Эта замечательная жизнь

      Холодное полуденное солнце уже несколько дней подряд остается моим единственным попутчиком. Усталый, раздраженный и голодный, мне казалось, что если и существует высшая сила, я вряд ли оказался в списке любимчиков. Живой. Жизнь все еще не покидала мое тело. Выживать стало прерогативой моего существования. Преодолевать десятки миль, ощущая только единственное желание — найти другого человека. За несколько дней одиночества и полной пустоты понимаешь, что будешь рад любой живой душе, даже животному. И кто-то смиловался надо мной и послал мне товарища — серого кота с заметными следами ожогов на мордочке и шерсти. Он, видимо, ощутил присутствие другого живого существа и поспешил очутиться рядом. Даже котам иногда нужна компания.       Я назвал его Моисеем, потому что уже который день следовал за животным по пятам. Делиться с кем-то своими скудными запасами было лучше, чем есть в полном одиночестве, да и мой новый попутчик умудрялся поживиться без моих подачек — охоту никто не отменял.       Некоторые строения не превратились в груду пыли, и была призрачная надежда, что кто-то остался в живых. Если были те, кто вписывал имена погибших на Доску Смерти, значит, не все потеряно.       Я миновал один город за другим. Только груды пепла и небольшие прямоугольные вывески — а их было не так много — давали понять, что это было за место. Мое путешествие превратилось в бесконечную прогулку по кладбищу. В воздухе, которым я дышал, ветре, который свободно разгуливал на открытых просторах, в сточных канавах и даже на моей одежде были частички чьих-то тел, давно превратившихся в пыль. Но мне не было до них дела. Больше нет. Я снова превратился в эгоиста, который жаждал удовлетворить свои естественные потребности: еда, сон, теплая постель и человек рядом. Моисей в один момент пропал. Я просто отвлекся на что-то впереди, из-за голода и ужасной жажды меня все чаще посещали галлюцинации, но пока они не приобретали четких очертаний, можно было спокойно игнорировать их.       Не было сил долго искать серого кота. Завидев впереди лужу, мне хотелось только одного — наполнить небольшую бутылочку жидкостью. Пить ее было невозможно и очень опасно, но чем больше я был без воды, тем тише звучал голос разума. Моисей в тот день так и не появился.

