Burn it down / Сжигая дотла

Себастьян думает, что зря он взял себе это имя, - оно словно несет с собой бремя вечно биться об стеклянную стену равнодушия, которую возвел вокруг себя бывший граф, этот забавнейший из людей. Он не любит Сиэля – скорее обожает, с восхищением, которое похоже на любование чем-то далеким и непостижимым. Порой он вспоминает своего предшественника, того, кто заботился о мальчике до него, и ему кажется, что сам он так близко не подойдет к Сиэлю никогда, и это весьма досадно. Пока все идет по плану; впрочем, его не должна беспокоить эта эмоциональная дыра. Важно то, как отреагирует подлинная личность Фантомхайва, когда все всплывет наружу, потому что сражаться с двумя разъяренными демонами – это уже перебор. Сейчас... Они вроде как вместе, и мужчина не может вспомнить ничего более странного и захватывающего, что происходило бы за всю его длинную жизнь. После инцидента, который он с таким трудом подстроил, Сиэль решил, что стоит держаться поближе, хотя он так и не справшивал мужчину о том, как тот уладил небольшую заварушку, и уж тем более, не задавал вопросов глобального характера, например, «что здесь происходит», «что ты обо мне знаешь» и «кто ты такой». Себастьян чувствовал, что за ним наблюдают в самой непринужденной манере, словно говоря – «я так хочу, и у меня есть на это право», – и Сиэль практически жил в его апартаментах. Формально он снимал квартиру, причем напополам с однокурсником, и Себастьян позаботился о том, чтобы это был именно тот, кто нужен. Денег юного Миддлфорда хватило бы на покупку десятка квартир в центре Лондона, но он все еще боялся долго находиться один, – мужчина точно об этом знал. Мальчик разговаривал сам с собой – куда более буквально, чем большинство людей могло бы это себе представить; а еще Сиэль практически не ел и почти не спал, это означало, что совсем скоро снова станет тем, кто он есть. Мужчина понимал, что грядет буря, и был к ней готов; но пока что его квартира пропахла дымом от сигарет, а, возвращясь домой, он не знал, найдет он там юношу с бутылкой Хендрикса или же с ведерком малинового щербета. Они много разговаривали – до, после и вместо секса, и эти разговоры очень нравились Себастьяну. Иногда на серьёзные, почти философские темы, иногда – о фальшивой семье юноши и его не менее лживом прошлом. Порой Сиэль нес какую-то ерунду, но настолько проницательную, что по спине проходила дрожь. - Прости, но ты совсем не выглядишь, как человек по имени Себастьян. Тебе не хватает сексуальности, а движения должны быть более грациозными. Определенно. И ответить на это было нечего, кроме, пожалуй, того, что все Себастьяны разные, - ответить и задернуть шторы, потому что в окно смотрел черный ворон, блестя маленькими круглыми глазами. - Моя жизнь пуста, потому что я не делаю того, что должен. В ней нет смысла, дни пролетают один за другим, а я просто теряю время, словно в ожидании чего-то большего. Терять время юноша умел с размахом. Кажется, совсем перестал появляться в университете и семейном особняке, целыми днями пропадал неизвестно где и непонятно с кем, возвращаясь, когда захочет, в дом Себастьяна, от которого у Сиэля были ключи. Собственный бизнес ему тоже надоел, и за делами он следил спустя рукава – его бывший дворецкий укоризненно поджал бы губы, а вот новому любовнику было все равно. Сиэль был из тех редких людей, которым априори было простительно все, что они скажут, сделают или не сделают. Возможно, из-за непоколебимой уверенности в собственной правоте, а может, из-за подавляющей гордыни, с которой они идут по жизни. Себастьян был словно одурманен презрительным взглядом из-под тяжелых век, резкими движениями и злыми, саркастичными репликами, что вылетали из красиво очерченного рта. Мальчик был столь невыносимо красив с растрепанными волосами после сна, с припухшими от поцелуев губами; даже немного мутные глаза от выпитого накануне алкоголя