я любил его не за то, как он танцевал с моими ангелами, а за то, как звук его голоса мог успокоить моих демонов
На следующий день Тэхен не приходит в школу. Чонгук все еще не знает, как вести себя с ним в школьных стенах, но когда знакомой макушки в толпе не обнаруживается, он невольно начинает беспокоиться. Он вертит головой, пока идет к кабинету, и вызывает своей рассеянностью раздражение Хосока, что-то ему рассказывающего. — Слушай, — Хосок пихает его в плечо и хмурится. — Имей совесть! В чем дело? — Тэхена что-то нет, — отмахивается Чонгук, в последний раз оглядывая коридор, прежде чем зайти в класс. — Может, он опоздал, — пожимает плечами Хосок, усаживаясь за их с Чонгуком парту. — Может, у него дела. Или он захотел прогулять. — Он бы мне написал, — хныкающим тоном жалуется Чонгук, зарабатывая весьма выразительный взгляд хена. — Может, у него телефон разряжен, — благоразумно не заостряя внимания на чрезмерном беспокойстве Чонгука, предполагает Хосок. Чонгука это немного успокаивает, и он решает дождаться перемены, чтобы еще раз попробовать его поискать. Он заглядывает в параллельный класс, привлекая взгляды школьников, но Тэхена среди них нет. Поиски заканчиваются неудачей. Он старательно игнорирует зарождающееся в груди волнение еще несколько уроков — заваливает контрольную, получает замечание от учителя и подзатыльник от Хосока, а потом не выдерживает и набирает на перемене номер Тэхена. Телефон отвечает ему короткими гудками и безучастным «телефон абонента выключен». Чонгук бесится, рычит в телефон, набирая номер вновь и вновь, но ответ не меняется. Тэхен не появился в школе, не отвечает на его звонки, Тэхена нет, и Чонгук злится, волнуется и злится из-за того, что волнуется. Такое беспокойство за чужого человека он чувствует впервые, и это заставляет его впервые серьезно задуматься над тем, что он к Тэхену чувствует. Если он так переживает, когда Тэхен просто не появился в школе, значит ли это… Он встряхивает волосами, пытаясь отбросить ненужные мысли. Сейчас главное — узнать, где Тэхен, и убедиться, что он накручивает себя зря. Чонгук возвращается к классу Тэхена и ловит у дверей одну из его одноклассниц. Кажется, он выглядит довольно устрашающе сейчас, потому что она испуганно сжимается, глядя на него огромными глазами. — Послушай, ты не знаешь, где Тэхен? — Чонгук старается придать голосу максимальную вежливость, но звучит все равно слишком напряженно. — Он заболел, — отвечает девушка, немного расслабившись и поняв, что Чонгук пришел не по ее душу. — Звонил утром старосте. — Заболел? — хмурится Чонгук. — Чем-то серьезным? Девушка пожимает плечами. Звенит звонок, и Чонгук торопливо благодарит ее, возвращаясь к кабинету. Он успевает до прихода учителя взять сумку, одолжить у Хосока денег, пообещать, что расскажет ему все позже, и сбежать. Кто бы объяснил ему, почему он не мог дождаться окончания последнего урока. Чонгук садится в автобус, засовывая в уши наушники-капельки и включая одну из песен Сии, и прислоняется лбом к прохладному стеклу. Он не любитель самокопания, не любитель долго мусолить то, что совершенно ясно, не любитель лелеять свои страдания и терзания. Но сейчас ему правда страшно. Признать, что Тэхен нравится ему, это все равно, что смириться с полным поражением. Смотрите на табло, господа, Чонгук продувает своим чувствам со счетом «0:1000». Если бы не спор, все могло быть проще. Но Хосок прав — если Тэхен узнает о споре, он Чонгука не простит. И неважно, выиграет он при этом спор или проиграет. Он вздыхает, и окно запотевает от его дыхания. Он машинально выводит что-то на стекле пальцем, а потом, увидев, что написал, раздражается, стирает все ладонью и вылетает из автобуса. От имени Тэхена на окне остается только последняя буква. Чонгук думает о том, что становится помешанным, но все равно идет в свое любимое кафе, которое находится на другом конце города от дома Тэхена. Он чувствует себя жалким, но все равно покупает вишневый пирог.***
