Прощай, Александр

В детстве дети лишены способности обманывать. Макс делился с ним и с Алеком каждой мелочью. Поджимал губки, когда был виноват, и дрожащим голосом просил у них прощения. Когда Магнус впервые подловил его на вранье? Может, это было с раскрошенными тенями, и «Папа, я не блал, плавда-плавда» - при том, что все ладошки были в сверкающей пыли? Нет, пожалуй, это не считалось... Первую сознательную ложь своего ребёнка они запомнили хорошо. Максу было почти пятнадцать. Он уже несколько дней почти не появлялся дом, говоря, что у них с кузеном совместный проект. Что-то в честь 96-летнего юбилея Нью-Йоркского Института. - И что вы с Дейвом готовите? - с интересом спросил Алек. - Ну, мы это. Про... Ерихонскую розу рассказывать будем, па, - торопливо всовывая ноги в высокие кеды, сказал сын. - Иерихонскую, - на автомате поправил Магнус. Тот по-подростковому закатил глаза, прихватил с вешалки куртку и был таков. В полумраке прихожей медленно рассеивалось малиновое свечение созданного им портала. Бейн усмехнулся — Иерихонская роза была очень подходящим объектом, чтобы показывать детям-нефилимам. Тысячу лет назад легендарный первый охотник своим прикосновением оживил пустынную колючку. Растение сделалось перекати-полем, способным давать зелёные побеги и даже цвести — стоит только ему найти воду. - Давай ему свою подарим? Она пахнет чем-то восточным. Поглощает другие запахи и тоже... не умирает, - предложил Александр. Внутренне передёрнувшись от вечно актуальной темы, Магнус кивнул: - У меня есть один коллега из Вифлеема. Его экземпляры катались по барханам ещё во времена графства Эдесского. Почти что оригинальный образец, если не вдаваться. - Отлично! - просиял Алек. - Макс всегда такое любил. Помнишь, как нужен редкий артефакт — мы идём делегацией к Максу, просим посмотреть в своей шкатулке? И чаще всего находилось. Магнус помнил всё, вплоть до узора инкрустации на той шкатулке. Мог назвать полный перечень её содержимого. Это для Алека было проблемой удержать в голове какие-то вещи, не дать затереть их ластику забвения. *** Как-то вечером Алек позвал Макса в теплицу. Там, загодя отмоченная в склянке с водой, пышно зеленела «рука Марии» — та самая Иерихонская роза. Этим утром её как раз сплошь усыпали крошечные белые цветы. Когда Магнус принёс её домой, это выглядело как сухие и скрюченные коричневые пальцы, сжатые в кулак — и потому преображение казалось чудом. Магнус в это время говорил по телефону с Катариной. Той как раз нужно было в очередной раз инсценировать свой уход на пенсию в силу «преклонного возраста». Дальше наниматься в больницу Бет Израэль должна была её внучатая племянница Кэт. О том, что это был один и тот же человек, никто и не догадывался — умудрённая опытом Катарина всегда помнила о чарах маски и с годами «старела», умело их корректируя. Когда он убрал мобильник в карман, то заметил сидящего на нижних ступенях лестницы Алека. Сгорбив плечи, тот молчал — несоразмерно большой и сильный на фоне изящной винтовой лестницы. - Александр... что такое? - подошёл он. Сел рядом, взял его лапищу в свои руки. Рядом с Лайтвудом он теперь казался субтильным юнцом — но они не обращали на это никакого внимания. - Показал ему твою розу. А он меня спросил: «Это ещё что за хрень?» А Клэри сказала, что он у них вообще на этой неделе не появлялся. Слушай... он же мне в глаза смотрел и говорил... Глаза у Алека блестели по нижней кромке от едких и бессильных слёз. Обида, нанесённая собственным ребёнком — одна из самых тяжких. Откуда им было это знать? - И где он был? - сощурил Магнус глаза от ослепляющей злости. - Говорит, шатался по улицам без маскировки. Вместе с двумя интернами Джейса. Им было интересно попробовать. На примитивных девчонок потаращиться. - И как? Попробовали? - гневно светя жёлтыми фарами глаз, рыкнул Бейн. - Он говорит, сегодня их пытались избить. Окружили какие-то уёбки с битами и цепной собакой — потому что они чёрные, Магнус, и зашли не в тот район... Клянётся, что сам решил прекратить и сегодня типа был последний раз. По-моему, он здорово напугался, хоть и не подаёт виду. У Магнуса не было слов — у него даже руки от ужаса похолодели. Как выяснилось, от проявлений расизма Макса беречь было бесполезно — так или иначе, он бы всё равно с ними столкнулся. Не в этом мире, так в том. - Макс Майкл, - негромко сказал он. - Живо притащил свою задницу сюда. Черничная морда нарисовалась в воздухе в метре от них, проявившись, как Чеширский Кот. Оказывается, тот все это время сидел рядом — только скрытый чарами невидимости. Прямо на полу, обняв руками колени — жалкий и растерянный четырнадцатилетний пацан. - Папа Алек... - ломким, то и дело срывающимся на фальцет голосом начал он. Замолк, не зная, что сказать, уже вполне сознавая свою вину. - Ты что, забыл историю Катарины? - мрачно глядя исподлобья, спросил его Магнус. - Тебе только кажется, что ты неуязвим, ты понимаешь или нет?! Люди злые. Они могли тебя покалечить. Ты не давал клятву их защищать, Макс, это тебе надо вечно защищаться от них. Как надо было твоей любимой Мари Лаво. Она же ввела в вуду-обряды кресты и распятия, только чтобы не получить пулю в лоб от католического миссионера! - Да... Я теперь понимаю, пап, - кусал губы Макс. - Я больше не... - Я тебе верил, - весомо сказал в тишине Алек. - Думал, могу ручаться, как за себя. Магнус вздрогнул. Александр из них двоих чувствовал большую ответственность — ведь это было прежде всего его решение, взять и воспитывать чужое дитя. Макс сидел, низко опустив голову, с пурпурным румянцем жгучего стыда. Магнус знал, как тот дорожит расположением отца-нефилима. Александр же постоянно таскал его с собой в Институт, потому что гордился ребёнком. Считал его умным и способным. - Папа Алек будет рядом только лет пятьдесят. Если очень повезёт, - глядя сыну прямо в глаза, сказал Лайтвуд. - Но