Четыре элемента.

*** Лошадь заметно уставала, а до следующей станицы оставалось не менее полдня езды. Да еще и погода явно не благоволила путешествиям – духота и нависшая туча, превратившая дневной свет в серо-грязный предгрозовой полумрак, явно не были лучшими спутниками в дороге. Да еще и болота эти… Возница натянул поводья и завистливо вздохнул – парень, которого он подвозил, наверняка уже видит пятидесятый послеобеденный сон. А ему еще пилить и пилить. Можно, конечно, сделать привал и переждать дождь – увязнут в слякоти еще, кто будет вывозить? Да и животине отдохнуть не помешало бы… Парнишка задумчиво почесал затылок, огляделся, еще не до конца приняв решение. Местность вроде не совсем еще сырая, настоящие болота ждали путника впереди, а это так, лужицы-канавки, да и только. Здесь начинали расти ивы, под которыми можно хотя бы частично укрыться от дождя. А вон, кажется, и опушка виднеется! Возница решительно развернул поводья, направив лошадь к понравившемуся месту. Слабую возню, доносящуюся из дальних кустов, парнишка расценил как плод своего воображения. А может, ветер шалит? Как бы то ни было, идти проверять не хотелось, главное, чтобы сильно не докучало. *** -- Никого мы там не найдем, -- в очередной раз пожаловался Седч, уже изрядно раздражая всех своим нытьем. На поиски сумасшедшего, каковым теперь считали сбежавшего монаха, отправили четверых. Вообще-то, хватило бы и троих, однако Орден не побрезговал выпихнуть за пределы монастыря еще и Седча, как самого «верного и надежного», а на деле просто трусливого и слишком сильно трясущегося перед «верхами» за свою шкуру. Просто к трем наиболее выносливым, сильным и умным ищейкам должен был примкнуть кто-то, не отличающийся вышеперечисленными качествами, но кто сможет препятствовать последующему «избавлению» Ордена от блудливых монахов. Потому, что те, кто умны, обычно и своенравны. Пусть и не показывают этого. На нытика в очередной раз шикнули, не надеясь, впрочем, заткнуть – все равно не поможет. Под указателем сидел мужичок. Судя по вольно болтающейся сумке и грязной оборванной одежде – нищий, вполне, однако, трезвый. При виде приближающихся мужчин он резко встал, отряхнулся, будто бы это могло хоть как-то привести его в порядок, и застыл, недвижно глядя на монахов. Мысленно побирушка сетовал на неудавшийся день – то на какого-то сумасшедшего мрачного типа попадет, от которого ни копейки так и не дождешься, то теперь вот эти… и неизвестно, что от них ждать – вон как смотрят сурово, сейчас бить, наверное, будут… Применять силу ищейки пока не стали, но возможностью разузнать что-то новое об их «друге» воспользоваться не преминули. Мало ли, может этот бродяга и видел кого – дорога-то от монастыря до этой развилки одна. Под пристальными взглядами подошедших монахов мужичок, и без того невысокого роста, еще сильнее сгорбился и еще глубже "врос" в землю. -- Слушай, друг, -- пробасил самый рослый, тяжело уронив руку на плечо собеседника. – Здесь мог проходить один парень. Смурной, неразговорчивый. Бродяжка открыл было рот, отчаянно закивав головой, однако второй подошедший добавил: -- Вот с этим клеймом на одежде, -- он показал значок ордена, небрежно вышитый на одежде монахов. «Друг» тут же заменил кивки энергичным мотанием головы туда-сюда: мол, нет, не видал такого. Ищейки переглянулись, и рука, все еще лежавшая на плече мужика, болезненно стиснулась. Совсем струхнувший побирушка издал слабый стон-писк, отдаленно напоминающий мышиный. -- Был, был какой-то! – тоненько заверещал он -- Только клейма вашего не было! Он вообще без верхней рубахи был. Спрашивал, где станица ближайшая! Тиски на плече мужичка разжались, тот попятился как можно дальше, пока не наткнулся на все тот же