Чонгук проскальзывает в подъезд вслед за каким-то мужчиной и поднимается на третий этаж, долго переступая с ноги на ногу перед заветной дверью и не решаясь нажать на звонок. После нескольких минут тягостных терзаний он тихо материт себя за трусость и вжимает кнопку звонка до упора. Дверь открывается, кажется, мучительно медленно. Чонгук кусает губу, сжимая в руках бумажный пакет с пирогом и жалея, что не выбросил его у дома. Теперь ему до ужаса стыдно за этот пирог, и он даже не знает, почему. Он не знает, зачем он здесь, стоило ли ему вообще приходить к Тэхену, потому что, черт возьми, он позвонил бы ему, если бы ему понадобилась помощь, и… За открывшейся дверью стоит Тэхен. Растрепанный, завернутый в шарф, с распухшим покрасневшим носом и чертовски уютный. На переносице все так же красуются огромные очки, а сам он, вопреки всему, кажется таким милым в этот момент, что у Чонгука щемит в сердце от внезапно нахлынувшей нежности. Этому чувству Чонгук удивляется еще сильнее, чем Тэхен удивляется внезапному гостю. Чонгук чувствует себя неловко из-за того, что появился так внезапно, но пути назад уже нет. Тэхен смотрит на него в упор. Бежать поздно. — Ты что здесь делаешь? — глаза Тэхена под очками округляются, и он выглядит до нелепого мягким, как большая плюшевая игрушка. — Узнал, что ты заболел, — объясняет Чонгук. — Почему ты мне не позвонил? — Зачем? — пожимает плечами Тэхен. Его голос звучит немного гнусаво. — Я не маленький и болею не в первый раз. — Но теперь есть кому о тебе заботиться, — возражает Чонгук и поднимает руку с пакетом, пытаясь не обращать внимания на смущенную улыбку Тэхена (хотя это действительно очень сложно — эту улыбку хочется целовать). — Я вкусного принес. Пустишь? Тэхен кивает и отходит в сторону, пропуская Чонгука в квартиру. — Где твои родители? Они не знают, что ты болеешь? — Я не звонил маме, чтобы не беспокоить ее, — пожимает плечами Тэхен. Чонгук неодобрительно качает головой, проходя на кухню. Он заглядывает в холодильник и цокает языком. — У тебя в холодильнике пустота, ты чем питаешься вообще? — укоряет он стоящего в дверях Тэхена. — Не было времени купить продукты, — ворчит Тэхен в ответ. — Какие лекарства ты пьешь? — Чонгук продолжает бесцеремонно шарить по полкам, подмечая, что еды у Тэхена нет от слова «совсем» и составляя в голове примерный список того, что нужно купить. — Ну… — Тэхен хмурит лоб, кутаясь в рукава свитера. — Там от кашля что-то было… Мама вроде еще в прошлый раз приносила… — Как ты вообще один-то выживаешь, — едва слышно бормочет под нос Чонгук, хватая Тэхена за плечи и выталкивая из комнаты. — Значит так, Тэхен-а. Ты сейчас ляжешь, укутаешься в одеяло и будешь лежать, не двигаясь, до тех пор, пока я не приду из магазина, понятно? — Хей, хей, притормози, — Тэхен хватается пальцами за косяк и разворачивается, чтобы посмотреть Чонгуку в глаза. — Ты чего вообще пришел? Чонгук задумчиво жует губу, глядя в пытливые карамельные глаза. Он смотрит на худого Тэхена, закутанного в шарф, и понятия не имеет, зачем он вообще пришел. Потому что Тэхен, наверное, его парень. Потому что он, наверное, должен приходить к своему парню, если тот болеет. Не то, чтобы у Чонгука было много опыта в этом. Но ему хочется сейчас позаботиться о Тэхене так сильно, как еще никогда ничего не хотелось. — Я в магазин и обратно, — он уходит от ответа, чем заставляет Тэхена недовольно насупиться, — а ты — в постель.***
