_____
Симона открыла ключом дверь и вошла в комнату с едой на подносе. Марко сидел на кровати, а на руках у него были деревянные колодки. Он бросил на Рейли взгляд полный тоски и отвращения, но все равно кивнул головой в знак приветствия. — И вам здравствуйте, доктор Марко, — сказала она, садясь на стул и протягивая ему тарелку со стейком. — Я не буду, — сказал он, отвернувшись. — Вы у нас больше двух недель, а последние дни ничего не едите. Вам не нравится то, что готовит Энви? — с улыбкой спросила она. — Поэтому они подослали тебя? Чтобы ты меня уговорила? — Для начала просто покушайте. Марко с отвращением поджал губы. — Я все думаю о словах Энви, — сказал Марко, пялясь в пол. — Какой смысл? Если я откажусь, вы уничтожите мою деревню. Если соглашусь, вы уничтожите всю страну. Мне проще умереть. — Смерть вместо жизни выбор слабого человека. А уничтожение Аместриса не зависит от вашего согласия, — сказала Симона, ставя тарелку обратно на стол. Она устало вздохнула и закатила глаза, потому что приходилось объяснять элементарные вещи человеку почти вдвое старше нее. — Если вы нам не поможете, найдется кто-нибудь еще. У нас всегда есть план. — Почему ты работаешь на них, Симона?! Почему?! Рейли поджала губы, жалостливо посмотрев на старика. Ей всегда было плевать на Марко. Она помнила его как вечно ноющего человека с огромным багажом знаний, которые он в силу своей трусливости не хотел применять на практике. Но теперь она видела обычного несчастного старика. Скажи Симоне, что спустя шесть лет после событий в Ишваре ей будет жаль Марко, она бы не поверила, да еще и на смех бы подняла. За эти годы многое в ней изменилось, и Рейли теперь, глядя на него, это понимала. Исчезла ее юношеская категоричность, желание на все навешать ярлык и почувствовать себя главнее и важнее кого-то другого. Симона всегда осознавала, что она просто шестеренка в механизме, но было время, когда она настойчиво хотела быть кем-то другим. А теперь поняла, что бессмысленно пытаться вылезти из собственной шкуры и отказаться от собственной сущности. Рейли нашла секрет своего счастья. Жизнь будет проста и понятна, когда ты тот, кто ты есть, и делаешь то, что умеешь. Если она шестеренка, то она будет спокойно крутиться в том ритме, который ей задают. Симона смотрела на Марко и видела, что этот человек еще не понял эту элементарную истину. Он пытается уйти от собственного Я, пытается перестать быть собой. Оттого морщины избороздили его серую кожу, плечи ссутулились, а лицо выражает вселенскую скорбь и несчастье. — Неужели для вас так важны мои причины? — Ты хотела найти лекарство от рака, я это помню. Но ведь ты нашла, ведь так? — спросил Марко, посмотрев ей в глаза. — Так почему ты продолжаешь? — То, что я нашла всего лишь отсрочка, а не лекарство. — Ты не отвечаешь на мой вопрос. — А что будет, если я отвечу?! Не пытайтесь с помощью моих причин найти свои, у вас это не получится. Мы абсолютно разные люди. Моя мораль и ваша полярны. — Неужели ты боишься вслух сказать? — Вам ничего не даст мой ответ, я только лишь сотрясу воздух этими словами. Я на вашем месте занялась бы своим смыслом в этой жизни. В вашем возрасте давно пора бы обрести его. — Он есть! Я должен… Должен… — Рот Марко перекосился, а в глазах появились слезы. — Если вы хотите помогать людям, вам нужно быть живым для начала. И съесть что-нибудь. — Симона снова протянула тарелку со стейком и добавила спокойным и максимально вежливым голосом: — Послушайте. Если вы не начнете кушать, мы привяжем вас к кровати, и я поставлю вам зонд. Будем кормить вас таким способом. А если и тогда вы будете упрямиться, перейдем на парентеральное питание. — Я просто хочу сказать… Внезапная тяжелая вибрация заставила стены задрожать. С потолка посыпалась штукатурка, а