Фиолетовый закат над головой

Вопрос Робеспьера повис в воздухе. Бальзак не столько даже увидел, сколько почувствовал, как все устремили на него свои взгляды. От этого ему стало неловко, но деваться было некуда, тем более что сам Оноре знал о себе то, что скрывать ему нечего. Наполеон быстро поднялся со своего места. – Что ты хочешь этим сказать? – спросил он, сверля взглядом Максимилиана. – Только это, – спокойно отозвался Аналитик, не глядя на Наполеона. – Повторяю, Баль, был ли ты уже на ферме до нас? – Нет, не был, – так же спокойно ответил Бальзак. – Почему ты подозреваешь именно Баля? – мрачно поинтересовался Наполеон. – Спокойнее, – прервал Политика Инспектор. – Я думаю, нам всем стоит разобраться прежде, чем обвинять в чем-либо Бальзака или кого еще. Максимилиан, скажи, чем ты можешь подтвердить свои подозрения? – Сейчас все объясню. Я услышал, как кто-то шел за нами, когда мы почти подошли к дому. Тропа здесь достаточно узкая, да и к тому же уже успело стемнеть. Если бы Оноре не знал дороги, он бы непременно выдал бы себя раньше... – Вик, – каменным голосом произнес Нап, не глядя на Робеспьера. – Ты же видишь, что твой дуал несет полную чушь. Заставь его замолчать, или это сделаю я. – Я сейчас тебя заставлю, – подобрался Гюго. Его голубые глаза как-то непривычно сверкнули, когда он бросил взгляд на Наполеона, а голос прозвучал тихо и предупреждающе. – Из всех нас, если разобраться, ты ведешь себя подозрительнее, чем кто бы то ни был. Политик хотел ответить что-то, уже не Максимилиану, а Виктору, но тут в разговор неожиданно вступил Бальзак. – Вы уже закончили? – невозмутимо осведомился он. Наполеон и Гюго замолчали, не глядя друг на друга. Вик обхватил руками за плечи сидящего рядом с ним Робеспьера и произнес что-то успокаивающее. – Так вот, – продолжил Бальзак. – Я не был раньше на ферме. Я следовал на приличном расстоянии от Роба и Дона. Пару раз я правда отставал, но просто старался идти вперед, следуя тропинке. Так и выбрался к ферме. – Я и не обвинял тебя, – отозвался Роб. – Просто предположение, в конце концов, точных данных у нас пока нет... Штирлиц вдруг схватился за голову и покачнулся. Его мигом подхватил Достоевский с одной стороны и успевший среагировать Дюма с другой. – Проклятье, кажется, я ударился сильнее, чем думал... Алекс пощелкал пальцами свободной руки перед носом Администратора: – Голова не кружится, перед глазами не мутнеет, не двоится? – Вроде нет, – Отто с трудом сфокусировал взгляд на сидящем напротив Джеке. – Уже лучше. – Все же хорошо было, что случилось? – Федор сочувственно заглянул в глаза дуала. Но тут к Штирлицу подбежал Гюго. Он с беспокойством осмотрел Администратора и осведомился, не нужно ли что-нибудь принести. Его голос подрагивал, что, впрочем, особо никого не удивило – Вик не мог сидеть спокойно, когда рядом кому-то требовалась помощь. – Так, а вот теперь за Штирлица реально страшно, – еле слышно прошептал Гамлет, но Есенин только сочувственно вздохнул и покачал головой. – Нет, Вик, все хорошо, – попытался урезонить Энтузиаста Администратор. Дюма меж тем осторожно приложил ладонь ко лбу Штирлица. – Жара нет, – констатировал он. – Да ребят, правда! Успокойтесь, со мной все хорошо... муть какая-то померещилась, звездочки замерцали, а вы сразу навели шороху, – Штирлиц уселся, подобрав под себя ноги. На альфийских заботливых он старался не смотреть, чтобы не привлекать к себе еще больше внимания. – Это точно от удара, – с важным видом произнес Достоевский. – Тебе сегодня нужен покой. Зря ты носился там с Джеком. Пойдем в дом, отдохнем как следует. – Да, уже поздно, – поддержал Максим. – Нам всем пора. Виктор вернулся к Робеспьеру и помог ему подняться. Только теперь он заметил, что Максимилиан