ему шли. На длинные ноги, затянутые в узкие джинсы, и царственную осанку оборачивались на улице прохожие всех полов и возрастов, но восхищенные взгляды Сиэлю были безразличны. Одинокий в своей самодостаточности, он что-то искал, но никак не мог найти, впадая то в бессильную ярость, то в меланхолию. Его характер, такой цельный прежде, теперь разрывался между противоречивыми желаниями. Сиэль хотел вернуть свою спокойную, скучную жизнь и одновременно с этим чувствовал, что должен двигаться только вперед. Больше всего мальчику нужны были ответы, но, узнав их, он не смог бы оставаться тем, кем был все эти годы. Себастьян знал, Сиэль еще недолго будет топтаться на месте, и момент наконец-то настал. В ночь на понедельник, - а это, как известно, самое ужасное время недели, - мужчина вернулся домой поздно ночью. Сиэль в спальне с задернутыми шторами, в кромешной темноте, валяясь на кровати, курил, кажется, третью пачку сигарет и слушал на полной громкости самую унылую песню в мире. Режим бесконечного повтора не делал ее лучше, но Себастьян был слишком занят Сиэлем, что бы отвлекаться на отключение аудиосистемы. Не зная, что лучше, разбавить атмосферу укоризненным «не кури в кровати» или же закурить самому, в качестве компромисса он молча лег на кровать и притянул мальчика к себе. Внезапное осознание того, что между ними ничего нет, накрыло его с головой. Он одинок и Сиэль одинок, но ни сейчас, ни потом, ни в другой вселенной это не изменится. Глубочайшая пропасть, разделяющая их, появилась, когда они встретились, и ничто не заставит ее исчезнуть. Сам Сиэль, вся его сущность – это огромная черная дыра, бесконечно алчная, готовая поглотить любого. Она не насытится никогда, и тот, кто не готов нырнуть в нее, останется просто чужаком. Просто глянув мальчику в глаза, тяжело остаться самим собой, а ведь Себастьян может дышать одним с ним воздухом, прикасаться к гладкой коже, и целовать бледное лицо – ходить по краю, не давая себе полностью отдаться восторгу – ведь так страшно потерять голову. И сейчас... все в последний раз, они оба знают. Не получив то, что хотел, Сиэль уйдет искать того глупца, что погряз в пучине вожделения. Мальчик еще не понимает, чего хочет, но чувствует, что где-то в этом мире есть принадлежащее ему, что пришло время еще раз разбить холодное, черное сердце. Сейчас Сиэль отдается своему любовнику, как никогда раньше, с невыносимой нежностью проводит пальцами по шраму на лице мужчины, чтобы, уходя, оставить нестираемый след, поселить в душе сомнение: может быть, все не так, как кажется, есть чувство, есть шанс... Когда все заканчивается, Сиэль, протрезвевший куда больше, чем ему самому хотелось бы, идет в ванную, а Себастьян остается в постели. Кто-то невидимый, перекрикивая ударные, предлагает погрузиться в любовь. *** Сиэль ощущал себя пьяняще, до тошноты свободным. Несколько недель назад он бросил все, взяв с собой только самое необходимое и бездумно колесил по планете. Нью-Йорк, Париж, Шри-Ланка, Рио-Де-Жанейро, Токио, Пекин... Нигде он не оставался дольше, чем на неделю, и если вначале пытался вести себя как примерный турист, под конец просто перестал посящать всякие памятники культуры, предпочитая сливаться с толпой и бездумно бродить по улицам. Побывав в тех местах, что действительно интресовали его, и пресытившись новыми впечатлениями, он начал посещать города, которые советовал туроператор – тот, наверное, озолотился на путешествиях Сиэля. Отели мелькали вокруг, как братья-близнецы, тысячи людей, разных и одинаковых, приветливых и откровенно неприятных, говорили ему стандартные, вежливые слова или же совершенно безумные, нелогичные вещи. Старая цыганка у входа в Аламбру, выклянчив немного денег, прошептала, что Сиэль дьявольское отродье, и что его предал давно умерший отец. Парень не то чтобы поверил, ему было куда более любопытно, где она научилась говорить по-английски, но папе