***
Допрос Роберта Фишера, на который Имс возлагал так много надежд, стал одним большим разочарованием. Роберт охотно отвечал на вопросы — удивительное дело, учитывая печальные обстоятельства, но его готовность помогать ни капельки не помогала. Он не видел преступника. Тот носил маску, изменял голос, прятался в темноте. Роберт помнил пытки, которым его подвергали — в душераздирающих подробностях, — но на его теле практически не было ран. Только несколько царапин на груди. Его изнасиловали — неоднократно, как и всех предыдущих жертв, но, судя по характеру травм, он практически не сопротивлялся. — Неудивительно, — Тедди, эксперт-химик — приятель Имса — был разговорчивым парнем, — у него в крови такой коктейль, что он бы маму родную не заметил, совокупляющуюся с кабаном. Юсуфа, заполняющего отчет за соседним столом, заметно передернуло. — Он не хотел оскорбить твои тонкие религиозные чувства, Юсуф, дружище, — елейно сказал Имс. Юсуф послал ему полный негодования взгляд, на который Имс легкомысленно ответил воздушным поцелуем. Негодование вскипело градусов этак на сто. Ребята из лаборатории поговаривали, что Юсуф засматривается на мальчиков. Злые языки утверждали, что пара лаборанток как-то застукала его за пристальным разглядыванием свежего — а может, не очень свежего — трупа малолетнего наркоторговца, павшего жертвой собственной хитрости. Юсуф как правоверный мусульманин горячо отрицал и этот случай, и вообще любые намеки на собственную гомосексуальность. Имс в слухи и сплетни не верил, про него тоже ходило немало гадких сплетен — кумушки обоего пола всегда не прочь потрепаться в курилках о чужой личной жизни. Зато Имс верил в свой гей-радар. Неудивительно, что у Юсуфа никого не было, с такими-то проблемами. — Так что с кровью? — Имс вернулся к Тедди, — наркотики? Тедди кивнул, помахав у Имса под носом распечаткой результатов анализов. — Ага. И еще кое-что интересное. Гляди, — он отчертил ногтем одну строчку в документе, но не дал Имсу даже взглянуть — тут же вновь затараторил, — у него в крови нашелся сомнацин, и в больших количествах. — И? — Имс вскинул брови, — о чем это должно мне говорить? Тедди вздохнул с бесконечным терпением, но пояснил. — Это препарат для разделенных снов, знаешь такую новую технологию? Тоже наркотик своего рода. Но галлюцинаций он не вызывает, только осознанный сон. Зачем бы Иосифу вкалывать жертве эту бурду просто так, верно? Имс задумался. Он слышал про разделенные сны, но для них мало было препарата, нужна была еще специальная машина. «Как во сне», — утверждал Роберт, — «все было как во сне». — Ты не в курсе, есть какие-нибудь эксперты, которые в этом разбираются? — спросил Имс. Тедди подумал секунду, потом нырнул за свой стол и принялся рыться в ящиках. — В УКЛА есть лаборатория, они там занимаются этим вопросом уже несколько лет, исследуют сны и все такое, — он выловил пообтрепавшуюся визитку и обтер ее об рукав халата. — Мы с ними сотрудничали года два назад, было сложное дело… они очень помогли разобраться. Вот, Доминик Кобб, он там что-то вроде главного специалиста. Поговори с ним. Имс с благодарностью взял визитку и кивнул обоим экспертам. «Спасибо», — произнес он одними губами, уже набирая номер, указанный на карточке, и пятясь к двери. Следовало договориться о встрече с мистером Коббом как можно скорее — завтра с утра они с Артуром обязательно его навестят. Выслушав гудки, Имс отключился и спрятал телефон в карман. Что ж, значит, они поедут без предупреждения. Завтра. А сегодня у него очень важный вечер.***
Входная дверь хлопнула, стукнула сброшенная на пол сумка — и минуту спустя Артур возник в дверях кухни, поглядывая в сторону плиты с очевидной надеждой на ужин. — Да, дорогой, — саркастически протянул Имс, — тот день, когда я смогу сравниться по привлекательности со свежим стейком, определенно станет самым счастливым в моей жизни. — Ты пожарил стейки? — встрепенулся Артур, переводя на Имса вопрошающий и жадный взгляд. Тот невольно улыбнулся. Артур вполне был способен на романтику — но только на сытый желудок. Девять лет назад, в самом начале их непростых отношений, Имса страшно обижало, когда Артур с непроницаемым равнодушием встречал все его красивые порывы, но моментально оживал, стоило на горизонте замаячить вкусному ужину и приятному вину. Путь к сердцу этого конкретного мужчины совершенно точно лежал через желудок. Какая удача, в самом деле, что Имс