Четыре элемента.

Спустившись, Флод застал четырех посетителей, мирно прихлебывающех медовуху – двое за одним столиком, двое по отдельности. В глаза парню тут же ударил полуденный свет, просачивающийся через небольшие оконца.       Вот и живешь в своей темной каморке на втором этаже и не различаешь даже, когда луна, а когда солнце светит – хоть век проспи, все рано ничего не узнаешь и не увидишь. Хоть в каморке, хоть в подвале, хоть в… монашеской келье. Трактирщик, устало опершись на стойку, тихо покуривал трубку. На свои владения он даже не смотрел, да и не к чему – одни и те же лица посетителей, оборванных, потрепанных дорогой и судьбой, и без того угрюмому мужчине не внушали радости. Поэтому при виде нового постояльца, со слегка растерянным видом выглянувшего из лестничного мрака, он оживился, машинально передвинув трубку из одного угла рта в другой. Флод подошел к стойке, поневоле начав разглядывать винные полки, красовавшиеся за спиной трактирщика. Наверное, пыльные бутыли скорее играли роль украшения, чем действительно хоть изредка использовались по назначению. Проследив взгляд парня, трактирщик зубасто ухмыльнулся и пробасил, словно прочитав его мысли: -- Отличное, можешь не сомневаться. Что-то десять, а что-то и тридцать лет держу. Лучшее вино в Столице. Монах дернул углом рта, намечая улыбку и втайне сомневаясь – откуда же в таком захолустье «лучшее вино»? -- Что же не подаете? -- Ну ты посмотри на тех, кого я тут привечаю, -- мужчина кивков указал на двоих завсегдатаев. – Откуда у них столько денег, чтобы хлебнуть хоть треть бокала? Нет, такое богатство положено только избранным. -- Кстати о деньгах. Как тут народ зарабатывает? Трактирщик тут же громогласно расхохотался, хлопнув ладонью по стойке и привлекая внимание остальных немногочисленных посетителей. -- Ишь чего захотел! – А потом уже тише, глядя парню в глаза: -- ты здесь честно не заработаешь. Все «помощнички» и подмастерья давно уже при нанимателях да при делах. В слуги абы кого не возьмут. Флод продолжал смотреть на своего осведомителя, надеясь услышать хоть немножко проясняющий все ответ. -- А впрочем, жулью всегда своих не хватает, -- продолжал трактирщик, медленно и со вкусом делая затяжку. – Наперсточником заделайся. А если губа не дура – вообще можешь в Гильдии вступить. О «сообществах» наемных воров и убийц монах знал только понаслышке, но и этих знаний хватило, чтобы оскорбиться довольно толстым намеком трактирщика. -- Ты за кого меня принимаешь? – тихо сквозь зубы прошипел он, разом забыв про уважительное «вы». -- Сложно тебе будет, -- мужчина сочувственно вздохнул и, вынув трубку изо рта, выдохнул, окутывая себя и собеседника ароматным табачным туманом. – Надолго ты здесь явно не останешься… Деньги ты заработаешь только ремеслом. Умеешь убивать – к наемникам тебе дорога. Петь умеешь – вон, менестрелем в таверну, только гляди, чтобы тухлятину от штанов соскребать не пришлось. Ну, а ежели чего еще – все равно не пропадешь. Либо воруй. Тоже дело. Иногда даже прибыльное. Опасное только, но зато вообще работать не нужно. Флод скрипнул зубами. Ну конечно, чем может себя проявить беглый монах, обученный разве что убивать да молиться? Второе, конечно, было делом мирным, но сий процесс вызывал такую апатию, что о полном отсутствии способности воспевать и слушать собственный голос (а если повезет, то и глас Всеединого) и думать было нечего. Но первое… В бою Флод действовал почти интуитивно, на рефлексах. И, как показали меры, убивать он умел. Вот только есть ли у него желание отнимать жизни взамен на куш? Парень погрузился в себя, чтобы откопать хоть малейший отклик жажды наживы. Безуспешно – убийство для него по-прежнему оставалось мерой крайней и очень неприятной, а деньги были всего лишь средством выжить. И, как бы то ни было, без жалкой пары серебряных колец отправляться в путь было немыслимо – обязательно найдутся причины пустить их в ход. Ни тебе еды, ни хоть сколько-нибудь приличного ночлега. В этом полагаться на одну лишь удачу было глупо – тракт не кишит добрыми дядьками с обозом, да и прочих благоприятных вещей в пути маловато. А время поджимает. Видя, с каким напряженным видом постоялец рассматривает пустой стакан, машинально схваченный с посудной полки, трактирщик усмехнулся, а потом, подумав, сообщил: -- Вообще-то есть тут неподалеку один разменщик… Жуликоватый, конечно, но принимает вообще все. Если ты в городе день-два, то тебе как раз подойдет. Флод задумался. Вообще-то, у него не было ничего такого, что могло бы сойти хотя бы за пару медяков, но попытать счастья, конечно, стоило. -- А где этот ваш разменщик? -- Да рукой подать, ты пройдешь мимо двух домов, и первая же дверь напротив третьего и будет его лавкой. Парень благодарно кивнул и вышел, тихо скрипнув дверью. *** Волки выносливы. Волки быстры. Волки сильны. У длаков столько преимуществ. Недостаток только один. Одежда, снятая с убитого разбойника, висела на сухощавом Драфе как на деревянной палке от метлы – волк вгрызся в горло без разбору, и ему было все равно, какого роста и комплекции жертва. Придирчиво осматривать тряпье в надежде найти что-то по размеру времени не было. Но это всяко лучше, чем снова остаться нагишом – после внезапного «переворота» от одежды остаются лишь жалкие клочья, и