позвонил. На всякий случай. Родители, кстати, думали, что он уехал в Штаты, участвуя в программе по обмену студентами, так что выставлять в твиттере фотографии чего-либо оказалось неразумным. Приезжая на новое место, Сиэль был полон энтузиазма, а уезжая, испытывал смутное разочарование, как будто не смог получить то, что хотел. Со временем он понял, что на уровне инстинктов ищет что-то, может быть, город, где захочет остаться, обрести веру или смысл жизни, но не нашел абсолютно ничего, кроме мерзкого ощущения, что попросту тратит время. Его побег из повседневности превратился в рутину. Постепенно смысл эскапады исчерпал сам себя, и Сиэль подумывал о том, чтобы вернуться в Лондон. Он скучал по своему мотоциклу, а изнутри начало глодать чувство вины; навестить родителей казалось обязательным долгом, и он, решившись, уже взял обратный билет, когда на электронную почту поступило предложение провести несколько дней в гостинице близ родного города. Решив, что это станет последней попыткой оттянуть момент возвращения к собственной жизни, Сиэль набрал указанный номер, и был соединен с довольно милой сотрудницей отеля. В первую очередь у него спросили имя, и лишь потом честно признались, что все комнаты свободны, и он может выбрать любую. Выдержав больше двенадцати часов перелета из Сингапура, он заснул прямо в такси – от аэропорта до пункта назначения было несколько часов езды. Наконец добрался до отеля, располагавшегося в старом аристократическом особняке, затерянном в лесу. Интереса для туристов он не предстовлял никакого, потому и был пуст. Зайдя внутрь и оказавшись в просторном холле, он подошел к стойке регистрации, протянул документы и получил ключи от, как оказалось, покоев бывшего хозяина поместья. - Какую фамилию носила семья, ранее владевшая поместьем? - Фантомхайв, - и, не меняя тона, сотрудница продолжила, - ваш багаж поднимет швейцар, ужин с семи вечера, уборка проводится с девяти утра до полудня, библиотека рядом с вашей спальней, приятного пребывания, спасибо, что выбрали наш отель. Немного ошарашенный этой бодрой скороговоркой, Сиэль пробормотал что-то в ответ и побрел наверх по широкой лестнице, желая только дойти до своей кровати. Наконец, добравшись до мягких подушек и удобного матраса, он кое-как стянул с себя одежду и устало рухнул на постель. Ощущение уюта накрыло его с головой, словно он вернулся домой. Нос уловил едва различимый аромат лаванды, где-то за стенами суетился персонал, не позволяя спокойствию превратится в гробовую тишину. Уже на грани сна и реальности, благодаря своему новому острому слуху, Сиэль услышал знакомый голос девушки из ресепшена: - Мистер Михаэлис, он уже прибыл. Но, может быть, Сиэлю это приснилось. Благополучно проспав ужин, юноша встал в два часа ночи с раскалывающейся от долгого сна головой. Проглотив несколько таблеток обезболивающего и решив, что сидеть у себя в комнате совсем не хочется, он спустился в сад. Многочисленные кусты белых роз, шелест листвы деревьев и мягкий лунный свет ввели его в умиротворенное состояние. Решив воспользоваться тем, что его никто не видит, Сиэль уселся на немного влажный газон, рассматривая уходящие вдаль кроны деревьев. Он подумал о том, что жизнь начала налаживаться – ночные боли прошли, и здравый рассудок вернулся, он вновь ощущал себя уверенно, так что проблемы казались полностью решенными. Совесть настойчиво напоминала, что на его руках кровь невинновной женщины. Не менее ненавистны были собственные бездействие и безответственность в сокрытии преступления, но раз уж все разрешилось само собой, наилучшим выходом казалось оставить все как есть, ведь предпринимать какие-либо шаги теперь было бы несвоевременно и глупо. В результате Сиэль занимался тем, что увлеченно пытался стереть из памяти события той ночи, - и даже весьма преуспел. Сиэля напрягало, что улучшение его самочувствия и убийство тесно связаны, как будто он был кровожадным