Ф - Фуксия
25 декабря 2016 г. в 18:03
Мир перед глазами заливается краской, гораздо более яркой, чем положено бы ночью, чем положено в маленькой комнате темной часовни и — человеку, только что лично увидевшему смерть.
Но не то чтобы Гон впервые с ней столкнулся — нет, конечно же нет, он видел ее так часто, он успел к ней привыкнуть, принять ее в обыденном потоке жизни, даже смириться с тем, что возможно, однажды, столкнется с ней лично сам и уже тогда — не сумеет в очередной раз крутануть колесо судьбы.
В случае с Кайто Гон уже проиграл.
Но признать это слишком больно. Слишком не хочется.
Гон не многих мог бы назвать своей семьей. Не многих хотел бы защищать так, как защищал Кайто, защищал то, что от него осталось, жалкие ошметки памяти, в надежде однажды собрать из этих осколков былого человека.
Но Гон слишком хорошо умеет разрушать. И слишком неловок, когда деликатность по-настоящему необходима.
Мир перед его глазами залит алым, мерцающим маджентивным цветом, таким интенсивным, что начинают течь слезы — ему больно даже смотреть на себя, потому что фуксия из ран поверженного врага заливает футболку Гона, его смуглую кожу, мышцы под которой теперь-то тверже стали, но хрупки, словно натянутая ткань.
Гон ясно слышит их треск, но боли — не ощущает. Наверное, потому что вся она перебралась в сердце, обычно такое равнодушное к чужим страданиям, но сейчас — готовое разорваться на тысячу ярких капель, упасть в воздух, совсем как горячая кровь Питу под кулаками Гона.
Хотя эта кровь почему-то тоже отливает Гону проклятой фуксией — ее оскверненные бутоны расползаются по траве ядовитым плющом.
Когда же на эту траву ступают ноги Киллуа, такого испуганного Киллуа, такого белого в возмутительно алом мире, Гону как никогда сильно хочется, чтобы ни одна капля этого яда не коснулась его кожи.
И в этот момент — жажда уберечь перекрывает все, что сплелось тяжелым узлом и грудкой клетке, мешая дышать, мешая желать жить дальше.
Только вот Гон до самого последнего момента не будет понимать, что фуксия, расплывшаяся по белому-белому Киллуа отвратительно грязным пятном, на самом-то деле с самого начала принадлежала ему одному.
Мысли об этом в его голове появиться так и не успеют.