Killugon Alphabet

Они ждали Гона на остановке уже около получаса, но это время, казалось бы, такое небольшое, уже успело порядком потрепать Киллуа нервы. Леорио написал ему практически в тот же день о том, что Гона выписали, что теперь с ним точно-точно все хорошо и это видно даже невооруженным глазом, даже тем людям, которые ну никак не были связаны с медициной. Тогда Киллуа, все еще сжимавший в объятиях трогательно спящую Аллуку, впервые за все эти дни ощутил замерший где-то в горле комок слез. Но в этот раз это все-таки были слезы радости. — Братик, — Аллука потянула его за рукав, совсем по-детски привлекая к себе внимание. А заметив, что Киллуа наконец-то вернулся к ней из своих мыслей, радостно заболтала ногами, едва достающими до земли с такой высокой скамейки, — этот твой друг, которого мы ждем… какой он? Киллуа прикусил кончик языка. Все это время он даже и представить себе не мог, насколько это тяжело — описать кому-то человека, с которым он, Киллуа, провел аж несколько лет своей собственной жизни. За которым следовал, не задумываясь, и рад бы даже следовать дальше, вот только… Вот только он сам принял решение все резко поменять. Пусть даже ради этого придется пойти против принятого Гоном решения. — Хороший, — неуверенно сказал Киллуа, смакуя это слово так, как будто бы произносил его впервые и еще не был уверен в том, а можно ли соотнести такую характеристику с Гоном? Справедливо ли будет назвать его так, если и сам Киллуа до конца не знает — что значит быть хорошим. Шанса ощутить себя таковым ему никто никогда не давал. — Очень хороший? — переспросила Аллука, лукаво взглянув на него из-под густой челки. Глаза ее всего несколько секунд назад блестящие детским довольством вмиг посерьезнели, как если бы Наника, мирно дремлющая где-то глубоко внутри, решилась показаться за очередным желанием. Но сейчас даже сам Киллуа не знал, действительно ли оно было так. Быть может, его просто обмануло солнце, ловко ослепившее в тот самый момент, когда Киллуа решился взглянуть сестренке в глаза. Но Аллука не стала дожидаться ответа. Она качнулась в сторону, притиснулась к боку Киллуа, мягко обхватив маленькими ладонями его руку. — Неужели, братик Киллуа, ты хочешь сказать, что на свете есть кто-то лучше Аллуки? — шутливо бросила она и тут же рассмеялась, так легко и радостно, что и сам Киллуа, встревоженный мыслями о том, что даже Аллука может взревновать непонятно откуда взявшегося друга, невольно успокоился. — Нет. Конечно же нет! Солнце припекало все сильнее, но вот уже в пятом автобусе, останавливающемся у их остановки, не было Гона. Киллуа размяк от жары, расслабленно прикрыл глаза, убаюканный громким щебетанием птиц на высоком дереве, раскинувшем свои большие ветви прямо над их крошечной остановкой. Их звонкие голоса не заглушались даже редко проезжающими мимо автомобилями. Но Аллука снова завозилась рядом. — Я знаю, — неожиданно сказала она, но в этот раз мягко, как будто понимающе, — братик Киллуа выбрал его, потому что он — лучший. И потому что полюбить кого-то иного братик бы просто не смог. Но… почему же тогда он не едет с нами? — Потому что… — пробурчал Киллуа, в последний миг понадеявшись, что Аллука его слов не расслышит, — потому что лучше уж я первым, чем — он. Так будет справедливо! Насильно заглушенная обида снова всколыхнулась в груди, мучительно стянула легкие, помешав дышать свободно, полной грудью. Чертов Гон! Ведь если все так и пойдет дальше, если Киллуа не будет легче, то какой вообще смысл в путешествии, способном в любой момент превратиться в муку не только для того, кто его затеял, но и для всех вокруг?! Ну нет, этого Киллуа никогда не допустит. Только не для Аллуки, только не в этот раз! — Так значит братик убегает… — протянула она и усмехнулась, мягко склонив голову набок. — Аллука думает, что это — ничего. Потому, что если он и в самом деле «лучший», то последует за нами. Иначе и быть не может. Ее слова больно кольнули Киллуа, но ответить на них он так и не успел — уже в окне только-только подъехавшего автобуса он различил лицо Гона и тут же резко вскочил на ноги. Киллуа много раз представлял себе эту их встречу, долго готовился к ней, подбирал слова и улыбки, но все его старания разрушились, как шаткий карточный домик, в тот самый миг, когда Гон легко соскочил со ступенек на землю и, с широкой улыбкой махнув рукой, поспешил прямо к ним, как будто не замечая больше ничего вокруг — ни яркого солнца, ни снующих под ногами нахохлившихся воробьев, ни людей, которых Гон растолкал локтями, стремясь как можно скорее оказаться рядом. Глаза Гона горели так ярко, что Киллуа смутился, отступил назад, практически оседая обратно на скамейку к беспечно и как будто хитро улыбающейся Аллуке. Сердце его, пусть даже всего лишь на мгновение, но замерло, а потом — застучало так быстро и громко, что заглушило абсолютно все звуки. Он — лучший, расслышал где-то у себя в голове Киллуа и тут же судорожно сглотнул, понимая, что предложи ему Гон прямо сейчас вновь последовать за собой, то Киллуа не сумел бы отказать. А, значит, нужно оказаться первым. Но если Гон и в самом деле такой, если все будет так, как предсказала Аллука, то тогда Киллуа и вовсе не стоит беспокоиться о долгой разлуке. Потому что рано или поздно их с Гоном дороги пересекутся вновь.