Октябрь

Первое, что почувствовал Савада, когда проснулся – дикую головную боль. Казалось, что многострадальную голову распиливают изнутри, да еще и молотком в висках стучат. Выдохнув что-то нечленораздельное, но явно матерное заплетающимся языком, Тсунаеши слабыми руками обхватил голову. Глаза никак не желали открываться, ресницы словно слиплись. Хотя почему словно? Они и слиплись, и он тянет свои веки вверх, заставляя глаза открыться. Вокруг темно, все словно в тумане. Во рту противное ощущение, словно съел зеленый суп Бьянки с жуками, а затем еще и тошнило. Жутко хочется пить, а дятел в голове никак не умолкнет… И почему он спит в рубашке? Кожа какая-то липкая, и ему жарко, и холодно одновременно. Тсуна попробовал повернуться на бок – и едва не взвыл от боли, прострелившей копчик и задницу. Да что творится, черт возьми?! Больная голова никак не хотела думать, а простыни под спиной сбились в один большой ком, лежать было неприятно. Он облизнул пересохшие губы, и опять сделал себе больно. Да что такое?! Он прикоснулся к ним – припухшие, искусанные. Внезапно, сзади что-то шевельнулось. Тяжелая рука обхватила поперек груди, а сзади придвинулось большое и теплое тело. Тсуна замер, сердце билось как сумасшедшее. Кое-как вывернув голову, он усиленно заморгал, пытаясь сквозь мутную пелену выступивших от резкого движения слез увидеть лежащего с ним в кровати человека. В нос ударил жуткий запах перегара. Слеза скатилась по щеке, приятно щекоча кожу, и Тсуна наконец-то увидел своего «сокроватника». Из пересохшего горла вырвался тихий испуганный хрип. Занзас еще спал. Лицо было непривычно безмятежное, без следов вчерашней пьянки. Если бы Тсуна не чувствовал дикую вонь перегара – никогда бы не поверил, что босс Варии вчера напился до невменяемого состояния. Надо уходить. В вяло соображающем мозгу крутилась только эта настойчивая мысль. Двигаясь осторожно, изо всех сил игнорируя боль во всем теле, Тсунаеши выпутался из горячих объятий. Двигаясь медленно, словно разбитый радикулитом старик, он быстро собрал с пола всю свою одежду и выскочил в коридор, как и был, в одной рубашке. Но ему в данный момент было все равно. Он жутко хотел убежать – и он убежал, не думая о последствиях. В коридоре было темно, как и в комнате Занзаса. Наверно, было раннее утро, темнота была какого-то серого оттенка. Тсуне повезло – особняк был все еще пуст, ни его хранители, ни Вария не вернулись. Но от этого бросало в дрожь. В особняке только он и Занзас, и от босса Варии его никто не защитит… Оставалось надеяться, что двери его комнаты выдержат. Он не помнил точно, что было ночью, но сразу понятно – ничего хорошего. До комнаты Тсуна еле доковылял. Было очень больно в районе попы, жутко хотелось пить, голова дико кружилась. Но закрыв за собой дверь комнаты на ключ, и начиная сползать по ней на ковер, Тсуна почувствовал себя немного лучше. Все-таки мой дом – моя крепость. К сожалению, ощущение было мимолетное. До туалета, где его благополучно вырвало, пришлось ползти. Ноги не держали абсолютно, да и так было проще. Тсуна сидел, привалившись спиной к унитазу. Плитка пола неприятно холодила голую задницу, Десятого била крупная дрожь. Все тело покрылось каким-то холодным, липким потом, на лбу выступила испарина. Чувствуя, как по горлу вновь поднимается волна тошноты, парень со стоном встал на колени и склонился над «белым другом». Про себя он поклялся, что больше никогда и ни за что не станет напиваться.. Так хреново Саваде было в первый раз в жизни. Хорошо, что включили свет. В темноте было бы еще хуже. Опустив взгляд, он начал внимательно разглядывать свои пальцы, пытаясь унять головокружение. Взгляд скользнул выше, и Тсуна онемел. Вокруг запястий были красные полосы, синяки странной, похожей на небольшие овалы, формы резко выделялись на бледной коже. Крутя затем трясущимися, вялыми пальцами краны горячей и холодной воды, и снимая с себя рубашку, Тсуна старался не навернуться головой вперед прямо на дно ванны. Его уже не тошнило, но спазмы то и дело сжимали горло. Во рту поселилось просто невероятно гадостное ощущение, и даже неоднократное полоскание водой этого не изменило. По-хорошему следовало почистить зубы, но не было ни сил, ни желания. Сейчас главное прямо в ванной не отрубиться… Горячая вода слегка уняла боль, стало даже немного приятно. Он закрыл глаза, откидывая голову назад. Хотелось не двигаться, не делать ничего, просто вот так лежать в этой горячей воде… Проснулся Тсуна от того, что вода затекла ему в рот. Оплевываясь, он ухватился за бортик ванной, пытаясь медленно встать на ноги. Вода заполнила ванну до краев, от его движений она начала выплескиваться на пол. Пошатнувшись, он второй рукой ухватился за стеклянную полку, пытаясь удержать равновесие. Полка, не выдержав такого насилия над собой, с диким грохотом обрушилась вниз. Савада, потеряв точку опоры, так же ухнул вниз, больно ударяясь подбородком о бортик. Челюсть звучно клацнула, поясницу пронзила волна боли, вода выплеснулась из ванны, смывая по пути всякие баночки