Плацебо

Симона налила в кружку свежезаваренный кофе и вдохнула горячий ароматный пар. Она со спокойной душой выпроводила Лесажа в отель, оставшись на ночное дежурство в скорой помощи, лишь бы не врать о причине своего нежелания заниматься с ним сексом. Тишина в комнате отдыха случалась не так часто, как хотелось бы, но и минуты, когда можно выпить чашечку кофе, тоже бывали редко. И сейчас Рейли наслаждалась спокойствием. Дверь приоткрылась, и Симона повернулась на звук. — В третьей палате вас ждет пациент, ему надо зашить рану, — сказала медсестра, протягивая историю болезни. — Я уже полностью его опросила и все заполнила. — Спасибо. — Кивнула Симона и взяла карту из рук медсестры. — Скажи, что я загляну к нему через пять минут. Медсестра ответила, что передаст, и закрыла дверь. Симона развалилась в кресле и потягивала кофе, зажмуриваясь от наслаждения. Дверь снова открылась. — Я же сказала, что пять минут! — нервно проговорила Рейли, не открывая глаз. — А я пришел сюда не поторапливать тебя. — Над ухом зазвучал противный голос Энви. — Думал, что сразу узнаешь, но нет. Симона открыла глаза и взглянула на него. Юная медсестричка, светловолосая, хорошенькая. Наивными большими глазами Энви смотрел на Рейли, но в то же мгновение криво заулыбался, выдав свою сущность. — Зря ты принял такой облик. — Усмехнулась Симона, складывая ноги на журнальный столик. — Лучше не попадайся на глаза терапевту, Карлу. Он терпеть не может красивых медсестер. Они не хотят с ним спать. — Вы людишки… — …такие жалкие, — парадируя его голос, закончила Симона, а голова Энви чуть ли не задымилась от злости. — Когда же ты, жалкий гомункул, придумаешь что-нибудь более обидное. Энви скрипнул зубами и хотел что-то ответить, но открылась дверь, и в комнату вошел мужчина. На халате у него висел бэйджик с именем: Карл Тамп. — Сестра? — удивленно произнес он. — Это комната для докторов. Вам тут не следует находиться. — Я всего лишь хотела напомнить доктору Рейли, что ее ждет пациент в третьей палате. — Да, — подтвердил Тамп. — Этого пацана слышно из приемной. Иди уже, Симона, он всем действует на нервы. Рейли издала неопределенный звук, выдавая недовольство назойливостью всех, кто ее окружает. Она сделала несколько глотков и поставила кружку на столик. — Мой кофе не трогать, Карл, — сказала она, открывая дверь и выпуская Энви в коридор. — Больно надо, — фыркнул Тамп. Симона в сопровождении Энви направилась в нужную палату. На подходе к ней она заглянула в историю болезни. — Элрик? — удивленно спросила она у Энви, а тот заулыбался. — Вот это встреча, да? — А чего сразу не сказал? — Сюрприз. Симона открыла дверь. Эдвард сидел на кровати, а Ал все пытался заставить его отдохнуть и не дергаться. — Да кровь уже почти не идет! — вопил Эд, успокаивая брата. — О! А вы хирург, да? Будете меня зашивать? — Да, — сказала Симона, выдавливая улыбку и разглядывая братьев. — Я доктор Симона Рейли. А эта медсестра, Анна, любезно принесет мне все инструменты, да? — Да, — сквозь зубы проговорил Энви и вышел за всем необходимым. Симона подошла к кровати Эда и поставила табурет рядом, садясь на него. Парень внимательно ее разглядывал, с любопытством наблюдая, как она читает его историю. — Снимай пока свою футболку, — бросила Рейли, перелистнув страницу. — Тебе всего двенадцать лет, а ты уже государственный алхимик? — Не думаю, что возраст тут имеет значение, — сказал Эдвард, отдавая футболку Альфонсу. — Но это все равно странно. — Симона отложила бумажки на тумбу и пододвинулась ближе, посмотрев на раны. — Не многие взрослые люди способны пройти нужные экзамены. В комнату вошел Энви, держа в руках емкости со стерильными инструментами и бинтами. Он положил все на тумбу рядом и встал за спиной Симоны. Та начала промывать рану, стирая засохшую по краям кровь. Эдвард молчал, и Альфонс не хотел говорить за брата. — Кто это тебя так? — спросила Симона. — Уж не братец ли? — Не важно, — буркнул Элрик, глядя на брата, а Симона приподняла одну бровь, показывая свою заинтересованность. — Я был при исполнении. Нам не разрешается разглашать подробности заданий. — Вы разве не знаете, доктор Рейли? — заговорил Энви, делая тон голоса таким удивленным. Симона даже улыбнулась тому, как играет этот гомункул: настолько правдоподобными были его выступления, и это не исключение. — Сегодня один сумасшедший алхимик пытался напасть на центральный военный