я не думал, что бывает такое. это как будто видеть стертое. ты не то что задеваешь за живое — ты оживляешь во мне мертвое.
Чонгук подрывается с места, как только звенит звонок с последнего урока, быстро запихивает учебники в сумку и вылетает из класса под удивленный взгляд Хосока. Он перепрыгивает по две ступеньки сразу, едва не врезается в директора и извиняется прямо на ходу, про себя проклиная школу за то, что она такая огромная. Он успевает поймать Тэхена у самых ворот. Тэхен вздрагивает и оборачивается, глаза под толстыми стеклами очков удивленно распахиваются. Чонгук улыбается, тяжело дыша, и отводит с лица Тэхена мешающие пряди отросших волос. Тэхен смущенно улыбается в ответ, и Чонгук чувствует, как у него дрожат от волнения пальцы. — Ты чего, Чонгук? — тихо спрашивает Тэхен, беря его за ладонь и отводя ее от своего лица. — Нас же увидеть могут. Конечно, могут, думает Чонгук. Они стоят напротив школьных ворот, прозвенел звонок с последнего урока, и все идут домой. Конечно, могут, но это не имеет значения, пока я не скажу то, что хотел. — Пойдешь со мной на свидание? — в лоб спрашивает Чонгук. Он не дает Тэхену отпустить свою ладонь, переплетая пальцы, и упорно смотрит в его глаза, жадно ловя каждую эмоцию, мелькающую во взгляде. Они уже ходили на свидания дважды, но он все равно волнуется в ожидании ответа. Тэхен сначала удивляется, потом смущается, а потом пытается взять себя в руки. Он не привык к проявлениям внимания, не привык к тому, что все, проходя мимо, смотрят на него, не пытаясь как-то задеть, потому что рядом с ним Чонгук. Не привык к тому, что рядом с ним Чонгук. Чонгук ловит себя на том, что начинает переживать, и не то чтобы ему это нравилось. Волнение делает его неуверенным, слабым, жалким. — Когда это тебе требовалось мое согласие? — ворчит Тэхен, пытаясь скрыть довольную улыбку, но с треском проваливаясь. — Сегодня в восемь я за тобой зайду, — кивает Чонгук, выпуская его ладонь. — Оденься красиво, поведу тебя в особенное место. — А так я что, некрасиво одеваюсь? — возмущается Тэхен, поправляя сползающие с переносицы очки. Чонгук скептически оглядывает его с головы до ног, задерживая взгляд на растянутом на локтях свитере с оленями, стертых черных джинсах и стоптанных кедах, и только открывает рот, как Тэхен его прерывает: — Не надо, я понял. Красиво так красиво, — он немного поникает, и Чонгук, сам от себя такого не ожидая, подается вперед, быстро целуя в нос и любуясь мгновенно расцветшим на щеках румянцем. — Ты всегда красив, — тихо говорит он, чувствуя, как сам начинает смущаться. — Я имел в виду, оденься так, чтобы смог потом это запомнить. Тэхен смотрит на него во все глаза, пытаясь поверить в услышанное, но неужели он сам не понимает, насколько красив? — Мне пора, — неловко улыбается Чонгук. Тэхен будто просыпается, мнется, неуверенно глядя на него. — Мы… мы не пойдем… вместе? Чонгук приоткрывает рот и уже почти соглашается, как слышит голос Хосока, зовущего его. Он закрывает глаза и глубоко вдыхает, чтобы не послать хена подальше, а потом с сожалением смотрит на притихшего Тэхена. — Прости, Тэ, я… — начинает он, но Тэхен прерывает его, кивая. — Я понимаю, — отвечает он, и нет ничего, что бы выдало его расстройство, но Чонгук почти кожей чувствует, как упало его настроение, и ему безумно хочется обнять его сейчас, но Хосок зовет вновь, и Чонгук делает два шага назад. — Сегодня в восемь, не забудь, — напоминает он и смотрит, как Тэхен выходит за ворота и медленно бредет к остановке. Школьники почти все разошлись, и фигура Тэхена кажется одинокой и брошенной. — Вот черт, — шипит Чонгук и срывается с места, бросая через плечо: — Я сейчас, Хосок-хен! Тэхен слышит его голос и оборачивается; Чонгук