***
Кромешная темнота резала уставшие глаза, а неспешный стук капель, опадавших с потолка, громовым грохотом бил по ушам. Долгая погоня вывела Какаши из дышавшего светом и живым шумом раскидистого леса в горный массив, уводя все глубже под землю. А цель все продолжала издеваться над ним: шептать, шелестеть, смеяться. То близко, то далеко… — Ты идиот, Какаши, — хохотал отступник с уже стоявшим росчерком смерти на имени. — Найди меня, а? Звенел оружием и тихо фырчал на самой грани — забитого тяжелым ощущением узких, безжизненных стен вокруг — сознания. — Не видишь, не чувствуешь, верно? — издевательски сюсюкал, позволяя грубому эху подхватывать голос, катая его по выбоинам в камне. — И на призыв не хватает чакры? Филигранная работа над слухом… Шепот, дыхание, вода. — Совсем выжал себя, вымотался… — его будто жалели. По телу тягучей волной скользнуло раздражение. Звеняще тренькнуло истончившееся терпение. Чакры действительно было лишь чуть. Даже на простейшую технику не хватило бы, но Копии это было совсем не нужно. — Закончим, — наконец, протянул Какаши в ответ на явные издевательства и резким движением руки стянул с лица маску. Темнота сейчас была ему только на руку, как, впрочем, и стук капель. Два глубоких, размеренно-расслабленных вздоха, и бессмысленное эхо тихо разнесло по пещере хруст ломавшейся шеи. Больше бывшему смертнику говорить было не позволено. — Просчет тех, кто надеется лишь на человеческие инстинкты, — чуть мокрые от крови пальцы скользнули по сухим губам, — призыв всегда накладывает свой отпечаток. С отчетливым хлопком мертвое тело, ставшее послушной игрушкой в руках палача, утонуло в свитке. — Я, например, не отпускаю добычу. Стук капель почти заглушал безразличный шепот Копи-ниндзя: — Собака никогда не разжимает зубы. Кто бы ни уговаривал. Это инстинкт… Темнота больше не оглушала, скорее, стелилась сквозь пальцы, перетекала пятнами, полная запахов и тепла, будто светлых пятен. — …многие не учитывают эти свойства призыва.***
Иногда с безучастным видом смотреть в книгу фривольного содержания куда проще, чем улыбаться. Щелкать пальцами, звенеть приколотым к штанине колокольчиком, растворяясь в листве. Танцевать на чужих, натянутых страхом и неизвестностью детских нервах. Показывать магию… а на самом деле отдавать и забирать жизнь. Пусть и в игре или экзамене. Тренировке. Как ни назови. Учить, безмолвно делиться опытом. Тянуть за собой бывших школьников, уворачиваясь от сопливых, яростных фраз. Оранжевым размытым пятном маячить на самой периферии, танцевать, чтобы руками и сталью прощупать чужую жажду жизни. — Эй!.. — звонкий голос и солнечный росчерк пушистых волос. — Какаши-сенсей!.. Белозубая улыбка и бешеное бурление чакры у самых глаз. — Хай, — Хатаке замирает рядом с довольным почти Седьмым Хокаге, наблюдая за несущимися к ним детьми. — Суровы, как всегда? — Наруто увлеченно трет макушку, будто в нее только что прилетело яблоко, и довольно улыбается. Поволока воспоминаний об этом самом месте и паре, а может тройке, подобных экзаменов, тонкой паутинкой затягивает небесные глаза. — Дайте им шанс превзойти учителя, — чуть слышно, узнаваемо по-учиховски, фыркают из-за спины. Какаши даже не оборачивается. Незачем. Как и смотреть на черно-оранжевый смерч, тут же сорвавшийся с места. Колокольчики уже не оттягивают ткань на бедре. Даже воздух не колыхнулся, когда они исчезли. Наглецы в открытую потворствуют детским слабостям. Нынешний выпуск… Малышам осталось лишь проявить внимание, чтобы пройти. Его первые ученики с возрастом все прочнее укореняли в чужих умах справедливость и равенство. А еще честные шансы для всех. Кто так или иначе дожил до этого чертовски сложного жизненного экзамена от их старого, не изменяющего себе учителя.