***
Шиа проснулся от того, что ощутил чье-то присутствие. Он не стал удивляться, кто пожаловал к нему домой, с легкостью миновав цифровой дверной замок, и открыл глаза. Оказалось, что это бригадир находился в чужом помещении, а именно – лежал на диване в «Лунном бархате». Да и стоявшая рядом Ренна вряд ли бы наведалась к Крину. – Доброе утро, – улыбнулась хозяйка заведения. – Перебрал вчера? Хотя ты мало пьешь. Я не стала будить и укрыла пледом: ночью здесь не жарко. – Доброе, – смущенно отозвался Шиа, сел и отправил за уши льняного цвета пряди, подстриженные до плеч. – Это усталость, накопившаяся за неделю, виновата. Я переместился со стула сюда, а потом как-то незаметно вырубился. Извини. И спасибо. – Ничего страшного. Я присяду? – Ренна кивнула на диван. Крин поспешно скинул на пол ноги (ну-ну, «незаметно вырубился», а кроссовки-то снял перед сном. Или это снова Ренна позаботилась? Неудобно как получилось…), освободив место: – Конечно, это же твоя мебель. Пока бригадир подбирал слова, чтобы как можно признательнее поблагодарить хозяйку «Бархата», Ренна аккуратно сложила вчетверо шерстяной рыжий плед и положила на спинку дивана. – Сколько тебе лет, Шиа? – вдруг спросила она, и неловкое молчание Крина сменилось недоумением. Почему женщин всегда волнуют подобные вопросы? Будто узнав данные, они перестанут разговаривать или, наоборот, возраст вдохновит их на более активное общение. – По паспорту тридцать восемь, а вообще не знаю, – Крин поймал удивленно-вопросительный взгляд Ренны и пояснил: – Пять лет назад, до моего появления в этих доках, у меня случилась потеря памяти, и при заполнении документов я придумал имя и назвал примерный возраст. – О боже! Что с тобой произошло? – охнула женщина. Кроме нее раньше никто не интересовался прошлым бригадира. Будни ремонтников занимала работа – бывало, что поесть некогда, не то, что трепаться, выходные – отдых или халтура. С прочими механиками Шиа поддерживал приятельские отношения, но закадычного друга за годы, прожитые в доках Ук-4, не завел. Соответственно, ни с кем не делился историей своей амнезии. Тем не менее ее Крин рассказал без запинки: картина мгновенно встала перед глазами, да и участливая Ренна избавила от стеснительности. – Очнувшись ночью на неосвещенной улице, лежащий на тротуаре, побитый и со сломанной ногой, я осмотрелся. Места мне были не знакомы, а что самое невероятное – я не знал, кто я такой. Даже имени не помнил. Я поднялся и кое-как побрел к единственному источнику света – маленькому фонарю у здания в конце улицы. Им оказалась захудалая больница при богадельне. Там меня подлечили и помогли оформить паспорт. И там же я обнаружил у себя способности к починке техники: от кофеварки до автомобиля, а еще, что неплохо смыслю в сфере IT. Возможно, раньше я был механиком или программистом. – Ты искал своих родственников? – Да, но без толку. То ли они живут на другой планете, то ли местные и не пожелали со мной встретиться. – Печально, – вздохнула Ренна. – Нисколько. У меня теперь другая, нравящаяся мне жизнь. В отличие от прошлой, – добавил Шиа, припомнив дикую боль от открытого перелома. – Жаль, мы раньше так душевно не беседовали. С тобой очень легко общаться. И кстати, вряд ли тебе тридцать восемь: явно меньше. Ренна кончиками пальцев осторожно коснулась тыльной стороны ладони бригадира. Тот молча кивнул, не зная, что говорить дальше. В компании этой женщины ему было тоже комфортно. Но не ляпнешь же такое вслух. Не хотелось бы, чтобы Ренна сочла его очередным навязчивым поклонником, тем более Крин не стремился занять упомянутую должность. – Давай я тебе чай сделаю? – Ренна, чьи щеки окрасил легкий розовый румянец, встала с дивана. – Или кофе? – Лучше чай, две ложки сахара с горкой. Держи, – бригадир протянул платежную карточку, чтобы сразу рассчитаться за заказ. – За счет заведения, – отказавшись от оплаты, снова улыбнулась хозяйка «Бархата» и ушла к стойке вскипятить чайник.4
3 мая 2016 г. в 00:50
Просто чудо, что корабль с дырой, края которой, судя по скрежету, распускалась лепестками, каким-то образом все-таки летел. «Первопроходца» мотало то вверх, то вниз, как марионетку в руках пьяного или страдающего болезнью Паркинсона существа. И это при заходе в атмосферу! Что будет дальше, вернее, ниже, Арвин боялся представить.
