ХАГЛ: 20. Достойный Зеркал

— Так с тобой точно все в порядке? — спрашивает голос Иззи в трубке. — Точно, — отвечает ей Магнус и улыбается. — А с тобой? — Все хорошо, — уверяет она. — А после того, что я расскажу ребятам, будет еще лучше! Кто бы мог подумать, Алек вернулся! — Ну, мне кажется, ты слишком торопишь события, — качает головой маг, а сам потихоньку наливает себе утренний кофе в чашку. — Он просто остался на ночь! — И поэтому я даже отсюда слышу, как ты улыбаешься там, — подначивает охотница и тут же меняет тон. — Джейс, отвали от Саймона! Он сам выберет те мечи, которые посчитает нужным! — Вы куда-то собрались? — слегка взволнованно тут же спрашивает Магнус и даже приподнимается с постели. — Иззи? — Да так, — ее голос по-прежнему звучит непринужденно. — Хотим наведаться в парочку мест, которые указал на карте Алек. — На какой еще карте? — нахмуривается маг и уже точно встает. — Изабель, что за карта? — Он отдал мне, когда приходил в прошлый раз, — объясняет она. — Странно, но я как-то забыла про нее рассказать. Там отмечены все места обитания демонов в Нью-Йорке. Круто, да! Мы сможем конкретно подчистить город в самые короткие сроки. — Ангел, Александр — такой охотник! — восклицает маг и шумно выдыхает, проводя рукой по спутанным волосам. — Послушай, Изабель, карта — это, конечно, хорошо, но прошу, будьте там осторожнее. Знать местонахождение врага это еще не все. Мало ли на кого вы там напоритесь! — Поэтому мы и идем все! — возражает она. — Не волнуйся и лучше помойся и приведи себя в порядок. Если Алек действительно решит вернуться окончательно, ты должен встретить его во всеоружии! — Непременно воспользуюсь твоим советом, — он знает, что она не видит, но все равно кивает. — А ты воспользуйся моим. И немедленно свяжись со мной, если что-то пойдет не так! Обещаешь? — Обещаю, — соглашается она и отключается. Магнус вздыхает и прежде чем все же отложить телефон еще несколько минут смотрит на трубку, раздумывая над ее словами. Карта! Надо же, но в этом весь Алек! Маг нисколько не удивлен, хотя мысли о том, что это не к добру, не покидают его даже, когда он спустя полчаса выходит из ванной. Почему его беспокоит факт наличия такого подарка, он не понимает и сам. Скорее уж все дело не в самом предмете, а в том, что порожден он силой, от которой сам Верховный маг предпочел бы держаться подальше. Не прекращая думать об этом, он проходит по лофту, немного задерживаясь перед панорамным окном, чтобы вспомнить, каково это — делить льющийся из него лунный свет на двоих. И тут же шумно выдыхает, понимая, что не стоит предаваться столь волнующим мыслям в столь ранний час. Впрочем, когда он переводит взгляд на часы, осознает, что и час-то не такой уж и ранний: давно перевалило за двенадцать, а Магнус почти позабыл, каково это — вставать после обеда. Невольно его губы трогает улыбка. Алек пришел только на одну ночь, а он уже счастлив, как никогда. Странно, необычно, хоть и очень приятно. Как и приятно смотреть на залитый солнечным светом город в окне, или просто сидеть на барном стуле, пить все тот же кофе, что оставил охотник перед уходом! Такой вкусный, терпкий и все еще горячий… Магнус замирает с кружкой, так и не донеся ее до рта. А затем быстро нюхает его еще раз, минуту смотрит в плещущийся на дне напиток так, будто ему налили яда, а затем резко отшвыривает тот в сторону, с негодованием наблюдая, как кофе темными струйками стекает по стене. Ему требуется еще одна, чтобы применив единственное и совсем простенькое заклятье, очистить свой организм. И осознание, впрочем, как и тоска, разом обрушиваются на него. Александр околдовал его! И не просто околдовал, а усыпил вначале, чтобы потом еще и опоить. Зачем? Чтобы одурачить? Вряд ли! Скорее всего, это очередной вариант извращенной «заботы» нефилима. И судя по мизерной концентрации магии в заклятье, иначе он просто не смог бы скинуть его столь легко, так и было. Алек видел, как тому плохо, и решил слегка притупить его чувства, заставив ощущать легкую эйфорию. И с одной стороны, Бейн понимал мужа, ведь он и сам в прошлом неоднократно прибегал к этому способу, чтобы немного облегчить свое существование. Его жизнь была долгой, разнообразной, подчас горькой с бесконечными потерями тех, кого он, как ему казалось, любил. И слегка придать ей яркости, когда краски немного блекли, в те времена не казалось ему чем-то ужасным. Но теперь Магнус уже так не считал! Поскольку одурманили его насильно! Тем более что сделал это Александр! — Выпорю, когда верну! — сам себе пообещал маг и одним щелчком убрал остатки кофе со стены, чашку, сам поднос, розу… Затем немного подумал, и вернул цветок на место, водрузив его в высокой тонкой вазе на журнальный столик. А затем сел напротив и призадумался. — Что же ты делаешь, Алек? Магнус честно не понимал мужа. Что творилось у того в голове? Почему он вел себя так, словно сошел с ума? То появлялся, проявляя заботу, то исчезал, бросая на произвол Судьбы, а то и вовсе насылая заклятья одно за другим! Ведь если подумать, охотник за последние дни успел «потренироваться» на каждом члене своей семьи, что было совсем не похоже на прежнего Лайтвуда. Для того охотника семья была на первом месте, превыше всего, даже долга и Закона. А для этого? Магнус отвернул манжету рубашки и посмотрел на темнеющий символ на запястье. Прежде Руна не только соединяла их, передавая силы, но и позволяла ощущать эмоции и даже подчас слышать мысли друг друга. Это сильно облегчало их существование, позволяя жить фактически на одной волне, когда все, начиная с желаний и заканчивая поступками, преследовало одну общую цель. В те времена Бейну не нужно было спрашивать мужа ни о чем, ведь через Руну он и сам проникался любой его идеей, а потому подсознательно знал, что у того на уме. За те годы, что Магнус был с Алеком, он настолько привык к тому, что в его голове, сердце и душе не только он, но и любимый, что теперь отсутствие там последнего сильно дезориентировало. Теперь он на собственной шкуре ощущал, что это такое — потерять часть себя. Теперь он в полной мере прочувствовал, что почувствовал Алек, когда несколько лет назад едва не потерял Джейса. А потому слова о связи парабатаев или любой другой связи больше не казались ему пафосным бредом, призванным придать значения тому, что, как он считал прежде, яйца выеденного не стоило. Сейчас же внутри было пусто, и как Магнус не силился, как не убеждал себя в том, что Руна по-прежнему на руке мужа, и нужно просто постараться, обрести потерянное никак не выходило. Напрасно он с час просидел напротив оставленного цветка, не двигаясь, применяя медитацию и концентрируясь на ауре Лайтвуда. Он так и не ощутил ничего, лишь добился того, что от перенапряжения резко закололо в плече. Обреченно вздыхая, морщась и потирая больное место, он