до ушей Симоны и Марко донесся оглушительный грохот как при разрушении здания. Она выскочила в коридор, и увидела столб пыли, который плавно оседал вниз. — Что у вас там произошло? — спросил Марко, не вставая с кровати. — Я не знаю, — задумчиво ответила она и заглянула обратно, оставаясь в коридоре. — Я зайду к вам через некоторое время, когда все выясню. И с собой у меня будет зонд, так что лучше съешьте все это добровольно. Она захлопнула дверь и закрыла на ключ. Пыль все еще стояла столбом, и Симона натянула на нос толстовку. Она быстро побежала к эпицентру шума, догадываясь, откуда он раздался. Рейли достала из-за ремня пистолет на случай, если это не ее напарники решили избавиться от улик, а кто-то другой взорвал Пятую научную лабораторию. Как только Симона услышала возмущенные вопли Энви, она спрятала оружие обратно, поставив на предохранитель. Из-за поворота вышла Ласт, а следом за ней показался Энви. — Что там произошло?! — спросила Симона, переводя дыхание. — Только не ори, — начал Энви, а Рейли уже напряглась от этих трех слов. — Но тебе срочно надо в больницу. — Стальной мальчишка проник в Пятую научную лабораторию, — медовым голосом произнесла Ласт, пройдя мимо Симоны и не глядя на нее. — У него серьезные ранения после схватки с 48, но жить будет. Его брат и двое военных тащат его в больницу. — Черт вас всех возьми! Неужели так сложно следить за ним?! — Симона побежала к выходу. Энви ринулся за ней, а Ласт продолжила идти медленно и грациозно. — А когда прикажешь нам это делать?! Я должен успевать охранять тебя и следить за Марко, Ласт надо искать Шрама и наблюдать за кое-какими военными, чтобы не пронюхали лишнего! И этот мелкий пацан везде сует свой нос! — Это не моя забота, Энви! Почему-то я свою работу делаю правильно, в срок и не жалуюсь! — Заткнись уже! — произнес гомункул. — Мы вот… — В таком случае и ты заткнись, червяк! Остальную часть пути они пробежали без разговоров и остановок. Когда Рейли и Энви выбрались в ее кабинет, телефон на столе разрывался от звона. — Доктор Симона Рейли слушает, — говорила она, а сама настолько запыхалась на лестнице, что теперь думала, легкие выплюнет на стол. — Это из Первой больницы, вас срочно просят приехать. — А чем занят дежурный хирург? — спросила она. — У него операция. Язва с прободением. — Хорошо. Буду через десять минут. — Симона бросила трубку и упала в кресло, тяжело дыша. — Зачем этот цирк? Могла и не отвечать на звонок, сразу бы поехала, — спросил Энви, который совсем не устал. — И что мне ответить на их вопрос «Доктор Рейли, а как вы поняли, что понадобиться ваша помощь?»? Все, выдвигаемся! — сказала Симона и вскочила с кресла, толком не отдышавшись. В больнице к ней сразу кинулась медсестра с историей болезни Элрика. Симона сделала вид, что изучает ее досконально, но она вчитывалась только в записи о последних ранениях. — Герда его смотрела уже? — спросила Симона. — Да, но ему нужно прежде всего хирургическое вмешательство. Реаниматологи кровь остановили, но раны нужно зашить. — Понятно, он в травматологии, да? — уточнила Рейли, двигаясь туда. Медсестра кивнула и всучила ей одноразовый хирургический халат. Симона вошла в комнату через двустворчатые двери. Эдвард был в сознании и лежал на каталке. Кровь пропитала все простыни под ним и больничную одежду. Рядом стояли два солдата, а вот Альфонса не было. — Здесь не положено находиться посетителям. Выходите оба, — Симона кивнула на дверь, а двое солдат удивленно уставились на нее. — Живо! — Все хорошо, — сказал Эдвард слабым голосом. — Она хирург. Доктор Рейли. А это лейтенант Росс и сержант Брош. — Очень приятно. — Симона даже не улыбнулась, поправив выбившиеся пряди за уши и надев резиновые перчатки. Военные что-то проговорили, пожелали Эду поправляться, а