пока я ещё живой, я бы хотел, чтобы с тобой ничего не случилось. Все остальные века уже не буду зудеть и приставать. Гарантирую. Макс прижимал основания ладоней к глазам, но всё равно не мог остановить бегущие слёзы. Вскоре он уже захлёбывался от рыданий — и Магнус ничего не мог сделать. Он сам еле держался — ведь Александр говорил чистую правду. Неудобную, неприглядную — но правду, от которой было не уйти. - Буду у Джейса, - поднялся на ноги Алек. - Магнус, прости. Я... не могу. Бейн кивнул — объяснений тут было и не нужно. Парабатай бы сейчас понял и утешил лучше всего. *** На праздновании в честь юбилея Магнус стоял рядом с тёщей. Завершение неудачного брака пошло Мариз только на пользу — она излучала спокойствие и умиротворение состоявшейся женщины. Невероятно, но факт: воспитание и совместная забота о Максе каким-то образом сгладили все противоречия между ними. Можно сказать, Магнус почти полюбил мать своего мужа. Та властная и нетерпимая мадам с расистскими замашками словно осталась в прошлом — нынешняя Мариз была вполне годной бабушкой всем троим своим внукам. Кто бы мог подумать, чёрт побери. Волнуясь, Бейн смотрел, как Макс держит в ладонях мохнатый зелёный комок, рассказывая историю этого необычного растения. Он готовился к докладу три дня, буквально пропадал в институтской библиотеке. Сам, без помощи, собирая материал. Магнус понимал — мысль о том, что не оправдал доверия папы Алека, ребёнку была невыносима... Когда закончил и сошёл с помоста, Макс неуверенно остановился перед отцом, опустив голову. Они же так толком и не разговаривали с того вечера. Но Александр не стал и дальше мучить черничину. Притянул к себе за плечи и обнял, так что Макс лицом уткнулся в широкую грудь. - Ох, ну слава Разиэлю, - с облегчением выдохнула тёща. - Сколько ж можно нервы ребёнку трепать? Магнус выразительно покосился, но ничего не сказал. Решил, что прошлое вполне может остаться прошлым. *** У них всё же был один день в году, когда разговоры о смерти дозволялись. В конце ноября примитивные в Квинсе и на Манхэттане, в Бруклине и Стэтен-Айленде праздновали Хеллоуин. Они втроём и семья Джонатана Эрондейла шли на ближайшее кладбище — там в это время всё равно не было ни единой души. Выбрав местечко на поляне возле осыпавшихся кустов, приступали к приготовлениям. Взрослые расстилали на земле пенку и пледы. Дети разжигали небольшой костёр. Эбби и Дейв — прикасаясь к куче дров светящимися стэле. Макс — испуская из центра ладони сиреневое пламя. Магнус по традиции обеспечивал свежайшие сэндвичи, миску не остывающего пунша для взрослых и подогретый сок для детей. В первый раз они собрались вот так, когда Эбби было полгода — чтобы почтить память свои друзей. Рагнор, Саймон, Рафаэль — без них они бы сейчас не сидели на земле, дыша холодным ноябрьским воздухом. Не обнимали бы своих разрумянившихся, счастливых детей. Каждый из присутствующих был чем-то им обязан. Семь человек очень разного возраста в этот день садились в тесный кружок. Чтобы снова послушать историю о Рафаэле Сантьяго из мексиканского городка Сакатекас. Вспомнить Рагнора Фелла из Лондона. Помянуть добрым словом рано ушедшего Саймона Льюиса — как и Рагнор, тот умер от яда демона. Совсем молодым — даже жениться ещё не успел. Для Рагнора это был канун Дня Всех Святых. Для Рафаэля — Día de Muertos, когда потомки почти уничтоженных конкистадорами мексиканских племён приходили поклониться мёртвым. Для Саймона в ноябре праздников вовсе не было (ближайший аналог Хеллоуина, Пурим, в еврейской общине отмечали в марте). Но различия сейчас были неважными. Бывшего мага, вампира и нефилима объединяло то, что живые упорно отказывались о них забывать. Магнус сидел, положив голову на грудь Алеку. Глядя на задумчивого Джейса напротив – с красным носом и ушами. Клэри в шерстяных митенках наливала себе ещё дымящегося пунша – она была худышка и вечно мёрзла. Неприкаянная троица детей бродила где-то вокруг, спугивая с мраморных ангелов возмущённо каркающих ворон. Магнус умом понимал, что когда-нибудь это закончится. И потому обнимал своего Александра обеими руками, зажмурив глаза. Боясь даже дышать, слушая равномерный стук его сердца сквозь свитер и куртку. *** Они с Алеком не говорили об этом. Одинаково кривились от фразы: «Жили долго и счастливо... и умерли в один день». Из всех скользких тем эта была самой запретной, самой непроизносимой. Но как подобрать слова, чтобы спросить любимого человека: «А чем ты займёшься после, когда меня уже не станет?» Александр не мог, хотя Магнус много раз видел немой вопрос в его глазах. Ощущал, что это готово сорваться с языка. Последней отчаянной мольбой: «Не забывай меня!» Последним пожеланием: «Живи подольше, ты, желтоглазое чудовище.» Магнус был с Алеком Лайтвудом почти всю его жизнь, и потому мог даже не спрашивать. Алек, который ещё в девятнадцать бешено ревновал его к прошлому, с тоской думал и про его будущее. Ведь там могли быть другие — юные, только начинающие свою жизнь. Магнусу мог встретиться ещё один нефилим с тренированным, крепким телом. Или же фэйри с покрытой мерцающей пыльцой бледной кожей. Александр Лайтвуд на тот момент уже должен был пройти все стадии разложения, превратившись в органический субстрат. И в этом не было ничего справедливого, ничего честного. Но такова была их реальность — бессмертного мага и нефилима, решивших быть вместе. Магнус не имел права нарушить непреложный закон своей расы. Его передавали из уст в уста на хтоническом языке детей Лилит. Жонатан Гровенор ещё только пересекал знойное марево Сирийской пустыни — а закон уже существовал. Одиннадцать веков христианской эры были ничто по сравнению с древностью этого запрета: «Не продлевай жизнь другого существа. Не должно магу вмешиваться в течение времени и нарушать естественный порядок вещей.» *** Магнус цитировал это на память — те два раза, когда