Лимонад

      Завтрак начался для всех с неожиданной новости: дедушка Лина обещал заехать в гости, чтобы познакомиться с Маем. Сам герой всего этого действа бурной радости по поводу нового знакомства не испытывал — трусило, как при первой встрече с Джулио и Марко, когда те заявились в их дом. По воспоминаниям Силино, Джаред Серра был рослым альфой с коротким седым "ёжиком" на голове, строгим взглядом и глубокими морщинками на лбу. Выходило всё не так красочно и радостно, если учесть, что Май ничего из себя как ячейка общества до встречи с Лином не представлял. А вдруг не понравится дедушке?       Закупившись продуктами к ужину, вычистив комнату Марко и Джулио, которую на эти дни было решено уступить гостю, Май, чтобы хоть немного отвлечься, забрал давно приготовленный листок с адресом, отыскал среди скинутых в суете сумок зонт, помня о прогнозе погоды, и пошёл в сторону пятиэтажек. Где-то среди них должно было быть двухэтажное здание из белого кирпича с высоким сплошным забором.       Незнакомый мужчина с маленьким ребёнком на руках помог отыскать приют потерявшемуся Маю. Кто же знал, что улица тянется вдоль дороги на множество километров? В домофон он звонил крайне уставший и запыхавшийся. Ответил мягкий голос, вмиг скрасивший всю усталость и раздраженность.       — Добрый день, чем я могу вам помочь?       — Здравствуйте, — на секунду замявшись, Май ответил: — Я воспитанник этого приюта, пришёл проведать воспитателей.       Домофон смолк, но через секунду призывно запиликала дверь, впуская омегу во внутренний двор.       Здесь было совсем не так, как помнил Май. Вместо обшарпанных турников и зарытых в землю шин на дворе раскинулась детская площадка с яркими качелями: крутящимися, на цепочках и пружине — в песочнице под грибообразной крышей желтел свежий, только привезенный песок, в котором уже валялись ведёрки и лопатки. В клумбах начинала зеленеть трава, и, судя по аккуратно выкрашенной ограде и побеленным бордюрам, совсем скоро сюда посадят цветы, чтобы к концу весны они распустились. Даже само здание, казавшееся в детстве болезненно-бледным и таким отвратительным, кто-то раскрасил до второго этажа, превратив в сборник детских персонажей.       — Добрый день!       Из открытой двери за Маем наблюдал низенький старичок в оранжевом свитере и клетчатых брюках и улыбался с его удивления. Поманив рукой, он прошёл внутрь и занял место на вахте, вытащив потрёпанную тетрадь.       — Могу я узнать ваше имя? — мягко спросил он, щёлкая ручкой. — Позади вас вешалка и коробка с бахилами, не могли бы вы снять верхнюю одежду?       — Конечно. Май Фьеро, выпустился отсюда почти тринадцать лет назад.       Раздевшись под звук стержня о бумагу и удовлетворенные кивки вахтёра, Май принялся ждать, когда его вновь о чём-нибудь спросят. Хотя, если так поменялась атмосфера, может, и сама организация приюта — содержание детей только до десяти лет — тоже изменилась?       — Тринадцать лет... — отложив тетрадь и выйдя из-за стола, он пошёл внутрь, следя, чтобы Май не отставал. — Вроде бы ещё кто-то остался.       В коридорах тоже был другой ремонт: новые бежевые обои в розовые и зелёные полосы забавно сочетались с похожим ковром, даже двери, раньше фанерные и хлипкие, белым брусом тянулись вдоль их пути: это были детские спальни. Завернув, они вышли в большое помещение, заполненное группками детей разных возрастов, игрушками, которые с шумом и смехом летали по комнате, и десятком воспитателей, кружащих вокруг всего этого детского сада.       — Мистер Стоун? — позвал вахтёр.       — Минутку!       Голос раздался откуда-то из-за шкафа, и спустя несколько секунд вместе со стопкой книг и ребёнком, прицепившемся к штанине, вышел один из воспитателей. Он опустил с макушки очки, присмотрелся к гостю и вахтёру, всплеснул руками и пошёл к ним, по пути выдавая сидящим вокруг стола детям книги.       — Вот память-то! Вроде и знаю вас, а в голове всё никак не всплывёт имя — столько уж детей через меня прошло.       — Май Фьеро. Тринадцать лет назад, — чтобы помочь мистеру Стоуну, которого омега вспомнил и уже не мог сдержать улыбку, вспоминая, с какой заботой бета относился к нему, пояснил: — Я от вас уехал в больницу с воспалением лёгким, а потом сразу к взрослым. Вы ко мне в больницу ходили.       Он понял, что его вспомнили, когда большие серые глаза наполнилиись слезами, а сам бета, вздрогнув, ошарашенно прикрыл рот руками. Заметив состояние обоих, готовых разреветься и испугать заинтересованно смотрящих детей, вахтер подхватил Мая под локоть и повёл куда-то, зная, что Стоун хвостиком пойдёт за ними.       В комнате, куда их завели, оказалось только два дивана, стоящих друг напротив друга, и стол между ними. Здесь, как помнил омега, знакомились кандидаты в родителей с кандидатами в детей. Но атмосфера была настолько гнетущей, что большинство детей ненавидели это испытание — молить у незнакомых пар, чтобы их забрали.       — Да обнимитесь уже, — подсказал вахтёр и ушёл, оставляя их наедине.       Мистер Стоун подошёл первым. Внимательно осмотрел лицо Мая, выросшего и возмужавшего, потом окинул взглядом тело, проверяя, чтобы всё было в порядке, и лишь потом, вздохнув, крепко обнял.       Когда эмоции поутихли, они сели и уже спокойно заговорили о прошедшем. Каждому было что рассказать, и если Май делился жизненными приключениями, то Стоун с гордостью объяснял все перемены, что так удивили омегу.       — Больше нет такого ужаса, что было в твоё время. Сейчас с помощью психологов мы вырастили целое поколение уверенных, что отсутствие у них родителей не значит конец жизни, — выдохнув, бета добавил: — Конечно, омеги до сих пор залетают, альфы скатываются в преступников, но таких детей единицы.       Государство взялось за приюты пять лет назад, как раз на следующий год после побега Мая. Везде провели капитальные ремонты, в каждый наняли детского психолога и новых, обученных не просто воспитывать, а отдавать любовь воспитателей. Сейчас дети ходят в обычные школы, их никто не сдерживает в выборе увлечений и профессии, единственное, чего потребовало государство от детей — понимания, что больше нет безнаказанности и жестокости. Все от новых поправок в законах и прочих изменений остались в восторге, особенно сами воспитанники, получившие то, чего всегда желали — частичку нормального детства.       Потом говорил Май, и от его рассказов мистер Стоун успел пережить все эмоции: от отвращения до гнева, от гнева до счастья. Предательство Джеффа, двое незнакомых братьев, а потом и племянник, постоянные смены работы и всё равно не отчаивающийся Май. Сам омега, слушающий всё это словно со стороны, не удержался и заулыбался, когда подошла очередь злосчастной банки, которая, как небесное послание, впечатала его сначала в витрину, а потом и в счастье. Тихое, нежное и семейное. Их с Лином счастье. На моменте с щербетом Стоун взглянул на палец и рассмеялся, сообщив, что более странного, но романтичного предложения не слышал. Потом, конечно, чуть нахмурился от проблем со здоровьем, но расслабился, когда Май рассказал о праздновании выздоровления.       — Меня всегда так радует, когда дети находят себя, — выдохнул бета и поднял очки на макушку, — но что тебя заставило вспомнить про приют?       Настороженно, чтобы не напугать их знакомством, если падение можно было так назвать, омега назвал лишь имя.       — Адан.       Всё же Стоун изменился в лице: нахмурился и цокнул, словно ему сказали что-то волнующее и обидное.       — Так это твой платок был?       — Мой.       Поднявшись, бета пересел к Маю и рукой протёр лоб, сжимая виски. Было видно, что встреченный персонаж здесь печально известен всем. Даже взгляд — другие дети в зале смотрели с интересом и улыбкой — выдавал в нём ошибку. То ли психологов, то ли сознания.       — Как я и говорил, сейчас дети не чувствуют себя ненужными. До десяти мы заменяем им родителей, потом они уже вполне самостоятельны и мы лишь поддерживаем их выбор, — мистер Стоун перевёл взгляд на Мая, — но есть те, кто так и не смог пережить того факта, что вместо родителей — государство.       — И Адан из таких?       — Да. Отказник, до трёх был в доме-малютке, уже пятый год у нас, но он как пустой лист — ни целей, ни мечтаний. Детей с родителями ненавидит, вот и влипает в драки, — задумавшись, он замолчал и взглянул сначала на часы, потом на дверь, — хочешь познакомиться?       