Милосердие

Трещины появились внезапно. Глубокие и неровные, они змеями расползлись по земле и, расчертив её, превратили остров в картину. Лаконичную, полную недоступного смертным смысла. Ветви дерева, танцующие фигуры, паутина… Куча несвязанных между собой фрагментов — красивых и пугающих одновременно. Часть изображает зверей, часть — погибших марионеток. Вокруг вьются причудливые цветы, в центре блестит собранный портал. Нехорошо блестит. Зловеще. Пепперу трещины не понравились сразу. Он даже не рискнул к ним подойти — обошёл стороной, сделав крюк. Изучил перечеркнувшую поляну линию, обнюхал возникшие из ниоткуда камни. И, опасливо хрюкнув, пошёл обратно в деревню. Подальше от расселин и застывших возле них животных. Забот хватало и без них: последствия пожара, делёжка мяса, раненый чужак… Запыхавшийся и уставший, он не мог думать ещё и о трещинах — на это просто не осталось сил. — О небо… За последние сутки он говорил это так часто, что произносил фразу уже машинально, на автомате. Все мысли крутились вокруг вчерашних событий, концентрироваться на чём-то ещё не получалось — он всё время вспоминал человека. Ужасную рану. Прерывистое дыхание. Слабое сердцебиение. Закрывая глаза, видел разорванные острыми паучьими зубами мышцы. И, отчаянно жмурясь, пытался выбросить из головы эту страшную картину. Напрасно. Совесть не давала покоя — постоянно напоминала о произошедшем. Не стоило помогать чужаку. Не стоило неумелыми действиями обрекать его на мучения. Незнакомый с медициной, Пеппер знал, что не сумеет перевязать раны и своими стараниями только сделает хуже, но всё равно зачем-то попробовал помочь. Кое-как расстегнул липкую от крови рубашку, сдёрнул бинт и, испугавшись увиденного, отскочил в сторону. Багровое месиво и синеватый кусок ребра, едва прикрытый лохмотьями кожи, выглядели слишком жутко — даже смотреть на это было неприятно, о перевязке же и речи быть не могло. Он просто не сумел бы промыть рану, боясь посмотреть на неё. — Моя не найти вода, — поёжившись, успокоил он себя тогда и принялся раздувать гаснущий костёр. — Моя ждать утра. А утром всё полетело к чёрту. За несколько часов человеку стало совсем худо — поднялась температура и возобновилось кровотечение; а на земле, словно издеваясь, проступила паутина трещин, преграждающая дорогу к озеру. Мысли спутались, как пряжа, и ужасная ночь стёрлась из памяти. На пару минут Пеппер даже забыл о сгорающем в лихорадке человеке. Забыл о пожаре, о сражении с гончими, о сложенной возле Короля горе мяса. Обо всём, что причиняло ему дискомфорт. Трещины перекроили память. Летающий в воздухе пепел превратился в мелкие лепестки, запах гари стал ароматом свежескошенной травы, а капли крови на тропинке обратились ягодами брусники. Воспоминания перемешались, и Пеппер, утонув в них, на секунду выпал из реальности. Очнулся только тогда, когда его рука уверенно легла на шею человека. Прямо на синеватую бьющуюся под кожей жилку. Узкую, похожую на ниточку. Он едва успел отдёрнуть руку. Вовремя. Вздрогнув, человек жадно вдохнул воздух и закашлялся. Его тонкие пальцы судорожно вцепились в ткань спального мешка, запёкшиеся губы слабо шевельнулись, на рубашке — и без того красной, мокрой от крови — расцвели алые кляксы. Задохнувшись, он попытался встать, но тут же бессильно обмяк. Грудная клетка перестала вздыматься, широко открытые глаза остекленели. Всего на мгновение. Прежде, чем Пеппер смог понять, что происходит, теневые щупальца прошили тело человека насквозь, и тот, застонав, вернулся. Сердцебиение восстановилось, дыхание выровнялось, а мертвенная бледность уступила место лёгкому румянцу. Тогда всё и пошло наперекосяк. В голове вдруг вспыхнул фейерверк, и мир вокруг исказился до неузнаваемости. Лес и поляна исчезли, красноватое небо треснуло посредине, а солнце — огромное и яркое, будто мяч — провалилось куда-то вниз. Пеппер и удивиться не смог: отчаянно хрюкнул, забарахтался, но выбраться не сумел — что-то липкое обхватило лодыжки, таща его вниз. В горячую, плюющуюся лавой преисподнюю. — Ну надо же, кто попался в сети, — если бы не насмешливый голос, стилетом вскрывший тишину, он бы завопил от страха. — Где твой домик, маленький Нуф-нуф? Волк сдул? Крик застрял в горле мохнатым комком, и вместо вопля ужаса из груди вырвался слабый хрюк. Чересчур