Четыре элемента.

Алик пытался отдышаться, стараясь оправиться одновременно и от резко саданувшей по виску двери, открываемой Иррэ, и от услышанного вердикта. Еле за угол отбежать успел! Но хозяин монастыря, кажется, успел заметить только слегка колыхнувшиеся кусты крыжовника, активно прорастающего во внутреннем дворе. Мальчишка машинально ощипал ближайшую ветку, запихнув горсть ягод себе в рот, и тут же поморщился: крыжовник оказался кислее лиц монахов, выплывших из залы следом за советником герцога. Это что же творится-то? Орден вот-вот развалится на две враждебные друг другу половины, Флоду, единственному аликиному другу, грозит виселица, да еще и Иррэ войной грозился. Пройдохе не терпелось все рассказать монаху, причем как можно скорее. В одной голове столько плохих новостей не помещалось, ну и предупредить друга о планирующейся казни было святейшим делом. Только бы улучить момент, чтобы вновь проскользнуть в подвал к Флоду! Вообще-то сейчас как раз и было самое подходящее время — вечерняя молитва уже была, а засыпали монахи только с наступлением полной темноты, значит, где-то четверть часа можно было урвать. Алик дождался, пока последний вышедший из залы советов не запрет дверь своей кельи, и быстро, короткими перебежками, чтобы часовые не засекли, достиг входа в подвал. Благо, дверью этой почти никто не пользовался — все ходили через главный коридор, оттуда уже спускаясь в подземелье, — поэтому мальчишка беспрепятственно смог проскочить внутрь. В нос тут же ударил едкий запах сырости, но сейчас Алик думал вовсе не о подвальных ароматах. Замок, как всегда, поддался не сразу. Мальчишка, воодушевленно высунув язык, орудовал отмычкой будто ключом. Хранил он свои заветные железки надежно, так что никто до сих пор не уличил послушника ни в чем. Да и не пытался Алик замки в монастыре взламывать, так, пока бродяжничал — наловчился дома обчищать. Да и то по мелочи — деньги-то не всегда есть, а кушать хочется всегда. Друг сидел на прежнем месте и все в той же позе. Разве что взгляд слегка остекленел. Услышав скрип двери, Флод сильно дернулся, будто бы пробуждаясь ото сна.  — Узнал что-нибудь? — спросил монах почти бесцветным голосом, переведя взгляд с друга снова в пустоту. Алик осторожно присел на колючий топчан рядом с другом, помолчал полминуты.  — Повесить тебя хотят, — просто, будто бы сообща о болезни чей-то те-тушки, сообщил мальчик. Флод горько хмыкнул. Другого ожидать и не требовалось. Как же, пошел против устава Ордена! Теперь будет гнить на веревке несколько дней на любование братьям. Если, конечно, ничего не предпримет. Алик, заметив, как у друга сузились глаза и сжались кулаки, слегка воспрянул духом — Флод был готов действовать. Словно в подтверждение мыслей послушника парень резко вскочил с топчана и вихрем метнулся из одного угла комнаты в другой.  — Бежать отсюда надо, Алик, — резко сказал монах. Алик вопросительно развел руками — как?! Вырываться на вольную жизнь возможно было только ночью, когда мрак — лучший помощник. Однако часовые занимали свои посты задолго до наступления темноты, на закате. При этом их было слишком много, чтобы Флод мог незаметно двигаться по территории монастыря. Оба приятеля это прекрасно понимали. Если только… Алик внезапно просиял.  — Смена! В середине ночи часовые сменяют друг друга, и дело это не-быстрое.  — Только бы уловить момент, — подхватил Флод, — и нужно всегда держаться в тени. Так шансов больше. Послушник кивнул. Ясное дело! Когда часовой внезапно обнаружит тебя под фонарем, боязливо крадущимся в сторону ограды, там уже будет не до побега.  — Нужно бежать сегодня же, — продолжал размышлять монах. — Ты-то готов? На волю-то? Алик внезапно сник, о чем-то задумавшись.  — Я…это… пока не побегу с тобой, наверное, — он виновато потупился, вытирая нос рукавом. Но, чтобы друг не счел его предателем, поспешно добавил:  — Но ты все равно на меня рассчитывай, я помогу! Дверь там открыть, последить за часовыми… Огорошенный Флод остановил свои метания по «комнате».  — Ты чего? Забыл, как тебя разукрасили там, на помосте, несколько дней назад? Тут же фанатики, они тебя колесуют и глазом не моргнут, не посмотрят, что мелкий да щуплый! Ну.?  — А куда мне идти? — Алик поднял глаза на друга. — В город? Денег у меня нет, а работу там найти, даже самую грязную, практически нереально. А за первую же кражу меня если не повесят, то, как пить дать, засадят за решетку. И толку тогда с того… Флодов пыл заметно поубавился. Вообще-то город не был столь скуп на наличие какого-то заработка, но двенадцатилетнего мальчишку, да еще и нечистого на руку, метлой попрут со злачного места — больно мал да толку от него немного. Вот если бы годика два-три подождать, тогда можно было бы на что-то еще надеяться. А так… только бродяжничать да угодить в яму раньше времени, и Флод это прекрасно знал. Послушник встал, потоптался около входа.  — Я приду ночью перед сменой караула, — пообещал он и вышел. Монах опустился на свою «постель», стараясь сконцентрироваться на предстоящем побеге. *** Ночью дверь темницы Флода тихонько скрипнула — вернулся Алик, как и обещал. Выбраться наружу незаметно не составило труда — около черного входа дежурил только один часовой, халтурно подремывающий прислонившись к стене. Однако его вот-вот должен был сменить более бдительный брат, и беглецы поспешили убраться с опасного участка. Очень вовремя — пропустивший время своего ухода с поста вдруг вздрогнул и заозирался по сторонам — заметил ли кто его минутную заминку? Лениво оторвался от стены, служившей ему опорой, и, официально махнув рукой сменяющему его брату, удалился в свою келью. Короткими перебежками, следя за то и дело сменяющими друг друга кара-ульными, друзья наконец добрались до высокой деревянной ограды, отделявшей монахов от спасительной свободы. Под ней бурьяном росла высокая трава, так что беглецов было трудно заметить. С полминуты приятели молчали, глядя на верхушку ограды. Первым тишину нарушил Алик.  — Ну, давай, может, свидимся еще…  — Свидимся! Я тебя вытащу отсюда, понял? — Флод взял друга за плечи, слегка встряхнул. Мальчишка не ответил. Монах, не желая глупо растягивать прощание на час, напоследок потрепал послушника за плечо, и ловким горностаем взлетел на ограду. Слегка пошатнулся, но, восстановив равновесие, спрыгнул уже с другой стороны. «Неверное, потом уже будет поздно», — мрачно пронеслось в голове у Алика. *** Флод бежал долго. Боясь оглянуться, без передышки. Будто все то, что по-следнюю неделю окружало и угнетало его, вдруг вернется, нагонит его и поглотит, и оттуда уже невозможно будет выбраться. Давно перевалило за полночь, и вскоре луна, устав освещать дорогу един-ственному путнику, укрылась косматым одеялом туч. Флод окончательно перестал ориентироваться в непроглядном мраке, начал спотыкаться, не видя и не разбирая уже ничего и, в конце концов, врезался в какую-то стену. Парень сполз по ней, теряя сознание. Стоп, а откуда здесь стена?! Но ему было уже все равно. *** Седч еле спустился по лестнице, на ходу потирая поясницу, тупо ноющую после очередной ночи на жесткой койке. Вот дернуло же настоятелю именно его послать за приговоренным! Монах шел медленно, стараясь как можно сильнее оттянуть момент встречи с Флодом. Поручение было неприятным, и, чего греха таить, Седчу было просто стыдно приглашать бунтовщика прогуляться последний раз вместе с ним до виселицы. Сам он в душе жалел непутевого собрата, однако заступиться за него не хватило смелости, да и попробуй тут противостоять целому Ордену в главе с самим Пастырем да Иррэ! А теперь вот отдувайся — разговаривай да в глаза изволь глядеть. Обуреваемый мрачными мыслями, Седч еще больше замедлил шаг. В подземелье царила поистине гробовая тишина, и ее нарушали только неуверенные шаги монаха. Чем ближе тот подходил к нужной двери, тем сильнее тряслись руки, и тем сильнее дрожал огонек свечи, слабо освещающий путь. Однако опасениям Седча не было суждено сбыться. Дверь тихонько скрипнула, и монах осторожно заглянул в «покои» Флода:  — Эй, ты тут? В неверном свете свечи монах не сразу заметил, чего, а вернее, кого не хватало в комнате.  — Ё-моё… — наконец дошло до монаха, и выроненный канделябр со звоном покатился по каменному полу. Седча поглотил совершенно непроглядный мрак, но долго монаху оставаться в нем не пришлось — ошарашенный, он тут же ринулся наружу.  — Побе-е-ег! *** Очнувшийся утром Флод не сразу понял, откуда в его темнице столько света и почему в него уже раз пятый тыкают какой-то веткой. Приоткрыв глаза, парень обнаружил себя лежащим в паре футов от немаленькой, мягко говоря, лужи.  — Тю! Неужто не окочурился? — чей-то голос заставил беглого монаха вздрогнуть и окончательно разлепить веки. На Флода со смесью удивления и детского любопытства таращился мужичок лет сорока восьми.  — Э-эх, такой молодой, а уже в болоте ночуешь! — продолжал стенать мужик. Парень заскрипел зубами от унижения и резко встал. Точнее, попытался — ослабевшие от долгого бега и затекшие от долгого пребывания в одном положении ноги решительно отказались слушаться. Флод, чтобы не упасть, попробовал с размаху опереться на большую доску, служившую указателем, но та, еще «помня» ночной инцидент, повторного напора не выдержала и, треснув, упала в грязь вместе с несчастным. Флод сдавленно выругался и снова начал подниматься, на сей раз более удачно. Чем больше прохожий взирал на это безобразие, тем выше у него ползли брови, и тем ниже отвисала челюсть. «Пьяница» поразительно быстро протрезвел, отряхнулся и поинтересовался абсолютно чистым не запинающимся голосом:  — И давно ты меня тут… караулишь? Бродяга невинно захлопал глазами, на миг смутившись. Давно, вообще-то. Стоял и ждал, пока новый «знакомый» наконец окочурится — тот так стонал, что каждый новый вздох казался последним. А у живого в карманах шарить не решался — по личному опыту знал, что подобные обыски могут обернуться, по меньшей мере, синяком под глазом, а по большей — недельным отдыхом под забором — ни подняться, ни ногой пошевелить. А так — если «жертва» вдруг оживает, вот как сейчас, то можно просто прикинуться дурачком: ничего не знаю, проходил мимо. Однако Флоду не понадобилось и минуты, чтобы понять, чего именно ждал бродяжка, пока парень «спал».  — Далеко до станицы? — вздохнув, спросил он.  — Дык вот же указатель был! — мужичок разом повеселел, поняв, что сегодня обойдется без оплеух. — Тут полдня где-то топать, если быстро.  — Спасибо, — сухо поблагодарил парень и, не прощаясь, пошел в нужном направлении, оставив бродягу озадаченно таращиться ему вслед. И кого же только не встретишь на дорогах! *** Суматоха в монастыре началась сразу после скорейшего возвращения Седча из подземелья. Монах поднял такой шум, что в причинах паники сомневаться никто не посмел. Спокойны были только Пастырь да Гартон, словно бы они и ожидали такого исхода событий. Однако предпринимать что-либо никто из них явно не спешил. Это не укрылось от взгляда Иррэ. Внешне хозяин монастыря только хмурил брови, но в голове у него пробуждался вулкан, готовый в любой подходящий (или неподходящий) момент выплеснуть всю лаву и всю желчь на окружающих, недальновидно оказавшихся поблизости. Иррэ не просто бесило спокойствие Гартона и Великого Пастыря. В мыслях Иррэ уже успел построить заговор против себя, устроенный верхами Ордена. Не то чтобы советник герцога был параноиком, нет. Но он был насторожен как никогда, хотя отдавал себе отчет в том, что делать поспешные выводы глупо. В полдень был созван внеплановый совет. Иррэ был непреклонен. На поиски беглеца нужно было отправить лучших, по мнению хозяина, воинов. Сильных, расторопных, ловких и умных. И как ни препятствовал этому решению проклятый старик, советник стоял на своем. Отряд ищеек должен быть выслан незамедлительно: терять время было нельзя. Совет закончился, однако Иррэ на несколько минут задержался в зале советов, чтобы привести мысли в порядок. А мальчишка-то, оказывается, не промах!