уже было встал, чтобы пойти в кабинет и смешать себе мазь для растирания, как неожиданно замер на месте, буквально впиваясь ногтями в плечо и ощупывая его подушечками пальцев. Кожа в том месте была совсем не такая гладкая и идеально бархатистая, как на всем его теле. Лишь в одном месте она была также вздута и шершава — на запястье, куда Алек несколько лет назад нанес ему Руну. Но с чего вдруг? Ведь кроме этого символа на Бейне никогда не было больше ни одного Ангельского знака… Озарение пришло так же неожиданно, как и очередная вспышка боли. То была не новая Руна, то была старая и почти забытая Печать! Черт, а ведь за восемь сотен лет он действительно позабыл о ней, тем более, что сам знак исчез где-то через месяц после того, как он, наконец, отказал Анне. И не только исчез, вообще больше не проявил себя ни разу. Так с чего… — ЧЕРТ! — обреченно простонав, маг приблизился к зеркалу на стене и, рванув с плеча рубашку, с горечью осмотрел обозначено место, даже не сомневаясь, что именно увидит там. Печать темнела на коже, будто и не исчезала никогда.  — Так вот почему ты уходил от меня каждый раз, — тоскливо ловя собственный взгляд в отражении, прошептал Магнус. — Ты ведь сразу понял все, правда, любимый? Отражение осталось безучастным, как и любое, существующее в этом мире. Будь прокляты они все! Как и Зеркала! Как и Печати… Почти отвернувшийся от зеркала, Магнус остановился, подумал и, спешно вернувшись, снова осмотрел знак. Если он правильно понял замысел Анны, эта Печать проснулась из-за Печати на теле Алека и соединяющей их Руны. А значит, связь между ними не потеряна, как он думал, она по-прежнему сильна, если не стала еще сильнее. А значит, он может найти мужа! Может! Просто искал до этого не теми способами! — Так, — вновь накидывая рубашку и застегивая ее щелчком пальцев, маг хлопнул в ладоши, пробуждая магию, но направляя ее в символ не на руке, а на плече. — Не спешим и радуемся осторожно… осторожно… осторожно… Отразившийся спустя несколько минут в зеркале шок на собственном лице напугал его ничуть не меньше, чем то, что он ощутил, преодолев далеко не единственное защитное заклятье Печати нефилима и, наконец, пробившись к сознанию Алека. И ни радость от того, что у него, наконец-то, получилось, ни волнение при мысли, что он может прямо сейчас пойти за ним, не стоили ничего по сравнению с тем страхом, что Магнус испытал, когда понял, где именно находится его охотник и что он делает. — Александр! — срывающимся от ужаса голосом, прошептал маг, сам не понимая, как открывает портал, и кинулся вперед. — Нет, Алек! Только не это! Только не ОНА! *** Место, в которое Алек несся на крыльях, и сломя голову, было одним из тех, что он указал сестре на карте. Он прекрасно помнил каждое, что отметил там для нее, а потому за те секунды, что нефилим был в пути, он успел убедить себя в том, что это целиком и полностью его вина. Развернувшуюся сцену боя он увидел задолго до того, как кто-то внизу успел бы рассмотреть его самого. Место он узнал тоже — это было гнездо Вермитраллов. Не самая его «любимая» разновидность демонов. А если быть точнее, демонов-червей, которые существовали, собираясь в колонии, а при атаке формировали собой одну или несколько гуманоидных, неуклюжих и чудовищных масс из тысячи корчащихся слизней, нападающих синхронно, как единое существо. Если же один червь по какой-то причине отделялся от своей колонии, то пытался вновь присоединиться к своему или другому главному телу, что делало Вермитраллов крайне сложным демоном в плане окончательного убийства. Вероятно, данное гнездо было действительно самым крупным в Нью-Йорке, потому что, подлетая, Алек насчитал где-то с дюжину уже сформировавшихся гигантских тел, и еще пять подтягивались из недр расположенной тут же заброшенной шахты. Само собой справиться с ними вчетвером не представлялось возможным даже для таких отменных охотников. Тут явно был численный перевес, и Лайтвуд уже подумал о том, что обязательно выговорит потом Изабель за самоуверенность, когда, наконец, увидел ее и понял, что за сигнал тревоги получил… Тело среагировало быстрее мозга, потому что, вздернув крылья, он просто замер в воздухе, потрясенно всматриваясь в неподвижную фигурку сестры на коленях сжавшейся Клэри, что пыталась дрожащими руками нанести той Иратце, пока Саймон и Джейс из последних сил отбивались от семи наступающих на них с разных сторон Вермитраллов. Все внутри похолодело! Изабель! Его красавица Иззи! Нет, она не могла пострадать! Не могла умереть! Не сейчас! Нет! А затем на смену холоду пришла выжигающая все внутри и застилающая глаза и мысли ярость! Никто не смеет причинять боль его семье! Алек и сам толком не помнил, как сложив крылья, камнем спикировал вниз. Как приземлился, подняв вокруг тучи пыли и вырвав несколько булыжников из каменной кладки. Он не помнил, как прошел мимо, испуганно подскочивших нефилимов и не услышал благоговейно брошенную ему в спину фразу Саймона: — Алек… Офигеть! — Позаботьтесь об Изабель! — такой была его последняя вменяемая мысль. А дальше мозг будто отключился. Он и сам не помнил, как призывал свой лук, как материализовывал воздушные стрелы. Как они вонзались в сгустки Вермитраллов, мгновенно взрывая тех, и как его собственные, ощетинившиеся от переполняющей злости, перья, словно смертоносные клинки решетили тех, которым удавалась уцелеть при первых атаках. Алек не слышал криков вокруг, не видел никого, кроме вновь и вновь появляющегося перед ним врага. Он не считал мгновения, не следил за проносящимся временем. Он попросту потерялся в нем, заблудился, полностью отдав себя бою. И только когда последний Вермитралл из гнезда, корчась, отошел в мир иной, резко отшвырнув лук, кинулся назад, вновь мимо застывших в немом шоке друзей, отталкивая их в стороны, чтобы также упасть на колени возле неподвижной Изабель. — Алек! Алек… — надрывный крик Клэри только сейчас, когда на смену ярости снова пришел страх потерять, смог проникнуть в его сознание. — Алек… Услышь меня… — Я слышу! — сквозь зубы рыкнул он, протягивая руку к темным, совсем, как у него, волосам сестры и отталкивая поданное стило. — Не нужно… Я излечу ее… — Алек, нет, — не унимаясь, кричала девушка, но уже как-то надрывно, сквозь душащие ее слезы. — Поздно, Алек… Слишком поздно… Она… Лайтвуд замер и вскинулся, неверящими глазами уставившись в рыжую макушку склонившейся перед ним девушки: — НЕТ! И да, он любит их всех, но Иззи… Именно в смерть Иззи ему поверить труднее всего! И он не верит, а потому сам кладет руки на грудь девушки, и холодеет, понимая, что не слышит биения ее сердца. Более того, как маг, он видит затухание ее ауры, и как человек, однажды узревший Дерево Судеб, почти ощущает, как в этот миг гаснет на нем ее нить. Он буквально кожей ощущает, как рвется кровная