почти влетает в него, прижимая к себе. — Забыл кое-что, — шепчет он ему на ухо и целует опешившего парня в губы. Когда он отстраняется, Тэхен смотрит на него круглыми глазами. — Вот теперь до вечера. Он широко улыбается, чувствуя, как сердце вырывается из груди то ли от бега, то ли от короткого яркого поцелуя, и возвращается обратно к Хосоку. Хосок встречает его не привычной глуповатой улыбкой, а серьезным выражением лица, сведенными к переносице бровями и сжатыми в тонкую нитку губами. — В чем дело, Хоби-хен? — Чонгук, в отличие от него, даже не пытается скрыть бесстыжую счастливую улыбку. — Тебе Тэхен нравится? — прямо спрашивает он, и этот вопрос настолько неожиданный, что Чонгук останавливается, как громом пораженный. Это было в его голове в виде какого-то эфемерного сгустка, он предпочитал запихнуть эту мысль подальше и никогда к ней не приближаться, потому что у этой мысли нет будущего. У этой мысли есть всего полторы недели — время, которое ему дали, чтобы выиграть спор. Он не решался сформулировать ее прямо, но теперь Хосок поставил его перед ней и перекрыл пути к отступлению. Нравится ли ему Тэхен? Тэхен становится таким привычным, близким; когда Чонгук рядом с ним, он чувствует себя уютно, словно попал домой после долгих скитаний. Когда же Чонгук видит Тэхена в школе, ему хочется сбежать, отдалиться, забыть все, что было между ними. Он старается бороться с этим, потому что не может вести себя лицемерно в присутствии Тэхена, пусть само его присутствие лицемерием продиктовано. До недавнего времени Чонгук был уверен, что он Тэхена ненавидит. Теперь он не уверен ни в чем. — Так что, Чонгукки? — интересуется Хосок, пытливо заглядывая ему в глаза. — Тебе нравится Тэхен? — С чего ты взял, хен? — хрипло спрашивает Чонгук, пытаясь прочистить горло. Хосок потирает пальцами лоб, улыбается снисходительно, как будто с ребенком разговаривает. — Чонгук, это не закончится ничем хорошим, понимаешь? — после долгой паузы говорит он, мягко обхватывая его за плечи, но Чонгук скидывает его руку. — Что это значит? — зло выпаливает он. — Не ты ли настаивал на этом споре? Что значит «не закончится ничем хорошим»? — Не нужно было тебе на это соглашаться. Давай прямо сейчас пойдем к Юнги, и ты скажешь ему, что отказываешься от этой затеи, — неожиданно серьезно просит Хосок. — Пожалуйста, Чонгук. Они все идиоты, и я идиот, что поддержал Юнги, но давай закончим? — Нет, — мотает головой Чонгук. Он не откажется. Ему не нравится Тэхен — он его ненавидит. Ненавидит. Ему нужны сто долларов и новая татуировка. Ему нужно, чтобы Юнги его уважал. Чтобы они все уважали. Ему не нужен Тэхен. — Я не откажусь, — настойчиво говорит он, не Хосока, а самого себя пытаясь убедить. — Ты делаешь ошибку, Чонгукки, — едва слышно говорит Хосок, отворачиваясь. — Почему? — выкрикивает Чонгук, и Хосок останавливается и тяжело вздыхает. — Потому что если ты влюбишься в Тэхена, а потом он узнает о споре, — Хосок оборачивается, хмурясь, — то он тебя никогда не простит. Ты будешь тем, кто по-настоящему проиграет. Чонгук вздрагивает, как от тяжелой пощечины. — Ничего такого не будет, хен… — мямлит он, но все его чувства сейчас кричат об обратном. Он знает конец этой истории, но зашел слишком далеко, чтобы пытаться его поменять. Хосок еще несколько мгновений пристально смотрит на побледневшего парня, а потом уходит. Чонгук глядит ему в спину и почему-то думает о том, что и Намджун, и Хосок не за Тэхена в этом споре переживают. И Намджун, и Хосок словно спорят сами, и объект их спора — Чонгук.***