Подобные маневры пилотирования напоминали бултыхание отхода жизнедеятельности в проруби, о чем громогласно сообщил Киверн, тоже отчаянно запаниковавший. Вот так сгореть в нескольких десятках километров от планеты стало бы для него и других наемников, повидавших разные ужасы сражений, поистине нелепой смертью.
Доктор, готовый стойко принять гибель, сидел пристегнувшись на кушетке в медотсеке с философски-отстраненным видом. «Мне бы так», – глянув в монитор с трансляциями с камер видеонаблюдения, позавидовал Дарки, вцепившийся в поручни капитанского кресла до побелевших костяшек пальцев. Остальные члены экипажа, в отличие от Долливана, тоже не преуспели в постижении дзена. В машинном Ринди уткнулся носом в плечо – неужели до того страшно, что он рыдает? Бранч, ранее уверенный, как-то подозрительно скис. «Нам трындец», – расшифровал поникшую позу пилота капитан. Если Оркас отпустит штурвал, то всё – лови Ук-4 горелое судно, будто вскрытое гигантским консервным ножом в районе кладовки.
За Умину и Чанни Арвин волновался меньше всего. Надевшие скафандры (только два из всех оказались полностью исправны) девушки в обнимку тихо плакали у входа в шлюз. Инструкции по покиданию корабля в случае экстренной эвакуации они выучили мгновенно. Правда, не особо вдохновились идеей выскакивания на планету с парашютами.
Спасательных капсул на «Первопроходце» отродясь не было. «Лишняя тяжесть», – раньше пренебрежительно фыркал капитан. Теперь же он обругал себя конченым дебилом. И пусть бы нагруженное судно медленнее летало, зато спастись смогли бы все.
«Только бы выжить. Я на корабль привешу и капсулы, и подушки безопасности, и отражатели, и щиты…»
Додумать Арвин не успел.
Преодолев атмосферу Ук-4 в рекордные сроки, «Первопроходец» замедлил ход, отчего команда чуточку повеселела. Однако сила тяжести планеты, бывшая на две единицы больше землянской, притянула падающее судно, которое снова набрало скорость и устремилось к зеленому насаждению – вроде бы небольшой рощице. По иллюминаторам хлестнули, ломаясь, ветки. «Первопроходец» рухнул вертикально вниз, издав оглушительный грохот, и завалился на правый борт.
На этот раз обошлось без жертв. Экипаж лишь заработал колоссальное нервное потрясение и ссадины от врезавшихся в грудь и бока страховочных ремней.
– Мы когда-нибудь сможем приземлиться нормально? – риторически вопросил команду капитан, выбираясь из кресла и приноравливаясь к новому положению корабля.
– Радуйтесь, что «Первопроходец» не взорвался от удара, – по громкой связи произнес Ринди, обозревая причудливую мозаику разбросанных по машинному инструментов.
– А мог?! – с ужасом переспросила от шлюза Чанни. Обе девушки принялись стаскивать с себя скафандры.
– Да. У нас же разгерметизация: корпус могло распереть от разницы плотностей вакуума и воздуха. Реактор бы покоробило – и конец, – объяснил механик, разумно не добавив, что такая перспектива может быть впереди, и поспешил проверить резервуар с ядерным топливом.
– Бросьте эту фигню обсуждать. Нам не пришлось платить пошлину – вот что главное, – оптимистично ухмыльнулся Киверн.
До гражданского космодрома «Первопроходец» не дотянул полторы тысячи километров на север, до военного – чуть меньше на северо-восток (не больно туда и хотелось). Зато со взлетно-посадочной площадкой, расположенной у ремонтных доков, промахнулся совсем чуть-чуть. От ныне частично выжженной и покрытой копотью рощи до доков всего-то три километра.
– Отлично! Нам ведь туда и надо. Да, сэр? – Умина вгляделась в карту на накрененном и испещренном трещинами экране.
– Хоть в чем-то повезло, – проворчал Дарки. – Собирайтесь, пойдем проситься на ночлег. Здесь мало ли что может случиться: после гусеницы я уже боюсь любого чиха.
В этот момент у Чанни защекотало в носу, и второй пилот, дабы не довести капитана до кондрашки, убежала по стене в коридор, где чихнула в прижатые к лицу ладони.