чудовищем, вынужденным за счет чужих жизней обретать удовлетворение. Он боялся, что подобное может повториться, на этот раз ставя под угрозу его близких, - и в этом была истинная причина его скитаний по миру. Теперь же, когда ночной инцидент выглядел всго лишь кошмаром, а чувство вины, откровенно говоря, не приносило ожидаемых душевных страданий, Сиэль понял, что черная полоса закончилась. Все пришло в норму. Его хмурый альтэр эго перестал появляться, за исключением пары недолгих визитов. Он не отвечал на вопросы, зато охотно хамил. Мальчик появился как раз в тот момент, когда Сиэль размышлял о его поведении. Внезапно материализовавшись прямо напротив, тот закричал: - Сверху! Единственное, что успел разобрать Сиэль, это темный силуэт, летящий на него. Попытавшись подняться на ноги, но неловко упав обратно, проликланая мокрую траву, юноша успел лишь отползти в сторону, и резкая боль пронзила его живот. Мгновенно отдернув оружие, нападающий приготовился к следующей атаке, которая должна была стать последней – истекающий кровью Сиэль не успел бы отреагировать. Он наконец смог разобрать, чем была нанесена рана – в его собственной крови был испачкан секатор. Отстраненно удивившись, что за маньяк мог выбрать столь странное оружие, Сиэль подумал о том, как нелепо умирать от садового инструмента, что вновь приближался к нему, нацелившись в сердце. Появившееся, кажется, прямо из ранения свечение слепило глаза. Неожиданно из ниоткуда появилась еще одна тень, до смазанности быстро остановившаяся перед ним, и перехватила секатор поперек длинной рукояти. «Это еще и сучкорез», - подумал Сиэль. От неожиданного спасения и запаха собственной крови выброс адреналина, наконец, возымел действие. Показалось, что боль приглушилась, и ясность мышления постепенно стала возвращаться, вот только мысли в голову лезли глупые. Нападающий, которого Сиэль теперь смог рассмотреть, был одет как офисный служащий и носил строгие очки. В линзах отражались ленты кинопленки и мужчина в черном пальто, который Сиэля спас. Немного угрожающе и очень спокойно незнакомец произнес: - Вам лучше уйти, мистер Спирс. - Я остановлю Гробовщика во что бы то ни стало, – и, сильно потянув за рукоять, вновь полностью обрел контроль над своим странным инструментом. Им же поправив свои очки, он продолжил, - его план противоречит всем существующим нормам. - А вы не думали, мистер Спирс, что, если хотите помешать своему коллеге, то и нападать стоит на него? В голосе слышалась легкомысленная насмешка, поза была расслабленной, и, словно прическа была решающим фактором в этой удивительной ситуации, неожиданный спаситель легким движением руки поправил волосы. «Пижон», - подумал Сиэль. На долю секунды «пижон» обернулся, и юноша был ошарашен: это был самый красивый мужчина, которого он когда-либо видел в жизни. - Что бы стереть с лица земли мерзкую тварь вроде вас двоих, причина вообще не нужна. Чувствуя, что нить диалога для него полностью потеряна, молодой человек все больше и больше отходил от реальности. Вместо изящной спины, затянутой в темную ткань, перед его глазами появились моменты собственной жизни, мелькающие один за другим, словно в быстрой перемотке. То ли его жизнь не была насыщена событиями, то ли он потерял слишком много крови, но вскоре и эти изображения пропали. Потеряв сознание, Сиэль провалился в темноту. *** Себастьян держит своего бывшего господина, сидя на его бывшей постели. Кровь пропитала простыни, и теперь медленно, по капле в секунду, стекает на ковер; невозможно сделать хоть один глоток воздуха, не почувствовав ее железный, тошнотворный запах. Себастьян одурманен этим ароматом, а мальчик на его руках медленно умирает. Он приходит в себя, смотрит завороженно, с трудом поднимает руку, и проводит ею по лицу мужчины. - Я тебя знаю, – голос тих и спокоен, выражение лица неподвижно. Лишь мраморная бледность кожи выдает испытываемые муки. - Я