Чонгук подъезжает к дому Тэхена без десяти восемь и за десять минут успевает выкурить две сигареты, убить пятнадцать зомби в дурацкой стрелялке на телефоне и вытереть потные руки о полы пальто восемь раз. Он получает около десяти сообщений от Сокджина с мольбами не угробить машину и, в конце концов, закидывает его в черный список, мысленно прося прощения. У него и помимо Сокджина много поводов для волнения. Чонгук волнуется и судорожно пытается найти в себе причину этого волнения, но объективных причин не находится, а к субъективным Чонгук приближаться боится. Когда дверь подъезда (наконец-то!) распахивается, Чонгук почти готов позорно сбежать, но, увидев Тэхена, он теряет способность мыслить здраво и мыслить вообще. Потому что Тэхен сногсшибательный. Прямо сейчас он выглядит так, что у Чонгука сносит крышу. Прямо сейчас, если бы рядом с ним был Хосок, он бы, не колеблясь ни секунды, закричал «Черт возьми, хен, мне так сильно нравится Тэхен!». — Ты пялишься, — смеется Тэхен, подходя ближе, а Чонгук не может даже ответить. Он может только смотреть, смотреть, чтобы не забыть, какой Тэхен невероятный. На нем узкие черные брюки, неприлично просвечивающая белая рубашка, выглядывающая из-под расстегнутого кремового пальто. Его волосы уложены так профессионально, как никогда не удавалось Чонгуку, они открывают широкий красивый лоб, делая Тэхена просто неузнаваемым. Но самое главное не это. Самое главное то, как светятся его глаза. То, как мягкие даже на вид губы изгибаются в смущенной улыбке. То, как покрываются едва заметным румянцем щеки. — Нравлюсь? — лукаво прищурив красивые глаза, интересуется Тэхен. О, как он нравится Чонгуку сейчас. Настолько, что Чонгук не сдерживается, хватает его за воротник пальто, вжимая в дверцу машины, и прижимается губами к алым, вызывающе приоткрытым губам. Острое желание увидеть Тэхена без одежды сводит низ живота. Тэхен тихо стонет в поцелуй, цепляясь пальцами за шею Чонгука, яростно отвечает на каждое движение чонгукова языка и подается вперед, вжимаясь в его крепкое тело. — Что ты творишь, — едва совладав с дыханием, спрашивает Тэхен, прикрывая блестящие от возбуждения глаза. — Это ты, — шепчет Чонгук, оставляя невесомый поцелуй на лбу Тэхена, — это ты что творишь. Тэхен тихо смеется и выскальзывает из объятий Чонгука, забираясь в машину. Чонгук еще пару секунд стоит на улице, глубоко вдыхая холодный осенний воздух и пытаясь привести в порядок спутанные мысли. — Куда мы поедем? — интересуется Тэхен, как только Чонгук садится в машину и заводит мотор, но он не отвечает, дрожащими пальцами сжимая руль. От сидящего рядом с ним Тэхена у него все внутри сжимается в безумно чувствительный комок. Чонгук видел много красивых людей. Он спал со многими красивыми людьми. Он сам относился к категории красивых людей. Но было в Тэхене что-то, что придавало его внезапно открывшейся красоте мягкость, тепло, приветливость. Тэхен был красив изнутри, прятал в себе целую Вселенную, и сейчас она неуверенно пробивалась наружу сквозь лукавые полуулыбки, свет карамельных глаз, ненавязчивую грациозность движений. Только сейчас Чонгук увидел в Тэхене то, что раньше мешала увидеть ему призма общественного презрения и собственной ненависти. Только сейчас он понял, что Тэхен — воплощение изящества, плавности, той красоты, которой обладают главные герои классических романов о любви. Тэхен сейчас напоминает ему морской бриз, ночной летний ветер, серебристый свет миллионов звезд. Что-то невероятно приятное, красивое, но неосязаемое, до чего не дотянуться, как ни вытягивай руки. — Чонгук, — выводит его из задумчивости Тэхен. — Куда мы поедем? Чонгук трясет головой, выруливая на дорогу, и загадочно улыбается: — Увидишь. Тэхен пожимает плечами и тянется к радио — он на секунду зависает на его тонких красивых пальцах. — Можно? — спрашивает он, и Чонгук кивает, переводя взгляд на дорогу и напоминая себе прекращать