злополучный указатель. -- А где, говоришь, та станица? – поинтересовался не подававший прежде голос один из «разбойников». Бродяга без промедления указал в нужную сторону. Удовлетворенные маленьким допросом, ищейки отправились дальше. Последний небрежно бросил нищему монету («следопытов», в отличие от беглеца, снабдили некоторыми деньгами). Тот начал рассыпаться в пламенных извинениях , нарочито громко выкрикивая слова благодарности вслед чуть не убившим его монахам. После чего долго смотрел им вслед и, убедившись, что странные люди скрылись за поворотом, плюхнулся прямо в грязь, облегченно смахивая пот со лба. Что за день! Еще и дождь, кажется, опять вот-вот начнется… Однако, вспомнив о небольшой награде, полученной благодаря осведомленности, пришедшейся столь кстати, мужик довольно ухмыльнулся. Конечно, до ближайшей таверны было далековато – выпить опять не удавалось. Да и пить на голодный желудок побирушка не стал бы рисковать – там и так пусто. А вот напроситься к кому-нибудь «в дорогу» можно. Тогда и доедешь быстрее до крыши над головой. А если повезет – то и покормят на халяву. Мужичок встал и решительно направился к дороге ловить «попутчиков». *** -- Да чтоб тебя! – в очередной раз выругался Флод, снова увязая в мерзкой болотной грязи. Нехоженая тропа недаром не пользовалась популярностью – здесь болота если и не царили повсюду, то уж точно пропитали влажной грязью всю почву и флору. Дальше – хуже. Флод с глухим рычанием выдернул ногу из вязкой лужи, чуть не расстав-шись с башмаком. Обувь-то ему особо не было жалко – рваные, непрочные и плохо закрепляющиеся боты были далеко не самыми лучшими защитниками от дорожных камней и раскаленного песка. Однако лишиться даже таких было бы неприятно – это все же лучше, чем ничего. Уже начинало потихоньку покапывать – вот уже холодная крупная капля разбилась о плечо монаха, через минуту другая капля ударилась о кончик носа. Капли размером с небольшое яблоко, одна за другой, падали все чаще и чаще. Это продолжалось около четверти часа. А потом дорога скрылась за ливневой пеленой, как за матовой полупрозрачной тканью. Туча держалась долго и наконец, расщедрившись, с облегчением выбросила все свои богатства. Вскоре идти стало совершенно невозможно – масса под ногами стала совсем водянистой и вязкой, пришлось выбираться на главную дорогу. Новый путь оказался немногим лучше первого – под ливнем дорогу мгновенно развезло. Но тут хотя бы не приходилось после каждого шага с кряхтеньем вытаскивать ноги из мерзкой жижи, норовящей затянуть в свою бездну ботинок, а порой и целую ногу. Дождь шел частый, неприятный и холодный. Успевшая сильно обгореть кожа на спине на каждую каплю отзывалась неприятным покалыванием и режущей болью, из-за чего с лица не привыкшего к такому количеству солнца монаха не сходила кривая гримаса. Флод на несколько минут потерял осознание того, что с ним происходило – он просто шел неведомо куда. Слух и зрение работали, но стали бесполезными – парень не воспринимал ничего. А потому не услышал подъезжающего сзади обоза. Возница первой телеги его тоже заметил не сразу – за таким ливнем хоть целое войско спрячь – трудно углядеть. А когда заметил, то еле успел натянуть поводья, чтобы кони не затоптали одинокого путника. -- Ну чего плетешься?! Не слышишь – колеса шумят? – за спиной раздался раскатистый бас возницы. Флод вздрогнул, обернулся. Увидев телегу, норовящую его вот-вот нагнать и сровнять с землей, поспешил убраться с дороги. Возница напоследок смерил монаха неодобрительным взглядом, пробурчав что-то нелестное в адрес «занюханных оборванцев, невесть что здесь высматривающих». «Оборванец» мстительно стянул с предпоследней телеги пару сладких картофелин, призывно «выглядывающих» из-под