связь между ними, соединявшая брата и сестру многие годы. И это больно! Это так, будто все внутри вскипает, жжет, и что-то важное, что прежде составляло часть тебя, неумолимо теряется. Ускользает, уходит куда-то далеко в небытие. Изабель? Неужели тебя действительно больше нет? — Нет, — рядом к себе прижимает ее Саймон, и его руки судорожно цепляются за неподвижную руку охотницы, словно парень пытается удержать ее возле себя. — Изабель! Иззи, пожалуйста… Лайтвуд на это может лишь покачать головой. — Алек, — он вздрагивает, когда рука Джейса легла на плечо брюнета, и показалась похолодевшему от ужаса юноше, обжигающе горячей. — Алек, мне очень жаль… Ее укусил один из Вермитраллов, а ты знаешь их яд… Это произошло почти сразу, и мы не успели помочь, даже просто отступить… Силы были не равны… — Нам нужно унести ее отсюда, — не переставая всхлипывать, попыталась предложить Клэри, но Саймон лишь сильнее вцепился в тело любимой, не давая сдвинуть его ни на миллиметр. — Саймон, милый, пожалуйста… Я знаю, как тебе больно! Но мы не можем оставаться тут… Теперь уже ничего не сделать… — НЕТ! — наверное, слишком громко и неожиданно для них воскликнул Алек потому, что остальные невольно шарахнулись в сторону. Даже Льюис на миг перестал стонать. — Черта лысого! И дернув рукав пиджака, одним движением закатал рукав, обнажая темнеющую на запястье Печать. Мысль возникает в его голове внезапно, как вспышка молнии, и он не спрашивает, что ему делать. Печать сама подсказывает нужное заклятье, но вместе с ним приходит знание о том, насколько это опасно. Опасно даже для такого, как он. Но, по правде сказать, ему плевать. Ведь именно ради этого он и пошел на сделку с Анной, чтобы происходящего сейчас никогда не было. Он согласился, чтобы уберечь родных от таких вот потерь, чтобы ни один из них более никогда не переживал подобных моментов. Магия вспыхивает в его руках, а губы сами шепчут слова древнего заклятья. И он настолько сосредоточен на нем, чтобы ненароком не ошибиться, что лишь на краю сознания улавливает удивленный восклик Клэри: — Почему… Почему его магия больше не отливает золотом? В глубине души он усмехается над ее наивностью. Эх, Кларисса, знала бы ты! Но последняя мысль исчезает, когда ток под пальцами начинает потряхивать и его. Он впервые ощущает, насколько болезненным может быть темное заклятье, тем более такой силы, ведь даже отзывчивая в прошлом Печать реагирует не так молниеносно, как до этого. И от этой боли у него даже мутится в глазах, и кажется, будто совсем рядом вспыхивает яркое пятно света. Оно отвлекает, не пускает, останавливает, но юноша сильнее сжимает зубы и напрягает все мышцы. И тут же вынуждено забывает и о свете, и о боли, потому что чувствует, как магия Зеркал начинает действовать, и сердечная мышца в груди сестры, под его пальцами, совершает первый, пускай пока еще слабый, но такой ощутимый толчок. Алек замирает, он даже не дышит вот уже несколько минут, и, концентрируясь из последних сил, один за другим посылает живительные импульсы в тело Иззи. И тут же слышит новый удар. Затем еще один. И еще! О, Ангел, это самый прекрасный звук на свете… А в следующий момент тело Изабель внезапно выгибается на руках Клэри и Саймона, темные глаза охотницы широко распахиваются, а из раскрытого рта вырывается поток черной, отравленной ядом Вермитралла, крови. — Алек! — кричат они все разом. — ВСЕ! НОРМАЛЬНО! — сквозь зубы, потому что в глазах становиться совсем белым-бело, а собственные вены горят огнем и грозят лопнуть от напряжения и переизбытка магии, рычит охотник и завершает заклятье, наблюдая, как кровь останавливается, как дыхание сестры постепенно выравнивается, а грудь медленно опадает назад на руки нефилимов. — ЕЩЕ. НЕМНОГО. ЕЩЕ. ЧУТЬ… Его мутит, а голова кружится, и вероятно, на данном этапе он достиг предела своих возможностей, но все равно стойко переносит последние мгновенья, ощущая, как тонкая ниточка жизни сестры, так и не успевшая упасть с Дерева, вновь начинает размеренно мерцать в их ветви. Его охватывает радость вперемешку с дикой усталостью, но он все же успевает прикоснуться к волосам Иззи, любуясь, как дрожат ее ресницы, и слушая слегка хриплое дыхание: — Все будет хорошо, — обещает он, посылая успокоительный импульс ей по венам. — Теперь все будет… И замолкает, вдруг понимая, что иллюзия света, что появился в самом начале колдовства, не исчезла, когда он погасил магию. Напротив, теперь он стал еще ярче и реальнее. А еще, размеренно пульсируя, сиял метрах в пяти от места, где сгрудились они все. Алек хмурится и вглядывается в него, пытаясь проникнуть в суть этого явления, но его сил явно не хватает. Свет остается непостижимым, как он не напрягается, и это сильно волнует нефилима. — Вы видите это? — неуверенно спрашивает он у всех сразу, а когда отводит взгляд, натыкается на недоумевающие лица друзей. — Свет! — Свет? — удивленно переспрашивает Клэри. — Нет… — Кажется, ты надорвался, — качает головой Джейс. — Алек… Но Лайтвуд лишь отмахивается от него, а затем разворачивается к свету всем корпусом, инстинктивно закрывая от него неподвижное, но уже живое тело сестры. Что-то, а если уж совсем на чистоту, то это Печать, подсказывает ему, что дело именно в ней. И в голове Алека бешеной шарманкой начинает биться дикая мысль: «ЗАЩИТИТЬ!» Ну, в самом деле, не может же он позволить какому-то свету «напасть» на Изабель теперь, когда он вновь вернул ее в мир живых. И он не позволит! Он защитит ее! Даже ценой собственной жизни. Даже… Вспышка отрезвляет и одновременно гипнотизирует его. Александр застывает, как истукан, зачарованно глядя на сверкающее пятно перед ним. Свет же напротив мерцает в последний раз, а затем тухнет, но на его месте остается девушка. Невысокая, хрупкая, блондинка, в белоснежном платье, и с самыми печальными голубыми глазами, которые он когда-либо видел. Она стоит неподвижно, молчаливо, будто тень, словно даже ветер не касается ее. И лишь мерное потрескивание сияющей в ее ладони свечи говорит о том, что она не призрак или видение. Алек смотрит на нее заворожено, но все равно почти на автопилоте опускает ладонь Изабель в руку рыдающего от счастья Саймона, а затем медленно поднимается навстречу той. Он чувствует себя мотыльком, летящим на свет, но все же спокоен, потому что знает, — его сестра жива, а значит теперь в безопасности, и ребята непременно позаботятся о ней в дальнейшем. А у него есть дела поважнее. Намного важнее. И потому Лайтвуд идет к девушке, каким-то самым краем сознания понимая, что так надо. Почему? Он не знает ответа. Он просто идет. Потому что она манит его. Потому что один взгляд ее голубых, как летнее небо глаз, завораживает. И хоть она молчит, ему все равно слышится пение, будто исходящее от нее. Между ними остается совсем немного, когда она, наконец, совершает