Не зная зачем, Май кивнул. Уже потом что-то ему подсказывало, что именно в этом кивке состояла его ошибка.       Они сидели друг напротив друга и молчали. Конопатый, с непривычной для ребёнка очень короткой рыжей шевелюрой, он с отвращением и ненавистью смотрел на Мая болотными глазами и сжимал худые, костлявые руки на груди, всем своим видом показывая нежелание говорить. Но омега был настроен именно на разговор.       — Меня зовут Май, — как можно нейтральнее бросил он, вспоминая, что сюсюканье раздражало намного сильнее крика.       Адан молчал и хмурился, сильнее вжимаясь в угол дивана и косясь на дверь, за которой должен был стоять Стоун, приведший его из комнаты к этому странному взрослому.       — Когда-то и я жил здесь, — продолжил Май, подмечая реакцию на эту фразу, — как сейчас помню ненавистный ранний подъем и утреннюю зарядку, а потом молочную кашу...       Громкий вскрик перебил его.       — Хватит! — подскочив, Адан насупился и навис над столом. — Я не знаю, что вам от меня нужно, но я не ищу родителей! Никогда я не приму незнакомца за своего папу!       Припухлость на лице настораживала. Не хотелось, чтобы аккуратный носик в будущем был испорчен неровной горбинкой, какая имелась у Мая, упавшего однажды лицом на ограду. И омега позволил себе действовать по наитию. Внутри что-то больно кололось, отзываясь на слова Адана, такие не по-детски неправильные и притянутые. Встав, омега протянул руки, не давая ему отстраниться, и, одной придерживая за щёку, провёл по синему носу.       — Сильно болит? — спросил он, пользуясь шоком Адана и выходя из-за стола к нему. — Может, стоит пойти к врачу?       Скажи Май, что этот ребёнок был ему не близок, — соврал бы. Сердцем и разумом омега чувствовал их похожесть, разве что возраст не совпадал. Ненависть, обида на мир — всё это кишело и в нём, пока под его крылом не оказались братья. Только тогда Май и понял, что именно от него и его поведения зависит их дальнейшая судьба, поэтому пришлось забросить всю свою злость и учиться любить, делиться любовью с остальными. Сейчас же перед ним стоял клубок гнева и одиночества, который был готов напасть, лишь бы его не вырвали из собственной зоны комфорта. Но будь неладно то странное желание, которое подталкивало хоть чем-то помочь Адану.       Оттолкнув от себя Мая, он попытался сбежать, но упёрся в диван и чуть не упал на него спиной, если бы не был подхвачен за руку. Происходящее пугало его до ощутимой дрожи, особенно ужасал этот взрослый, ничего не спрашивающий, как обычно делали другие в этой комнате. И страх разъедал изнутри, заставляя вырываться, чего бы это не стоило.       — Я не пойду! Отпусти!       Возраст и рост давали Маю преимущество, и он медленно, но верно не давал Адану сбежать и ласково, пародируя тон Джулио, подталкивал к правильному решению. Уж как поступать с тяжёлым ребёнком, знал на своей шкуре.       — А почему не пойдёшь?       Неожиданный вопрос поставил его в тупик. Он замер и уставился на Мая из-под нахмуренных бровей.       — Потому.       — Это не ответ, — улыбнулся омега, — боишься?       — Не боюсь! — повышенным голосом рявкнул он. — Я ничего не боюсь!       — Тогда почему?       Сопротивление прекратилось, восьмилетний Адан не знал, что ответить, и просто молчал, пребывая в шоке от происходящего. Май же времени не терял и, заговаривая зубы, вёл его к выходу.       — А давай вместе? Я вот вчера на спину упал, там такой синяк теперь, что нагибаться больно. Даже сидеть не могу нормально.       Открыв дверь, он кивнул Стоуну, который всё слышал, и тот указал на один из поворотов, стараясь не попасть в поле зрение Адана.       — Вот у меня братья есть, они тоже врачей не любили. Говорили, что они злые люди, но потом мы все познакомились с хирургом. Ты знаешь, кто такой хирург? — Май тараторил без остановки, даже когда они подошли к двери с табличкой "Медпункт". — Он как клоун! Такой смешной. И операцию мне делал недавно, так хорошо всё сделал, что почти шрамиков не осталось.       