затем вышли в коридор, поглядывая на грубого доктора. Симона подошла к Элрику и сняла с него больничную накидку. Тот корчился от боли, потому что каждое движение сопровождалось открытием уже подсохших ран. — Зачем вы с ними так грубо? — спросил Эдвард. — Если начать разговаривать, это может затянуться надолго, а у меня нет на это времени, — ответила Симона, промывая рану на плече перед тем, как зашить. — И где это ты так? Очередное задание от начальства? Эдвард не спешил с ответом. Он внимательно посмотрел в усталый взгляд своего доктора, ее идеально ровную кожу. Элрик начал считать годы и понял, что Рейли выглядела явно моложе своих лет, раз служила в Ишваре. — Скажите, — осторожно начал он. — Вы владеете алхимией? — Да, — неохотно и сквозь зубы ответила Симона. — А знаете ли вы человека по имени Тим Марко? Симона напряглась, но умело скрыла свое волнение. Этот пацан лазил в Пятую научную лабораторию явно не затем, чтобы развлечься. Он точно знал, куда идет. А раз так, скорее всего ему известна истина про философский камень. Либо записи Марко хранились в другом месте, либо каким-то иным способом он добыл его исследования. В любом случае скрывать обычное знакомство больше не имело смысла, но намного важнее было не дать Эдварду больше ответов, чем ему нужно. — Да, знакома, мы работали в Ишваре. — Работали докторами или… — Или что? — Пожалуйста, скажите мне правду, — Эд посмотрел в глаза Симоны. — А ты уверен, что готов ее услышать? — Я уже знаю, из чего вы с доктором Марко делали философские камни! — почти вскрикнул Эд, а Симона в этот момент ставила укол с обезболивающим. Она бросила на него такой яростный взгляд, что Элрик от неожиданности замер и заткнулся. — Помалкивай об этом, иначе нас всех убьют! — ответила Рейли приглушенным тоном. — Доктор Марко умело спрятался, трусливо сбежав с войны. А вот меня и некоторых других людей держат в заложниках. — Симона говорила сбивчиво и взволнованно, придумывая ложь на ходу. — Своими воплями, поисками и «вскрытием» правды ты подвергаешь всех опасности! — Но ведь… — Я не закончила! Не вздумай даже рассказывать кому-то о своих находках! — Симона вставила иглу, зашивая раны Эда, а тот корчился от боли, потому что лекарство еще не подействовало. — Твой брат тоже все знает, верно? — Эд кивнул. — А эти солдаты? Элрик замер, внимательно глядя на Симону. — Вот и правильно. — Рейли кивнула. — Если кто-то другой будет спрашивать тебя, либо молчи, либо отрицай! Раз эти двое были с вами в Пятой научной лаборатории, то им все известно. Кто-то еще? Эдвард снова молчал, сжав плотно губы и сверля Симону взглядом. — У меня будет к вам один вопрос, доктор Рейли. — Что еще? — Симона напряглась еще больше. — К исследованиям философского камня имело отношение высшее военное руководство? Рейли замерла, глядя на Эдварда, пытаясь интуитивно догадаться, что ему рассказал Марко. Если их ответы будут разниться, пацан поверит старику, а Симона не могла этого допустить. Раз выбрала роль жертвы, нужно следовать ей до конца. — Я не могу сказать, я боюсь за собственную жизнь, — ответила Симона. — Значит, имеют, — сказал Эдвард, отводя взгляд в сторону. — Иначе вы давно бы обратились за помощью. — Слушай. — Рейли перестала его зашивать и крепко взяла за плечо. — Меня, как и Марко, заставляли это все делать, это не мой выбор. Просто я не хочу умереть раньше времени. Двери резко распахнулись, и в комнату влетел Лесаж. — Доброй ночи, доктор Рейли, — бодро говорил он. — Я освободился с операции и теперь могу приступить к этому пациенту. Здравствуйте, меня зовут доктор Анри Лесаж… — Идите в комнату отдыха, — сказала Симона, кивнув обратно на дверь. — Я сама здесь закончу. — Нет, нет! — Радостным тоном проговорил настырный коллега. — Сегодня мое дежурство, я