штаб! Говорят, что он хотел убить фюрера, вы представляете?! Братья Элрики такие юные, но смело бросились защищать своего лидера! — Раз вы здесь, то, выходит, этого сумасшедшего схватили уже? — спросила Симона, разговаривая холодно и безэмоционально, в отличие от Энви, который охал и ахал, восхваляя Элриков. — Не совсем, — произнес Альфонс, а Симона вколола Эду обезболивающее, чтобы зашить раны. — Мистера Макдугла убил фюрер. — Алхимики все немного странные, — сказала Рейли, сделав вид, что не знает, о ком идет речь. Она посмотрела прямо в глаза Эдварду. — Вечно думают, что умнее природы, которая намного могущественнее. — Алхимия тоже часть природы, глупо отрицать это, — сказал Эд, усмехаясь. — Мы всего лишь используем одну из сторон медали. — Когда человек думает, что сильнее того, в чем даже не разбирается, он попадает в капкан собственного тщеславия. Не знаю ни одного алхимика, который бы хорошо закончил. Братья напряглись и застыли, уставившись на Симону, которая невозмутимо начала зашивать раны Эдварда. Энви стоял, поджав губы. Он буркнул что-то невнятное и выскочил из комнаты. Элрики решили, что медсестра действительно вышла по делам, но Рейли знала, что этот зеленый червяк просто пошел гоготать в уединенное местечко. — А много алхимиков вы знаете? — спросил Эд, когда полное осознание того, что сказала Симона закрепилось в его голове. — Достаточно, чтобы судить, — ответила она, немного надавив на плечо, чтобы Эдвард повернулся спиной. Дверь открылась, и в палату сначала проник огромный букет красных роз, а затем громадная детина Армстронг. — Эдвард Элрик! — торжественно проговорил майор, протягивая розы. — Я узнал, что ты в больнице и поспешил сюда! — Я зашиваю ему рану и… — начала Симона, но Армстронг ее перебил. — И я развею твою тоску от постельного режима! — Он сбросил с себя китель, а братья начали громко орать. Приподняв брови, Симона широко раскрыла глаза от возмущения и встала с табурета. — Майор Армстронг! — громогласно и строго произнесла она. — Немедленно покиньте палату или прекратите себя так вести! Майор тут же застыл и удивленно посмотрел на женщину вдвое меньше него. Он поднял с пола китель и быстро надел его обратно. — Вы… — он прищурился, не веря своим глазам. — Доктор Симона Рейли? Братья заглохли, поняв, что эти двое точно знакомы. Рейли его узнала, а вот майор на радостях, что с братьями все хорошо за исключением несерьезной раны Эда, не сразу признал Симону. — Да, это я. — Спокойным голосом подтвердила она. — А откуда вы друг друга знаете? — спросил Ал. — Ты попал в хорошие руки, Эдвард Элрик, — сказал Армстронг серьезным тоном, не сводя глаз с Симоны. — Доктор Рейли оперировала раненых солдат на войне в Ишваре. И спасла многих, которые уже готовы были распрощаться со своей жизнью. Братья удивленно уставились на нее, а Симона, продолжая держать невозмутимый вид, вернулась к ранам, делая завершающие стежки. В палате повисла тишина, которая вполне устраивала Рейли, но казалась давящей для братьев и Армстронга. — Это все, Эдвард, — сказала она, откладывая инструменты в сторону. — Медсестра наложит тебе повязку. Рейли заторопилась уходить, но остановилась перед дверью. — Удачи вам, — сказала она, посмотрев сначала на старшего брата, а потом на младшего. — Пока вы есть друг у друга, держитесь за руки крепко. Элрики удивленно смотрели на нее и, когда захотели поблагодарить, она выскочила из палаты. В коридоре ее ждал Энви, оставаясь в образе медсестры. — Я думал, что лопну от смеха. Давала им советы? Ты?! — говорил он, еле сдерживаясь. — Может, ты произносила вслух то, в чем не хочешь признаваться себе? — Ему надо повязку сделать, это работа медсестер, — сказала Симона, пройдя мимо Энви. — А я пошла свой кофе допивать, пока он окончательно не остыл. У тебя это займет всего несколько минут. Не думаю, что со мной за это время что-нибудь приключится. Энви скрипнул зубами и захотел провопить что-то ей в спину, но из-за угла вышла педиатр и удивленно посмотрела на перекошенную от злости медсестру. Симона остановилась, не услышав в свой адрес оскорбления, и обернулась. — О! Герда, — произнесла она, увидев педиатра. — Я уже осмотрела того ребенка и зашила раны. Пойдем, я тебе расскажу. — Женщина улыбнулась Энви и прошла мимо него к Симоне. Они продолжили идти к комнате отдыха вместе. — Оказывается, он государственный алхимик. В двенадцать лет, представляешь?