пришлось иметь разговор с собственным сыном. Четырнадцатилетний Макс ревел до того, что глаза от полопавшихся сосудов стали лиловыми. Это был первый раз. Второй случился два десятка лет спустя. Макс Майкл Лайтвуд-Бейн теперь носил сине-белые дреды, связанные толстым пучком на затылке. Уважал расшитые костяными черепками шёлковые балахоны. Примитивная клиентура была уверена, что он — четырёхсотлетний маг вуду. И лично видел, как первые переселенцы-каджуны во главе с Жозефом Бруссаром ступили на землю Луизианы. Теперь он был известен как Матюрен Моро. Магнус мог по праву гордиться таким наследником. Его не по годам мудрый сын теперь только заглянул в глаза и спросил: - Слушай, а ты сам-то как будешь... без него? Магнус, помнится, нашёл в себе силы улыбнуться: - Ты был ещё маленькой черничиной, а я говорил: когда нибудь мы останемся с тобой вдвоём. Но до этого ещё далеко. Макс положил руку на плечо: - Пап, нет. Когда бы это ни наступило, всё равно будет слишком скоро... Магнус хотел сказать что-то ещё, но подавился этими бессмысленными словами. Злые слёзы вскипели и застыли соляной коркой на кромке век. Алек, его ненавидящий нытьё Алек убил бы, наверное — если б узнал, что оплакивают ещё живым. *** - Знаешь, а твоя Камиль была права, - сообщил тот, рассматривая свой лоб в зеркале в ванной. - Самая настоящая андрогенетическая аллопеция! Линия волос явно отодвигается, я же вижу. Магнус тоже видел. К пятидесяти годам пышная шевелюра Лайтвуда значительно поредела. Когда он стоял против света, волоски в его бороде блестели серебром — и на висках тоже. Его лицо больше не было безупречно гладким — время наложило на Александра свою когтистую лапу. Под глазами залегла синева и образовались припухлости. Кожу расчертила сетка морщин, а лицо как будто чуть обвисло, приняв печальное и суровое выражение. (Но когда Алек улыбался — он будто снова становился прежним). Всё то же самое происходило с Джейсом и Клэри — да со всеми вокруг, кроме Магнуса. - Знаешь, я как-то наткнулся на проект на ютьюбе, - обернулся Алек. - «Сто лет красоты». Пара только поженилась — лет по двадцать максимум. А их загримировали так, что оба выглядели за девяносто. Чтобы могли посмотреть, как будут выглядеть, когда состарятся. Магнус отвёл глаза — он не мог выдерживать этот упрекающий его взгляд. Как не мог состариться вместе с Алеком в силу своей сущности. - Хорошо. Хочешь, я буду выглядеть на пятьдесят? Как Тесса. Она делала это для Уилла Эрондейла, и я тоже могу. Совершенно не проблема, Александр — вот хоть прямо сейчас, - картинно простёр руку он. - Да не хочу я, чтоб ты был старым, - покачал головой Алек. - Оставайся, какой есть. Ты же... ангелы небесные, даже в юности с ума меня сводил. Бывало, за локоть только тронешь, на ухо скажешь пару фраз — а у меня уже штаны распирает. Очень тебя хотел — и страшно этого боялся. Магнус и это помнил. Хотя тогда только робко надеялся, что Алек Лайтвуд когда-нибудь будет его. - Если хочешь знать, мне все страшно завидуют, - подошёл ближе тот. - Да-да, и Джейс в том числе — ты только не вздумай проговориться. Магнус сочувственно вздохнул — он теоретически знал, что у смертных женщин есть такая штука, как менопауза. У Джонатана с Клэри сейчас определённо был непростой период. - Значит, тебя устраивает моя гладкая, смазливая тушка, - посмотрел из-под ресниц Магнус, - но...? - Ладно, я скажу это. Мне жутко думать, что однажды тебе станет со мной физически противно. Если... - сглотнул Алек. «Если не уже» - он и так прекрасно понял недоговорённое. Магнус прижал ладони к лицу, вдавив пальцы в глазницы. Он не знал, совершенно не знал, как объяснить своему (не поумневшему с годами) нефилиму такие очевидные вещи. Алек, вообще-то, был ухоженным и харизматичным мужиком в очень хорошей форме — из-за постоянных тренировок. Ангелицы из академии выходили с ним из лекционного зала, держа под руки с обеих сторон. «Мистер Лайтуд то, мистер Лайтвуд сё» - да они даже к молодым наставникам так не льнули. Когда Алек, со всегдашней прекрасной осанкой, шёл по коридорам Института, его провожали взглядами. Однако, Александр был упрямым, как стадо баранов. И если он втемяшил себя в голову, что Магнусу теперь нехорош — так хрен его что могло переубедить. Но Бейн всё равно должен был попытаться... - Камиль Белькур, - медленно проговорил он. - Ты ведь помнишь, что я был в неё просто по уши влюблён, правда, Алек? Лайтвуд молча прикрыл глаза. - Ты вот тут считаешь, что весь такой старый. И противный, - жестом указал он на Александра. Но ты себе вообще представляешь, как выглядит Камиль без макияжа? - Не-а, - скорчил недоумённую морду Алек. - И как? - Аличек, у неё кожа, как у жабы. Вот как у Рагнора была, но с серо-землистым оттенком. И со вздутиями, потому что вампиров в самой начальной фазе всё же затрагивает разложение. Но и это ещё не всё. - Ну давай, чего там — она и наощупь была, как жаба? - Ты недалёк от правды, собственно. Когда я к ней прикасался, это было всё равно, что полку в холодильнике потрогать — это потом уже от прикосновений тело согревалось. Надо было лежать с ней и обнимать, чтобы стала хотя бы чуть тёплой. Можешь себе представить, что у нас был за секс, - завёл он глаза к потолку. - Знаешь, для чего я тебе всё это рассказываю? - Хмм. Решил, наконец, поделиться наболевшим? - широко улыбнулся Лайтвуд. - Мне было абсолютно плевать, какого цвета у Камиль кожа. И точно так же мне совершенно похер, сколько у тебя волос на голове, и сколько морщин. Тебе понятно? Они прожили вместе тридцать два года, и Магнус уже не говорил «люблю». Любить можно мятное мороженое с шоколадной крошкой. А в Алеке он — нуждался, как нуждаются в кислороде. То, что было между ними, давным-давно вышло за пределы романтической увлечённости. И сексуального притяжения. Магнус понятия не имел, что можно чувствовать такое — потому что