Чонгук набирает в корзинку еду, бродя между стеллажами, но его мысли заняты совсем другим. Он запутался, потерялся, и из этого придется когда-нибудь выбираться. Он помнит, как Сокджин сказал ему в тот день, что самый легкий способ влюбить в себя человека — это заставить его смеяться. Но проблема в том, что каждый раз, когда Тэхен смеется, влюбляется Чонгук. Это проблема, потому что Чонгук не планирует влюбляться в принципе, а влюбляться в Тэхена — в особенности, но есть ли хоть малейший способ избежать этого, когда все, чего ему хочется, это быть рядом с Тэхеном двадцать четыре на семь? Он расплачивается, складывает продукты в пакет и пересчитывает оставшиеся купюры, прикидывая, сколько уйдет на лекарства. Он впервые заботится о ком-то, и это так… удивительно. Чонгук ощущает себя супергероем и сам невольно улыбается глупому сравнению. Люди, которые любят, думает Чонгук, всегда заботятся о ком-то. И это заставляет его сердце биться быстрее. Нужно немало геройства, чтобы признать, что любишь. Еще больше геройства нужно, чтобы эту любовь сохранить. По пути в аптеку он набирает маму и спрашивает, какие лекарства купить, чтобы снизить температуру. Мама обеспокоенно интересуется, не заболел ли он, и Чонгук почему-то боится сказать, что лекарства нужны не ему. Он успокаивает ее, спрашивает о ее делах. Она говорит, что вернется через две недели, и Чонгук прощается, отключает телефон, удобнее перехватывая ручки пакета с едой. Когда он возвращается в квартиру, первым делом идет в комнату, чтобы проверить, как там Тэхен, словно он, черт возьми, пятилетний ребенок, не способный о себе позаботиться. Тэхен сладко спит, укутавшись в одеяло и мягко посапывая. Глядя на него, Чонгук разрывается от желания поцеловать его и сбежать от него, чтобы это помутнение, наконец, закончилось. Он все-таки не сдерживается, подходит ближе, склоняясь и оставляя легкий поцелуй на чуть влажном от пота лбу, и даже не морщится от этого. Он возвращается на кухню, по пути подбирая оставленные в коридоре пакеты с едой, раскладывает продукты в холодильник и в шкафчики, ставит на плиту чайник и кастрюлю с водой, чтобы сварить бульон. Телефон начинает вибрировать, ползя к краю стола, и Чонгук подхватывает его, чтобы ответить на звонок. — Привет, Сокджин-хен, — он прижимает трубку плечом к уху, пытаясь одной рукой снять с курицы обертку. — Ты где? — голос Сокджина звучит одновременно раздраженно и обеспокоенно, и Чонгук улыбается уголками губ. — Хосок ноет, что ты забрал у него последние средства к существованию. — Ой, — цокает Чонгук. — Передай ему, что я верну деньги завтра. Скажи лучше, хен, как сварить куриный бульон, чтобы он вкусный получился? На том конце на мгновение становится очень тихо, и Чонгук с опаской ждет, что хен начнет над ним смеяться, но вместо этого он слегка настороженно диктует ему рецепт. Чонгук всегда недооценивал широту души их хена. — Погоди, помедленнее, я буду выполнять все сразу, — он переключает вызов на громкую связь и кладет телефон на стол. Он следует инструкциям Сокджина, делает все так аккуратно и осторожно, словно не суп готовит, а ядерную смесь, которая вот-вот взорвется. — А ты кому… бульон-то готовишь? — невзначай интересуется Сокджин, закончив с инструкциями. Чонгук молчит, пробует суп с ложки, убеждается в том, что он вышел вполне сносным, и накрывает кастрюлю крышкой. И только после этого отвечает: — Тэхену. Он заболел. Он успевает подхватить телефон со стола и отключить громкую связь, прежде чем старший продолжает. — Чонгук, — осторожно произносит Сокджин после долгой неловкой паузы, и Чонгук заранее знает все, что тот хочет ему сказать, — ты же не… Ты же понимаешь, что это просто спор? Что это, блять, неправильно — влюбляться в того, кого ты пообещал трахнуть за деньги? — Хен, — морщится Чонгук, — не читай мне нотаций, ладно? Я взрослый мальчик, я сам могу со всем разобраться. — Ладно, — тянет Сокджин, но Чонгук практически слышит его «какой ты взрослый, молоко на губах не обсохло еще», скрытое за этим дурацким «ладно». — Главное, держи все под контролем. — Пока, хен, — раздражается Чонгук и слышит короткие гудки