_____

Энви бросил книгу на стол Симоны, когда она заканчивала заполнять истории болезни. Они вдвоем были в ее кабинете в Третьей научной лаборатории. На окнах висели плотные шторы, и комнате стоял мрак. Лишь настольная лампа лила бледно-желтый свет. Рейли подняла глаза на гомункула, который поправил зеленые патлы, торчащие в разные стороны. — Какая тупая книга, — проговорил он. — Ты дочитал до конца? — спросила Симона, отложив фолиант на край, чтобы он не мешал. — Таких людей не существует, — сказал Энви, падая в кресло напротив стола Симоны. — Никто из вас не может быть свободен от собственных пороков и чувств. Никто из людей не может быть таким, как…он, главный герой. — В этом и смысл. Если ты не понял, главный герой не был человеком. — Симона ответила с легкой полуулыбкой, приподняв бровь. — Хочешь сказать, он был гомункулом? — Энви хихикнул, а Симона отложила ручку, устроившись удобнее. — Мы с тобой похожи больше, чем ты думаешь, но людям повезло, что век наш короток, — сказала Симона, не рассчитывая на его понимание. — У тебя есть Отец. И совершенно логично предположить, что и у нас тоже. У тебя есть задачи и миссии, ты воплощаешь в жизнь определенные грани своего Отца. И мы тоже, но только своего. — Грани, говоришь? Только повод дай, вы перегрызете друг другу глотки. Любите власть и войны. Вами так легко манипулировать. И это грани вашего Отца? Не смеши меня. Мой Отец хотя бы отдает приказы мне лично или через моих напарников. А где все это время ваш? Где-то далеко на небе? — Он ближе, чем кто-либо из нас думает, — улыбаясь, сказала Симона, почувствовав, что говорит с несмышленышем. Черные тени зашевелились, и на стенах появился десяток больших и маленьких глаз. Энви и Симона нахмурились, заметив это. — Прошу прощения, что перебиваю вашу бессмысленную беседу, но есть дело, — сказал Прайд. — Так вышло, что Ласт и Глаттони пришлось убить Корнелло в Лиоре. Отец недоволен, что мы допустили такое. Теперь Энви должен ехать туда, чтобы закончить все, как надо, пока Элрики в Юсвелле. Энви тут же встал на ноги, приняв серьезный вид, а Симона с возмущением фыркнула. — И я опять останусь одна? Чтобы пришел очередной «Макдугл»? — Я буду приглядывать за тобой из тени, — ответил Прайд, сощурив глаза, а затем зрачки повернулись к Энви. — Выдвигайся немедленно! Если придется начинать в Лиоре с нуля, это может привести к неудобствам. — Я понял, — сказал Энви и превратился в немолодого худощавого мужчину в крестьянской одежде. Он повернул голову к Симоне и бросил: — До встречи, человек. Когда дверь за Энви закрылась, глаза Прайда нашли Симону. — К тебе тоже есть задание. Номер 48 уничтожил своего напарника. Симона закрыла веки и подняла брови, тяжело вздыхая. — Хорошо, я сделаю ему еще одного, но, если и с этим возникнут проблемы, тогда надо будет уничтожить 48. Он доставляет нам слишком много хлопот. И я даже не представляю, кого использовать на этот раз. Может, кого-то из новеньких, что думаешь? — Решать тебе, меня это не волнует, — сказал Прайд. — Но сделать это нужно сейчас. Симона поднялась и подошла к вешалке, накидывая тренчкот. — А я рассчитывала на выходной, — сказала она. — Имей совесть и не разговаривай со мной на людях. Сиди в своей тени смирно. Глаза кровожадно прищурились, но уползли туда, откуда пришли. Рейли вышла из кабинета и закрыла дверь на ключ. В коридоре было достаточно светло от заходящего солнца. Торопливо шагающие по коридору ученые и доктора здоровались с Симоной, и она отвечала тем же, но не спешила продолжать разговоры. Собственно, никто и не выказывал такого желания. Симона дошла до парковки и села в