впервые испытал всё это только с Александром. - Мне понятно, Магнус, - обнял тот, прижимая к себе. Гладя его оголённый затылок. Бейн обхватил Алека обеими руками за шею, уткнулся ему носом возле уха и так стоял, пережидая стиснувший горло спазм. *** Частная практика у их взрослого сына была организована как надо. Макс Майкл (то есть, простите, Матюрен Моро) принимал своих клиентов в настоящей обители колдуна вуду. В огромной комнате, больше похожей на бальную залу, по углам клубилась чёрная мгла (размер был иллюзией). И только огоньки сотен разнокалиберных свечей рассеивали это мрак — трепеща, словно от дыхания призраков. Посреди комнаты высился трон, вырубленный из массива секвойи — тёмно-красный, как запёкшаяся кровь. Полутораметровое серебряное распятие над ним только усиливало общее впечатление. Потемневшее от времени серебро Макс не чистил нарочно — хотя даже примитивный мог сделать это с помощью соды, кипятка и фольги. Он тщательнейшим образом создавал весь положенный антураж — на возвышениях стояли миски с «кровью жертвенных животных», висели связки сушёных беличьих хвостов и были разложены щербатые початки маиса. Этот гудини утверждал, что в деле задуривания клиентов нет мелочей. В целом, Магнус был согласен. Однажды он понаблюдал за отпрыском во время сеанса (через запертую дверь). И, надо сказать, пришёл в полный восторг. С помощью банальнейшей левитации, двигания предметов и чревовещания Матюрен Моро умел убедить недоверчивых мафиози, что прямо-таки всесилен. Когда же клиентура была не примитивной, сын делал лицо попроще. И изъяснялся не пиджином креолов Луизианы, а нормальным человеческом языком. Магнус мог сидеть у себя в кабинете, когда Макс, отгрызая на ходу от сочного яблока, приходил жаловаться. - Пап, а пап. А чё делать, если фэйри похитили примитивного ребёнка и не могут поделить? Ко мне уже две приёмные семьи приходили. - У тети Иззи спросить не пробовал? - скептически глядел поверх ряда стеклянных реторт Бейн. - Но они ж из Идриса... Хотя, правда, какая разница! Понял. Спасибо, па. Сестра Алека вышла замуж за высокородного фэйри, пусть даже и полукровку. Детей у них не было — что отчасти объясняло такую сильную привязанность к черничине. Тётка Изабель Макса просто обожала. Они всегда находили время увидеться — даже при том, что Изабель с Мелиорном обитали в тайной складке времени и пространства, облюбованной для себя Добрым Народом... *** В общем и целом, у них всё было мирно и хорошо — при всей нетрадиционности такой семьи. Просто они с Максом со стороны выглядели, как два раздолбая-второкурсника, до сих пор живущих с отцом. Сын перестал взрослеть сразу после двадцати — примерно, как и сам Магнус. Лайтвуд возвращался домой с миссии, двумя привычными движениями подновлял руну заживления. Принимал душ и готовил ужин на троих — если они с Максом были ещё заняты. Без «всяких этих ваших магических штучек», как он выражался — а в обычной духовке, по маминым ещё рецептам. - Кушать кто-нибудь хочет, господа маги? - вопрошал он риторически, стоя между распахнутыми дверями их кабинетов. Так и не сняв с себя фартук с приставшими семенами от помидора. - Неужто это каннелони? - трепетно втягивал запахи чеснока и муската Магнус, захлопывая еженедельник. - Александр-рр! Я прямо-таки зверски голоден! - Пап, ну сейча-ас. Ну я ещё пять минут, - нудил Макс, упражняясь в бесконтактном надевании бусин на леску. Такими штуками он любил украшать свои дреды — опять же в целях аутентичности. Леска отчего-то виляла, костяные и коралловые бусины со стуком рассыпались по всему полу. - Макс Майкл Лайтвуд-Бейн! - подходил тогда Алек, нарочито шаркая и согнув спину. И произносил старческим голосом, воздев палец, - Закон суров. Но это закон! Магнус, наблюдая за ними, промакивал уголки глаз от смеха. Ребёнок-то мог не понимать отсылки, но он понимал вполне. *** За пределами их дома события сменяли друг друга слишком быстро. Это было как смотреть фильм на двойной скорости, наблюдая, как все двигаются рывками и лопочут. Джейс уже ходил с ёжиком коротких седых волос. Двое внуков от Эбигейл и один от Дэвида звали его дедом. Клэри, сухощавая молодящаяся дама, давно передала бразды правления своей энергичной невестке. Магнусу правда казалось, что Эбби и Дейв ещё совсем недавно были маленькими. Не доставали ему до плеча. Но когда они с Алеком наносили родственный визит, уже новое поколение нефилимов звонко кричало, играя в догонялки в отсветах цветных стёкол. - Когда познакомишь с женой, Макс? - спрашивала его Эбигейл, накручивая на палец кончик рыжего хвоста. - Сколько у тебя уже подружек перебывало? Магнус наблюдал, как они росли. Слышал в её словах нотки затаённой ревности. Но беспокоиться Эбби было не о чем. Когда он задал черничному сыну похожий вопрос, тот заметил: - Слушай, я знаю только про Камиль, Китти и Имасу — а ведь их у тебя наверняка были сотни. Будем считать, что у меня холостяцкий период. Я, знаешь, никуда не тороплюсь. - Не хочешь связываться с той, кого не переживёшь? - спросил у его спины Магнус. - Ну... а что, если и так? - нехотя ответил тот. - Не все же такие сильные, как вы с тётей Тессой. Магнус вовсе не считал себе сильным. Но объяснить, почему не отказался от Алека, он сыну не мог. Может, когда-нибудь Макс Майкл дойдёт до этого сам. Любовь же вообще иррациональное по природе чувство. *** - Пап, хочешь прикол? - спросил как-то Макс за завтраком. - Мм? - с полным ртом своего противного зелёного смуззи воззрился Александр. Теперешняя стрижка с короткими висками шла ему просто до неприличия. - Я недавно спускаюсь по лестнице — ну знаешь, в Институте у главного входа. И вдруг слышу, как папа Магнус говорит: «Напрасно не верите, юноша». Подхожу — а его какой-то пацан к стенке припёр. Новенький интерн, я его раньше не видел. - Хм. Интересное начало, - смешливо покосился Алек. - Ты продолжай, сын. Магнус