первое движение, и это ее протянутая рука. Алек смотрит на нее только миг, а затем тянет свою в ответ. — Александр, не смей! — разом раздается и справа, и позади, и на поляну с разных сторон одновременно выбегают из внезапно распахнувшихся порталов Анна и Магнус. При этом выражения лиц у обоих такое, что и Джейс, и Клэри на рефлексе резко подскакивают со своих мест. Алек замирает и оборачивается на голос, лишь на какой-то миг теряя зрительный контакт с блондинкой. Но и этого оказывается довольно, чтобы мгновенно, ощутив огромную, почти вселенскую усталость, резко свалиться на землю. — Александр! — Магнус чудом оказывается возле него первым, бережно помогая подняться, пока Анна встает между ними и незнакомкой. — Ты можешь двигаться? — Я… — хрипит тот и расфокусированно качает головой, слепо ища рукой ладонь мужа. — Я даже тебя не вижу…  — Анна? — тут же зовет Бейн, вскидывая голову к Зеркалу, но та даже не оборачивается, сосредоточенно сверля глазами вновь застывшую блондинку. — Анна! — Дарк! — вместо ответа резко и отрывисто зовет брюнетка, и вся тьма, что, казалось, была в тот момент вокруг, разом метнулась в сторону лежащих на земле мужчин. — Немедленно унеси Александра отсюда! Сумрак заворачивается вокруг Магнуса и Алека непроглядным водоворотом, а когда рассеивается, взору оторопевших охотников предстает лишь примятая трава и две девушки, ни одна из которых, по-видимому, не собирается отступать… Алек приходит в себя медленно и болезненно. Все его тело ломит, будто его долго и методично избивали несколько часов подряд. Но он все равно пытается разлепить глаза, потому что где-то вдалеке, будто через толщу воды, слышит два знакомых голоса: — …чего тебе это стоило? — тихо, словно намерено пытаясь не потревожить его, спрашивает Магнус. — Ты не хуже меня знаешь, какова цена за такой проступок! — чуть более резко, чем обычно отвечает Анна. — Значит, одна душа, — вздыхает над ним Бейн, а Алек ощущает, как родные пальцы осторожно убирают несколько прядок с его лба. — Мне жаль… — Мне тоже, — вздыхает девушка. — Ему пора понять… — Он понимает… — Нет, Магнус! — она обрывает его, и впервые в ее голове неприкрытая злоба. — Не понимает! И в этом проблема! — Для тебя нет проблем, — отвечает ей маг. — Разве нет? Зеркало молчит лишь минуту. — Уходи! — Ты не можешь… — Уходи! — на этот раз она приказывает. — Он очнется с минуты на минуту! И если ты помнишь, он почему-то не хочет тебя видеть! Бейн над ним тяжело вздыхает, а у Алека разрывается сердце, но он все равно лежит неподвижно, притворяясь спящим, пока тот встает и аккуратно кладет голову любимого на жесткую поверхность лавки. Лайтвуд кожей чувствует, как просыпается магия мужа, как открывается портал, как тот входит в него, и знакомый импульс исчезает. — Он ушел, — констатирует факт Анна, разговаривая явно не сама с собой. — Хватит уже придуриваться! — Что… со мной… произошло? — начиная ворочаться, стонет Алек, понимая, что даже теперь ему не встать так же лихо, как раньше. — Неприятная встреча, — хмуро отвечает ему Зеркало. — И кто она такая? — устало хрипит Алек, медленно поднимаясь с лавки и ища глазами, знакомые предметы. Зрение возвращалось медленно, но верно, и вот он уже начал различать очертания небольшого сквера в Центральном парке. — Кто-то вроде тебя… — Танат! — коротко бросила она. — Ага, — кивнул юноша и тут его пронзило. — Постой, ты сказала… — Ангел Смерти, Александр! — присев напротив него на корточки, пояснила Анна. — Ангел Смерти… Господи, Александр, и о чем ты только думал? Он поднял на нее глаза и, наконец, смог увидеть знакомое красивое лицо. — Я спасал сестру! — От Смерти? — тихо спросила она. — Господи, мальчик, ты же знал… Ты не мог не знать, чего это будет стоить. Печать показала тебе, какова цена за это! Отнять у Ангела Смерти отмеченную ею душу, все равно, что преподнести на блюдечки свою и не только… А ты отнял, Александр! Ты вырывал ее у Танат все то время, что лечил. Ты вынудил Ангела явиться за Вами лично! Ты хоть представляешь, в какой ярости она была? Неужели ты не понимаешь? — Но ты же все равно ее победила, — покачал головой нефилим. — Я не победила, — как-то сразу сникла Анна. — Ее невозможно победить. Никто не способен на это, даже подобные нам. — Даже бессмертные? — Господи, Алек, да когда же ты поймешь, что бессмертие — только иллюзия! — Тогда как? — Ты слышал, — шикнула она на юношу и резко поднялась. — Одна душа за другую… И мне не нравится, что пришлось пойти на это ради твоей прихоти… — Изабель — не прихоть! — так и взвился юноша. — Она моя сестра! И все, что я сделал, было ради нее тоже! — Я знаю, но наделить бессмертием — это одно, — сжав руки в кулачки, так же громко ответила она. — А отнять у Танат ее цель… — Напоминаю, ты говоришь о моей сестре! — А ты нарушаешь незыблемые законы Вселенной, за что существует наказание! — Я думал, Зеркала могут все! — Но ты не Зеркало! — Так вот в чем дело? — вспылил он. — Я все еще не согласился, и ты отыгрываешься на мне через моих близких? — ЧТО? — Анна прищурила зеленые глаза и возмущенно уставилась на него. — Ты действительно так думаешь? Действительно не понимаешь? Алек встал напротив нее и навис с высоты своего роста: — Да! — с вызовом сообщил он. — И если ты с этим не согласна, объясни! Глаза Зеркала не по-доброму сверкнули: — Хорошо, — четко выговаривая каждую букву, ответила девушка. — Я хотела отложить этот разговор на более поздний срок, но если ты настаиваешь… — Настаиваю! Анна кивнула, и вмиг накрывший их портал ее кристальной энергии развеялся, заставляя Алека испуганно подскочить и замереть, пытаясь удержать равновесие: — Мирозданье? Анна оказалась стоящей, вернее витающей, ввиду отсутствия тут гравитации, в паре метров от него: — Хорошо ориентируешься тут? — спросила она из-за плеча. — Вон там, — Алек осмотрелся и, указав в нежно-сиреневое облако, заявил, — наш мир! — Хорошо, — кивнула она. — Значит, не заблудишься! Идем! — Что ты хочешь мне тут показать, — следуя за ней, спросил он. — Очередную Вашу реликвию? — Нет, я преподам тебе урок, который такие, как ты, обычно усваивают самостоятельно, — строго сообщила Анна. — Но поскольку обучаешься ты быстрее, чем понимаешь смысл того, что делаешь, мне придется изменить правилам, иначе, боюсь, до обращения ты можешь и не дожить! Последняя фраза прозвучала почти, как угроза, но юноша предпочел отбросить эту мысль. Еще ни разу Анна не угрожала ему всерьез. Да, лукавила, да, провоцировала, но не угрожала. И отчего-то он думал, что и на этот раз Зеркало не изменит себе. — Так что мы ищем тут? Она остановилась так внезапно, что он едва не врезался в нее. — Смотри! — ее рука вытянулась, а тонкий палец с нежно-розовым маникюром указал на небольшое облачко впереди, в котором сверкала молния. — Знаешь, что это? — Параллельный