Burn it down / Сжигая дотла

Сиэль учился в одном из тех университетов, что подчиняясь новомодным теориям о мягкой дисциплине, полностью игнорировали посещаемость, опоздания и постоянную вереницу студентов, уходящих прямо на середине лекции. Ведь главное – чтобы учащимся было комфортно. Поэтому, когда в дверь аудитории постучался привлекательный молодой мужчина, прервав профессора буквально на полуслове, и попросил Сиэля выйти «на минутку», это вызвало ноль эмоций со стороны однокурсников. Даже женская половина группы осталась равнодушной: по кампусу и так разгуливала толпа красавчиков. Сразу собрав свои вещи, Миддлфорд, не скрывая своего раздражения, спешно удалился. Ему совсем не хотелось встречаться со своим новым знакомым, и он никак не ожидал, что тому хватит наглости заявиться к нему на занятия. Наконец, закрыв за собой дверь и проглотив недовольное «какого черта ты делаешь?», он поинтересовался, как тот его нашел. - Спросил у твоего отца, конечно. - И как же ты объяснил свой интерес? – Сиэль очень надеялся сохранить то небольшое ночное приключение в тайне. - Сказал, что собираюсь помочь тебе с практикой. Сиэлю уже начало казаться, что над ним издеваются. - У меня первая практика через два года. Себастьян только мягко улыбнулся, какой бы самодостаточной не была современная молодежь, невнимательность со стороны родителей продолжала оскорблять юное поколение. Тем временем, быстро миновав широкие коридоры университета, они вышли из здания в гробовом молчании. Мужчина все ждал, когда же Сиэль, грозно нахмурив брови, безапелляционно заявит, что ... - Не знаю, зачем тебе все это нужно, но, думаю, будет лучше прекратить искать встречи со мной. ...Что не желает его видеть. Они стояли на парковке, рядом с черной хондой, такой же строгой и притягательной, как ее молодой хозяин. Мотоцикл вызывал смутное желание умчаться на сумасшедшей скорости куда глаза глядят, как можно дальше ото всех надоедливых близких и просто знакомых навстречу абсолютному одиночеству. И в этом весь Сиэль. Чем ближе к нему подходишь, тем быстрее он убегает, словно отдавая себе отчет в том, что из-за этого только большее количество людей захотят его догнать, и не только людей в строгом понимании этого слова. Так было раньше и сейчас все повторяется, только переменные сменились. Себастьян, проживший уже много сотен лет на этой земле, и знающий, что в одиночестве нет ничего хорошего, теперь задался вопросом, скольких незадачливых ухожеров успел отшить юноша к своим девятнадцати годам, пока он сам оставался в тени. А теперь... Может быть, и не стоило так спешить, затаскивая его в постель, вряд ли удастся напоить его до беспамятства во второй раз, но опытным путем доказано, что постепенное сближение с ним тоже не работает. Не остается ничего другого, кроме как разбавить ситуацию еще большим фарсом. - Вообще-то я с деловым вопросом на этот раз. Ты был не так уж и хорош, чтобы... - Не думаю, что меня заинтересует твое предложение, что бы это ни было, – Сиэль одел мотоциклетный шлем, тут же седлая своего «зверя» в явном намерении уехать как можно скорее. Ну и откуда у Сиэля взялась дурная привычка перебивать собеседника? Себастьян почувствовал острый приступ ностальгии по превосходно воспитанному графу Фантомхайву, чинно цедящему слова и выдерживающему интригующую паузу прежде чем ответить. Мужчина придержил юношу за плечо перед тем, как тот завёл мотор и скрылся из виду. Он склонился поближе к нему и почти интимно прошептал: - И все же, мне бы хотелось еще раз проверить твои, – замолчав на секунду, он продожил еще тише, - особенные навыки. *** Сиэль увлеченно поглощал уже второй пончик, хоть он и жаловался, что в Даффинс делают ужасный кофе, пойти в другое место не захотел. Как будто он действительно может отличить качественный кофе от дурного на вкус, этот молодой сноб. - ...Значит, сначала ты намекаешь, что мне стоит перестать «умничать», а через несколько дней появляешься, хотя я совсем не хочу тебя видеть, и заявляешь, что поспорил на мой счет с каким-то знакомым? - Именно. - Отказываюсь в этом учавствовать, - и это прозвучало решительно, категорично, твердо. Как раньше. - Сиэль, уверен, ты справишься, - жалкая попытка взять на слабо, которая, скорее всего, будет просто проигнорирована, однако, являлется частью спектакля. В кафе жарко, парень снял пиджак, успев раскраснеться от тепла. На его неожиданно дешевой футболке красовалась лаконичная надпись: «Все врут». - Может быть, ты обманываешь меня. Просто так, забавы ради, или же хочешь подставить. Я не собираюсь в это ввязываться, убийства расследуются полицией и Скотланд Ярдом. Насколько же он упрям и так же зануден! Мужчина и не надеелся переубедить его, но зато отчаянно делал вид, что стремится именно к этому. - Я считаю, что ты продвинешься намного дальше полиции, просто взглянув на материалы. Твое логическое мышление выше всяких похвал. - Ты не просто так считаешь, ты