так завёл глаза к потолку, что стало можно рассмотреть золотистый глиттер под нижним веком. Тема про разницу в возрасте у него была вот уже где. - Я подхожу. Чувак оборачивается, смотрит на меня и так обалдело спрашивает: «Ещё один? У вас тут... магический симпозиум, что ли?» - Ай, молодца! - цыкнул языком Алек. - Какой бдительный. - А дальше с лестницы спускается бабушка Мариз, - встрял Магнус. - Приобнимает нас за талии и говорит «Ну, идёмте, мои красавчики!» - Уй, пап! - хрюкнул в миску молоком и сахарными колечками Макс. - Ты б видел рожу того типа. Алек засмеялся, и от его глаз к вискам разбежались морщинки — теперь, в шестьдесят, их было много. Лысеющая макушка проглядывала сквозь закрывающие её вихры наполовину седых волос — как перец, смешанный с солью. Его Александр и в старости был неотразим — и никто бы не смог убедить Магнуса в обратном. Вот только... Он знал, что тело Алека постепенно разрушается — тот двигался уже не так ловко, видел вблизи хуже. Его сон стал прерывистым и чутким. Магнус порой заставал его сидящим на кухне в рассветной рани, задумчиво мешающим ложечкой остывший чай. Неизбежные следствия возраста — морщины Алека, его обвисшая кожа на шее и венозная сетка на голенях вовсе не были отталкивающими. Магнуса не волновали такие вещи (скорее, комплексы были у Алека). Но это было недвусмысленным напоминанием о том, что их время на исходе. Оно словно вытекало равномерной тонкой струйкой из перевёрнутого конуса клепсидры — неумолимо. На исходе минувшего года они похоронили Роберта Лайтвуда. Люк и Джослин ушли ещё раньше. Мариз в свои семьдесят девять ещё была жива — но Магнус никогда не слышал о нефилимах, преодолевших 85-летний рубеж. Дольше жили только те, кто ушёл в монашество — их задачей было передавать и хранить глубинные знания, данные Разиэлем. А жизнь простого охотника была короткой и яркой, как залп салюта. Алеков салют уже отгремел и рассыпался на ярко-алые соцветия, тая в ночном небе. *** Их сексуальная жизнь теперь была отдельным челленджем. Сравнивать себя с другими людьми вообще крайне деструктивное занятие. А Алек сравнивал себя с ним постоянно. Смотрел на своё одрябшее предплечье — и благоговейно проводил по гладкой и юной коже Магнуса. Молча сглатывал, всем видом говоря: «Как ты можешь со мной — таким?» Целовал его твёрдый, рельефный живот, будто прикладывался губами к реликвии. Магнус уже отчаялся втолковать, что физические изменения не играют для него никакой роли. Он ведь трогал Алека постоянно — и в постели, и вне её тоже. Никто не будет так делать, если не дорожит человеком, если он давно безразличен. Но Александр словно сам не прощал своё тело. За то, что не всегда может, даже если очень хочет. За то, что уже не так вынослив. Использовать магию Алек по какой-то причине считал зазорным. Он никогда в жизни не оставлял Магнуса неудовлетворённым. Затрахать его до беспамятства буквально было делом алековой чести. И какая разница, чем он это делал — результат-то всё равно был один. Дико благодарный Магнус Бейн, лежащий мордой в подушку. Однажды он случайно услышал кусок их с Джейсом разговора. - Как у вас с ним, Алек? Трудно, небось — с двадцатилетним-то? Как ты справляешься? - Ему б кого помоложе, - махнул рукой Александр. - Я-то уже никуда не гожусь. Магнус зажмурился. Он никогда не мог озвучить это, но в глубине души знал. Со смертью Алека и для него всё закончится тоже. Цветное видео застопорится на единственном кадре в ахроматических тонах. А Лайтвуд мог думать только о том, какой он плохой любовник. Иногда Магнусу хотелось взять и встряхнуть его за шкирку. Схватить за плечи и как следует наорать. Чтобы вбил, наконец, в свою тупую нефилимскую бошку, что важно, а что нет. *** Магнус стоял у балконных перил, бездумно глядя, как зелёная волна набегает на берег. Медленно и с шипением отползает, оставляя рваные клочья пены. Океанский бриз надувал на нём шёлковое полотнище рубашки, облеплял ноги тканью штанов. Он приехал в Галфпорт на похороны Амáду. Неунывающий бразилец из Форталезы научил в своё время очень многому. Амаду был старше примерно на сотню лет, и они не раз отмечали вместе какое-нибудь особенно торжественное событие. Праздновали крах голландской Ост-Индской компании в 1798 — для Магнуса это было лично значимой датой. Поднимали бокалы в 1822, когда король Педру провозгласил независимость своей страны от метрополии. Это был день Амаду; Бразилия шла к своей свободе почти триста лет. У Магнуса сохранилось очень много хороших воспоминаний — потому сегодня они перевешивали печаль. Он не рассказывал Алеку об этом, но раньше — ещё до первой их встречи, у Бейна был «свадебный любовник». С Хоани они виделись исключительно на свадьбах и похоронах, не утруждаясь поддерживать контакты в промежутках. Да что там — первые лет пятьдесят они даже имён друг друга не знали. Да и к чему формальности, когда тебя от души насаживают на член, удерживая на весу? Хоани был магом с атолла Тетиароа; мать-таитянка подарила ему весьма запоминающуюся внешность. Внешность, скажем так, неплохо отражала вкусы Магнуса. Хоани тоже был высоким, здоровым и сильным — как и Александр. У них даже промежуток в левой брови похожим был. Само собой, их связь перестала быть любовной, когда появился Лайтвуд. Но они продолжали периодически видеться, неожиданно выяснив, что успели за это время стать хорошими приятелями. Никаких обид и в помине не было. Хоани обладал прямо-таки животным магнетизмом, и недостатка в партнёрах не ощущал. На похоронах Амаду они увиделись в очередной раз. Остановились в одном отеле — и сейчас давнишний любовник пришёл Магнуса навестить. Хоани, как видно, надоели вечные дреды — его волнистые каштановые волосы теперь были просто распущены до плеч. В сочетании с бородой выглядело недурно. Сидя в кресле, тот с полузакрытыми глазами смаковал мальвазию — с Канарских