великолепно готовил. — Да, Артур, — смиренно сказал он, давя смех, — я пожарил стейки. И как только ты примешь душ, я позволю тебе их съесть. Артур просиял. С энтузиазмом кивнув, он выпалил: — Отлично! — и исчез в направлении спальни. Имс покачал головой и принялся сервировать стол. Стоило поторопиться. Голодный Артур мог принять душ довольно быстро. — Что мы отмечаем? — спросил Артур, усаживаясь за стол и окидывая взором все приготовленное Имсом великолепие. Имс прижал ладонь к лицу в жесте притворного отчаяния. — Ты разбил мое сердце, любимый, — трагическим голосом произнес он, наслаждаясь тем, как Артур изменился в лице и заерзал на месте. С трудом отвлекся от простой белой футболки, красиво обтягивающей плечи и грудь Артура, и вновь поспешно спрятал лицо в ладонях. — Ты не помнишь? — Нет? — это прозвучало как вопрос. Весьма растерянный. Имс сжалился. — Сегодня годовщина нашей регистрации, Артур. Пять лет назад в этот день ты оказал мне честь — ну, или я оказал тебе честь, это с какой стороны посмотреть, — и навсегда связал свою судьбу… дальше ты можешь продолжить сам и сказать мне эти прекрасные, полные самых искренних чувств слова, выразить всю любовь и восхищение таким потрясающим человеком, как я! Артур, казалось, завис. Имс от всей души надеялся, что не рассмеется прямо в это смущенное лицо. — Ты уже все сказал! — наконец возмутился Артур, поднял свой бокал и отсалютовал Имсу, — поздравляю! — Отпив, он поставил бокал на место, схватил тарелку и требовательно протянул ее вперед. — Можно мне стейк? И Имс больше не мог держаться. Смеясь, он согнулся, обхватывая себя руками, и едва не угодил лицом в собственную тарелку. Решительно, как можно не любить этого человека? Этого замечательного, угрюмого, саркастичного, въедливого, любящего стейки — и его, Имса, — человека? — Я от тебя без ума, — с неожиданной серьезностью сказал он. Артур оторвал взгляд от вожделенной еды, и в его глазах Имс увидел себя — прекрасного себя, идеального себя, с недостатками настолько маленькими, а достоинствами настолько значительными, что Имс сам бы себя полюбил. Если бы не знал, что все это богатство — чувства Артура к нему. Артур и в самом деле всегда оказывал ему честь. Позже в их спальне, в их постели, Артур целовал Имса своими горячими, пахнущими вином губами и шептал: — Я люблю тебя, я люблю тебя, — будто боялся не успеть сказать что-то очень важное, что-то, что Имс должен был услышать и запомнить. Иногда Артур умел прекрасно подбирать самые нужные и романтичные слова.***
Мистер Доминик Кобб совсем не рвался разговаривать с полицией и помогать следствию. — Мы не собираемся проводить обыск и уж тем более кого-нибудь арестовывать, — увещевал Артур, — по крайней мере, пока. Нам не нужен ордер на простой разговор. — Ну, а я не буду разговаривать с вами без ордера, — отрезал Кобб, пытаясь захлопнуть дверь в свой кабинет. Имс предусмотрительно поставил на порог ботинок. Кобб ему не понравился. Какой-то он весь был нездоровый, нервозный — так выглядят люди, которым есть что скрывать. Некогда мистер Кобб явно был красавчиком, но теперь голубые глаза были окружены тенями и «украшены» мешками, от носа пролегли глубокие складки, а волосы давно стоило хотя бы причесать. Месяц назад жена мистера Кобба выпрыгнула из окна отеля, и поэтому Имс старался не торопиться с суждениями, а Артур был так терпелив и сдержан. — Хорошо, мистер Кобб, — быстро согласился Артур, — а с кем еще мы можем обсудить разделенные сны? Нам нужно мнение эксперта. Кобб нахмурился, снова попытался закрыть дверь — и снова безуспешно. Смерив ботинок Имса мрачным взглядом, он тяжело вздохнул. — Поговорите с профессором Майлзом, — неохотно сказал он. — Пятьсот восьмой кабинет. Лучше эксперта, чем он, не существует. И, как только Имс убрал ногу, дверь с грохотом захлопнулась. — Он просто прелесть, — сказал Имс. Артур улыбнулся и покачал головой. — Да, скорее всего речь идет о разделенных снах, — задумчиво сказал профессор Майлз. — Жертва помнит окружающую реальность нечетко, «будто во сне», как он сам говорит — и это могло бы быть следствием наркотиков, под воздействием которых он находился. Но вряд ли жертва могла так отчетливо нафантазировать пытки, которыми ее подвергали. Вы говорите, он невредим? — Его изнасиловали, — возразил Имс, — как и всех остальных. Вряд ли это можно назвать «невредим». Майлз кивнул. — Многие наркотики искажают реальность, заставляют мелкие