грубой холщовой ткани. Если бы не третий овощ, поспешивший выкатиться наружу вслед за первыми двумя, то выходка прошла бы незамеченной. Однако бойкий старикан, правящий гораздо менее бодрой клячей, был привлечен подозрительным стуком о бок телеги. Что-то едва слышно скрипнуло-треснуло. Иной раз монах и успел бы скрыться с места преступления, однако его тут же окликнули, как первого «подозреваемого». -- Эй ты! Ты чаво это мне транспорт гробишь?! – не по-стариковски громко возопил дед, тут же привлекая внимание остальных. Флод попятился, поняв, что теперь можно только отступить. Вряд ли, конечно, эти повылезают из своего «транспорта» только ради того, чтобы навалять неожиданному вредителю. Побранятся, да и только – никому не хотелось ни время тратить, ни руки марать. Монаху с мысленной усмешкой подумалось, что тут дождь был ему на руку – кто ж пойдет разбираться и махать кулаками по такой слякоти! -- Да оставь ты его, Шур! – крикнул кто-то сзади. -- Ничего твоей телеге не сделается! А у нас время поджимает, до обеда довезти хотели ж! -- Ничаво, уложимся! – с этими словами старик встал, отпустив вожжи и с грозным видом попер но обидчика. Окликавший его возница устало потер лоб, бормоча что-то вроде: «Опять, сколько же можно его на место усаживать» и нехотя поднялся со насиженного места, чтобы вернуть задиристого старика на место. Видимо, ситуация повторялась не в первый раз – остальные на «вредителя» обращали внимания не больше, чем на дорожный булыжник – досадную помеху, но не опасную. Все терпеливо ждали, пока эта эпопея не закончится. И все бы хорошо, да только Флод выбрал действительно неудачную телегу. Смачный треск, раздавшийся за спинами мужиков, оказался неожиданным "сюрпризом" для всех. Деревянная кляча, еще и размокшая под сильным ливнем, развалилась на глазах у деда, столь яро ее отстаивающего. Под чей-то ядреный мат весь картофель с грохотом вывалился в бурую жижу, именуемую землей. В считанные секунды овощи начали медленно, но верно увязать в грязи. Старик, сумев, наконец, оторвать взгляд от этой печальной картины, повернулся к монаху. -- Ах ты… -- напустился он на парня с все возрастающей злостью. С каждым шумным вдохом лицо старика краснело все сильнее, хотя казалось, что багровее уже некуда. Однако если раньше у Флода еще был шанс, то теперь… Другие мужики дружно побросали вожжи и молча двинулись к монаху. -- Стоп, -- примиряюще поднял руки парень. Спасаться бегством было бы слишком позорно, да и неразумно – по такой слякоти убежишь разве что в канаву. И то не факт, что тебя там не найдут и не добьют. Героически сдаться и дать себя побить, для вида помахав кулаками – еще глупее. Остается только одно – найти компромисс. Какой, Флод пока понятия не имел, но нужно было хотя бы показать, что вина признана и что должна быть возможность справедливо ее искупить. -- Ты чегой-то стопкаешь?! Кто мне телегу чинить будет?! – Продолжал непреклонно наступать дед. В подобных ситуациях решение приходилось принимать мгновенно. -- Можно рассовать это все по телегам, где есть свободное место, -- предложил Флод. Мужики заворчали и захмыкали. -- Мы и так во время не укладываемся, обещались же... – начал было уже знакомый монаху возница, тщетно пытавшийся удержать разгневанного старика от перепалки. – Их же распихивать часа два понадобится, не меньше! Снова послышалось согласное ворчание, уже более сердитое. Но Флод понял, что рыбка заглотила приманку. -- За час управлюсь! – И, не допуская возражений, рванулся разносить уцелевший картофель по телегам. Недоумевающую лошадь мужчины распрягли сами, а затем принялись помогать монаху. Как-никак, а парнишка не был виноват в том, что телега именно при нем развалилась. И давно ведь этому