островов, четырёхсотлетней выдержки. Магнус знал, чем его угостить. Белый отельный халат расходился ниже коленей, приоткрывая волосатые крепкие икры. Раньше Бейн без разговоров бы влез на него верхом. Сейчас ему хотелось только обсудить то, что не давало покоя. Но он не знал даже, с чего начать... - Слушай, - лениво приоткрыл один глаз Хоани. - Я, конечно, клялся не говорить, но... твой муж со мной виделся. Алекс, правильно же? - Алек, - невольно стиснул кулаки Магнус. - И зачем? - Ты сядь, - посоветовал тот. - И бокал поставь лучше. Бейн опустился в кресло напротив, выжидающе глядя Хоани в глаза. Они заметно косили, но это только придавало засранцу шарма. - Я понимаю, что это не мое дело, — неловко повёл тот плечом. - Но Алек у тебя чисто как... раковая жена. Пришёл просить, чтобы я разделил твою жизнь — когда придёт время. Да собственно... сказал, что может передать тебя мне прямо сейчас. Ну, типа... я могу спать с тобой. - Передать меня? - не веря тому, что слышит, переспросил Магнус. Ему словно пощёчин надавали — да как же Александр мог? Почему он... отказался? - Проблемы со стэле? - искоса глянул на него Хоани. - Возраст, я понимаю. Твой Алек хочет, чтобы тебе было хорошо. - А меня кто-нибудь спросил, чего хочу я? - поднял взгляд Бейн. - Так я ему и сказал — это ты должен решать, - пожевал губу бывший любовник. - Я, честно, сам в шоке. Это ж как ему не всё равно... Магнус вдруг понял, что Хоани не говорит о своём отказе — а это значит... - Ты ведь его не обнадёжил, правда? - жалобно спросил он. - ...Чувак, - опустил глаза Хоани. - Ты не так уж плох, окей? И я давно тебя знаю. Наверное, семья это здорово — хотя, я вот даже не думал раньше. Он рассматривал свои босые ноги и ковёр, явно смущённый своим полупризнанием. Магнус и подумать не мог, что этот ловелас что-то такое к нему чувствует. Блядский Алек. Он придушит его собственными руками, когда увидит. Хоани смотрел на него с робким ожиданием — совершенно сейчас на себя непохожий. Лампочки в отельной люстре посыпались дождём острых осколков, проводка заискрила. Следом с грохотом рухнул полукруглый аквариум, стоящий у стены — они мигом оказались по щиколотки в воде. Разноцветные рыбки подпрыгивали на кривых пластинах толстого стекла, бесполезно разевая рты. - Ты не хочешь больше никого, - умоляюще поднял руки Хоани. - Я понял, правда. Магнус, остынь, я тебя прошу! Но вопль, замерший в горле, было больше не удержать. И он дал ему прорваться, видя, как в пыли штукатурки с потолка срывается люстра. Неспособный остановиться, невменяемый от боли и гнева. Алекова забота пост-мортем — это было уже слишком. *** Они шли вдоль Эспланады, которая теперь называлась французским словом «Променад». Неторопливо, глядя на сизую в сумерках Ист Ривер сквозь витые прутья ограждения. - Ты у меня такой идиот, Аличек, - сказал Магнус, взяв его за руку. - Но это ничего. Ладонь Алека наощупь была очень твёрдой, словно высохшей — мозолистые пальцы, крепкое пожатие. - Он, что, тебе сказал? - свёл кустистые брови Лайтвуд. - Я-то думал, уж можно уважить последнюю просьбу старика... - У меня тоже есть последняя просьба. Не делись мной, ладно? Даже из благородных побуждений. Они шли в молчании, слушая какофонию из собачьего лая, визга каких-то пьяных девиц и длинных паромных гудков. Мост в отдалении светился подвешенными между опорами гирляндами зеленоватых огней. На крышах небоскрёбов подмигивали алые точки вертолётной разметки. Длинные скамейки с коваными поручнями были сплошь засижены влюблёнными парами и туристами. Нагретые за день гранитные плиты под ногами ещё отдавали тепло. - Ты только скажи — не жалеешь? - спросил его Александр. - Всё произошло так быстро! У меня не было времени подумать! - процитировал Магнус его же фразу слово в слово. Просто потому, что мог. - Очень смешно, - недовольно покосился Лайтвуд. Магнус поднёс его руку к губам, целуя натягивающие кожу костяшки: - Нет. Нет, Алек. Никогда. *** Тем утром Магнус проснулся оттого, что ласково погладили по голой спине — от выступающего позвонка на шее до копчика, широкой тёплой ладонью. Алек. Он издал мычащий звук крайнего одобрения. Перевернулся, щуря на свет глаза. Лайтвуд присел на край постели, улыбаясь — и Магнус тоже сонно заулыбался в ответ. - Опять раскраску не смыл, - провёл большим пальцем Алек по краю века. Показал — на подушечке было чёрное пятно с блёстками. - Ой, ну ладно тебе. Мне ж всё равно ничего не будет, - взял его за руку Магнус. Потянул на себя. - Полежи со мной пять минут. Твой Джейс не развалится. Ог подвинулся на кровати немного — дать ему место, и Александр прижал собой сверху, макушкой уткнувшись в подбородок. Бейн обхватил обеими руками — и ногами в задравшихся штанинах пижамы. Его джинсы и джинсовая рубашка наощупь казались такими грубыми... - Алек, - не открывая глаз, риторически спросил он, - ну зачем тебе от меня уходить? Тот дышал ему в плечо и молчал — наверное, тоже не знал ответа. *** Когда кто-то оглушительно зазвонил в дверь, Магнус с неохотой оторвался от своего занятия. Сидя с ногами на диване, он выбирал всем футболки. Алек и Макс таскаться по магазинам ненавидели — а потому Магнус почти всё заказывал им онлайн. Для Александра в корзине уже лежала футболка с надписью «When I'm sixty four» - скоро как раз должно было исполниться. Магнус поймал себя на том, что напевает под нос творение Леннона и Маккартни — песня была очень позитивная. Максу нашлось его стандартное — истекающие кровью буквы «Voodoo child» и истыканная булавками тряпичная кукла. - Ну кого ещё там принесло? - недовольно спустил он ноги на пол. Нашарил тапки и, позёвывая, дошёл до входной двери. Открыл — чтобы увидеть на пороге бледного Джейса. На макушке у того был варварски выстрижен целый клок. Обычное дело у нефилимов — демонская гадость же не отмывалась ничем. К снежно-белым волосам на виске тоже