Врач, к которому этот дуэт зашёл, просто офигевал и пялился на Адана, после серии прививок избегавшего его любыми способами, спокойно шедшего под руку с молодым парнем.       — Это будет больно, — прошипел он Маю, когда доктор направился к ним, — я его ударю.       — Тогда я первый.       Омега бодро подошёл к врачу, шепнул ему о ситуации и, получив согласие, стянул свитер, чтобы "обработать ушиб". Конечно, это было не очень нужным, но опыт подсказывал: стоит бросить Адана одного, как он и правда побьёт доктора.       Шрамы привлекли ребёнка. Он, несмотря на настороженность, подошёл ближе и принялся рассматривать разнообразные отметины, кривясь и представляя, как больно было это получать. Даже ссадина на спине была внушительной и должна была ныть, как и подобает синяку, но почему-то Май улыбался и не ругался на доктора, который неаккуратно размазывал мазь.       — Откуда эти шрамы?       — Я был очень неуклюжим и постоянно падал, — заверил его омега, понимая, что правда нереалистична.       Когда со спиной было покончено, врач подошёл к Адану и стал осторожно, боясь спугнуть его, осматривать нос и проверять его на перелом. Несмотря на боль, он стойко выносил осмотр, стыдясь показаться слабым ребёнком, который чего-то да боится.       — Всё хорошо, просто сильный ушиб. Давай намажем?       — Не хочу, — отскочив от доктора, Адан уткнулся спиной в Мая. Тот радушно улыбался и как-то подозрительно не отходил.       — Может, ты сам? — предложил доктор, понимая, что ему не дадут ещё раз прикоснуться к болящей части.       — Ладно.       Сам не веря в успех, Май поспешил уйти, чтобы больше не напрягать ребёнка. Даже не верилось, что старые приёмы, которые проворачивали воспитатели с ним, когда он был постарше и уверенней в том, что врачи — это адские создания, сработают и на Адане. Не удержавшись, Май растрепал его волосы и направился к двери.       — Я ещё приду, — сообщил он перед выходом, — до встречи.       — Не приходи!       Раздраженный крик Адана утонул в дереве, и омега, взглянув на довольное лицо Стоуна, не выдержав, захихикал. Этот ребёнок был его копией, только то, к чему пришёл Май в тринадцать, он вбил себе в голову в восемь.       — Он хороший, — бета провожал омегу и вздыхал, думая об Адане.       — Я знаю, — встретив вопросительный взгляд, он рассказал о своей заметке: — Мой платок был у него в заднем кармане. Постиранный и аккуратно сложенный.       Дойдя до вахты, они вновь обнялись. Мистеру Стоуну было пора возвращаться: его напарник шёл накрывать обед, поэтому дети оставались на нём. Напоследок, прежде чем исчезнуть в коридоре, бета тихо, чтобы вахтёр не услышал, добавил:       — Ему бы немного любви.       И воодушевленный Май понял намёк, сразу прикидывая, когда сможет вновь прийти к рыжему чуду.

***

      Домой Май вернулся в прекрасном расположении духа и вместе с Крисом, которому не стал рассказывать пока об Адане, принялся готовить праздничный ужин. Пришедший из школы Рик тоже подключился к процессу и стал расставлять на столе тарелки и приборы, удивив остальных аккуратностью. Любимую запеканку Лина Май мог бы приготовить с закрытыми глазами, что под смех братьев и продемонстрировал, рассыпав всю картошку мимо формы. Потом, смеясь, конечно, пришлось собирать её, мыть, после и протирать пол, в общем, дел было невпроворот, и закончили они за полчаса до приезда гостей, к счастью, встречать дедушку на вокзал поехал один Силино и остальные помогли прибрать раскиданную одежду и смятые Юсти салфетки.       Образ, который сложился у Мая в голове, оправдался целиком, когда в зал зашёл нахмуренный альфа в костюме и строгим взглядом обвёл помещение.       — Привет.       Первым к нему подошёл Марко и пожал руку, стойко выдерживая оценивающий взгляд. Потом поздоровался Ларк, немного замявшись от молчания. На этом альфы — а Рика, который прятался за Крисом, можно было пока в эту категорию не включать — кончились, и мужчина скосился на кучкующихся омег. Сердце пропустило удар, в горле запершило от страха, и Май готов был падать и извиняться, когда случилось нечто странное.       Морщины на лбу дедушки разгладились, сжатые губы расползлись в радостной улыбке, а он сам раскинул руки и рванул к ним.       — Джу!       Такой же счастливый и довольный Джулио повис у него на шее и позволил крепко сжать себя, в то время как Май подбирал с пола челюсть.       — Этот валенок тебя не обижал? — серьёзно спросил он у омеги и скосился на Марко, который выдохнул и рукой прикрыл лицо.       — Джаред, ваш сын — прекрасный муж, не переживайте.       Расцепившись, они так и стояли рядом, переглядываясь и посмеиваясь с того, как Силино рванул к Маю успокаивать слишком уж нервного супруга. Знакомился омега уже в крепких объятиях Лина со спины.       — Зовите меня Джаредом, — он пожал протянутую руку и подмигнул, когда заметил кольцо, — у нас в семье не принята эта ненужная вежливость.       — Май, — кивнул омега в ответ и облегченно головой опёрся на вздымающуюся грудь. Кажется, в его компании появился ещё один любитель омег.       После того, как с виду грозный и страшный альфа поигрался с Юсти в ладушки, картинно проиграл бой в армрестлинг Рику и под возмущение Ларка отвесил Крису пару комплиментов, все уселись за стол. Марко, которого отец всё же похвалил за внука и его жениха, лишь измученно вздыхал и улыбался, привыкший к строгости ко всем альфам. Всё же именно благодаря ей он и Лин были такими.       За ужином говорили о прошлом Марко. Джаред рассказывал своё видение знакомства с Джулио и смеялся, когда сорокапятилетний мужчина просил его не позорить.       — Я его грозился из дома выгнать, если он за ум не возьмётся.       — Выгнали? — с надеждой на приключение и бунтарство спросил Рик.       — Не успел, — выдохнул Джаред, — он ко мне привел Джу знакомиться. Там уж и я поплыл... Но высечь за отчисление надо было.       — Па!       В таком настроение все переместились из-за стола в гостиную, чтобы продолжить уже там. Правда, Крис и Ларк ушли укладывать Юсти спать, но Май уже реагировал спокойно: предупредил же, что яйца с членом оторвёт, если притронется к брату до свадьбы. А предупрежден — значит, не будет совершать таких опрометчивых поступков.       — Хороший дом, — альфа повернулся к помолвленным, — сколько отдали?       — Не спрашивайте, — с тоской ответил Май, — больная тема.       — А Ларк? — метнув взгляд в сторону лестницы, Джаред приподнял взгляд. — Встречаются?       Пожав плечами, Май улыбнулся. Если бы семейную жизнь в миниатюре можно было назвать такими отношениями, то не нужен был конфетно-букетный период, сразу бы все переходили к кастрюлям, швабрам и разговорам про работу, а так, скорее, Крис умудрялся жить с Ларком, не живя с ним — все супружеские обязанности, кроме секса, выполнял достойно.       — Кстати, а почему все знают этого клоуна? — уютно устроившись на руке Лина, омега потянулся и чуть ли не замурлыкал, когда его бок начали нежно гладить.       Вопрос поставил всех в тупик, казалось, будто спросили такую ерунду, что знали абсолютно все. Только Май даже понятия не имел, почему дедушка, дядя и прочие родственники прекрасно знали Ларка.       — Он же мой лучший друг, — Лин рукой поправил чёлку жениха и улыбнулся, — сколько себя помню, эта довольная рожа была рядом.       — Но-но! — возмущенный голос раздался с лестницы, и Ларк вернулся в зал. — Ты хотел сказать "красивое личико".       — Не хотел.       — Да не смущайся, Май поймёт.       — Они и ко мне приезжали, — Джаред взглянул на Марко, — когда ещё мой муж был жив.       Разговоры стихли, когда дедушка замолчал и уставился в пол. И Май тоже задумался, погрузившись в странные мысли о том, что совершенно незнаком с понятием дружбы. Неожиданно стало то, что его единственный друг — Джей — был знаком всей семье не только как врач, но и с подачи омеги, когда они за чашкой чая ютились на кухне и болтали обо всём. Вот уж забавно — первый друг, не считая Силино, появился почти в двадцать три года.       — Ну, хватит, уже погрустили. Давайте лучше сыграем в монополию, — альфа поднялся и пошёл к столу, где оставил привезенные подарки, — играем парами. Проигравшие моют посуду!       И под общий скулёж, когда все увидели эту груду фарфора и стекла, которой была завалена раковина, Джаред принёс яркую коробку.