тихий, чтобы его кто-то услышал. — Ну-ну, не стоит пугаться, — высокий незнакомец появился рядом из ниоткуда, собравшись воедино из мелких частичек тьмы. — Ты всего-навсего умираешь, приятель. Это не так страшно, как кажется. Крючконосый, тощий, он совсем не напоминал встреченных ранее чужаков. В чертах его лица не было ничего кукольного; он походил скорее на вырезанную из камня статую, чем на хрупкую игрушку. Его желтовато-зелёные глаза казались неестественно яркими, полные губы постоянно кривились в некоем подобии улыбки. Язвительный и саркастичный, он явно наслаждался своей ролью и держался со спесивым спокойствием хозяина мира. Излишне спесивым. — Извини, что отрываю от хладнокровного убийства, — если бы незнакомец мог воспламенять взглядом, Пеппер бы уже горел, как спичка. — Но ты сделал кое-что неправильно, и я хочу тебе на это указать. Обычно я более терпим к ошибкам, но… Но эта очень раздражающая. Я не могу пройти мимо, — ухмыльнувшись, он щёлкнул пальцами, и падение замедлилось. А потом и вовсе прекратилось. — Видишь ли, дружище, я весьма скрупулёзен во всём, что касается моих марионеток… И мне очень не нравится, когда их убивают без веской на то причины. Дёрнувшись, Пеппер попытался высвободиться, но вместо этого ещё глубже погрузился в клейкую жижу. В воздухе запахло гарью, где-то наверху послышались громкие вопли. Он и вскрикнуть не смог — красная дымка стала плотнее, и рот буквально заткнуло кляпом. — Не пойми меня неверно, — спокойно продолжил незнакомец. — У меня много игрушек, и я не слишком расстраиваюсь, теряя их. Но парнишка, которого ты собирался убить, он… — короткая пауза показалась Пепперу вечностью, — он дорог мне. И мне правда не хотелось бы, чтобы он страдал, умирая. Пеппер снова дёрнулся, стараясь выбраться. Всё так же безуспешно. Липкое нечто схватило его очень крепко — освободиться никак не получалось. Мир вокруг изменялся, сгорая; горячий пепел летел в лицо. Держаться на плаву, не погружаясь в кипящее озеро, становилось всё сложнее. — Ошибка номер один, — речь незнакомца лилась плавно, словно вода из кувшина. Убаюкивала, усыпляла бдительность. — Ты неправильно положил руку. Позвонки так сразу не сломаешь, придётся повозиться. А это лишние две-три минуты агонии, — он помедлил, поигрывая невесть откуда взявшейся цепочкой. — Уилсону и так плохо, ни к чему его мучить ещё больше. Лучше закончить всё быстро. Понимаешь, о чём я? Скривившись, Пеппер отчаянно замотал головой. Остолбеневший, запуганный, он не понимал ничего, кроме того, что тени затащили его в ад вместо раненого человека. Слова страшного незнакомца разбивались об этот жуткий факт; понять, что тот говорит, никак не удавалось. Пеппер уже и не старался. Всё произошло слишком стремительно. — Ох, извини, — незнакомец широко улыбнулся и опять щёлкнул пальцами. — Так лучше? Эфемерное нечто, давящее на мозг, испарилось, и мысли вдруг приобрели необычную ясность. Беспорядочные нагромождения слов выстроились в красивые ровные предложения, раздражающая пустота заполнилась разрозненными знаниями. Впервые за всю жизнь Пеппер смог чётко сформулировать свои мысли. — Да, — собственный голос показался ему чужим. Чётким, звучным. До странного похожим на голос раненого человека. — О небо… Я могу… Я… говорить… — Не торопись, — прикосновение незнакомца обожгло огнём. — Тебе нужно время, приятель. Сложно эволюционировать за одну минуту. Так что… Не спеши. Закрой глаза, сосредоточься. Пеппер кивнул. Поражённый свалившимися на него знаниями, он чувствовал себя очень непривычно — уверенно и смело. Воспоминания продолжали перетасовываться, будто карты, озеро под ногами кипело всё сильнее, но это его теперь не пугало. Наоборот, заставляло с интересом прислушиваться к новым ощущениям. Анализировать происходящее, следить за изменяющейся реальностью… Видеть мир в другом свете. — Приятные ощущения, правда? — незнакомец наблюдал за ним с ленивым любопытством. — Я могу сделать так, чтобы они остались с тобой навсегда. Хочешь? «Нет. Не вздумай! — тени, дремлющие внутри, завопили так громко, что заложило уши. — Что бы он ни предлагал, не соглашайся. Он демон, он обманет тебя. Бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке». — Вы только поглядите, кто проснулся, — хмыкнув, незнакомец взмахнул рукой, и горящая пустота превратилась