мир, — приглядевшись, тут же ответил Алек. — Седрик — Верховный маг Лондона рассказывал мне о таких. И этот, если не ошибаюсь, очень похож на наш с тобой! — Таких много, — тотчас же кивнула Анна, совсем не впечатленная его широкими познаниями. — И в каждом, как ты понимаешь, есть аналог тебя, меня, тех, кого ты или я, так или иначе, когда-то знали. Есть миры очень похожие друг на друга и отличающиеся так незначительно, что попав в такой, ты вряд ли сразу увидишь разницу. Есть и полностью противоположные! — Это я знаю тоже! — кивнут нефилим. — Тогда, — она повернулась к нему. — Используя силу Печати, проникни в суть этого мира. Не смотри так, знай, ты можешь. Печать направит тебя, подскажет путь, тебе останется только следовать ему… — Зачем мне это? — нахмурился он. — Чтобы получить урок, о котором я говорила, — строго ответила она. Лайтвуд пожал плечами и, прикрыв глаза, пустил магию. Печать ожила мгновенно, и это было совсем не похоже на то, как она работала пару часов назад, при встрече с Танат. Видимо, тогда он действительно коснулся чего-то поистине запретного, если ее сила в тот момент едва подчинялась ему. Сейчас же магия свободно струилась по его венам, и Алек ощущал, как она, тонкими щупальцами, тянется к заветному миру, оплетая его, как спрут оплетает свою жертву, прежде, чем проглотить. — Готово, — резюмировал охотник спустя какое-то время, сам поражаясь, как легко ему удалось выполнить, казалось бы, невыполнимое на первый взгляд задание Зеркала. — Хорошо, — тут же отозвалась Анна. — Ощущаешь его полностью? Нефилим кивнул. — Можешь определить, где в нем находится Дерево? — снова кивок. — А отделить каждую существующую жизнь от числа других? Это было сложнее, чем все, что ему вообще приходилось делать в своей жизни. Уже само по себе это казалось невероятным, как если бы его попросили найти и сосчитать каждую травинку на необъятном лугу или каждую каплю в море. Невообразимым, но чего уж лукавить, и тут все же выполнимым. И на этот раз Печать вновь дала подсказку, и Алек, ведомый ее зову, вновь потянулся магией к чужому миру. — Кажется… — хмуря лоб, потому что удерживать в голове такое количество голосов и откликов чужих жизней было необычайно трудно. — Я почти уверен, что у меня вышло… — У тебя вышло, — без единого сомнения в голосе, подтвердила Анна. — Открой глаза! Алек послушался, предчувствуя, что сейчас ему предстоит столкнуться с нечто совершенно необыкновенным, но, даже зная наперед, что так будет, он все равно оказался морально не готов к тому, что увидел. Мир, которого он коснулся, теперь переливался для него миллиардами миллиардов огоньков чужих жизней, каждый из которых он на удивление четко ощущал. Но и это было не все. От каждого огонька к его руке тянулись тончайшие нити-паутинки тех самых жизней, и внезапно отпрянувший в сторону охотник, не без удивления осознал, что именно они и позволяют ему чувствовать. Они были невесомы, не стесняли, но все равно ощущались довольно четко. И самое удивительное было в том, что Алек безошибочно выделял, слышал и почти контролировал каждую в этом ментальном клубке. — Это… Это же… — Это нити с Древа того мира, — просто кивнув, Анна встала рядом с ним, тоже любуясь сверкающим миром. — Прекрасный, не правда ли? Ошеломленный и восторженный, Александр кивнул в который раз. — Как думаешь, тут есть кто-то, похожий на тебя? — лукаво спросила она. Алеку потребовалось только мгновение, чтобы из мотка разноцветной «пряжи», обернувшейся вокруг его левой руки, вытянуть тонкую серебристую ниточку. — Да, это он, — удовлетворенно кивнула Зеркало, а затем положила свою ладонь поверх его, надавливая и заставляя вернуть нить назад. Однако, даже когда Алек повиновался, руку девушка не убрала. А напротив, сама пробежалась по клубку, перебирая тонкими пальчиками другие, пока наконец не остановилась, подцепив ногтем совсем незнакомую ему ниточку. Задумчиво потирая ее подушечками пальцев, брюнетка отделила чью-то жизнь от прочих и констатировала. — Что ж… Раз уж ты действительно так хорошо освоил это заклятье, думаю мне нечему больше тебя учить. И остается именно тот последний урок, ради которого мы сюда и пришли! А дальше она просто резко отдергивает руку, и по ушам Алека бьет звонкий, взрывающий обе барабанные перепонки, звук лопающейся нити. Он подскакивает, одергивает руки назад и изумленно переводит взгляд на Зеркало, ощущая, как где-то в собственной душе оборванная нить отдается глухой, щемящей болью, а в сознании хором звучат сотни голосов, оплакивающих ее. Он хочет закричать на Анну, возмутиться ее поступком, высказать ей все, что думает по этому поводу. Потому, что это подло, жестоко, потому, что это убийство. Но не успевает, поскольку боковым зрением улавливает странную вспышку в облаке. Затем еще одну, другую, более десяти, и кажется их количество каждое проходящее мгновение увеличивается по экспоненте. Он уже не в силах думать о Зеркале, он не может оторвать взгляда от разворачивающегося перед ним целого светопредставления. И Алек с радостью бы насладился такой красотой, если бы не был уверен — происходящее не принесет ничего хорошего. Ангел, лучше бы он ошибся! Вспышка от внезапного взрыва ослепляет его. И Алек даже не сразу понимает, что это взорвалась перед ними сияющая дымка облака, превращаясь параллельный мир в сверхновую. А разом оборванные миллиарды миллиардов нитей и жизней, заставляют, кинувшегося было на Зеркало, нефилима споткнуться и согнуться пополам, от нестерпимой боли в ладонях и оглушающих предсмертных воплей в голове. Перед его глазами снова вспыхивает свет, а затем сознание затмевает тьма, и сам он может только кричать от боли и ужаса, каждой клеточкой своего организма ощущая, как там, вдалеке рвутся и меркнут жизни людей. Как трещит и вспыхивает Адским пламенем Древо Судеб, как пепел от него застилает глаза и заполняет легкие, заставляя кашлять и давиться от тошноты. — … ты… — наверное, он кричал долго, но первым, что, наконец, услышал, когда боль отступила, а зрение и слух вернулись, было именно «ты». — … зачем… Зачем ты сделала это… Как ты могла, Анна? Это же … Это же… — Это плата, Александр, — ее голос звучал совсем рядом, поэтому он попытался уцепиться за подол ее платья, чтобы рвануть на себя и… Черт, он и сам не знал: придушить, ударить, просто сделать ей хоть что-то. Но Зеркало оказалась неуловимой. — Плата за твой проступок! — ЧТО? — к нестерпимой боли, прибавился еще и холод, от сковавшего грудь ужаса, когда подняв будто горящие огнем руки, он увидел действительно дотлевающие на кончиках пальцев остатки нитей. — Ты… хочешь сказать, что это я виноват? Глаза Анны обратились на него в немом укоре. От переполняющих эмоций у него вдруг началась истерика и юноша, завалившись на спину, потому что ноги все еще не держали, безудержно