свою машину, положив сумку на соседнее сидение. Некоторое время она смотрела в зеркало на свое отражение. Заметно осунувшееся лицо, серый цвет кожи. Проступившие морщины на лбу и возле глаз. Рейли вздохнула и завела машину. — Добрый вечер, доктор Рейли, — поздоровался тюремщик с Симоной, открывая ей дверь. — Проводить вас до камер смертников? — В этом нет нужды, — ответила она, мило улыбаясь. — Я поговорю с ними, а потом просто назову вам номер, и вы доставите приговоренного. Я уже определилась с некоторыми кандидатами, мне нужно лично поговорить с ними. — Хорошо, я вас понял. Все наши знают вас, можете ходить спокойно, хоть вы и встретите новые лица. — Новые лица? — удивилась Симона. — Почему это? — Клэй и Митч, что охраняли камеры сидящих пожизненно, ушли в отпуск, а вместо них поставили новеньких, помните? Ну так оба отказались. Не могут выдержать. — Зато честно признались. — Симона улыбнулась. Она кивнула на прощанье и свернула в коридор. Рейли спустилась на лифте в подвал и прошла по знакомому маршруту через несколько коридоров. Перед каждым стояли решетки и охранники, которые здоровались с ней по имени. Она старалась выглядеть милой, но заметила, что ее они такой не считают, несмотря на вежливость. Все глядели на Симону с опаской, сторонились, хотя она абсолютно не выказывала никакой агрессии в их сторону. Рейли шла по коридору мимо камер сидящих пожизненно. В коридоре негромко раздавался знакомый бубнеж. Симона шла предельно тихо, чуть ли не на носочках. Охранник заметил ее не сразу, но как увидел, подскочил со своей табуретки, уронив на пол газету. Болтовня тут же затихла. Тюремщик хотел поздороваться, но Симона поставила палец к своим губам и строго посмотрела на него. — Что это там с тобой случилось, Дэйв, а? — спросил Кимбли. — Газета упала с колен. Кимбли замолчал, а Симона грустно отвела глаза в сторону, плотно сжав губы. Охранник замер и вылупился на нее. — Тогда почему не поднимаешь газету обратно? — спросил Кимбли. Симона беззвучно сделала шаг назад, чтобы позволить тюремщику собрать рассыпавшиеся по полу листки. Тот немедленно упал на карачки. — От чего она упала? — задумчиво произнес Кимбли. — Кто-то рядом? — Я один, — ответил охранник, заметив, как Симона помотала головой в стороны. Кимбли замолчал, вслушиваясь в пространство. Симона поняла, что теперь, пока он пытается услышать что-то кроме шуршания газеты, уходить поздно. При ходьбе обувь может скрипнуть, а Рейли не хотела, чтобы тот узнал, что она была здесь. Все эти годы Симона ходила мимо его камеры, но ни разу не поздоровалась. А на что ей, собственно, сдался Кимбли? Слушать очередные замечания о том, что она неполноценная одержимая лесбиянка с комплексом Бога? Или чтобы снова ощутить странную тягу к человеку противоположного пола? Симона облокотилась на стенку, решив выждать и усыпить его бдительность. Охранник удивленно посмотрел на нее и молча предложил табурет, но Рейли отказалась. — Почему ты стоишь, Дэйв? — спросил Кимбли. — С чего ты взял, что я стою? — возмущенно произнес тюремщик. — Когда ты садишься, твой ремень издает странный звук, а табуретка скрипит. Почему ты вообще встал? — Газета упала, я должен был ее поднять. — Не пытайся обмануть меня, Дэйв. Газета упала после того, как ты подскочил. Значит, случилось нечто до этого. По коридору послышались шаги и звук катящейся тележки. В сопровождении троих охранников, один из осужденных наливал в алюминиевую миску неведомую жижу. Надзиратели открывали решетку, тот подсовывал миску под вторую дверь в камеру заключенного. — Знаешь, чего бы мне хотелось, Дэйв? — Заткнись уже, Кимбли! — Тот