***

      Мое странствие по пустыне Калифорнии продолжалось долгие две недели. Солнце всходило и скрывалось за горизонтом, изредка темные тучи даровали прохладу и воду. Эти дни были особенно дороги, если игнорировать то, что не всегда можно спрятаться от капризов природы. Но я быстро привык, потому что знал, другого выхода попросту нет. Первая заброшенная цивилизация спустя несколько сот миль на восток от ЛА. Одинокие полуразрушенные дома, некоторые из которых все же оказались целы, если не считать разбитые стекла окон. Открывшаяся мне картина этой небольшой деревушки поразила настолько, что я позабыл заново приниматься корить себя за малодушие. Здесь не было тех разрушительных языков пламени, черного дыма и криков умирающих людей. Здесь была надежда, а еще, возможно, еда и вода. Первое место, не ставшее гробницей для сотни людей. Мне захотелось закричать что есть силы, так я был рад.       Внутри первого дома оказалось пусто. Ни намека на то, что здесь были люди. Ни капли крови, ни тел, ни фотографий в рамках, ни картин. Комнаты казались пустынными и заброшенными, словно были ненастоящие. К моему огромному разочарованию, все продукты в холодильнике оказались бутафорией. Несколько других домов были точь-в-точь похожи на первый. Меня пробирала досада. Теперь хотелось кричать по совсем другой причине. Слишком уж рано я принялся радоваться цивилизации. Худшее было впереди. Пустота пугала, бутафория вокруг заставляла мое сердце биться быстрее, а меня самого часто оглядываться. Не покидало странное чувство, что нахожусь под наблюдением. И чем дольше я находился в этом странном городке, тем сильнее хотелось его покинуть. Надвигающиеся сумерки помогли определиться с выбором, и я остался в одном из домов с четким намерением завтра его покинуть. Мой более чем скудный ужин — два сухаря и один глоток воды с подозрительным белым осадком – и на боковую.       Я слишком устал, хотя в последнее время это со мной случается постоянно… Но в эту ночь мне суждено было проснуться. Люди зачастую выныривают из объятий Морфея, когда чувствуют, что на них смотрят. Или же это обман?.. Неприятное ощущение, которое не покидало меня даже в полусознательном состоянии, подсказало, что конец мой близок, если я не проснусь.       Меня заберет не пожар, это будет что-то другое. Два светящихся в темноте глаза — Моисей. Пропавший кот нашел своего хозяина. Сидя в другом углу комнаты, он громко урчал, но никак не желал засыпать. — Ты пришел, — волна облегчения вскоре сменилась страхом, а все потому, что я услышал ответ. — Да. Мне пришлось задержаться. Рад, что ты не помер еще.       Это безумие. Ты говоришь с котом — тебе одиноко, кот с тобой — ты псих. — Чего ты замолчал?       В моей галлюцинации у Моисея был на удивление грубый голос. А сколько иронии было в его словах, даже насмешки. Нет. Это не могла быть реальность. Просто он так долго ничего не ел, а пил только дождевую воду. Один бог знает, какие элементы таблицы Менделеева там присутствуют. — Я же надеюсь, ты не молишься там? — не умолкал кот. — Ты ненастоящий. Этот голос ненастоящий.       Мое внушение было не таким уж действенным. Повторяя его несколько сот раз, весь смысл теряется, а кот напротив меня продолжал урчать. — Ну если я не настоящий, то и ты тоже. Кстати, как тебя зовут?       Хотелось закричать, потому что два светящихся в темноте глаза стали приближаться. Кот просто поменял свое местонахождение, подбираясь ближе, а я же трепетал от страха и не двинулся с места. — Этот конец мира удался на славу, не правда ли? — два горящих в темноте глаза больше не двигались. — Коты не разговаривают! — заметил я, хотя сам был не уверен в этом утверждении. — Неужели? А чем же ты сейчас занят? Кстати, мертвецы тоже не разговаривают, — парировал он. — И кто тебе сказал, что я – кот? — Это сон? Я проснусь? — А, может, это агония. Так как тебя зовут? — Гори. — Какое странное человеческое имя. Всегда удивлялся, что людям обязательно нужно иметь имя. Что каждому предмету нужно имя. Всему на свете нужно имя.       Мне оставалось только прислушиваться и наблюдать, как по мере того, что ночь уступает дню, очертания моего странного собеседника становятся все отчетливей. Это могла быть галлюцинация, и она приобретала вполне реальный вид. Но вот только Моисей был уже чем-то большим, чем просто котом. Он напоминал рысь, даже окрас шерсти изменился с серого на белый. Моя галлюцинация изъяснялась вполне понятно и даже отчасти логично. Во рту пересохло, хотелось одного — пить. Так сильно хотелось хотя бы промочить губы, почувствовать, как холодный напиток опускается по пищеводу, и возбужденно вздрогнуть. Такая странная мечта. Неосуществимая. А мой собеседник не умолкал: — Гори, ты чувствуешь жажду? Но каждый глоток той приторно-кислой жидкости у тебя в бутылке отнимает день твоей жизни. Твои запасы воды убивают тебя. — Я думал, что здесь есть вода. — Нет. Этот город ненастоящий, Гори. — В этом мире ничего не осталось.       Наш разговор прервался. Мне захотелось полюбоваться восходом солнца. Рассвет был прекрасен. Из последних сил я заставил себя подняться на ноги и посмотреть на самое завораживающее чудо. Режущий глаза яркий свет заставил даже Моисея прекратить говорить и наслаждаться открывшимся перед ним видом. Восход солнца должен был стать моей надеждой, но я смотрел на то, что окружает меня. Смотрел на пустующую мертвую землю, и сердце сжалось. Я, наверное, рыдал бы как дитя, но слез не было. Как и надежды… — Это мой последний восход солнца. — Да, — тихо ответил собеседник, и я заметил, что он стал еще выше и значительно крупнее рыси. Мне пришло в голову, что каждый раз, когда я отвлекаюсь и перевожу взгляд на что-то другое, мой загадочный собеседник, который только вчера был котом, становится человеком. Вот такой конфуз.       И в этом человеке было что-то знакомое. Пока превращение не было полным. Он даже не стоял прямо, а все еще сидел на полусогнутых задних ногах и наблюдал за мной. — Подумай о том, Гори, что у тебя есть то, чего не было у других миллиардов людей на всей планете. — И чего же? — Ты знаешь, что умрешь, и поэтому наслаждаешься каждым моментом. Разговариваешь с кем-то и уверяешь себя, что сумасшедший. — Я не последний человек на земле. — Конечно же, нет. Кто, по-твоему, вписывает имена погибших? Правда, многие так и останутся грудой пепла. — Что ты такое? — я снова посмотрел на Моисея и теперь определенно увидел перед собой сидящего человека. Немолодого, седовласого, чисто выбритого и такого грустного. Он смотрел на меня, и этот взгляд был мне знаком: так на меня смотрел кот. Если это были мои последние часы жизни на земле, то я умру внутри своего безумия. Мой мозг пытался убежать от ужасающей реальности. — Я – это ты, Гори. Твой монстр. — Ты нереален, — мужчина только улыбнулся. — А это имеет значение? Все вокруг тебя нереально. Этого места не существует. Ты уже несколько часов живешь галлюциннацией. Так воспользуйся моментом и спроси у меня то, что хочешь спросить. — Не понимаю.       Мужчина вскочил на ноги и подошел так близко, что я мог чувствовать его дыхание на своем лице. Он был одного со мной роста, что упрощало для него игру в гляделки. — Понимаешь, — настаивал мужчина, — прекрати быть трусом и спроси у меня то, что так желаешь знать. — Я виноват в гибели миллиардов людей? — собеседник улыбнулся и отрицательно покачал головой. — Я был спасителем? — мужчина захохотал вслух. — Брось, Гори. Ты не это хочешь знать. Давай уже! — он посмотрел на часы на руке и нахмурился. — У нас с тобой не так много времени. — Почему я выжил? — Не знаю, — пожал плечами Моисей. — У тебя есть по этому поводу теория, но ты почему-то даже словом не обмолвился об этом в дневнике. — Что есть смерть, как не конец мира, — начал я. — И ежедневно миллионы миров просто исчезают, — подхватил он. — Жизнь прекрасна, когда не знаешь, что тебя ожидает впереди.       Это была правда. Стоило мне кивнуть в ответ, как мой собеседник исчез. Так исчезают солнечные зайчики, стоит солнцу спрятаться за тучей.       Силы покинули меня. Не было еды и воды, даже галлюцинации более не вторгались в мой мир. Я просто лежал на спине, раскинув руки, и всматривался в небо. В мою последнюю минуту на этой земле я не думал о жестокости, ужасы не посещали меня, не мелькнула перед моими глазами вся жизнь. Был только ветер, прохладный и такой свежий. В нем не было пепла, только облегчение.       И напоследок из нагрудного кармана моей грязной фланелевой рубашки я вытащил свой дневник и сжал в руке так сильно, как только можно.       Мои воспоминания более мне не принадлежат. Сегодня я стал призраком. Я занял свое место на Доске Смерти.