при становлении человеком рубаха из воздуха не возникала. Ни шагов, ни голосов чуткое ухо длака не улавливало уже давно, но Драф все же решил идти под сенью кустарника, рассчитывая все-таки успеть раздеться при внезапной опасности – не факт, что в следующий раз удастся поймать «жертву». А если и удастся, то хорошо, если тряпки окажутся велики, а то ведь могут и порваться не на волке, а на человеке. Глупыми и незначительными проблемами Драф пытался отвлечься с того самого момента, как ему удалось скрыться от ищеек Ордена. Пока получалось плохо. До города, по видимому, оставалось не меньше трех миль. Рано. Волк мог бы пройти более безопасным путем, используя в качестве оружия когти и зубы, умело заметая следы. Волку легко пройти там, где невозможно пройти человеку. Хм… Драф, недолго думая, начал раздеваться. *** Дождь стих, оставив после себя лишь лужи, пахнущие помоями, и едкий запах сырости. Флод направился в нужном направлении, щурясь от дневного света, и морщась от «ароматов», окутавших улицу. Ни вывески, ни доски с указателем не было – не знал бы, так и прошел бы мимо – дверца серая и обшарпанная, непримечательная. Даже мхом покрылась кое-где. Парень толкнул дверь, тут же жалобно заскрипевшую. «Еще и петли ржавые», -- с внутренним смешком отметил он. Комнатенка оказалась маленькой и удушающе тесной, с застоялым запахом сырого дерева и холщовой ткани. К удивлению Флода, за лавкой никого не было. Парень подошел чуть ближе и, едва сделав шаг, наткнулся на нечто мелодично тренькнувшее. Подняв голову, он обнаружил незатейливый колокольчик, подвешенный на крюк, торчащий из потолочных досок, украшенный стеклянными рыбками явно ручной работы. В ту же секунду откуда-то из-за лавки вынырнул низенький, но кряжистый старичок с абсолютно лысой головой и завидными бакенбардами, заботливо зачесанными вперед. И он-то может одолжить Флоду деньги в обмен на вещи? Странно, что у него еще хватает денег содержать это захолустье. Флод озадаченно следил за разменщиком, бойко снующим туда-сюда перекладывая барахло с места на место и непрерывно что-то бормоча. Старик словно даже и не замечал посетителя, нерешительно топтавшегося у входа. Пришлось кашлянуть, чтобы хоть как-то обратить на себя внимание. Разменщик наконец повернул голову и пару секунд глядел на парня, после чего выпучил и без того луповатые глаза и весело заулыбался, обнажив на удивление ровные и белые зубы. -- А-а, так вы к нам! – старичок с радостным лицом кинулся к гостю, протянув обе руки для рукопожатия. – Что сдавать будем? Флод, растерявшись под таким напором гостеприимства, в нерешительности пожал плечами, машинально скомкав в руке предполагаемый предмет размена – горсть небольших камней – подобрал по дороге где-то, да и сунул в карман не глядя. Старичок, словно бы не обратив внимания на замешательство посетителя, беззастенчиво ткнул толстеньким коротким пальцем во Флодову рубашку, сжимаемую в другой руке, смутив парня еще больше: -- Это, что ли? Ну-ну-ну, -- разменщик сокрушенно поцокал и помотал головой. – Это же приличное место, а не приют для сирых и убогих. Флод мысленно усмехнулся на «приличное». -- Хотя, впрочем, дай-ка посмотрю, -- старик потянулся за рубашкой, заставив монаха одернуть руку. Не хватало еще, чтобы этот лысый гном увидел клеймо Ордена. -- Рубашка моя. А сдавать вот это. – Флод протянул разменщику вторую руку, разжал ладонь, показав «сокровища». Глупо было надеяться, что старик удовольствуется сей драгоценностью, но это хоть что-то. Деньги на еду были нужны больше, чем положительное мнение старика-прохиндея из городского захолустья. Разменщик тут же сцапал все камни и принялся бегать по комнатке в поисках чего-то, гремя склянками, шурша пергаментом и непрерывно бормоча. -- Да куда же… где же я её оставил? Ага! – он выудил из-под бумажного завала маленькое увеличительное стеклышко, присмотрелся к «товару». Повисла густая тишина, нарушаемая лишь редким стуком слабеющих капель по крыше. -- Ага! – резкий окрик разменщика заставил вздрогнуть уже начавшего скучать Флода. – Эти штучки вообще-то стоят не больше сребрушки. Но тебе, -- глаза старика лукаво блеснули. «Зажимает, зараза,» -- скребнулось в мыслях Флода. – Но тебе я накину еще медек пять. Устроит? Парень пожал плечами. Почему бы и нет? Торговаться – только время занимать, а много этот прохиндей все равно не надбавит, вон как глаза забегали. Можно было бы, наверное, выбить еще пару-тройку медных монет, но на медьках далеко не уедешь, а потому нет и смысла. Сребруха – неплохие деньги, да и шиковать все равно никто не собирается. А потом можно будет еще где-нибудь парочку колец раздобыть. Но разменщик, видимо, ожидавший, что посетитель начнет возражать, разом поскучнел – нет азарта -- нет и интереса. А взять неплохой, в общем-то, материал за такие смешные деньги совесть не позволит. -- На вот, держи два. – Старик выудил из верхнего ящичка письменного стола пару серебряных колец. – Видно, совсем туго тебе. Флод озадаченно покосился на разменщика. Нет, вроде не издевается. -- Спасибо. Разменщик махнул рукой – иди уж, пока не передумал! Незадачливый посетитель еще раз благодарно кивнул и прощально хлопнул дверью. А разменщик, вздохнув и бесконечно костеря свою совесть – весьма невыгодное это дело! – ушел в мастерскую.