рассмеялся. Произошедшее казалось игрой, фарсом, очередным обманом, и он бы с радостью поверил в то, что так и есть, если бы не дьявольская боль. — Анна, ты переигрываешь! — не в силах остановить дикое гоготание вперемешку с всхлипами, только помотал он головой. — Признаю, я поступил неправильно, но… Но уничтожить целый мир… Блядь, Анна, ЦЕЛЫЙ ЧЕРТОВ МИР, чтобы наказать меня… — Я не уничтожала мир, Александр, — тем не менее отрицает она. — Я уничтожила только одну жизнь в нем… Одну душу… Он с непониманием посмотрел на нее, без остановки качая головой из стороны в сторону. Его щеки и так уже давно были мокрые от слез, и, приложив ладони к лицу, чтобы укрыться, спрятаться от этой кошмарной действительности, он ощутил, как жжет кожу от соли в каждой слезинке. И хоть эта боль была ничем, по сравнению с тем, что он ощутил, когда пал параллельный мир, Алек снова оторвал руки и сжал пальцы, растирая их с дикой страстью, с каким-то остервенением, и силясь хоть немного избавиться от этого чувства невыносимой потери. — И это не наказание, Александр, — опять так же тихо ответило Зеркало. — Это лишь плата. Та, на которую ты согласился, когда решил во что бы то ни стало отстоять душу Изабель у Танат… У него перестали дрожать даже руки: — Т… ана… анат? — а вот голос до сих пор не слушался. — Но… Я… думал, это будет… Разве речь шла не о моей жизни? Причем тут кто-то другой… Да и какого черта вообще? Разве может целый мир стоить всего одной души? — А разве нет?.. — ее голос неожиданно надорвался, и рядом с нефилимом упало что-то. Он повернул голову на звук и увидел сжавшуюся девушку на коленях, пустым взглядом смотрящую перед собой на догорающее облако. — Почему нет? Почему ты не можешь поверить в это, если даже для тебя всего одна душа всегда была важнее целого мира? А ведь это и есть та самая цена! — она повернула к нему голову и с болью посмотрела прямо в глаза. — Ценой любого мира издревле считалась одна душа, Александр! Жестоко, правда? Всего одна душа за целый мир… — Анна… — Не спрашивай меня, почему так, — она отвернулась, ясно давая понять, что не станет вдаваться в объяснения. — Это то, что ты однажды, и я обещаю тебе это, поймешь и сам, без меня! А пока просто поверь! Поверить? Да как в такое вообще можно поверить? — Но целый мир… — застонал он, не в силах не то что принять, даже осознать. — За одну душу… — Думаешь, я злилась бы на тебя за Танат, если бы все было так просто? — ее зеленые глаза на миг скосились в его сторону, и Алек с содроганием увидел в них гнев. Она действительно была в ярости. — Господи, Алек, ты до сих пор считаешь, что отдать Ангелу Смерти одну душу за другую так просто? — Одну… — кривясь от раскаяния и шока, почти не сдерживая дрожи, он поднес к ее лицу обе ладони, демонстрируя копну обуглившихся нитей. — Какую одну? Которая из них была той самой… — Кто знает, — покачала головой Анна и, немного покачиваясь из стороны в сторону, поднялась на ноги. — Эту выбрала сама Танат. Наверное, она знала… А другие… Кто вообще в силах заранее предугадать такой исход? — Не я… — вставая вслед за ней, но на корточки, потому что колени дрожали, а опираться на ладони пока не представлялось возможным, сбивчиво прошептал он. — Я точно не тот, кто мог бы… — ТЫ? — она усмехнулась, вдруг надменно посмотрев на него свысока. — Не тот? Но ты же не думал так, когда уничтожал ТОТ мир, ради души Магнуса? Нефилим замер и вскинул голову, глядя на нее испуганно снизу вверх. — Мир Дайкоку, — с выражением лица палача, смотрящего в глаза своей жертве, напомнила девушка. — И разве в тот момент ты не считал, что именно душа Магнуса заслуживает того, чтобы быть спасенной? Или твоя собственная душа, Александр! Воздух в который раз за этот день полностью выбило из его легких. Впервые за все время, что прошло с тех пор, Алек смотрел на ту ситуацию с другой стороны. Тогда, сразу после битвы, да и потом, сколько бы он ни думал, ему казалось, что он поступил совершенно правильно, уничтожив темный мир Демона Сновидений с помощью силы, данной Итуриэлем. Тогда он ни на миг не засомневался в том, что спасение любимого и себя не было делом благородным. Вообще всех! Но сейчас, когда Анна в очередной раз «вывернула» все… Нет, не вывернула! Показала оборотную сторону монеты, потому что на этом уровне он и сам уже достаточно явно ощущает ложь, чтобы понять, что все сказанное — чистейшая правда. Как и то, что затронутая тема касается и его самого, ведь тогда, выбрав Магнуса, выбрав себя, он сознательно обрек не только Демона. Он обрек весь его мир, который… А был ли он населен? Как тот, что только что погиб? Алек не знал. Может быть, в тот раз он и не подумал о том, чтобы узнать… Вероятно, он мог бы выяснить это даже прямо сейчас, но юноша не был уверен, что эти сведения прибавят ему душевного спокойствия. Тогда он просто решил: одна жизнь за другую! Одна душа за другую душу! — Одна душа за другую… душу, — как заклятье, пошептал он, и мысли о родных сами вспыхнули в голове. Алеку хватило лишь скосить глаза в сторону облака со звездой родного мира, а затем перевести взгляд на свою ладонь, чтобы тут же ощутить, а следом и увидеть среди обуглившихся обрывков десятки нитей дорогих его сердцу жизней его же близких. Жизней, за которые он боролся на протяжении всей своей. — Хочешь сказать, что в тот раз я так же обменял одну душу на другую? Точно так же, как сегодня? — Все относительно, Александр, — пожала плечами Зеркало, наблюдая за тем, как он смотрит на нити, что все еще держали его. — И тогда ты не знал! Зато знаешь теперь! Теперь ты можешь выбирать! Печать, темная и ненавистная в тот же миг, как по команде, обожгла его запястье, а в голове четко и ясно сформулировался вопрос. Юноша вытянул дрожащую руку, отодвинул манжет и затаил дыхание, — сейчас? Ей нужен ответ сейчас? После всего, что он увидел? После всего, что на него обрушилось, как лавина, погребая под собой все его устои, все догмы и нормы морали. Ну, уж нет! Черта с два, у других были годы на то, чтобы дать ответ. Подождут и его! — Ты для этого показала мне это? — он сжимает зубы и, не без усилия отрывая взгляд от гаснущего облака, затравлено смотрит на нее, упрямо продолжая отрицать очевидное. — Чтобы я увидел и прочувствовал? Или для того, чтобы понял, что всю жизнь совершаю одну ошибку за другой? Потому что, если это урок, то я все еще не улавливаю, чему ты хотела меня научить? Девушка опускается на колени напротив него, а юноша думает, что у нее поистине королевские терпение! — Смирению, Александр! — спокойно произносит она, а затем обхватывает его голову с обеих сторон и заставляет смотреть прямо в ее глаза. — Ты так долго жил борьбой, так часто побеждал, что в итоге сам загнал себя же в ловушку. Ты и сейчас пребываешь в иллюзиях, наивно полагая, что всегда и всех сможешь защитить. Своей