стукнул по решетке резиновой дубинкой. — Выпить хорошего виски в компании приятной девушки. В свое время я недооценил это мгновение. Когда надзиратели и осужденный подошли ближе, они создали достаточно шума, чтобы Симона могла отойти от камеры Кимбли и остаться незамеченной. Хотя осадок в душе о том, что тот все понял, у нее остался. Но выяснять, так ли это, у нее просто не было времени. Она прошла еще несколько коридоров и вышла к камерам приговоренных к смерти. — Мне нужно поговорить с номерами 62, 66 и 71, — сказала она тюремщику на входе, когда тот открывал решетку. — Я проведу вас, — ответил он, закрывая на ключ обратно, когда Симона вошла. В отличие от камеры, в которой сидел Кимбли, эти были открыты, и ожидающие своей смерти могли видеть все, что происходит в коридоре. Заметив Рейли, некоторые вытянули к ней руки, выкрикивая непристойности. Тюремщики, идущие сзади, били их по рукам дубинками, заставляя заткнуться. — Номер 62, — сказал сопровождающий охранник, остановившись у одной из камер. За решеткой в углу сидел немолодой мужчина. Высокий и худой. Он обратил внимание на Рейли и подошел ближе. Симона стояла достаточно далеко, чтобы он не смог до нее дотянуться, но тот и не желал. — Добрый вечер, Норман Хоуп. Меня зовут доктор Симона Рейли. — Приятно познакомиться, — сказал он, немного перенимая особенность Симоны в любой ситуации говорить спокойным и невозмутимым голосом. — Я занимаюсь кое-какими исследованиями. И твои навыки вполне могут пригодиться. — Навыки? — переспросил Норман. — Да, именно. У тебя хорошие физические данные, ты здоров для своих лет, умен. — Не очень, раз попался. — Хоуп усмехнулся, глядя на Симону. — В любом случае, у тебя есть шанс выйти живым из этой тюрьмы, если согласишься мне помочь. — Будешь использовать меня как подопытного кролика? — Нет. — Симона помотала головой. — Я не могу рассказать тебе, пока ты не согласишься. Могу сказать, что ты будешь жить. — И как я должен согласиться, милочка, если не знаю, на что подписываюсь? — Либо так, либо смерть. Выбор у тебя не большой. — Ты же читала мое дело, прежде чем придти ко мне. Не понимаю, с чего ты взяла, что я соглашусь. — Ты любитель сделок. — Вздохнула Симона, почувствовав легкую усталость. — Предлагал своим жертвам выбор. Давал возможность уйти от тебя, если они смогут победить. — И никто не смог уйти. Забавно, правда? — Я даю тебе тридцать секунд на размышления. — Я предлагал им мгновенную смерть прямо на месте. Либо возможность выиграть у меня в игру, и тогда они смогли бы уйти. Но в случае проигрыша их ждала бы долгая и мучительная смерть мне на радость, как победителю. Я только говорю это, а во рту аж слюна стала образовываться сильнее. — Еще десять секунд, Норман. Каков твой ответ? Хоуп посмотрел на нее внимательно, а она слегка наклонила голову к плечу в ожидании ответа. — Я никогда не жульничал, доктор Симона Рейли. И сейчас не стану. Я проиграл, поэтому согласен умереть. Симона поджала губы и повернулась к надзирателю. — Ведите меня к номеру 66, — сказала она и снова посмотрела на Хоупа. — Прощайте. Надзиратель двинулся дальше, и Симона пошла за ним, не услышав в ответ от Нормана ничего. Зато его соседи не стеснялись в выражениях. Когда надзиратель остановился возле другой камены, прямо около решетки, свесив руки, стоял широкоплечий крупный мужчина. — О! Какая красотка! Если ты пришла убить меня, то я разрешаю! — завопил он, противно облизнув губы. — Номер 66, — сказал тюремщик, указав на него. — Я Барри! Барри!!! Барри-мясник! — Добрый вечер, Барри. Меня зовут доктор Симона Рейли, — сказала она и улыбнулась гогочущему маньяку.