на это поставил. Не знаю, что именно на кону, но это был весьма неразумный поступок, - он замолчал на какое-то время, а затем продолжил. - Я очень не люблю, когда меня используют. Кажется, пришло время переходить к последней части сего небольшого представления. И Себастьян принял свое поражение. - Ты прав, - на его лице отразилось воистину вселенское разочарование и раскаяние. - И тем не менее, – он достал увесистую папку абсолютно не ясно откуда (с ним не было ни портфеля, ни сумки), - не зря же я принес это, будь добр, просмотри... Молодым людям ведь нравятся детективные истории, кто знает, когда еще тебе выпадет шанс прочитать настоящий полицейский рапорт. Сиэль напряженно размышлял, благоразумие призывало встать и уйти прямо сейчас, а любопытство настаивало на том, чтобы взглянуть хоть одним глазком. Наконец, через несколько мгновенией он решился и придвинул к себе документы, подумав, что ничего ужасного не произойдет. Открывая папку, он ожидал найти кровавое убийство чуть ли не с расчленением, но все так буднично... без какого либо криминала: молодой человек, остановка сердца, найден в собственной квартире утром, свидетели: мать, обнаружившая труп, и сосед, прибежавший на ее крик. Официальный язык и множество профессиональных деталей делали написанный текст сложным для прочтения и, пропуская по несколько страниц, он добирался до множества фотографий. Внимательно разглядывая их, ища подвох, он остановился на изображении тела в центре комнаты и исвытал буквально на долю секунды суеверный страх, ужас, пробирающий до мозга костей. Ему казалось, что он увидел тень, скользнувшую внутри помещения и выбравшуюся за пределы глянцевого листа, легко коснувшись его руки. Замерев и очень надеясь, что его спутник ничего не заметил, Сиэль прогнал прочь от себя зловещее видение, убеждая сам себя, что это невозможно. Молодой человек аккуратно собрал все страницы доклада и сложил их обратно, замечая, как дрожат собственные руки, вернул папку Себастьяну. Он хмуро посмотрел мужчине в глаза, протягивая ему рапорт, и, даже не пытаясь вести себя вежливо, мрачно изрек: - Теперь я могу идти? – он побледнел, по коже прошел озноб, и единственное его желание - убраться отсюда поскорее. Себастьян ничего не сказал, просто кивнул, а по его выражению было невозможно что-либо понять. Поэтому Сиэль спешно одел пиджак и, стараясь не идти слишком быстро, вышел из кофейни, продолжая ощущать на зубах остатки шоколадной глазури. Вернувшись домой, он отказался от обеда и таблетки аспирина – мать уверена, что хмурый вид Сиэля – это всего лишь последствие головной боли. Беззастенчиво соврав, что так и есть, он страдающим голосом ответил, что ему ничего не нужно, он просто поспит и все пройдет само. Тем не менее, заперевшись у себя в комнате, Сиэль долго ходил туда-сюда, пытаясь успокоить расшалившиеся нервы. Он никак не мог понять, откуда такая странная реакция на сухие бездушные слова и обычный профессиональный снимок. Так и не найдя путнего ответа и, удовлетворившись слабым аргументом, что это просто небольшой шок от столь близкого знакомства с отчетом патологоанатома, Сиэль, чтобы отвлечься, закончил реферат по стратегическому маркетингу, который нужно было сдавать только на следующей неделе, разобрал «завалы» в электронной почте и написал несколько бесполезных, ничего незначащих ответов. От ужина отвертеться не удалось, поэтому он спустился в столовую; на протяжении почти часа Сиэль уныло ковырял вилкой салат и утку, слушая жалобы отца на нерадивых сотрудников. Он привычно ответил на расспросы о учебе: «Нет, все так же, ничего нового. Да, скоро экзамены... Я готовлюсь» и беседа привычно перетекла в обсуждение сплетен, в котором Сиэль не учавствал, хотя и смиренно дожидался, пока подадут десерт – только после него он может встать и уйти, таково один из негласных правил их семьи. Наконец, едва осилив половину яблочного штруделя и пожелав родителям спокойной ночи, Сиэль вернулся к себе и сразу лег спать, даже не расчитывая заснуть сразу. Как ни странно, меньше чем через полчаса мысли начали путаться и юноша медленно провалился в забытье, и почему-то последнее, о чем он подумал: если смерть произошла по естественной причине, полиция не заводит расследование. Крепко и без сновидений проспав всю ночь, утром Сиэль проснулся в плохом настроении и стал шаг за шагом повторять свои обычные, рутинные действия, гоня от себя любые мысли насчет вчерашнего происшествия, это не его дело. Так он провел чуть больше недели, и постепенно непонятное чувство, которое он сначала принял за страх и взволнованность, стало куда более определенным и однозначным , как когда нужное слово вертится на языке, но вспомнить его никак не удается. Сиэль понимал, что ответ рядом, прямо под носом, а он не мог его просто озвучить. Это раздражало, и сознание само проводило параллель с бессмысленными попытками пробить стену головой. Дни летели, и Сиэль оказался