вещи выглядеть крупными и наоборот. Но если бы речь шла о наркотическом опьянении, во время которого его подвергали насилию — полагаю, он просто вообразил бы, что насильников много или с какими-нибудь гротескными деталями, — профессора заметно передернуло, — но наркотики также оказывают и обезболивающий эффект. Он мог даже и не заметить, что с ним происходит. Но он настаивает, что его пытали, и описывает подробности. И эти следы на запястье, — профессор передвинул фотографию, на которой была крупным планом снята рука Роберта Фишера, — эти следы совершенно точно от катетера ПЭСИВ. — Профессор, а вы в курсе, где злоумышленник может достать такое оборудование? — Артур, казалось, был всецело поглощен разглядыванием фотографий. — Вы намекаете, что мы тут подпольно разрешаем маньякам истязать людей? — невесело усмехнулся Майлз. И в ответ на недоуменный взгляд Артура пояснил: — Извините мой яд. Многое приходится слышать. А ведь мы тут всего лишь пытаемся двигать науку вперед. — Я понимаю, сэр, — мягко сказал Артур, и только Имс видел в этой мягкости двойное дно. — И все-таки. Где бы я, например, мог взять такое оборудование, если бы захотел? Профессор поднялся со своего места за огромным, заваленным бумагами столом. — На черном рынке, офицер, — печально сообщил он. — ПЭСИВ — очень компактный прибор. Идемте, я покажу вам. Имс с готовностью вскочил на ноги. Неужели они на верном пути — наконец-то, после двух лет этой утомительной, высасывающей все силы и нервы погони? — Вы очень любезны, — с благодарностью сказал он. — Мы уже начали опасаться, что все ваши сотрудники «дружелюбны», как мистер Кобб. Майлз притормозил в дверях кабинета. — Доминик тяжело переживает смерть моей дочери, — сухо сказал он. И добавил вполголоса, — хотя он и до этого был… своеобразен. Имс с Артуром молча переглянулись и последовали за профессором в глубины лаборатории.***
На то, чтобы написать отчет, запереть бумаги в сейф, доложиться начальству и поговорить с патологоанатомом, отловившим его буквально в коридоре, у Имса ушло почти четыре часа. Он уже не чаял освободиться и поехать домой — и даже припарковав, наконец, свою машину в гараже, он все еще не верил, что на сегодня с работы удалось вырваться. Нажав на звонок, Имс выждал несколько секунд, нажал снова — и полез за ключами. Наверное, Артур в душе и не слышит, Артур всегда умудрялся выбрать самый удачный момент. Интересно, стоит ли рассчитывать на ужин, раз вчера готовил Имс? Теоретически, это было бы справедливо, а практически — у Артура всегда была собственная справедливость, которая предполагала как можно меньше готовки. Имс улыбнулся, встряхивая брелком и вставляя ключ в замок. Дверь была не заперта. Нахмурившись, Имс толкнул ее и ступил в темную прихожую, невольно прислушиваясь к звукам душа — и ничего не слыша. В квартире царила тишина. Артур что, лег спать? Или ушел куда-то, забыв запереть дверь? Это было совсем на него не похоже. Что-то хрустнуло у Имса под ногой, он споткнулся, потерял равновесие — и со всего размаху въехал руками во что-то острое, рассекающее кожу. Вскрикнув от боли и неожиданности, Имс выпрямился и хлопнул горящей, как в огне, рукой по выключателю. Вспыхнула лампа, освещая прихожую ярким желтым светом, и Имс почувствовал, как встают дыбом волосы у него на затылке. Пол покрывал ровный слой битого стекла, фарфора, хрусталя — все, что нашлось в доме, теперь лежало на полу, разбитое и смертельно-острое. Зеркало, в которое врезался Имс, скалилось крупными осколками из-под рамы, мелкие лежали тут же, на полу, внося свою лепту в этот тщательно организованный хаос. — Артур?! — закричал Имс, бросаясь в гостиную, потому что, может быть, может быть, может быть, он все же куда-то ушел, его тут не было, не было… Но когда вспыхнул свет, на белой стене прямо напротив входа красовалась торжественно-алая надпись: «И вспомнил Иосиф сны, которые снились ему о них; и сказал им: вы соглядатаи, вы пришли высмотреть наготу земли сей». И под ней еще одна: «Теперь он мой». Пол гостиной покрывал все тот же слой блестящего в свете ламп стекла. Имс вытянул вперед дрожащие руки, бездумно глядя на покрытые порезами ладони. Перед ним лежали обломки его жизни. Молча опустившись на ближайший стул, Имс вынул телефон и набрал 911. Он не мог вспомнить номера дежурного офицера. Да и какая теперь разница, кто приедет на вызов? Артура больше нет.***
Джон мог только молиться, и он молился…