так пялиться на Тэхена. Тэхен включает магнитолу и долго переключает с одной станции на другую, пока не останавливается на какой-то, неизвестной Чонгуку. — Песня красивая, — поясняет он, ловя мимолетный взгляд Чонгука. Ты тоже красивый, думает Чонгук, но вслух, конечно, не говорит. Тэхен начинает тихо подпевать, покачивая головой в такт, и у Чонгука от его голоса мурашки бегут по коже. Он оказался прав, когда думал, что Тэхен умеет петь. О, как он умеет петь. — Есть что-то, что ты делаешь не идеально? — на выдохе цедит сквозь зубы Чонгук, и Тэхен его, к счастью, не слышит. Тэхен поет: «Пока ты меня любишь, мы можем быть голодными, можем быть бездомными и абсолютно бедными. Пока ты меня любишь, я буду твоей платиной, твоим серебром и твоим золотом». Чонгук слушает его голос, и ему кажется, что он готов быть чем угодно. Если Тэхен его любит.***
— Ты серьезно? — заливисто смеется Тэхен, когда они останавливаются у неприметной с виду забегаловки. Чонгук не сдерживает смешка, выходя из машины и открывая Тэхену дверь. — Не то чтобы я был против, но ты мог предупредить, чтобы я надел что-нибудь попроще… — Я хочу, чтобы ты чувствовал себя как на настоящем свидании, — пожимает плечами Чонгук, толкая дверь в кафе. — Я бы и без костюма чувствовал себя на свидании, — улыбается он, с интересом оглядываясь. Кафе изнутри оказывается очень уютным, и Тэхен втягивает носом пряный аромат выпечки, не замечая на себе пристального взгляда Чонгука. — Почему? — вырывается у него, а Тэхен пожимает плечами, склоняясь над витриной. — Потому что я с тобой, — просто отвечает он, а сердце Чонгука пропускает удар. Он пару секунд смотрит на него, а потом, чувствуя, как краснеет, отворачивается к прилавку. Он заказывает два огромных круассана с карамельной начинкой, печеные корзиночки с малиной, крошечные булочки со сливочным кремом и два латте, а потом вопросительно смотрит на Тэхена. — Будешь что-нибудь? — спрашивает он, и Тэхен кивает, немного смущаясь. — Давай возьмем вишневый пирог? — тихо просит он. — Я люблю вишневый пирог. Чонгук улыбается, силой воли отведя от него взгляд и поворачиваясь к девушке за прилавком. — И половину вишневого пирога, будьте добры, — говорит он, вытаскивая деньги. — Все с собой. Из кафе они выходят с кучей свертков. Тэхен склоняется над пакетом с пирогом и с наслаждением втягивает аромат мучного. — Почему ты выбрал именно это кафе? — спрашивает он, когда они садятся в машину. — Нигде не готовят лучше, чем здесь, — с видом знатока отвечает Чонгук, а потом поворачивается к Тэхену. — Я очень рад, что сводил тебя сюда. Тэхен смотрит на него серьезно, в полутьме салона его глаза блестят. Он облизывает губы и первым подается вперед; Чонгук кладет ладонь ему на затылок, вплетая пальцы в уложенные волосы и ероша их. Он целует медленно, чувственно, наслаждаясь каждым мгновением. Когда он отстраняется, Тэхен разочарованно стонет, упираясь лбом ему в плечо. — Я никогда не устану целоваться с тобой, — бормочет он. — Боже, это так неловко. Чонгук смеется и заводит мотор.***
— Вот зачем тебе нужно было одеться красиво, — шепчет Чонгук, пряча бумажные свертки в непрозрачный пакет, когда они выходят из машины у какого-то небоскреба. — Что ты будешь делать? — обеспокоенно спрашивает Тэхен, с недоверием глядя на широкие стеклянные двери. — Молчи и стой у дверей, — приказывает Чонгук, выпрямляясь и уверенно заходя в бизнес-центр. Он подходит к охраннику и долго что-то ему объясняет. Мужчина сначала слушает недоверчиво, а потом его лицо разглаживается, и он даже слегка улыбается. Чонгук возвращается к Тэхену, берет его за руку, и они проходят дальше без пропусков. — Как ты это сделал? — шепчет он, восхищенно глядя на довольного Чонгука. — Наврал