полностью затянут в решение мелких проблем и борьбу с вечной нехваткой времени. Юноша начал страдать от частых мигреней, списывая их то на стресс, то на недосып, то на погоду. Мать все пыталась записать его на прием к врачу, но любимый сын только отмахивался, ему совсем не хотелось терять свое время, чтобы ему выписали обезболивающее и посоветовали вести здоровый образ жизни, "анальгетиков" разных сортов у него было и так предостаточно, а бегать по утрам не заставил бы даже страх скорой смерти. Когда посреди ночи, прямо во сне, его скрутил сильнейший, до тошноты, приступ голода, он клялся себе и всем гипотетическим богам, что бросит свои нездоровые привычки, станет веганом и будет заниматься спортом все дни напролет, лишь бы «это» закончилось как можно скорее и не повторялось никогда больше. Он и предположить не мог, что сосущее чувство где-то в животе может быть настолько сильным: его всего трясло, бросало то в жар, то в холод, зубы стучали и бесконтрольно кусали губы, он то не мог пошевелиться, то, наоборот, бестолково метался по кровати. Здравый смысл подсказывал, что ему просто нужно что-то съесть, но от мыслей о еде становилось только хуже. Кроме того, добраться до кухни казалось невозможным, ведь просто встать с кровати и дойти до двери – уже непосильная задача. Казалось, что страдания длились вечность, однако постепенно и они ушли или, как думал утром Сиэль, кошмарный сон в конце концов сменился. Он проснулся на полу, упав ночью с кровати, и в целом ощущал себя если не хорошо, то хотя бы как обычно. Юноша забыл обо всем до следующей ночи, точнее, до того момента, когда уже знакомая боль вновь заставила его кусать пальцы, в попытках не всхлипывать слишком громко. Вот только на этот раз он не один. Чьи то заботливые руки вытирали пот с его лба и слезы, катящиеся по вискам. Мягко, но твердо расправляли ссутулившееся плечи. Голос, тихий и вкрадчивый, бесконечно спокойный, терпеливо повторял, что ему нужно расслабиться, восстановить дыхание: легко вдыхать и спокойно, долго выдыхать, сконцентрироваться только на этом, не думать ни о чем больше. Абстрагироваться, просто ненадолго перестать ощущать свое тело. У Сиэля это выходило плохо, но постепенно ему стало лучше, и тогда он спросил себя, что за удивительного незнакомца ему подбросило подсознание. Ему казалось, что он открывал глаза и смотрел на него, а зрение просто не фокусировалось. Без какой-либо возможности разглядеть лицо, но юноша никак не мог вспомнить, когда и где его слышал, хоть голос казался знакомым. Во сне ему казалось, что все правильно, что этот человек должен быть рядом и обязан помогать ему, словно этот некто действительно существует, ведь Сиэль его хорошо знает. Тем не менее, утром юношу это удивляло не меньше всего остального, и мужчина казался не просто частью сна, а галлюцинацией. Поняв, что подобное еще может повториться, Сиэль все же пошел к специалисту и через несколько дней после долгой нудной беседы, во время которой неожиданно выяснилось, что мальчик поглощает чересчур много сладкого, ему гордо вынесли диагноз: «нервная булимия на фоне эндогенной депрессии». Выписали антидепрессанты и дали много трудновыполнимых указаний: изменить диету, распорядок дня, поведение в обществе и в семье, несколько раз в неделю встречаться с психологом и рассказывать все, что его беспокоит. Юноша честно приходил жаловаться на жизнь в течении двух недель, но голод продолжал мучить по ночам. Принимал все лекарства, но мужчина, галлюцинация, появлялся все чаще, тихо смеялся и гладил по волосам. Через месяц Сиэль смыл оставшиеся таблетки в унитаз, устав выслушивать оправдания врача о том, что для результата нужно время. Теперь этот незнакомец или, наоборот, старый знакомый, приходил каждую ночь, но молодому человеку уже все равно: он успел к нему привыкнуть. Иногда мужчина помогал мальчику справиться с собственным телом, как в первый раз, иногда не делал вообще ничего, просто обнимал со спины. С каждой ночью он становился все реальнее, фантасмагорическое ощущение рук на теле, скорее похожих на уплотненный воздух, заменилось прикосновением живого, человеческого тепла. Голос, сначала звучавший только в его голове, теперь казался более реальным и слышался извне, как при настоящем разговоре. Вот только Сиэль, как ни старался, утром не мог вспомнить ничего существенного из их ночных разговоров, а интуиция подсказывала, что это очень важно. Единственное, что он запомнил, это как нужно правильно дышать и что делать, когда очередная вспышка боли сковывает его посреди ночи. И вот, уже в начале августа, Сиэль проснулся и дословно помнил, что сказал этот мужчина ночью. Юноша спросил, почему это все с ним происходит, и ему ответили в непривычно суровой манере, без привычных бархатных ноток, которые вызывали в Сиэле узнавание и какое-то неуправляемое доверие. Мужчина сказал: – Когда даешь себя обмануть, это приводит к неприятным последствиям, Сиэль.