старому обалдую твердили – возьми новую, эта треснет не сегодня, так завтра! Нет же, отбрехивался, мол, она еще вас переживет! Пережила, ага. Странно еще, что не развалилась сразу как обоз в путь тронулся. Вот и разгребай теперь. Когда, наконец, с телегой управились, мужики оттаяли совсем, а кое-кто уже даже посмеивался. Тут и там все чаще слышались беззастенчивые шуточки по поводу деда-параноика и старой клячи, развалившейся от малейшего прикосновения. Жертва скабрезностей глухо ворчала и отпыхивалась, но на большее уже идти не желала. Подтрунивали мужчины по-доброму, без желания уязвить злополучного старика побольнее. -- Ладно, -- вздохнул Флод, когда вся работа была проделана. -- Ты уж осторожнее в следующий раз, -- прощально развел руками тот самый возница, что пару часов назад пытался согнать парня с дороги. Флод же ощутил болезненный укол совести – не пытался бы свистнуть эту злополучную пару картофелин, ничего не случилось бы. А теперь они вон, даже о «следующем разе говорят». Хотя, конечно, судя по погоде, следующего раза могло и не быть – ливень продолжал заряжать с такой силой, что монах просто рисковал утонуть в болотах, накормленных небом. Да и ботинки расклеились к тому же окончательно… Флод, видимо, до того тоскливо поглядел на свои недвусмысленно хлябающие башмаки, что его собеседник, помедлив несколько мгновений, предложил: -- Тебя, может, подвезти, а? Сыровато на улице-то. Совесть, которая до этого в глубине души еще только вяло сетовала, после слов мужика начала откровенно кричать. Глянув на явно озадаченное лицо парня, возница расхохотался, чем поверг того в еще большее смущение. -- Да ладно тебе, с кем не бывает! Утопнешь один в такую дождину-то. Са-дись! – Он уже совсем по-приятельски хлопнул Флоду по плечу, кивнув на ожидающий их обоз. Монах, еще не до конца приняв решение, покосился на других мужчин, особенно на дедка, все громче пыхтевшего и явно настроенного к новому спутнику враждебно. Однако остальные вроде не возражали. Конечно, их-то телеги были целехоньки! Флод, помедлив, кивнул. В конце концов, лучше продолжать путь с угрызениями совести и потаенными страхами быть обнаруженным, но зато с приличной скоростью и без особого риска подхватить бронхит. Такого кощунства многострадальный старичок не выдержал и в праведном возмущении возопил: -- Он мне, значит, телегу всю раскурочил, всю картошку в грязи утопил, а вы его в пассажиры?! -- Молчи уж, дурень старый! – вразнобой заголосили мужики. – Коли телегу менять не хотел, так и нечего ожидать было. Дед, для виду еще поворчав, возмущаться больше не стал. Да и что толку-то – все равно слушать не станут. А паренёк этот вон, какой угрюмый, и не знаешь иной раз, что у него в голове может твориться. Напросился в попутчики, а сам, небось, втихаря обчистит всех до одного, а заодно и перережет. И деда в первую очередь. Но Флод мало того, что никого «чистить», а уж тем более «резать» не собирался, так еще и забрался в самую дальнюю телегу, которой никто не правил – та ехала вслед за «предшественницей» привязанная крепким канатом. Внутренне парень ощущал себя последней сволочью, наживающейся на чужих бедах – мало того, что развалил транспорт, пусть и такой никудышный, так еще и навязался в попутчики. Конечно, ему самому предложили помощь, и отказаться означало самому прыгнуть в могилу – при таких условиях живым дойти до города было невозможно. И все же… Но до нормального крова, судя по разговорам мужиков, по такой погоде, еще было не менее целого дня размеренной езды. А уж пешком… Не без усилия заглушив в своей голове вопли совести, Флод начал постепенно клевать носом – плавное покачивание телеги разморило, да и сено, на котором он сидел, было намного мягче сырой земли.