ему с три короба, — ухмыляется Чонгук, когда они останавливаются у лифта. — Он принял меня за сына директора. — А меня? — удивляется Тэхен. — А тебя за моего жениха из Америки, — подмигивает он ему и в ответ получает закатывание глаз. Они поднимаются на лифте до самого последнего этажа, а потом Чонгук ведет Тэхена по лабиринту коридоров, останавливаясь возле люка, ведущего на крышу. Тэхен округляет глаза. — Что ты, черт возьми, творишь? — ошарашенно бормочет он. — Доверься мне, — просит Чонгук, поднимаясь, а потом помогая подняться Тэхену. Чонгук идет вперед, останавливаясь почти у самого края, и расстилает по полу плотное одеяло. — Садись, — предлагает он, и Тэхен как завороженный садится рядом с Чонгуком, не в силах оторвать взгляда от сияющего, словно огромный бриллиант, ночного города. — Это единственная крыша на такой высоте, на которую реально забраться. — Откуда ты знаешь? — У Юнги-хена есть друзья, — объясняет Чонгук, вытаскивая еду из пакетов. — Они руферы. Иногда звали меня с собой. Я люблю экстрим. — Я не удивлен, — хмыкает Тэхен и ежится. — Тут прохладно. Чонгук вытаскивает из пакета огромный шерстяной плед и чувствует себя настоящим героем, когда Тэхен в благодарность крепко обнимает его за шею. Тэхен устраивается между его ног, прижимаясь спиной к его груди. Чонгук накидывает на свои плечи плед, обнимая его обеими руками, а потом с тоской смотрит на еду. — Есть будет неудобно, — жалуется он. Тэхен молчит несколько мгновений, а потом слегка поворачивается, беря в руки пластмассовую упаковку с булочками. — Я тебя покормлю? — смущенно предлагает он. Чонгук расплывается в улыбке.***
Когда вся еда съедена, им становится лень даже разговаривать. Тэхен разворачивается в его объятиях, молча глядя на него несколько бесконечно долгих минут, а потом склоняется к его лицу, оставляя осторожные сладкие поцелуи на скулах, над бровями, на тонких веках, дразня его до тех пор, пока Чонгук не обхватывает его пальцами за подбородок, прижимаясь к его губам своими. Они долго медленно целуются, прерываясь, только чтобы вдохнуть, а потом смотрят вниз, на город, и если то, что сейчас чувствует Чонгук, — не счастье, то он согласен вечно быть несчастным. — Понравилось? — интересуется он, водя пальцем по ладони Тэхена. Тэхен кивает несколько раз, прижимается губами к его шее. Чонгук кожей чувствует его улыбку. Они слишком высоко, Сеул расстилается перед ними ковром бесконечных огней, и кажется, что, если протянуть руку, можно коснуться неба. Звезд на нем не видно, но Чонгук и не ищет их там — сейчас ему кажется, что все звезды в глазах Тэхена. — Я люблю тебя, — вдруг говорит Тэхен, и сердце Чонгука застывает. Он уже знал об этом, но услышать вот так… Он изумленно смотрит на сжавшегося от своего внезапного откровения Тэхена и переспрашивает хриплым голосом: — Что, прости? И чувствует себя полным мудаком. — Люблю, — менее уверенно повторяет Тэхен. — Я люблю тебя. — Давно? — зачем-то интересуется Чонгук и чувствует, как Тэхен пожимает плечами. — Как только увидел впервые. — Ого, — выдыхает Чонгук. Тэхен в его объятиях каменеет, смотрит вдаль, словно мгновенно начиная сомневаться во всем, жалея о том, что открылся вот так. Чонгуку срочно надо что-то сказать, чтобы спасти ситуацию, но он не может подобрать слов, не может уцепиться ни за одну мысль. Молчание растягивается, как резина, и Тэхен тихо всхлипывает, и этот жалкий всхлип тонет в водовороте звуков большого города. Срочно что-нибудь сказать, судорожно думает Чонгук, чувствуя, как Тэхен выскальзывает из его рук, отдаляется, теряется в темноте. — Я тебя тоже, — выпаливает он, и ощущение неправильности происходящего накрывает его так же быстро, как губы Тэхена накрывают его собственные.