силой, верой, или даже если для этого потребуется отдать собственную жизнь. Но эта твоя теория в итоге все же обречена на провал, потому что всегда будет существовать та самая душа, которая и станет камнем преткновения на пути к вечному счастью. Потому что нельзя наперед знать, какой именно придется пожертвовать, а какую — спасти. Потому что… Она глубоко вздохнула и сама осторожно коснулась его нитей: — НЕВОЗМОЖНО СПАСТИ ВСЕХ! Все внутри обдало леденящим ужасом, заставляя вновь отдернуть руку и снова неосознанно сжаться в комочек. — Я не прошу тебя перестать бороться. Я лишь хочу, чтобы ты наконец понял, какой бы путь ты не выбрал, ты будешь терять, мальчик, — тихо прошептала Анна, прижимая его к себе и гладя охотника по голове. — Если собираешься жить вечно, хочешь того ты или нет, но тебе придется увидеть, как умирают другие, даже если это будут уже не твои родные. Ты остановишься, а мир вокруг тебя продолжит двигаться вперед. Люди в нем будут рождаться, жить и умирать. Некоторые из них однажды станут близки тебе, отгородиться ото всех ты не сможешь, поверь, я знаю. И каждого из тех, кого ты однажды полюбишь, придется отпустить. Кого-то раньше, кого-то позже, у каждого свой срок. Но все они уйдут в итоге, а тебе останется лишь проститься с ними, чтобы через какое-то время вновь открыть свое сердце для других. Такова участь всех бессмертных, поэтому, что бы ты ни делал, ты не сможешь этого изменить. — Но я… — он поднял на нее шокировано распахнутые глаза. — Но это так… — Тяжело? Больно? Несправедливо? — нежно спрашивала она. — Да, я знаю. Я тоже когда-то проходила через все это! — И как ты… — он поднял на нее глаза. — Как ты смогла это пережить? — Никак, — пожала она плечами и села прямо в облако рядом с ним, поджав ноги в шелковой юбке. Взгляд ее устремился вперед, будто она и сама погрузилась в воспоминания. — Сначала ты продолжаешь цепляться за свою смертную жизнь, и я никогда не скажу тебе или кому-то еще, что это плохо или неправильно. Это так по-человечески, Александр, а ведь все мы люди, в конце концов. Но постепенно ты все же скидываешь с ладони почти все нити, одну за другой, оставляя лишь пару тех, без которых нет смысла в существовании вовсе. И вот за них ты и держишься, за дорогие твоему сердцу места и людей, ты даже кого-то наделяешь бессмертием, чтобы они и дальше были с тобой. И ты действительно веришь в то, что так помогаешь больше им, а не себе, но это не длится долго. Две или три сотни лет, а потом наступает прозрение. Ты смотришь на измученную твоим бессмертием родную душу, видишь усталость и сожаление в ее глазах, но все еще цепляешься. А потом, когда ненависть к Вечности на ее лице начинает отражаться так отчетливо, что иной раз ты ловишь ее и во взгляде, обращенном на тебя самого, ты все же понимаешь, что пора отпустить и ее. И вот тогда, лишившись последней ниточки, что связывала тебя с тем бренным и постоянно меняющимся миром, ты идешь в Кладовую. Ты стоишь перед Древом Судеб, и смотришь, как мерцает твоя нить в переливах других ветвей, что раз за разом продолжают цепляться за нее. Ты видишь, сколько уже потеряла, понимаешь, сколько потерь тебя еще ждет. А затем, внезапно осознав, что такой вечной, непрекращающейся боли просто не выдержишь, все же снимаешь нить с Древа. Анна замолкает, и ее пальцы с силой сжимают золотую ниточку на шее. — Вот почему ни у одного Зеркала нити Судеб не касаются Древа, — говорит она, наконец, поворачивая голову к нему. — Это ни непреложное правило Зеркал. Это выход, который мы однажды открыли для себя, чтобы снять бремя вечности, что несут прочие бессмертные. А те, кто не принял его… Ох, поверь, Судьбы тех Зеркал тебе лучше не желать… Какое-то время они молчат, а потом Алек медленно встает и, приблизившись к тому месту, где все еще догорает звезда погибшего мира, тихо сообщает: — Ты хотя бы понимаешь, что если все так, как ты мне только что рассказала, быть одним из вас для меня не имеет смысла? Проходит еще немного времени, прежде чем Анна все же отвечает ему: — А как же Магнус, Александр? — Магнус? — нефилим оборачивается к ней и смотрит удивленно. — А что Магнус? Он и так бессмертен! — Так ты все еще не понял? — поджимает она губы. Он не спрашивает, что это значит, девушка и так поймет его и без слов. — Ты ведь был там, — продолжает она с легкой и печальной улыбкой. — Ты видел Дерево и свою нить. Ты видел даже свою Судьбу. Но вот вопрос, как далеко ты заглянул, Александр? Юноша мнется и оборачивается в сторону, где в облаках мерцает отблеск его родного мира. После стольких скачков он уже безошибочно угадывает направление и даже может назвать точные координаты местонахождения самой Кладовой Зеркал. — Хочешь взглянуть еще раз? — кивает ему Анна. — Иди… — Я пойду домой, — качает он головой. — Мне нужно увидеть сестру и… Магнуса! Зеркало только разводит руками, но не произносит более ни слова. — Ты встретишь меня на обратном пути? — уже отворачиваясь и раскрывая крылья, просит охотник, и ему не нужно смотреть, чтобы знать, что она только что кивнула в ответ. *** Изабель не любит Лазарет. Наверное, это еще одна вещь, в которой они так похожи с братом. И находиться тут теперь, когда на ней стараниями того же брата ни царапины, особенно обидно. Но Безмолвные Братья, Джейс, Клэри и в особенности Саймон настояли на том, чтобы она денек-другой побыла тут, а сопротивляться такому количеству народа даже она, тем более, после такого ранения, не в состоянии. Вот и приходится лежать. И наносить по два Иратце каждые три часа, и пить мерзкую микстуру на травах, оставленную Братьями, и выслушивать многочисленные нотации и слова утешения от брата и жениха. Благо Кларисса мудро промолчала, только улыбнувшись и пожелав скорейшего выздоровления. А вот внезапному приходу Магнуса Иззи оказалась несказанно рада. Даже попыталась встать навстречу, но была тут же уложена назад, да еще и магическим одеялом прикрыта. — Как ты? — устало спросил маг, присаживаясь рядом с ней на край постели, как только она прекратила брыкаться. — Что-то болит? — Нет, Алек классно постарался… Она не договаривает, потому что видит, как резко меняется выражение лица Бейна. — Магнус? — спрашивает она, а сама ерзает, как на иголках. — Я ведь умерла тогда, правда? Азиат не отвечает, а только быстро кивает, упрямо пряча глаза, и охотница может поклясться, что в них наворачиваются слезы. Она шумно выдыхает: — Только не говори, что он из-за меня нарушил какой-то закон и теперь его ждет наказание? — ее сердце замирает. — Анна не даст его в обиду, — успокаивает маг, а у самого такой вид, что девушка не знает, радоваться ей или плакать. — Он будет в порядке… — А ты? — А я… — Бейн поднимает голову и задумчиво смотрит в потолок. — Я уже все решил для себя. — И что же это? — ей все меньше и меньше нравятся