зажимал что-то в руке, но не сильно, словно опасаясь повредить. – Что там у тебя, Роб? Робеспьер поднял свои большие глаза, и Гюго снова почувствовал то спокойствие и уверенность, что чувствовал днем, в объятиях Максимилиана. Вот только когда Роб начал говорить, его голос прозвучал тише обычного, и было в нем что-то такое, настораживающее... – Вик, смотри. И он разжал ладонь. Виктор внимательно заглянул ему в глаза, уловил тончайшие изменения в лице и только после опустил взгляд. На ладони Робеспьера лежала пара цветков сирени. Рука Максимилиана легонько дрогнула, и весь он враз стал выглядеть каким-то беззащитным и растерянным. – Вик, я нашел это на ферме. Ты понимаешь, что это значит? Гюго не понимал. Он чувствовал, что Максимилиану нужна его помощь, и видел только его напуганное лицо. Ласково, трепетно, он приблизился и обнял Робеспьера. Альфийский инфантил прижался к нему и закрыл глаза, все так же продолжая удерживать в руке сирень. – Ты понимаешь, Вик, сейчас сентябрь. А сирень свежая... даже запах свежий, не успел выветриться. – Ты говорил Дону? – спросил Виктор. – Нет, не успел. Я схватил ее со стола, и тут появился Баль. Гюго хотел что-то ответить, но лишь выдохнул, зарываясь носом в мягкие, темные волосы. – Все хорошо, Роб. Мы обязательно найдем этому объяснение. А сейчас – все хорошо. Уж вы-то, ты и Дон, обязательно что-нибудь придумаете. К альфийцам подошли Федор и Штирлиц. – Ребят, вас подождать? – тихо спросил Дост. Только теперь Вик заметил, что все уже успели уйти – только Дон неподалеку что-то говорил Алексу. Дюма внимательно слушал и время от времени разбавлял повествование веселыми шуточками, до которых так были охочи альфийские заботливые. Искатель кивал, улыбался – и продолжал говорить. – Нет, Федь, идите. Мы после вас догоним, – ответил Виктор. Федор кивнул и повел Штирлица за собой. – У вас все в порядке? – спросил Дюма, едва Достоевский ушел и Дон закончил свой рассказ о том, что он и Роб нашли в доме на заброшенной ферме. – Да, конечно, – Робеспьер, прекрасно знавший о том, что мог чувствовать Дон, посмотрел в глаза Искателя. – Пойдем в дом. Он хотел рассказать о своей находке Дону. Он пообещал себе сделать это. Но он хотел предоставить зеркальщику четкую картину происходящего, а у него пока ее не было. – Роб, я думаю, нам надо наведаться туда завтра, – произнес Искатель. – Только не исчезайте больше так, – попросил Вик. – Предупредите нас. – Обязательно, – Дон улыбнулся активатору. – Мы ведь не успели осмотреть верхние этажи, да и в целом, ферму. – Там есть еще и мельница, – неожиданно отозвался Максимилиан. – И подвал. – В подвал? По-моему, это уже классика фильмов ужасов, – заметил Алекс. Гюго вздрогнул – с его впечатлительностью и эмоциональностью можно было догадаться, кто сидел под столом на протяжении всего фильма, когда альфийцы собирались посмотреть что-нибудь. Временами, правда, его убежище разделял Дон. – Интересно, что мы там найдем... – пробормотал Робеспьер. – Что? – не расслышал Алекс. – О чем ты? – Мы с Доном нашли дневник, – произнес Робеспьер. – Он был обгоревший, но лежал на чистом столе. И еще... – У тебя есть предположения? – спросил Дюма. – Есть, – отозвался Роб, глядя на собравшихся вокруг него альфийцев. – Мне кажется, эту книгу, ну, или, с вашего позволения, дневник, туда перенесли. И кажется, что это был Баль. Я не виню его, мало ли зачем он там был... но все же интересно бы знать, что его туда привело. – А если узнать? – предложил Алекс. – У него узнаешь, сразу Нап подключится... – отозвался Виктор. – Можно же спросить, когда его нет рядом... хотя, ты еще попробуй момент поймай. – И все-таки мне кажется, что не Оноре, а именно Наполеон ведет себя как-то странно, – вдруг произнес Вик.