в осенне-рыжий лес. — Ночные кошмары. Много они тебе добра принесли, Пеппер? «Не слушай его. Он убивает так же легко, как закуривает сигару. Не становись соучастником его зверств». — Убиваю? — смешок демона в стоящей вокруг тишине показался раскатом грома. — Позвольте-позвольте… Разве я не прикован к трону? Вашими, между прочими, стараниями? Как я могу убивать? Силой мысли? — он снова хохотнул. — Если бы всё было так просто, я бы здесь не стоял. «Гигант, гончие… Это всё на его совести». Пеппер вздрогнул. Сбитый с толку, он уже утратил нить разговора, но всё равно пытался уследить за перепалкой. Не вмешивался, не встревал в беседу. Просто наблюдал за ссорой со стороны. Ввязываться категорически не хотелось — он с самого детства уяснил: когда воюют боги, смертным лучше держаться подальше. — Да, — демон не скрывал своего раздражения, — я насылаю на остров катаклизмы. Но это не моя вина. Если я не стану мучить марионеток, будут мучить меня. И не дай небо, Пеппер, тебе когда-нибудь пережить то, что приходится переживать мне. Не доверяй теням, они уничтожают всё, к чему прикоснутся. «Он лжёт». — Достаточно! — сощурившись, демон опять взмахнул рукой, и тени замолкли. — Я не желаю выслушивать обвинения от тех, кто запер меня в этом мире, — он повернулся к Пепперу так резко, что полы его пиджака взметнулись вверх испуганными пташками. — Тебе нравятся те знания, что я тебе дал? Они ценны? Смущённый его грубым тоном, Пеппер беспомощно кивнул. — Я дарю их тебе. И подарю ещё больше, если ты выполнишь мою просьбу. Простую, маленькую, смехотворную просьбу, — он сделал паузу и явно нехотя продолжил. — Закончи начатое. Убей Уилсона. Взамен можешь требовать всё, что захочешь. Только… — он снова замолк, нервно перебирая звенья цепочки, — убей его быстро и безболезненно. Хорошо? Пеппер покачал головой. Минутное помешательство, заставившее его притронуться к чужаку, прошло. Теперь он не желал ему смерти. Понимал: если убьёт раненого и беззащитного, будет жалеть об этом всю жизнь. И без того допустил ошибку, поддавшись гневу и обиде. Наказание должно соответствовать преступлению. Человек не убивал свиней, он стал причиной их гибели. Это не одно и то же. Возмездие должно быть другим. — Нет, я не буду делать этого, — Пеппер едва смог это произнести. — Я свинья, я не могу решать, кому умереть, а кому жить. То безумие… оно не повторится, обещаю. Я не буду никого убивать. Демон не ответил. Нахмурился, скривил губы и несколько минут молчал, покачивая в воздухе носком блестящего ботинка. На его некрасивом, похожем на посмертную маску лице не отображалось ничего, кроме раздражения. Он отлично контролировал себя и не выказывал ни одной эмоции. Ни гнева, ни печали. Ничего. — Это твоё окончательное решение? — его голос мало чем отличался от выражения лица. Такой же безэмоциональный, такой же холодный. — Я ведь не требую ничего экстраординарного. Я прошу тебя проявить милосердие. Разве это сложно? Ты отомстишь за дом и деревню, а я буду уверен, что человек, который мне дорог, не мучился перед смертью. Это ведь… — он болезненно поморщился, — так просто. Всего одно движение. Пеппер зажмурился. Посмотреть правде в глаза было сложно. Симпатия к человеку, уничтожившему полдеревни, казалась неправильной и извращенной; он испытывал неловкость даже думая о том, чтобы стать на его сторону. Однако убийство — неважно, во имя чего — привлекало ещё меньше, чем предательство. Месть не могла свершиться так. Он хотел победить чужака в честном бою, а не свернуть ему шею втихую, без шанса на сопротивление. Разве можно оправдывать убийство состраданием? — Мне жаль, — слова застряли в горле, словно острые камни. — Но я отказываюсь. Если демон и удивился, то удивления своего не показал. — Что ж. Я не могу управлять мыслящими существами, и это не в моих силах заставить тебя делать что-либо против воли. Так что… — вздохнув, он спрятал цепочку в карман и достал сигару. — Можешь забыть о нашем разговоре, маленький Нуф-нуф. Мы всё равно скоро встретимся. Он исчез так же внезапно, как и появился. И знания испарились вместе с ним — разбежались, словно тараканы. Слова запутались, смешались; простые и понятные мысли в мгновение ока стали тяжёлыми и неподъёмными. Пеппер снова стал обычной свиньей. Слишком умной для сородичей, слишком глупой для людей.