и щетки с пола. По ванне поплыл приятный, чисто химический «мужской» запах – разбилась стеклянная банка геля после бритья. Впрочем, невелика потеря – Тсуна им все равно не пользовался. Как и бритвой, впрочем. Не росли у него пока волосы на лице. Выключив воду и выдернув пробку из ванны, Савада перегнулся через бортик, доставая упавший гель для душа. Мочалка была слишком далеко, так что он просто вылил немного себе на ладони, размазывая по рукам и груди. На животе обнаружились белые пятна – и Тсунаеши дико покраснел, поняв, что это такое. Кое-как поднявшись, опираясь на стену спиной для устойчивости, он внимательно осмотрел свои ноги. Белые разводы были и на них. Внезапно, будто что-то щелкнуло в ноющей голове, и начали появляться воспоминания. Сначала неясные, а затем все более и более отчетливые. Щеки буквально пылали от смущения. Тсуна чувствовал, как возбуждение начинает скапливаться внизу живота. Ему еще никогда не было так стыдно. Его изнасиловал мужчина, а ему приятно об этом вспоминать! Причем очень приятно, и возбужденный член об этом непрозрачно так намекал. Рука сама собой скользнула вниз, к возбужденному органу. Пальцы коснулись головки, заскользили по стволу – и сразу возникло воспоминание, как вчера это делал Занзас… Рука стала двигаться в быстром, рваном темпе, накатили воспоминания прошлой ночи. Он почувствовал отголоски того жара, что ощущал вчера, воздух снова нагрелся. Но все было не так, лишь каким-то блеклым подобием… Он все-таки кончил – для этого пришлось представить, что его трогает Занзас. Тсуна даже простонал его имя, а после сполз на дно уже пустой ванны, полностью опустошенный. Его снова тошнило, головная боль навалилась с новой силой, как и боль в заднице. Хотелось выть от странных чувств, отголоски которых бушевали внутри. Нет, сейчас надо вымыться, а подумает он потом…Все потом. Он включил холодную, просто ледяную воду, пытаясь привести себя в чувство. Не помогло, но помылся он быстро. Правда, сперма никак не хотела отмываться ТАМ, неприятно стягивая кожу. Пришлось лезть туда пальцами – они проникли довольно легко, и от этого захотелось почему-то разреветься. Но нет, этого он точно не сделает. Выбираясь из ванны, он поскользнулся на разлитой воде, но даже не попытался вытереть ее, да и вообще хоть как-то убраться. Мокрый и голый, так как полотенце он не захватил, Тсуна вылился в свою комнату. И застыл, увидев отражение в зеркальной дверце шкафа. Вся шея и плечи были в непонятных красных пятнах. Так же на предплечьях были такие же синяки, как и на запястьях. Губы были какие-то болезненно-красные, припухшие. Осунувшееся, бледное лицо с огромными мешками под глазами, и сами глаза, громадные и ничего не выражающие, бледные. Красавец, одним словом. За окном уже было светло, светило солнце и пели птички. Сколько же он просидел в ванной? Тсуна, не одеваясь и не вытиравшись даже, рухнул на кровать. Последним, героическим усилием он смог натянуть на себя край одеяла, чувствуя, как уплывает в мир снов. Где-то на периферии послышался звук подъезжающих машин и чьи-то громкие голоса. «Вернулись» - подумал Савада, отрубаясь. Гокудера, Ямамото, Реборн и Мукуро шли в комнату к Тсуне, что бы разбудить его и проверить самочувствие. Гокудера очень волновался за Десятого, а Реборн хотел посмотреть, выжил его ученик после дня в пустом особняке наедине с Занзасом, или нет. Дверь оказалась заперта на ключ. Недоуменно вздернув брови, Реборн открыл ее запасным ключом, и, переступив порог, сразу же споткнулся о кучу лежащей на полу одежды. Хранители тоже сильно удивились. Однако вид едва прикрытого одеялом голого Тсуны, лежащего на кровати, вызвал шок буквально у всех. - Такого я точно не ожидал, - потрясенно пробормотал Реборн, осматривая засосы на шее и синяки на запястьях ученика. - Кто?! - Гокудера и Мукуро спросили это одновременно, шепотом, стараясь не разбудить Десятого. Однако в их голосе была такая ненависть, что невозможно было не ужаснутся. - Занзас, кто же еще, - задумчиво пробормотал репетитор, решая, что делать в такой ситуации. Хранители думать явно были не намерены – они со всех ног кинулись к двери, пылая праведным гневом. Реборну даже на мгновение стало интересно – кто кого? -Врооой, вставай, алкаш недобитый! – Занзас проснулся от вопля Скуало, и сразу же, по привычке, запустил в него стоящий на тумбочке стакан. Судя по второму воплю, попал вполне удачно. - Ах ты, чертов… - Скуало неожиданно запнулся, натыкаясь взглядом на посторонний предмет на полу. Он поднял его - пиджак, слишком маленький, что бы быть пиджаком Занзаса. Да и вообще Суперби видел его одетым на другом человеке… - Врой, чертов босс, какого хуя у тебя в комнате пиджак Савады?! Занзас поднял на него мутный взгляд, но ответить не успел. Дверь вдруг распахнулась, и в комнату влетело три хранителя Савады – злых, как черти. Их злобные взгляды скрестились на Занзасе, который был в данный момент не менее зол. Скуало внезапно почувствовал, что сейчас будет просто пипец, что творится… И лучше быть подальше отсюда.