его ответы. — Если Александр решит стать Зеркалом, я присоединюсь к нему! И у нее даже нет слов, чтобы описать все, что она думает по этому поводу. Молчание затягивается на добрых пятнадцать минут, пока Изабель, наконец, не отшвыривает одеяло в сторону и не встает под его негодующим взглядом. — Только попробуй уложить меня сейчас назад, — злобным голосом предупреждает она и начинает мерить Лазарет широкими шагами от одной стенки до другой. — Алек знает? — Знает. — И что он думает по этому поводу? — Полагаю, как и в случае с вами, он будет всеми силами пытаться уберечь меня, — жмет плечами Бейн. — Но у него все равно ничего не выйдет, ведь так? — Иззи останавливается рядом с ним и, присев рядом, обнимает мужчину за плечи. — Магнус? — Существует еще один призрачный вариант, в котором он обрывает все существующие связи между нами, и тогда ни вы, ни даже я с нашей Руной уже не сможем на него повлиять. — Он так не поступит, вот увидишь, — ее голова ложится ему на плечо. — Это же Алек! — В том-то и дело, Иззи, — горько усмехается Бейн. — Это Алек, а его шаги, в отличие от того же, вечно и без раздумий кидающегося грудью на амбразуру, Джейса, всегда было слишком сложно предсказать. А мне остается только надеяться и ждать… Его фраза обрывается, и сам маг резко подскакивает на месте, начиная озираться по сторонам. — Магнус! — пугается Иззи и тянется к нему, чтобы коснуться руки. — Что с тобой? — Это… — тот моргает, отдергивает ладонь и кидается к двери, будто ищет место, куда бы спрятаться. — Мне нужно… это… — Что? — вскрикивает охотница нетерпеливо.  — Это я! — сообщает спокойный голос с порога, и так же вздрогнувшая Изабель видит в дверях улыбающегося Александра. — Привет, красавица! — Алек? — та едва не подскакивает на койке, но юноша останавливает ее движением руки. — Ты пришел? — Навестить тебя, — кивает он и пристально, словно просвечивая рентгеном, осматривает с головы до ног, чтобы затем выдать почти дежурное. — Как ты? — Нормально, — тихо отвечает она и изумленно наблюдает, как брат медленно проходит мимо нее, но подходит к застывшему на месте магу сзади и, обняв его руками поперек живота, прижимает к себе спиной. — Здравствуй, — шепчут его губы совсем рядом с ухом мага и тот нежно касается его в невесомом поцелуе. — Здравствуй, — так же тихо отвечает колдун, и девушка видит, как глаза того, закрываются, а руки ложатся поверх рук мужа, удерживая объятья. — Ты скинул заклятье? — ласково спрашивает юноша, и Бейн просто кивает в ответ. — С тобой все хорошо! Магнус снова кивает, не открывая глаз. — Люблю тебя! — Я тоже… — Да какого вы оба сейчас вытворяете? — не выдерживая, возмущается Изабель, и оба разом поворачивают головы в ее сторону. — Вы что, идиоты? — Изабель… — Вы вообще видели себя со стороны? — не слушает девушка, так и брызжа ядом. — Вы же тихо умираете вдали друг от друга! Так к чему все эти жертвы? Ради чего, Алек? — Ради тебя, — просто отвечает ей юноша и, отпуская мужа, подходит к ней и садится на кровать рядом. — Ради Джейса, Саймона и Клэри. Ради того, чтобы ни с одним из вас никогда не произошло того, что случилось с… — Алек, но я же умерла! — восклицает она, не давая ему договорить. — У меня получилось это исправить, — грустно улыбается нефилим. — Да, и сколько раз ты еще сделаешь это, прежде чем поймешь, что ни мне, ни кому-то еще из нас не нужна от тебя такая жертва? Он поворачивает к ней голову и смотрит удивленно. — Я так понимаю, вы тут все сговорились? — хмыкает нефилим и слегка подается назад, обращаясь уже к мужу. — Алек, — но она сама тянется к нему и, обхватывая идеальное лицо руками, тянет к себе, чтобы ласково поцеловать в краешек губ. — Неужели ты не понимаешь, что никто из нас никогда не собирался жить вечно? Мы охотники, а не Ангелы или маги! Да, все меняется, и даже рожденный среди примитивных Саймон однажды обрел бессмертие, став вампиром, а потом и вовсе лишился его, чтобы затем стать нефилимом. А ты? Ты и сам живой пример того, какие чудеса могут произойти с тем, чья Судьба, казалось бы, предугадана. Но Алек, что бы с нами не происходило, лишь у тебя одного есть причина, — она заглянула за спину брата и подмигнула Магнусу, — ради которой стоит жить вечно! Очень веская причина, я бы сказала! Неожиданно Изабель рассмеялась, и юноша поддержал ее смех, тут же ощущая теплую ладонь мужа на своем плече. — Ты, как никто другой, умела всегда убеждать, — признался Алек, когда девушка, наконец, отпустила его лицо. — Считай, что это мой особый дар! — гордо сказала она. — Значит, — он глубоко вздохнул и посмотрел на свои ладони, магическим зрением различая среди сотни прочих призрачную ниточку жизни родной сестры, что несколькими нахлестами прочно обвивалась вокруг его руки. — Хочешь, чтобы я отпустил тебя и других? — Что бы ты не выбрал, мы примем твой выбор, — она потянулась и обняла его, заставляя ощутить тепло родного тела. — Но прошу, выбирай ради себя, а не ради нас! Один его палец ловко подхватил нить и осторожно повел вдоль нее, ощущая натяжение. Судьба сопротивлялась ему в тот момент. Интересно, а сопротивляется ли она всегда? — Хорошо, — он улыбнулся ей и отпустил нить, сразу ощущая, как становится легче дышать. — Спасибо… — За что? — нахмурилась охотница. — За все, — пожал он плечами. — Алек, скажи, почему у меня сейчас такое чувство, будто ты прощаешься? — ее ладони прижались к его, а рука Магнуса на плече сжалась сильнее. — Ты больше не придешь? — Ну что ты, — он покачал головой. — Я всегда буду рядом! — Обещаешь? — тихо, но требовательно спросил маг позади. Юноша кивнул. — Да! Люблю тебя! — и наклонившись, а следом и поцеловав пальцы Магнуса на своем плече, Алек решительно встал и спешно вышел из Лазарета, спиной ощущая, как две пары глаз с тоской и недоумением смотрят ему вслед. Он не оборачивался все то время, что шел по длинным коридорам, знакомым ему с самого детства. Не обернулся и тогда, когда величественные двери Института закрылись за ним, отрезая от мира, которому он когда-то принадлежал. — Анна! Она тут же возникла перед ним. — Сделаешь для меня еще кое-что? — спросил Алек серьезно, быстро сбежав по ступенькам и подходя к ней вплотную. — Конечно, — пожала она плечами, сама делая ответный шаг вперед. — Знаешь, что именно я хочу? — уточнил он, кладя руки на ее плечи. — Ты используешь свой дар эмпатов, чтобы раз и навсегда через мои чувства понять для себя, что значит быть Зеркалом, — без эмоций ответила она, а потом немного помедлила и улыбнулась, как в день их первой встречи. — Хорошо, — улыбнулся и он, а затем, притянув ее к себе, обнял так крепко, как мог. — Тогда поехали… *** С тех пор, как Александр Гидеон Лайтвуд покинул стены Института, прошло более двух недель. И за это время никто, включая Верховного мага Бруклина, ни разу не видел исчезнувшего охотника…