Плацебо

Симона немного отодвинулась от Кимбли, дотягиваясь до сигарет на тумбочке. Привыкнув к такому, он сел на кровати, облокотившись на изголовье, а Симона продолжала лежать головой на подушке, разглядывая свой потолок. Она крепко затягивалась, и Кимбли наблюдал, как сигарета тает у нее в руках. Багровый никогда не был романтиком, хотя и притворялся им хорошо, но даже его такого рода отношения начали напрягать. Не то, чтобы ему не нравилось отсутствие бытовых скандалов, сцен ревности, тошнотворной словесной нежности, но у Кимбли сложилось такое впечатление, что Рейли использует его, чтобы сексом с ним заделать брешь в своем сердце. А он не любил, когда им пользовались. — Уже почти утро, — промолвила она, так же как и Кимбли садясь на кровати, но до шеи натягивая одеяло на себя. Кимбли промолчал, глядя в пространство. Сначала у него была теория о том, что Рейли просто не желает самой себе признаваться в чувствах к нему. И его эта игра забавляла. Было интересно наблюдать, как она переступает через свои надуманные рамки, правила, которые ей же самой мешают жить. Но спустя столько времени Кимбли не смог почувствовать никаких существенных сдвигов. Или он ошибся в расчетах или он изначально не был прав. Попытаться выяснить у нее напрямую, значит, открыто признать свою капитуляцию и проигрыш. Но оставаться в таком подвешенном состоянии ему не нравилось. Кимбли даже казалось, что не будь они сожителями, Симона бы и близко не подпустила его к себе и чуть что сбегала бы домой. — Что-то не так? — ее спокойный голос вывел его из собственных размышлений. Такой ровный и непринужденный. До Рейли женщины никогда так не разговаривали с ним после секса. Так, словно его и не было. Она сохраняла невозмутимый вид, ироничное выражение лица, но не со злыми нотками, а вполне милыми и дружелюбными. Но о каком дружелюбии может идти речь, когда они оба находятся под одним одеялом абсолютно нагие. — Мне нужно задать тебе вопрос, но я хочу, чтобы ты ответила мне либо правду, либо ничего вообще. — Попробуй. Но я не могу тебе ничего обещать, ты же понимаешь, — сказала Симона и потушила окурок в пепельнице. Кимбли заметил, как она насторожилась, но даже то, что она позволила задать себе вопрос, уже прогресс. Если она не ответит, он все равно сможет попробовать по ее реакции сделать еще несколько выводов. — О ком ты думаешь во время нашего секса и после него? Рейли медлила с ответом. Кимбли видел, что она словно хочет рассказать, но слова застревают в горле. Ее разум твердил не выдавать правду, лихорадочно придумывая очередную ложь, но в душе Симоне хотелось с кем-то поделиться этим. — Зачем тебе это? Просто оставь и живи дальше, наслаждайся моментом. — Сложно им наслаждаться, пока ты витаешь непонятно где. — Почему тебе вечно надо находить ответы на свои вопросы? Почему ты не можешь просто смириться? — И это говорит мне человек, который убил пару тысяч пациентов, чтобы найти ответ. — Найти лекарство. Это разные вещи. — В данном контексте одно и то же. Ты одержима поиском ответов не меньше меня. Просто сейчас волнующий тебя вопрос уже решен, поэтому тебе сложно меня понять. Неужели так трудно ответить? Симона вылезла из-под одеяла и подобрала одежду, которую Кимбли сорвал с нее в пылу страсти. Она сложила все в корзину для белья и достала из комода длинную черную футболку. Кимбли следил за каждым ее движением, не давил на нее сразу, чтобы не спугнуть такое расшатанное состояние. Он явно затронул волнующую ее тему. Лодка раскачалась, а ему осталось только увеличить угол наклона, и тогда она перевернется. Рейли раскроется, когда окажется в достаточной степени эмоционально уязвима. — Ты не поймешь, — ответила она, надев футболку. — Ты не можешь говорить так уверенно. — Кимбли усмехнулся. — Ты издевался на Элриком, когда жизнь его брата висела на волоске. — Симона с отвращением глянула на него и отвернулась к окну. — Если тогда ты не смог удержаться от издевок, то сейчас ты и подавно отыграешься на мне по полной. — Вот таким ты меня видишь, значит? — Кимбли встал с кровати и подошел к Рейли со спины. Она не стала поворачиваться, а только сложила руки на груди. — А может, ты просто боишься чего-то? — Тебя что ли? — с легкой ухмылкой произнесла Симона. — Я пугаю тебя не так сильно, как близость между нами. И я не о физической, конечно, это тебя не страшит совсем. Дело