тебя тоже. Себастьян счастлив. Если бы он мог, то продлил бы этот момент на века. Демон взбудоражен от предыдущей схватки, и уже предвкушает следующую битву. После стольких лет бессмысленного скитания по миру он вновь схватил Сиэля, точнее, его жалкую тень – но, когда этот бесполезный человек исчезнет, господин станет прежним. Тем, кого полюбил Себастьян Михаэлис. Дышать тяжело, потому что сердце пылает огнем из самой преисподней, обжигая легкие. Слезы текут по лицу Сиэля, ему наконец-то стало страшно. Его кошмары стали реальностью. Тот же мужчина, та же непроглядная темнота, и невыносимая боль в животе от зияющей раны. - Что со мной? - Спирс ранил тебя в печень. По законам физиологии Сиэль умер около часа назад. - Ты убил его? - Нет. Он смог уйти. Сиэль печалится. Очевидно, жестокость была неотъемлемой частью его натуры. - А я умру? Себастьян лично положит конец его жалкой, фальшивой жизни, но чуть позже. - Нет. Все будет хорошо, – и в порыве милосердия продолжает, – тебе лучше отдохнуть. Демон нежно целует юношу в лоб, погружая Сиэля в мягкую дрему, забирая боль. Он не хочет целовать его в губы, потому что до него это делали другие. Себастьян убьёт их всех, его представление о защите собственности не включает в себя различий между понятиями «априори» и «постфактум». Бывший дворецкий проводит пальцами по волосам умирающего мальчика, и думает о том, были ли люди, которых Сиэль любил в своей новой жизни. Может быть, родители? Себастьян убьет его ненастоящего отца, потому что у Сиэля Фантомхайва есть только один отец. Демон убьет его фальшивую мать, потому что у Сиэля нет матери. Прогонять самозванцев – его обязанность как слуги этого поместья. Себастьян сотрет с лица земли постановщика этого нелепого спектакля, который в этот самый момент имел любезность присоединиться к ним. Открылась и хлопнула дверь, порыв воздуха разрушил застывший на вечной агонии миг, и время потекло с удвоенной скоростью. Непрошенный гость сохранял безмолвие, Себастьян молчал в ответ. Он даже несколько минут делал вид, что не заметил вошедшего. И все же демон был слишком одурманен запахом крови близкого существа, чтобы долго испытывать на прочность свое терпение. - Что ты сделал с моим господином? - Того Сиэля, которого ты знаешь, больше нет. Длинные волосы заплетены в косу, а одет он был в легкомысленную толстовку с капюшоном, больше подходящую мятежному подростку, чем бывшему синигами, потерявшему счет собственным годам. Зеленые глаза лукаво блеснули из-под челки. - Врешь, – демон на секунду прикрыл глаза, словно ему тяжело выносить столь явную ложь, – его тело изменилось, и появилась новая, человеческая личность, но мой Сиэль все еще здесь. Себастьян замолчал на секунду, погладил мальчика по скуле и с некой толикой раздражения продолжил. - Есть простейшее заклинание, которое знает любой демон. Иногда, из-за издержек контракта, приходится использовать другое тело, и, чтобы связать себя с ним, достаточно изобразить пентаграмму. Естественно, подобным образом можно и к собственному телу «привязаться». Его собеседник не ответил. - Но Сиэль слишком привык полагаться на кого-то еще, чтобы изучать основы. Я спрошу еще раз, что ты с ним сделал? - Запечатал демоническую сущность. Но она уже начала пробуждаться, - гость слегка улыбнулся – из-за голода. Демон приподнял бровь. - Видимо, жнецам свойственно совершать бессмысленные и бесполезные поступки. Его глаза горели в темноте, а тень, что чернее самой непроглядной ночи, расползлась по всей комнате. Демон хотел принести частичку Ада в этот мир, и у него это получалось. Огонь побежал по стенам, мгновенно съел тяжелые портьеры, как папиросную бумагу. В огне оказалась постель, пропитанная кровью, и двое существ, расположившихся на ней. Дикий, полный страдания крик пронесся по поместью. Огонь, догоняя его, охватил все здание, сжигая дотла вековую историю отношений господина и его дворецкого.