Драбблы по сериалу Hannibal NBC

Потребовалось пройти через множество скользких недомолвок, огрызаний и пререканий, прежде чем Уилл, отчаявшись, вызвал Джека на разговор и объяснил ему, почему с каждным днем ему становится все тяжелее смотреть. Про побочные эффекты препаратов, сказывавшихся на его организме сильнее, чем то, что он пытался ими загасить. Джек никогда бы не подумал, что Уилл омега, но поставленный перед фактом он признал, что какая-то его часть это чувствовала. Точно так же в нем самом окружающие беты сразу распознавали умение обращаться с силой. Одна из самых важных, если не самая важная для омег вещь — их достоинство. Оно источник их красоты, их харизмы; страхов. Зная об этом, Джек попытался представить, насколько униженными они себя чувствуют, прося о помощи. О такой помощи. И зауважал рассудок и волю обратившегося к нему ради дела Грэма еще сильнее. ...Его просьба не была просьбой, хотя прячущий трясущиеся руки Уилл и сделал все, чтобы она выглядела именно ей. Не мольбой. Когда Джек согласился, первым, что Уилл спросил, было: — Что скажет твоя жена, что скажет Белла, Джек? Джек посмотрел на него в растерянности, как будто не понял вопроса. Медленно произнес: — Она поймет. Потому что Белла рассказывала ему, каково быть одинокой течной омегой — про постоянный мятный холод в костях, который растопило его присутствие в важный период ее жизни.

***

Уилл настоял на мотеле. У них есть вся ночь, все, что нужно для успешной преходящей вязки, и виски. Время идет. — Как насчет начать с объятия? Уилл качает головой, задирает подбородок. — Уилл. Ты же сам меня попросил о помощи с этим. Уилл тускло смеется, ворочая тумблер: — Господи, думаешь, я не помню? Он никогда не смеется и не улыбается по-настоящему. Джек даже не может представить себе Грэма делающим это. Осознание наполняет его необъяснимой печалью. Он берет Уилла за руку. Не сжимает, не гладит, просто держит за руку. Уилл отслеживает его движение; опомнившись, вздыхает, отводит глаза. Отворачивается. Джек видит выступившую у него на шее гусиную кожу. Он раньше не замечал, какой у Уилла художественный профиль. Это сторона друг друга, которую им не стоило бы знать, — под слоями одежды, условностей. Но они оба приняли решение и делать вид, что ничего не произойдет, значит, делать все еще более неловким, чем оно есть. — Уилл, мы пришли сюда, чтобы переспать. Один-единственный раз. Грэм отчужденно кивает и тычет языком в щеку, судя по всему, не отдавая себе отчет в природе происхождения своего жеста. — Я не буду делать ничего, что тебе не потребуется, — продолжает Джек. — Не бойся на меня опереться или... делать что угодно. Уилл не может не заметить, как он обтекает слово «захочется». Потому что так и есть: они здесь не по желанию, а из-за его физиологической потребности. — Знаешь, Джек, мне будет легче, если все пройдет грубо. — Как неудобство, которое нужно преодолеть? «Это и есть неудобство», подразумевает молчание Уилла. Джек поджимает губы. Он чувствует прилив сочувствия. Участия. Нежности. И бережно проводит костяшками по щетинистой щеке. — Оно не должно быть таким, ты знаешь. Уилл вжимает голову в плечи, фыркает, язвит: — Единственное, каким оно не должно быть, — так это полюбовным. Он нервничает и потеет еще сильнее, пахнет еще сильнее. Запах Грэма остается свойственным ему — и заносчивому профессору, и неподражаемому профайлеру, и пьющему рыбаку-собачнику — просто усилен. Уилл не стал кем-то другим, нет. Но теперь он ярче. Джек как никогда отчетливо видит, что Уилл храбрится перед ним. — Не вздумай себя потом возненавидеть. Потому что если моя помощь повредит больше, чем поможет, я уйду прямо сейчас, Уилл. — Нет. Не повредит, — отзывается Уилл раздраженно и порывисто сдавливает руку Джека. Затерявшийся в дрожащем, хриплом дыхании с присвистом голос Грэма его подводит: — Я, я никогда... понимаешь? Джек задирает брови, но напоминает себе, что перед ним Уилл: увы, в это легко поверить. Он вздыхает, осматривает скромно и все-таки приятно обставленную комнату. Избавив Уилла от давления своего взгляда, советует: — Закрой их. — Что? — Закрой глаза, если так будет проще. Уилл в его периферии жует губы, кивает. Закрывает. — Спасибо. Мягкий свет подчеркивает его румянец, разошедшийся от ключиц до ушей. Джек кладет ладонь Грэму на плечо в товарищеском жесте и спрашивает: — Не хочешь рассказать мне о чем-нибудь, чтобы успокоиться? После короткого раздумья: — Не думаю, что смогу. Видит Бог, Джеку и самому нелегко, но, тем не менее, он берет на себя роль руководителя, роль... альфы. И говорит тоном, подчеркивающим, что они коллеги, друзья, и это просто новая форма их сотрудничества: — Слушай свое тело. Дай мне знать, если что-то пойдет не так... Я могу положиться на то, что ты не уйдешь в себя? Уилл. — Что? — Обещай мне. — Окей. — Так хорошо? (...) — А так?.. (...) — Да. Да... (...) — ...хорошо.