Драбблы по сериалу Hannibal NBC

Двор перед громадой госпиталя для душевнобольных преступников пустует, не считая парочки курящих санитаров и вечно оставленного без присмотра, принадлежащего Чилтону пижонского «Ягуара» цвета «пьяная вишня». Скорее всего, Уилл единственный пациент, который покинет это место сегодня. Подумать только, прошло уже девять месяцев... Беверли вздыхает, поджимает губы. Еще хуже от мысли, что, возможно, Уилл довольно легко отделался: Мириам Ласс пришлось ждать своего освобождения без малого два года. Она была в числе тех, кто разбирали стажерку Джека на анализы прошедшей ночью, и по меркам прочих «найденок», с которыми Беверли доводилось работать, та оказалась любимицей Фортуны — ни шрамов, ни каких-либо иных следов изуверств и истязаний... Не считая культи, конечно. Она даже не была обезвожена, и всем этим можно было бы легко обмануться. Вот только когда Беверли брала мазок ДНК с ее щеки, Ласс смотрела перед собой с таким видом, словно продолжала находиться в черноте цистерны в заброшенном амбаре. Они нашли не все, что от нее осталось; во всех смыслах. А Джек хотел свести ее с Уиллом уже сегодня. И даже если он станет отчитывать ее похлеще ее отца в подростковом возрасте, Беверли не даст этому случится — ради них обоих. Это одна из причин, почему она здесь, но не главная. Магнитола запевает: — There are many things that I would like to say to you, but I don't know how... I said maybe... you're gonna be the one that saves me! And after a—a—all, you're my wonderwa—a—all, — на что Беверли отзывается небрежным «заткнись», но не меняет дорожку; а потом смотрит на часы, отпивает кофе из стаканчика. Уилл признавался ей, что иногда не может принять свою реальность. Что не чувствует себя чистым. А она стала одной из тех, кто заставляли его поверить в то, что он и сам вполне способен на убийство. «Давай, интерпретируй доказательства, Уилл, разве ты не этим занимаешься?». Тьфу. И в конце концов она больше ищет не подозрительные мелочи, а Ганнибала, вместе с Уиллом. Но ее до сих пор преследует его улыбка, из тех, от которых мурашки по коже, одновременно выражавшая разочарование и... принятие причин, по которым она пришла навестить его в первый раз. Беверли хочется, чтобы Уилла не удивило, что она здесь сегодня. Через пару минут дверь на входе открывается и она сразу подруливает свой «Шеви» к крыльцу. — Подбросить? На нем те же вещи, в которых его задержали, когда было найдено ухо Эбигейл Хоббс. — Я уже думал, хватит ли мне денег на такси. Но мужчина перед ней, даже если он и выглядит так же, отличается от того потерянного, зажатого парня, который боялся, что она приблизится, как если бы она собиралась арестовать его за сцену с участием жерты, разыгрывавшуюся в его голове секунду назад. Определенно, Уилл стал... спокойнее. Сфокусированнее. Беверли не гордится этой мыслью, но, может быть, заключение в госпитале в чем-то пошло ему на пользу. Не лечение Чилтона, конечно же, а отсутствие внешних стимулов. Или дело в том, что его реальность наконец соответствует ощущению, что он не маньяк? Когда Уилл садится в машину, Беверли с запозданием задумывается о том, стоит ли ему выходить сейчас — именно тогда, когда Потрошитель считает это уместным для него. Уилл обращает внимание на клавишное интро начинающейся композиции: — Битлз? — Оазис. Беверли и без короткой задержки в движениях пристегивающегося Уилла поняла бы, что ответила слишком холодно, но с ней ей становится еще совестнее. Она разжимает руки на руле и твердо говорит себе, что за прошедшие недели убедилась, что не просто верит в то, что Уилл говорит, она верит ему; в него. — Хочешь смейся, но я все детство сохла по Галахеру. Пока не увидела брови за очками... Кофе справа твой, если что. Не знала, какой ты пьешь, поэтому взяла эспрессо. Я думаю, он точно лучше того, что тебе давали здесь. Тебе вообще давали кофе? Или кофеин был противопоказан? Если не нравится, можем заехать в Старбакс по дороге. — Беверли. Беверли не дает себя перебить: — В остальном план на день такой... Где-то к полудню в Вулфтрап из Бюро должны подогнать коробки с твоими вещами. У меня сегодня выходной, так что могу помочь разобраться с этим. Думай хорошо: дважды предлагать не буду. После этого, часа в четыре или как освободится, Алана обещала завести твою стаю обратно домой. А вечером ты идешь со мной в ресторан, чтобы отпраздновать возвращение в люди. — Беверли. — Просто скажи, какая кухня тебе нравится, Уилл, — закатывает глаза Беверли, думая, что Уилл отпирается. Уилл ничего не отвечает и, обернувшись, она наталкивается на обезоруживающе ласковый взгляд, от которого на секунду чувствует себя славной бордер-колли. — Можно я обниму тебя? Сначала Беверли кажется, что Уилл ее не слушал, а потом ей становится ясно — как раз наоборот, он все прекрасно слышал. Беверли улыбается, виновато поджимая уголки губ. — Конечно, можно. Иди сюда, горемыка. Беверли совсем чуть-чуть неловко, когда Уилл, от которого не ожидаешь тактильности, прижимает ее к себе (а еще, его отросшие кудри щекочут ей щеку); так тепло, словно он был опасно близок к тому, чтобы потерять и ее. От того, что Уилл может быть прав и в этом, у нее екает сердце. — Недалеко от Вудберри есть китайское бистро, — говорит Уилл как бы между прочим и она с ухмылкой отпускает его. — М-м-м, тысячу лет не ела гунбао. Разумеется, на них сейчас и Потрошитель, и парниша, убивший пристава, не говоря уже о тех убийствах, о которых они еще ничего не знают, но Беверли это не мешает чувствовать воодушевление, когда она трогается с места. Разберутся. Потом. Не сегодня. И песня ложится в настроение. (...) — But don’t look back in anger, I heard you say. Беверли вскидывает брови, уверенная, что ей послышалось. — Даже так? Уилл заминается, хмыкает: — Что? Я не сох по Галахеру, если ты об этом думаешь. Беверли смеется, мысленно похлопывая себя по плечу. Да. Если уж Салли может подождать, то Джек и подавно... — Вообще-то, я думаю о том, что тебе бы пошел британский акцент.