прилипли вязкие, как смола, капли ихора... - Джонатан? - нахмурился он, отмечая покрасневшие глаза, промокшую от вполне реальной крови рубашку над ремнём. - Что... что такое? Тот закусил губу. Покачал головой, как будто ни слова не мог выговорить. А потом дрожащими пальцами расстегнул пуговицы рубашки и рывком задрал майку. Пониже рёбер кожа у Эрондейла треснула, пополам перервав парабатай руну, похожую на стилизованную букву L. Кровоточащий разрыв испускал ослепительно-белое сияние. Магнус точно знал, что всё это значит. Уже такое видел — и не один раз. Подняв взгляд на Джейса, он одними глазами спросил: правда? Тот с усилием кивнул, и Магнус увидел, как по его грязным от пыли щекам текут слёзы. - Я его не уберёг, - прижал он рукой свою рану, и свет заструился между пальцев. - Алека больше нет. Магнус смотрел в его лицо, чувствуя себя так, будто завёрнут во много слоёв пупырчатой плёнки. Он не мог это принять. Не хотел этому верить. Слова Джейса были не более осмысленны, чем перезвон металлических палочек китайской подвески. Его Алек не мог умереть без предупреждения. *** Магнус никак не подготовился к такому повороту событий — а потому скатился в полное и безоговорочное отрицание. Конечно, Александр не мог с ним так поступить. Они ведь в сентябре собирались поехать в Дубай, чтобы посмотреть на парус Бурдж аль-Араб. Алек всегда любил высотные здания, прямо-таки царапающие небо — самый знаменитый отель Арабских Эмиратов как раз был таким. Алек ведь обещал тогда Максу. Пять десятков лет в плюс к тогдашним тридцати четырём... Разве он мог не сдержать слово? Нет, такого за ним не водилось. *** Проводить Алека Лайтвуда в последний путь традиционно собрались в Идрисе. Приехали все, кто когда-либо знал его или Магнуса. Церемония была там же, где всегда — в аллее возле Некрополиса. Стояла ранняя осень — и пышная трава под ногами ещё не успела примяться и пожелтеть. Тело Алека уже было сохранным — двое из ордена Молчаливых Братьев провели над ним последний обряд, которого удостаивается нефилим. Окутав его коконом защиты, которого не могло коснуться разложение. Меж двумя рядами вековых деревьев на возвышении стоял открытый гроб. Полированная до блеска массивная откидная крышка, бархат подушек и даже гофрированный шёлк внутри — всё было сапфирово-синим. - Этот цвет Александр любит больше всего, - пояснял Магнус. Он не собирался привыкать говорить об Алеке в прошедшем времени. Вдоль обсаженной могучими дубами аллеи группами ходили люди в чёрном. Чёрные платья, смокинги, одетые в чёрное кружево пятилетние девочки. Сам Магнус резко выделялся на их фоне — ведь для него траурным цветом был белый. Он стоял, боком касаясь матовой латунной ручки сбоку гроба. Смотрел на Алека с ласковой улыбкой — его хотелось погладить по макушке, утешить. Густые сизые брови были сведены — словно Алек сам жалел, что всё вот так вышло. - Ты не виноват, я знаю, - шепнул ему Магнус, коснувшись холодной руки. - Просто вернись ко мне, ладно? Руки были сложены замком у Александра на груди — в нехарактерном для него жесте. Магнус попробовал расцепить пальцы — но они не поддавались, не гнулись совсем. Он с досадой вздохнул. - Ма... гнус, ты в по... рядке? - задыхаясь от слёз, спросила Клэри. Нависшие веки у неё покраснели и опухли. Подле Клэри стоял Джонатан — с совершенно пустым взглядом и съехавшим на сторону галстуком. Он был такой все эти дни — не реагирующий на раздражители, безучастный. - Я не знаю, - развёл руками Бейн. - Я хороню своего мужа. У меня с Алеком очень многие вещи — впервые. Глаза у Магнуса были сухими. Но он двигался и говорил немного замедленно, каждое движение требовало каких-то неимоверных усилий. Так бывает, если несколько суток подряд не спишь. Иногда это оцепенение прерывалось бурной жаждой деятельности. Но применить её было не к чему — оказалось, все необходимые приготовления за него уже сделали Клэри, Эбигейл и Макс Майкл. Их с Алеком черничина была уже такой взрослой... Лицом он мог оставаться всё тем же юным шалопаем. Но на деле Максу было сорок пять, и сын трогательно заботился о Магнусе сейчас, когда он был как-то совсем потерян. Напоминал, что нужно есть и пить, принимать душ и бриться. Самолично укладывал спать по вечерам, подтыкал одеяло и едва заметным жестом гасил свет — они теперь поменялись ролями. Именно Макс всучил ему с утра этот шикарный белый костюм и отглаженную сорочку. Сам Магнус не мог приготовить себе одежду для похорон — потому что слабо понимал, как слово «похороны» относится лично к нему. Макс Майкл, тоже одетый в белое и сейчас стоял по правую руку, обнимая понурую «тётю Голубику». Глядя на него с опаской — как будто папа мог внезапно что-то учудить. Очень трогательно — Магнусу хотелось обернуться и рассказать об этом Алеку. Чтоб увидеть, как тот улыбнётся, почувствовать прикосновение руки к плечу. Но было нельзя — уже в который по счёту раз. Разочарование от этих мелких постоянных «нельзя» всё росло и росло — ему был просто необходим Александр. Магнус и не знал, что можно за одну неделю его отсутствия так измучиться. Ведь с тех пор, как сошлись окончательно, они с Алеком не расставались более, чем на сутки... *** Лайтвуд был не так социален, как хотел казаться. Как стало понятно уже через пару лет, ему для всего нужен был только Магнус. Вместе самые идиотские занятия им обоим казались восхитительными. Они могли стоять у пруда, смотреть на ныряющих уток и иметь настолько содержательную беседу, что вообще не замечали окружающих людей. С годами и десятилетиями, проведёнными бок о бок, это только усугубилось. Если Алек после особо неудачной миссии лежал пластом, понемногу исцеляясь — Магнус сидел с ногами на кровати и травил ему байки про разные исторические события. Сам он, конечно, имел ограниченный опыт — но беседы с коллегами постарше очень расширяли кругозор. Благодаря им он мог со