справлюсь. Идите. — Лесаж! — Симона слегка нахмурилась, но тот был непреклонен. — Доктор Рейли, — более серьезно заговорил он. — В регистратуре этот пациент числится за мной, потому что дежурный хирург здесь я. Немедленно покиньте палату, или мне придется в дальнейшем разговаривать с нашим общим руководством о вашей… — Хорошо! — Рейли бросила инструменты и снова вернула свое спокойное выражение лица со слегка приподнятыми бровями и уголками губ. — До встречи, Эдвард Элрик. — Она повернулась к нему, мило улыбаясь, как будто и не было их разговора. Стальной встретил такое легкое выражение серьезным и тяжелым взглядом. — Надеюсь, больше ты не будешь лазить по опасным постройкам со своим младшим братом. — Да, действительно. — Встрял Лесаж. — Это не место для детей. Под аккомпанемент криков Элрика о том, что он не ребенок, Симона сняла с себя халат, бросив в мусорное ведро на выходе. В коридоре ее ждал Энви в образе красивого молодого аместрийца. Они вместе пошли к центральным дверям. — Ты где нашел такого красавчика? — спросила Симона, разглядывая идеально пропорциональное лицо. — Такого человека не существует, я создал этот образ просто глядя в зеркало. Вы все уродцы на самом деле, ваши лица далеки от совершенства, которое я создал. — Ты когда-нибудь задумывался, почему ты все время сравниваешь себя с людьми? — спросила Симона, выходя на улицу. — При этом всегда стараешься обойти нас во всем, хотя никто с тобой и не пытается соревноваться. Игра в одни ворота, Энви. Всем на самом деле плевать на тебя. — Заткнись! Сама ведь каждый раз пользуешься… — начал Энви, когда его голова достигла точки кипения, но его перебил неожиданный сигнал автомобиля. Они вдвоем обернулись и увидели, что им машет рукой Кинг Брэдли. Рейли сразу насторожилась, потому что Расс крайне редко приходит к ней. Вместе с Энви она приблизилась к фюреру. Водитель отошел покурить, поэтому рядом никого не было. — Что он сказал тебе? — спросил Расс, глядя на Симону. — Он знает про философский камень. И догадывается о вмешательстве высшего военного руководства. — И что ты ему ответила? — уточнил фюрер, а сам отвел взгляд в сторону, быстро соображая, что же делать дальше. — Ни да, ни нет. Просто посоветовала не соваться больше никуда, потому что такие как Марко и я находятся у врагов в заложниках. Если мы скажем хоть слово, от нас тут же избавятся. — Кто еще из военных в курсе? — Лейтенант Росс и сержант Брош точно все знают. Предположительно и майор Армстронг тоже, раз был с Элриками, когда те встретили Марко. Возможно, кто-то еще, пацан мне не сказал. Я бы осталась еще, договорила бы, но ворвался дежурный хирург. Если бы я продолжала настаивать, Элрик бы счел это подозрительным. Я не хотела так рисковать. — Ладно, дальше я разберусь сам, — кивнул Расс и протянул листок бумаги Симоне. — Что это? — спросил Энви, пока Рейли изучала бумагу. Лицо ее по-прежнему ничего не выражало, а вот сердце взволнованно дрогнуло. — Ты охраняешь ее последнюю ночь. Для тебя есть другая работа. Все инструкции потом, — ответил Расс. — Я поняла. — Дочитав, Симона сложила листок вчетверо и убрала в карман. На прощанье она махнула фюреру рукой и пошла по дороге к своей машине, а Энви в недоумении поплелся за ней, спрашивая, что же написано в бумаге._____