не в том, что ты боишься настоящих отношений со мной, тебя пугают отношения в принципе. Привязанность к кому-то. — Что ты знаешь о привязанности, Кимбли? — Симона развернулась к нему, встретившись с его пристальным хищным взглядом. Ироничный вид его испарился, и Багровый был серьезен, как никогда. — Ты с этим мальчишкой сильно похожа, не замечаешь этого? Вы оба держитесь за что-то в своем прошлом и никак не можете отпустить. Он все хочет вернуть тело своему брату, вновь обрести свои конечности, но глупый пацан не понимает, что то, что уродует нас, делает нас сильнее. Он считает, что сделал неправильный выбор, считает, что в попытке вернуть мать к жизни, он ошибся. Но выбор человека не может быть правильным или неправильным! Что-то делая, человек никогда не ошибается. Любое действие по определению верное, а значит глупо думать, что где-то в прошлом ты совершил ошибку. — При чем здесь все это? — Притом что его, как и тебя, гложит надуманное чувство вины. И оно такое сильное, что вы оба не можете позволить себе стать счастливыми. Вам кажется, что для счастья нужны какие-то особые вещи или обстоятельства. Мальчишка думает, что рука и нога сделают его счастливее, что, вернув тело своему брату, он смоет с себя эту вину. Но он не смоет. Пока Элрик убежден в том, что то преобразование было ошибкой, он будет несчастлив. А ты убеждена, что станешь счастливее, когда… Когда? Скажи мне? Потому что я не знаю. Мы разговариваем обо всем, что неважно, но о самых главных вещах ты предпочитаешь молчать. — Какая тебе разница, что я думаю? Ты и так назовешь меня идиоткой и скажешь, что счастливой я могу быть уже сейчас. — А ты уверена, что это невозможно. Невозможно почему? Потому что думаешь, что можешь быть счастливой только с определенным человеком, ведь так? Это ведь о нем ты вспоминаешь во время секса? Или тебя настолько сильно захватывает чувство вины, что теперь ты со мной? Считаешь, что оскорбляешь его память? — Хватит! — Симона попыталась уйти, но Кимбли схватил ее за плечи, крепко впиваясь в нее пальцами. — Нет, ты будешь слушать! — Просто ты… — Если ты думаешь, что меня разрывает от ревности, ты ошибаешься. Плевать мне до тех пор, пока ты не обманываешь меня. Если я наскучу тебе, просто подойди и скажи об этом прямо, а я переживу и найду себе кого-то еще. Мир не вертится вокруг тебя, ясно? Если что-то рушится, я добиваю это и просто иду дальше, в отличие от тебя. — Ты эмоциональный калека. Ты можешь только имитировать эмоции, но в действительности ты ничего не чувствуешь. — Снова ошибаешься, — процедил сквозь зубы Кимбли, окатывая Рейли беспощадным взглядом. Его задели не ее слова. Скажи ему это кто-то другой вместо Симоны, Багровый бы рассмеялся в лицо этому глупцу. Но в данном случае, Кимбли осознал, что Рейли совершенно не понимает его как человека и видит в нем лишь ту самую поверхность, что открыта всему миру. В одно мгновение ему показалось, что Симона может стать одной единственной, которая знает его до самых темных и потайных уголков его души, как в другое мгновение она говорит ему, что он лишь жалкий имитатор, не способный на настоящие чувства. — Этому мальчику нужно было понимание и сочувствие. Как ты и сказал, Эдвард тонет в чувстве вины, а ты еще и надавил на его, заставляя захлебнуться этой трясиной. — Я дал ему силы бороться! Ты видела! Он распустил нюни, а должен был быть стойким! Обозлившись на меня, он собрал свою рассыпанную волю в кулак. — Так это был поступок из благородных побуждений?! Хаха! — В смехе Симоны звучали злые и обреченные нотки. — Это его брат, Кимбли! Совершенно нормально, что он чувствовал себя разбитым! Тебе знакомо это чувство, когда кто-то уходит из твоей жизни, и ты ничего не можешь с этим сделать?! Неужели ты никого не терял? — Терял, но сумел вернуть, — многозначительно произнес Кимбли. — Значит, это было не так, как у меня или Элрика, — говорила Симона, концентрируясь только на том, что сама хотела сказать. — А как это было у тебя? — Почему ты хочешь, чтобы я рассказала тебе под таким напором?! — В глазах Симоны уже стояли слезы, но губы не дрожали, они наоборот были поджаты и вытянуты в тонкую полоску. — Неужели это доставит тебе удовольствие? — Потому что мне не все равно, ясно тебе?! — Кимбли слегка встряхнул ее, чтобы достучаться до ее разума. Любой человек, не будучи зациклен на самом