на том конце. Он отбрасывает телефон в сторону, упирается ладонями в столешницу и склоняет голову. У Чонгука все под контролем. Он все держит под контролем. Кроме того болеющего чуда, что сейчас спит в комнате. Или не спит. — С кем ты говорил? — в дверях появляется Тэхен, сонно моргая, и Чонгук вздрагивает от неожиданности. — С хеном, — отвечает Чонгук. — Я тебе бульон сварил. Садись. Тэхен идет к столу, но от резкого вскрика дергается, хватаясь за сердце и ошарашенно глядя на Чонгука. — Ты чего орешь? — возмущается он, а Чонгук протягивает к нему руки. — Не садись. Сначала иди ко мне. Тэхен выгибает брови в немом вопросе, но уголки его губ приподнимаются, когда он делает несколько шагов в сторону Чонгука, останавливаясь непозволительно далеко. Чонгук сам берет его за концы шарфа, мягко притягивая к себе и обнимая за талию, вжимаясь щекой в висок. Тэхен на мгновение напрягается, но потом расслабляется в его руках, обхватывая его за плечи. — Я по тебе скучал, — шепчет Чонгук ему на ухо. — И очень беспокоился, когда не встретил тебя в школе. Тэхен молчит, перебирая пальцами пряди волос на макушке Чонгука, а потом отстраняется, быстро целуя его в висок. — Все, отпусти, пока я не расплакался от чувств, — бурчит он, и Чонгук смеется, но послушно разжимает руки. Тэхен садится на стул, с нежностью наблюдая за немного резкими движениями смущенного своим внезапным откровением Чонгука. — Тарелки в верхнем левом шкафчике, — подсказывает он, когда Чонгук захлопывает уже третий по счету шкафчик. — А ложки — в ящике, что справа от раковины. — Спасибо, — натянуто улыбается Чонгук. Он наливает Тэхену бульона и ставит тарелку перед ним, напряженно следя за тем, как он ест. — Очень вкусно! — Тэхен поднимает голову, глядя на него круглыми от восхищения глазами. — Ты просто золото, Чонгук! Он выдыхает, присаживаясь напротив Тэхена. Все его сомнения рассеиваются, когда Тэхен смотрит на него вот так. В такие моменты ему хочется просто сидеть и смотреть на него в ответ. Любоваться им. И в этом очень сложно сомневаться, потому что это такая же истина, как то, что Земля круглая. — Я купил вишневый пирог, — вспоминает он, когда Тэхен допивает свой бульон. — Хочешь, попьем чай? Тэхен расплывается в улыбке и кивает.***
— Все в порядке, Чонгук? — осторожно, тихо спрашивает Тэхен, когда Чонгук собирается уходить. Вместо ответа он наклоняется и мягко целует Тэхена в губы на прощание. Он не знает, все ли в порядке. Он вообще, честно говоря, ничего не знает, и это все с ним происходит впервые, он путается, теряется, боится. Как только он выходит из тэхенова дома, он снова начинает сомневаться во всем, что происходит, во всем, что он сейчас чувствует. Когда Тэхена рядом нет, становится сложнее разбираться в себе. Он не хочет привязываться к Тэхену, но он не может контролировать себя, когда Тэхен рядом. Тэхен вообще стирает все рамки, все границы, рушит стены, которыми Чонгук старательно ограждал себя от внешнего мира все восемнадцать лет. Тэхен смотрит глубже, видит больше, Тэхен чувствует его насквозь, и Чонгуку от этого немного неловко, а еще — хочется, чтобы Тэхен понял его, прочитал его, как книгу, от корки до корки и не оттолкнул после этого. И как Тэхен мог полюбить его, несмотря на то, что Чонгук вел себя с ним как полное дерьмо, тоже остается для него загадкой. От отвращения, которое он испытывал к нему вначале, не осталось и следа, и теперь Чонгук не может понять, как он вообще мог Тэхена унижать, ведь Тэхен такой… замечательный. Но признать это — значит, признать свою ошибку, не так ли? А Чонгук не привык признавать своих ошибок. Чонгук не привык ошибаться. В какао приходит оповещение о новом сообщении, и он читает его и едва сдерживается, чтобы не закричать. Юнги пишет «у тебя осталась неделя». Чонгук не привык проигрывать. Даже самому себе. Особенно самому себе.