знанием дела рассказывать про осаду замка Монсегюр, что в Альбижу (когда Инквизиция, наконец, решила уничтожить катарскую ересь). Он был готов трепаться про что угодно — только бы Алек вот так смотрел большими глазами и внимательно слушал. Магнус Бейн привык, что может справиться почти с любой ситуацией — данная по праву рождения магия позволяла очень многое. Но он совершенно не знал, что делать сейчас. Мудрый английский профессор языкознания некогда писал в своих хрониках: «И только теперь Арвен поняла горечь смертной доли. Она попрощалась с детьми и ушла в Лотлориэн, где умерла следующей зимой. Её могила находилась на вершине Керин Амрот». Магнусу, наконец, стало ясно, о чём говорил писатель, лишь на два года переживший свою жену. Свою Лютиэн, рядом с которой провёл полвека. Рональд Руэл Толкиен умер от кровоточащей язвы желудка. Магнус понимал, как это: некоторые вещи просто невозможно переварить. *** - Папа. Папочка, - тянул его за рукав Макс. - Вставай, пришла тётя Изабель. Ты поговоришь с ней? Магнус встряхнулся и пришёл в себя — обнаружив, что сидит на траве, а в спину впивается балка для переноски гроба. Ему не хотелось отходить от Алека. Схватившись за протянутую руку, он встал. Отряхнул пиджак. Макс, обеспокоенно глядя в лицо, поправил на нём задравшийся воротник рубашки. В двух шагах от них стояла Изабель — в окружении девушек-фэйри с опущенными долу глазами. Магнус давно её не видел, а потому даже опешил слегка. Изабель Лайтвуд была почти той же, что полвека назад — безупречно прямая спина, гладкая кожа, какая у смертных бывает лишь в ранней юности. Она жила в ином измерении, и потому старела тоже, как фэйри — постепенно выцветая. Её волосы нынче были цвета древесной коры — со стеклисто-прозрачными прядями вдоль слегка заострённых ушей. Глаза изменились, став жёлтыми с карим ободком. - Здравствуй, Магнус, - протянула она унизанную кольцами руку, словно искрящуюся от снежной пыльцы. - Мелиорн и я хотим сделать тебе предложение. - Боюсь, время не самое подходящее, - умудрился пошутить Магнус, отвечая на её пожатие. - А так — конечно, говори. - Сейчас ты скорбишь. Учитывая, кто ты, это может продлиться... долго. Если хочешь, то можешь провести это время с нами. Добрый Народ позволит тебе войти в портал и остаться — сколько пожелаешь. Королева Благого Двора — Огненноволосая, чьё имя сокрыто, дала нам своё согласие. - Я могу немного подумать? - попросил Магнус. Он был вовсе не уверен, стоит ли это делать — ведь тут у него оставался Макс. - Разумеется. Я пришлю кого-нибудь за ответом днями позже. Я знаю, что тебя тревожит. Но мы могли бы присматривать за ним. Изабель посмотрела на племянника, взглядом выражая своё сожаление. Туда, куда звали Магнуса, его наследнику хода не было. Она подошла к гробу, склонилась над отрешённым лицом брата. Бейн отвернулся — он не понимал, зачем нужно «прощаться». Лично он Алека никуда не отпускал. *** Ближе к вечеру опустился туман, мокрой взвесью оседая на коже, делая волосы тяжёлыми и влажными. Все давно разошлись — даже Макс, уводя рыдающую Тессу. Крышка гроба уже была закрыта — всё близилось к логическому завершению. Но он стоял рядом и не мог заставить себя уйти. Магнус знал, что будет дальше — явятся монахи без глаз и рта (Чистейшие — те, что выбрали свой удел без малейших колебаний). Одного такого он уже видел — давным-давно в порту Кали Бесар... Они возьмутся за лакированные палки, пропущенные через ручки гроба, и понесут тело Алека к месту его захоронения. В сумраке Некрополиса со скрежетом и гулом сдвинется многотонная плита. И Александр Гидеон Лайтвуд займёт место рядом со своими предками-нефилимами — в хранилище мёртвых, не имеющем физических границ. Сотни и сотни короткоживущих сумеречных охотников уже были погребены там — но для новых гробов всегда находилось место. Таким Разиэль создал Идрис — оплот и пристанище своих творений. - Магнус Бейн, - вдруг услышал он за спиной. - Голос был скрипучий, ссохшийся и словно осыпающийся по краям. - Ты, наверное, меня не вспомнишь. Он обернулся, увидев сухонькую согбенную старушку ростом ему до плеча. Но Магнус не обманывался, зная, что смертные люди могут стать ниже в старости — их позвонки стирались за годы, а арки стоп уплощалась. Эту женщину он когда-то знал — но никак не мог подставить нужное имя. - Я Лидия, - обнажила ровные фарфоровые зубы та. - В девичестве была Брэнвелл. Но потом-то вышла замуж за Луиша Капиштрану. Потому что ты, негодяй такой, прямо на свадьбе увёл у меня жениха! Магнус улыбнулся и ребром ладони вытер глаза. Вот теперь он ясно видел, кто перед ним. - Слышала, вы прожили вместе всю жизнь, - поправила разделённые на пробор седые волосы Лидия. - Видно, не зря отбил-то? Но я тут не затем, чтоб тебя попрекать. Она больше не говорила «вы», не обращалась его титулом — преклонный возраст ставил их на одну ступень. - Когда умер мой Джон, я как будто с ним могилу легла. Знаю, каково тебе сейчас. Но, послушай... После всего я вернулась туда, где было моё сердце — в Лиссабон. Мы с Джоном познакомились у руин Игрежа ду Карму. Этот собор был разрушен землетрясением еще в восемнадцатом столетии — там осталась только каменная арка на фоне неба. Я стояла под ней и просила Разиэля дать мне смысл — или обрушить на голову. - И в чём оказался твой смысл? - Я встретила своего будущего мужа. Луиш жив до сих пор, - кивнула самой себе старушка. - Тоже охотник, притом с фэйри в роду — хорош, зараза такая. - Это не для меня, Лидия, - потёр он лоб. - После Александра не может быть никого. - Я не к тому веду, Магнус Бейн, - поджав губы, осадила она. - Поезжай туда, где для тебя всё началось. Есть же где-то такое место на земле. Лидия Капиштрану ушла, не добавив больше ни слова. Магнус смотрел, как её светло-серый плащ и серебристая коса тонут во мгле. Смутно понимая, что бывшая невеста Алека может быть права.