себе, давно заметил бы очевидную привязанность Кимбли к Симоне. Но та словно с шорами на глазах в упор не замечала явных вещей. И теперь Багровый злился на нее и на самого себя из-за того, что позволил себе расслабиться и оказаться в плену чувств. Кимбли мягко отпустил ее и отстранился. Симона продолжала глядеть на него немного испуганными глазами и переваривать то, что услышала. Багровый быстро нашел свою одежду и стал торопливо одеваться. Нужно просто уйти и жить дальше, как он и говорил до этого. Не пытаться что-то исправить или изменить человека. Люди не меняются, а всегда остаются теми, кто есть. Он надел белую рубашку и стал застегивать пуговицы, когда Симона опустилась на пол на колени, прикрывая глаза трясущимися ладонями. Кимбли замер и посмотрел на нее, разбитую и уничтоженную. Изначально этого он и добивался, ведь в таком состоянии она может ему рассказать правду. Но почему же теперь так больно? Он подсел рядом и усадил к себе на колени, прижимая Рейли к груди. Она бесшумно плакала, даже ни разу не всхлипнула, но его рубашка промокла от ее слез. Кимбли в этот момент чувствовал свою полную беспомощность. Он ничего не мог сделать, кроме как слегка раскачиваться, убаюкивая Симону, и поглаживать по ее плечу. Время превратилось в вязкую липкую жижу, растягиваясь и обращая эти мгновения в пытку. Симона никак не могла поднять глаза на Кимбли, а тот не мог позволить себе прервать вырвавшиеся из клетки чувства. Он хотел прижимать ее к себе, хотел разделить с ней это горе, лишь бы она смогла с облегчением вздохнуть. — Я просто хочу помочь, — произнес он, когда понял, что Рейли немного успокоилась. — Ты не сможешь мне помочь, — произнесла Симона сдавленным голосом спустя некоторое время. Она немного отстранилась от Кимбли, и тот увидел немного опухшие красные глаза и заботливо вытер слезы с ее щек. — Тогда просто расскажи мне, и тебе не придется тащить этот груз одной, — сказал Кимбли, а Симона смотрела на него недоверчивым взглядом. — Ты был прав, — осторожно произнесла она, смахивая образовавшиеся слезинки. — Ты как всегда был прав. — Она говорила прерывисто, и Кимбли спокойно ждал, когда же она объяснит, в чем именно он оказался прав. — До поездки в Ишвар я безумно любила одного человека. — Сердце Кимбли дрогнуло, но он уже с тихой радостью отметил, что Рейли говорит в прошедшем времени. — Орнелла. Но я называла ее Нелл. — Симона перевела свой взгляд с Багрового на небо за окном, не выдерживая его пристального и сверлящего выражения. Рейли отодвинулась от него еще сильнее, и тот не стал ее удерживать. — Что произошло? — спросил Кимбли, потому что Симона замолчала слишком надолго. — Она умерла, — отрезала Рейли и поджала губы, которые предательски стали дрожать. — В тот момент, когда мы поняли, что счастливы, доктора сказали, что это ненадолго. Последняя стадия рака с метастазами. — Голос Симоны задрожал, она вся скукожилась, а Кимбли сдерживался, чтобы снова не обнять ее. — Я на тот момент уже закончила университет, думала, что раз вундеркинд, то все могу. Я хотела ее вылечить, чтобы мы могли быть вместе, но медицина оказалась бессильна, и мне пришлось обратиться к алхимии. Но я просто не успела. Я помню, как зашла к ней в палату, и доктор стоял рядом. Он сказал, что пришлось увеличить скорость вливания физраствора, потому что кровяное давление слишком низкое. Сердце не выдерживало. Но из-за этого же физраствора, легкие наполнялись жидкостью, и Нелл уже не могла дышать. — Кимбли уже понимал, куда она клонит, но Симона продолжала. — И мне пришлось выбирать, как именно она должна умереть. От остановки сердца или попросту захлебнувшись. — Рейли прикрыла глаза ладонями и продолжила: — Я помню, как села рядом с ней. Она была в сознании и все слышала. Я взяла ее за руку и поняла, что мне мало. Мне недостаточно того времени, что мы провели вместе. Я так сильно ее любила, что не хотела отпустить. Нелл не могла говорить из-за трубки в ее трахее, но этот взгляд. Она так смотрела на меня, словно сказала: «Мне не страшно, Симона. Мне не страшно». Я уже знала, что нужно делать, но мне так хотелось провести с ней еще немного времени. Хотя бы еще немного. Нелл сказала мне: «Пора». Я видела, как ей больно, и отключила капельницу с физраствором, а потом повернула вентиль на капельнице с морфином. — Симона надрывно вздохнула, а Кимбли нахмурился, опуская