Кимбли разглядывал себя в зеркале, поправляя фиолетовый галстук. Надзиратель все еще стоял над душой, сверля взглядом затылок Багрового. Садистски медленно он брился, принимал душ и надевал одежду, в которой его привели из зала суда. И делал это с таким невозмутимым лицом, как будто понимал, почему его выпустили. Как будто все идет строго по его плану. Надзиратель видел это блаженное улыбающееся выражение и кипел от злости еще сильнее. Они шли по коридору, а Кимбли еле сдерживался, чтобы не пуститься в бег, поскорее желая глотнуть свежего воздуха и взглянуть на чистое небо. Но его гордыня не позволяла открыто признать, что спустя столько лет заточения он малодушно начал жалеть о заплаченной цене за философский камень у него во рту. Когда тюремщик только произнес эти заветные слова, Кимбли даже не сразу поверил, что это правда. Его даже убедил не столько собственный здоровый слух, сколько осознание факта, что этот толстяк не отличается чувством юмора. И все это время, пока он собирался и как вкопанный стоял в душе под холодной водой, стараясь принять реальность, Кимбли прямо заставлял себя сохранять полное спокойствие и не показывать никому своего волнения и трепета перед свободой. Яркое солнце ослепило его, и Кимбли прикрыл глаза шляпой, пытаясь привыкнуть к свету. Пейзаж остался прежним, небо и даже вкус свежего воздуха на языке. Багровый понимал, что за эти годы ничего кругом не изменилось кроме него самого и его восприятия. Теперь краски мира казались ему ярче, чем были, пение птиц мелодичнее, а запах городских улиц приятнее. Губы расползлись в улыбке, а в глазах заблестели слезы. Кимбли повернул голову к ветру, чтобы их сдуло, и никто не заметил его внезапного проявления слабости. Когда возможность, наконец, воспользоваться алхимией, снова ощутить этот приятный ток по всему телу, блеснула, Багровый незамедлительно этим воспользовался. Вопли толстого тюремщика были словно колыбельная для его ушей. И этот его взгляд. Этот пронзительный взгляд человека, который оказался на пороге смерти. Даже не важно, так ли это. Важнее то, что человек думает. Именно это и является его истиной. Довольный своей выходкой Кимбли вышел на дорогу, и тяжелые решетки захлопнулись за его спиной. Улицы были пусты, и Багровый сразу заметил единственную машину возле тротуара. Облокачиваясь на капот, Симона не сводила с него взгляда. Кимбли медленно шел, так же осматривая ее с ног до головы. Он ждал здесь кого угодно, но только не ее. Рейли ни разу не пришла к нему, хотя частенько ходила мимо его камеры, это Кимбли знал наверняка. Бестолковые тюремщики любили обсуждать Симону, пошло и грязно слюнявить ее внешность и предпочтения. Но все, что он от них слышал было лишь подтверждением того едва уловимого медового предчувствия, которое брезжило в его груди. Багровый заметил, что за эти годы внешне она не изменилась совсем, и предстала перед ним именно такой, какой он запомнил ее в тот день, когда убил свое командование. Какой вспоминал ее в особенно тягостные минуты заточения. Разве что волосы Рейли стали длиннее, а фигура еще женственней. Кимбли заметил это, несмотря на все старания Симоны спрятать ее за грубой мужской одеждой. Багровый близко подошел к Рейли, продолжая с наслаждением разглядывать, и Симона молча протянула ему рокс с виски. Багровый, не сводя с нее глаз, сначала вдохнул терпкий аромат, а затем залпом выпил содержимое и вернул ей бокал. Рейли убрала его в маленький чемоданчик, где, как заметил боковым зрением Кимбли, лежала бутылка и второй рокс. Немая сцена продолжалась, и Рейли была благодарна, что не приходится выслушивать саркастические замечания о том, что столько лет они не виделись. Симона слегка улыбалась, глядя на то, как Кимбли старается обуздать радость того, что его выпустили, старается не показывать всю гамму эмоций, которые бьют фонтаном через усталые ледяные глаза. И даже его сжатые кулаки и трясущиеся руки. Симона не могла решить, что это: счастье от освобождения или сдерживаемое удовольствие от встречи с ней. Или же все вместе. Рейли усмехнулась собственному тщеславию, уничтожая наивную надежду на то, что Багровый мог скучать по ней. А Кимбли старательно подавлял в себе желание прижать к себе единственного человека, которому хватило смелости не осуждать его выбор.