Не знать.

Холодно. Сыро. И, кажется, пойдет дождь. За пределами палатки темно и очень тихо, слышится только порыв ветра, пение птиц и томное дыхание возле шеи, которое опаляет кожу до мурашек. Холодные пальцы блуждают по телу, вздохи вылетают из уст, как мелодия из рояля, одежда мнется под тяжелыми телами, словно под прессом, поцелуи возвышают на небеса, а объятия такие нежные и мягкие, как бархат на кожу. Не хочется. Не хочется отстранятся. Не хочется прекращать. Не хочется. Чон навис над Паком, нежно покрывая того поцелуями от шеи до ключиц. Он выцеловывал каждый миллиметр нежной кожи, боясь что-то пропустить. Чимин тяжело вздохнул и закинул голову назад, открывая вид на всю красоту обольщения, зарыл свои пухленькие пальчики в черные, как смоль, волосы, и томно постанывал от горячих и опаляющих губ, что блуждали уже чуть ниже. Спустившись ниже, Чон завис на сосках старшего, покусывая и зализывая следы от укусов, притом причмокивая, оттягивал их. Кожа омеги такая сладкая и нежная, что хочется вот так вот делать все время, не отрываться, а нотка запаха сирени придает некий привкус горечи на языке. И это чертовски нравится альфе. Дурман овладел головой, частое дыхание напротив заложило уши, а хватка оставляет красный след на плечах. Спускаясь ещё ниже, Пак задержал дыхание, ибо тот достиг предела, цепляясь за ремень штанов и потихоньку стягивая вниз, притом цепляя резинку боксеров. Оставив Пака без штанов и белья, Чон ухмыльнулся от внушительного размера «малыша». Пак вздрогнул от такой реакции альфы, «что такое?», но резкое прикосновение теплой ладони на паху заставило вырвать глухой стон и звёздочки на небе. Чон осторожно протягивал рукой то вниз, то вверх по плоти, задевая чувствительную точку. Паку крышу снесло, причем конкретно. Поджав пальцы на ногах, а руками схватившись за плед, омега закусил губу до крови, ибо «блять, как же хорошо». Но это ещё не всё. Только начало. Умилившись от такой картины, Чон поднялся к лицу омеги и прильнул к пухлым и красным губам со вкусом железа, начал высасывать всю кровь, не давая больше просочиться. Реакция старшего смешна. Он мнется и краснеет от такой шалости, а чужая рука на паху вообще стоны вырывает. Отстранившись от таких теплых губ, Чон глянул на омегу и снова улыбнулся. «Ну до чего же милый?». От такого умиления творчества ему немного не по себе. Такой до жути сексуальный, милый и горячий Пак Чимин, который извивается, как змея под солнцем, заставляет «малыша Чона» реагировать на «рота, подъем». В штанах альфы слишком тесно и больно. Хочется. Очень хочется. Чимин заметил некий сверкающий азарт и хотение альфы, промычал: — Пожалуйста, трахни меня уже, я не могу больше терпеть, — Чимин почти скулил и умолял альфу, чувство пустоты внутри терзало. Уже хочется. Очень хочется. Чон неизменно обрадовался такой просьбе старшего, но тут же опешил — «смазки-то нет, блять». Но Чимин всё понял, вырвал Чона из мыслей, схватив за руку, и засунул сразу три пальца себе в рот. Чонгук вылупил глаза, удивленно смотрел и чувствовал, что тот выделывает языком. Пальцы уже достаточно мокрые и, приложив их к кольцу, Чон страстно впился в губы Чимина, просовывая в того сразу три пальца. Пак не сдержался от стона и выкрикнул в губы Чону, выгибаясь от неприятных и болющих ощущений в заднице. Чонгук сильно сжал зубы и всё глубже проталкивал пальцы, растягивая кольцо и проходясь по стенкам. — Потерпи, малыш, прости, — Чон снова впился в багровый пик губ, чтоб отвлечь омегу от больных чувств. Чимин томно стонал в губы альфы и царапал коготками спину, когда тот задевал простату. Он был уже достаточно растянут и сам стал насаживаться на пальцы, Чонгук сразу освободил омегу и получив недовольство с другой стороны, приставил свой член ко входу. Сплетая пальцы рук над головой омеги и целуя с прихотью, он резко вошел на половину и остановился, чтоб тот привык. — Ахапгахап… — только и вырвалось от Пака из уст, которые укрылись багровым цветом. Чон нервно сцеловывал капли крови на губах и слёзы на щеках старшего. — Прости, — Чонгук всё так же извинялся за ту боль, которую доставляет, но кивок старшего, мол, «ничего», немного успокаивал. И когда омега уже привык и стал подвиливать задом, то Чон начал медленно и осторожно двигаться. От неимоверной узости омеги, у альфы зубы сжимались и губа закусывалась. «Бля-ять». Чимин уже чуть всхлипывал, ибо не понимал, зачем поддался такому оргазму, который доставляет боль и дискомфорт. Но достаточно привыкнув к ощущениям, подумал забрать свои мысли назад. Чувство полноты сзади уже не так припекало. Наоборот, удовлетворяло омегу. Казалось, что вокруг бабочки и звездочки танцуют сальсу. Но тут же все мысли прервал толчок, который задел простату. «Блять, и тут я потерял девственность», — пролетело в голове омеги, и он, томно вздохнув, стал двигаться навстречу. Рука Чонгука все так же надрачивала Чимину в ритм с толчками, которые вдалбливались в Пака уже с новой силой и доходили до простаты. Пак чувствовал, что разрядка уже близка, и попросил ещё быстрее. Альфе не нужно много объяснять, и резкими движениями руки вверх-вниз, дал кончить Чимину на матрац, а сам ещё пару раз прошёлся по чувственному комочку и кончил с рыком следом за омегой, изливаясь в того глубоко внутрь. — Йа, йа, йа! Ты что наделал? Мы же… — Чимин не успел договорить, как его сразу заткнули поцелуем. Чонгук улыбнулся и отстранился. — Знаю, и что? Мы же истинные, к тому же… — Причем тут это, мы учимся ещё, да и молоды совсем… — Чимин почти орал на весь лес, благо, ему рот прикрыли ладошкой, и что все дрыхли без задних ног от такой истории. Но тут-то случилось непоправимое. Сцепка. Чон так и не вышел из Чимина, на что у того чуть глаза не повылазили. — Блять, а ну выходи из меня, быстро, — Чимин брыкался, пыхтел и пытался отстраниться, но ему снова не дали крепкие руки на бёдрах. — Не бузи, Минни… — Чон улыбнулся и нежно чмокнул того в носик, таки вышел из омеги, крепко прижимая к себе. — Я не брошу тебя, я всегда буду рядом, слышишь? Ты мне нравишься, малыш, — Чонгук глянул в мокрые от слез глаза и большим пальцем вытер их. — Не плачь. Прости. Я люблю тебя.