глаза к полу. — И Нелл просто заснула. Ее веки опустились, а от меня словно кусок плоти оторвали. Но лучше бы оторвали, я готова была все отдать, лишь бы ей было хорошо. В этот же вечер я дома произвела ее преобразование и… — Рейли оторвала руки от лица, и Кимбли резко вскинул на нее свой взгляд. Теперь Симона смотрела твердо и решительно. — Я все сделала правильно! Соблюла все инструкции, приготовила все ингредиенты, но… Истина забрала у меня матку и яичники, а сама выдала кусок непонятно чего, неживое адское создание, которое и близко не было Нелл. И тогда я убедилась, что в мире, где нет справедливости, никакие законы морали существовать не могут! Это все бессмысленно. Я дала себе обещание, что любым способом обязательно найду лекарство, которое не успела найти, когда Нелл еще была жива. И докажу самой себе, что я могла ее спасти! И она была бы жива, просто мне нужно было чуть больше времени. — Симона все смотрела в пространство, но вдруг поймала глазами пристальный взгляд Кимбли, который будто впервые в жизни не собирался оставить свое слово последним. — И как ты хочешь мне помочь? Кимбли задумчиво соединил подушечки пальцев и продолжал смотреть на Симону, которая с вызовом в глазах буравила дырку в его голове. — А зачем тебе помогать? — спросил он, не сдержав кривую усмешку. — Ты говоришь о ней в прошедшем времени, значит, уже смирилась с утратой. И здесь нет ничего удивительного, прошло немало лет. Ты нервничаешь и ненавидишь себя не потому, что не смогла ее спасти, злишься не на Истину, которая обманула тебя, и даже не на судьбу, которая забрала твою первую любовь. А злишься на то, что уже стала забывать вкус еды, которую готовила тебе Нелл, да? — спросил он, вздернув бровь, а Симона подтянула колени к подбородку, обхватывая их. Она крепко зажмурилась, и Кимбли понял, что попал в цель. — Стала забывать, как звучал ее голос, когда она говорила с тобой. И ты уже почти не помнишь, какого это было просыпаться в ее объятиях. — Его голос стал более серьезным. — Потому что время забирает у тебя с каждым днем все больше. Ты злишься на него. И на меня. Потому что я тоже вытесняю воспоминания о ней. Ты боишься, что скоро совсем все забудешь, погрузившись со мной в бездну, а мы уже в шаге от этого, чувствуешь, да? И тебе кажется, что забыть все это, означает предать Нелл. Но в глубине души ты понимаешь, что это не так. Не знаю, чего на самом деле она хотела бы для тебя, но я… — Кимбли споткнулся, и Симона удивленно раскрыла глаза. — Я знаю, чего хочу. Да, мы оба хромые на одну ногу, но я готов понести тебя на руках, только чтобы тебе не пришлось стоять на месте, оглядываясь назад. Симона сжималась в комок и тяжело дышала, а после этих слов замерла, но не поднимала взгляда на Кимбли, который хотел, чтобы она посмотрела. Багровый подсел к ней ближе и притянул к себе, крепко прижимая. Он в душе всегда смеялся над слишком привязавшимися друг к другу людьми, но теперь не смог уберечь себя от этого. Резкий телефонный звонок рассек тишину. Симона вздрогнула, а Кимбли только мягче стал поглаживать по ее плечу. Через некоторое время звонить перестали, но потом опять противный звон вновь стал бить по ушам. — Я отвечу, — произнес Кимбли и поцеловал Рейли в макушку. Он резко снял трубку и произнес притворно бодрым голосом: — Дом Рейли, чем могу помочь? — И чем это вы двое занимались, что не смогли с первого раза подойти, а? — спросил Энви своим гнусавым голосом. — Завидуешь? — Заткнись, жалкое создание! — завопил Энви, а Кимбли расплылся в ликующей улыбке. — Скажи Симоне, что ее сегодня ждут в Третьей научной лаборатории. — Кто ждет? — Наш гость, которому, похоже, снова надоело выполнять нехитрую работенку. Хочет бесплатно жить в центре столицы и питаться за наш счет. — Мы приедем, — ответил Кимбли и положил трубку. Он снова вернулся к Симоне, которая окончательно вытерла слезы и натянула на себя фальшивую милую улыбку. — Марко хочет поговорить с тобой. — Видимо, ему надоел Энви. — Симона усмехнулась и встала на ноги. Кимбли сел в кресло, наблюдая за тем, как она одевается. — Или он просто хочется, чтобы молодая девушка составила ему компанию. — Ревнуешь? — с горьким сарказмом спросила Рейли. — Больше всех на свете. — Кимбли поймал взгляд Симоны, и они некоторое время молча смотрели друг на друга, понимая, что теперь они стали еще ближе.