Лимонад

      День рождения Мая прошёл так, словно его и не было. Прикинув последние расходы, всплеснув руками от кругленькой цифры, омега запретил всем что-то дарить, а тех, кто не послушается, обещал запереть в кладовке на несколько часов с Юсти. У малыша как раз начался период активного познавания мира, и, уверенно шагая без поддержки, он шагал в поисках приключений на свой зад. Порой, конечно, находил, чем добавлял своему молодому папаше несколько седых волосков, благо всё кончалось хорошо и без жертв, иначе бы поседели все. Желающих провести полдня со сгустком энергии не нашлось, а потому поздравили на словах и на блинчиках Лина. Такой подарок Май, облизываясь и глотая подступающие слюнки, согласился принять.       Несмотря на работу, к Адану удавалось заскакивать три раза в неделю. Сначала он был зажат, говорил резко и не отвечал на вопросы о себе, но потом, спустя множество рассказов Мая о братьях, Лине и прошлом в приюте, проникся доверием и стал понемногу распускаться, как поздний бутончик. Май внимал всему. Что любит есть на завтрак ребёнок, что не любит, как относится к воспитателям и приюту, сколько раз ему вырывали зубы. Монолог омеги перестал быть таковым уже через месяц, и Адан прекратил скрытничать и злиться на всех, даже оценки в школе подтянул по совету Мая. Их дружба продолжалась бы и дальше, пока однажды мистер Стоун не объявил о том, что через несколько недель из другого города приедет пара и, судя по тому, кого бы они хотели усыновить, заберёт Адана.       Страх зародился моментально; вязкий, как дёготь, он сковывал Мая и в разговорах, и в действиях. Словно перерезал ту тонкую, пока ещё непрочную связь с ребёнком и зачеркивал его имя в сердце. Это была та точка невозврата, когда стало понятно, что из себя представляют чувства Мая к Адану.       В очередной раз заявившись под вечер, привычным кивком поприветствовав вахтёра, омега, уныло теребя ручку портфеля, плёлся по ступенькам к знакомой комнате и всё думал о том, что же будет дальше. Им оставалось всего две недели общения, а значит, шесть встреч. Большего Май не мог позволить себе: беспокоились родные, волновался Лин, которому было запрещено подвозить и забирать из приюта, но явственней всех переживал Рик.       Его переходный возраст совпал с переездом. Каждому брату отдали свободную комнату, и Рик, непривычный жить отдельно от Криса, первое время спал вместе с ним. Ларк, конечно, не был против, Май не вмешивался, и только сама подушка для обниманий сопротивлялась. Ночи летели, Рик всё также отказывался спать в своей кровати, отшучиваясь, мол, боюсь монстров и пришельцев, а Крис терпел: неудобная односпальная кровать и заметно увеличившаяся с начала тренировок тушка давала о себе знать. Не выспавшийся, раздраженный, он был вынужден тратить всё своё время на заботу о Юсти и о доме, пока сильно не заболел. После простуды, вылеченной Ларком и его коллегой-терапевтом, весь дом поднялся в час ночи под хрипловатый голос омеги.       — Вали к себе!       Возможно, тогда Крис и был грубоват, и вытолкнутый в сердцах Рик почувствовал себя отвергнутым, но с того момента пришли типичные подростковые сомнения: "А нужен ли я кому-то?". Альфа был нужен всем, даже извинившемуся после Крису, но родственную поддержку он искал у Мая и Лина. Как тут мог омега пропадать днями в приюте, если дома тоже есть растерянный ребёнок?       Неделя разделилась на две половины. Первую Май посвящал Адану, вторую — семье. Сердце рвалось на части, душа протяжно выла от раздирающего бессилия, и только Лин, по ночам утоляя жажду тела к удовольствию, утешал своей нежностью. Май не ошибся в выборе, не ошибся и в девственности, когда сохранил её до двадцати двух, а после подарил Силино, не ошибся и в том, что он — безумно счастливый, несмотря на всякие мелкие неприятности. Осталось не ошибиться и с Аданом.       Диваны привычным скрипом вмешивались в их разговор, из маленького окошка с каждой неделей всё светлее лилось солнце, говоря всем, что пришла пора хорошей погоды и загара, но ни Адан, ни Май, понимая, что осталось ровно три дня до приезда супружеской пары с разрешением на усыновление, не радовались. И беседа тянулась бессмысленно глупая: об изюме в творожных запеканках.       — Ты же знаешь, да?       Адан был умным мальчиком. Математик не находил в нём изъянов и на всё плохое поведение закрывал глаза, стоило подойти очередному конкурсу и олимпиаде. И ребёнок отвечал со старанием и энтузиазмом: по максимуму выкладывался, делая все те задания, что не смог бы и Рик. Может, поэтому им и заинтересовались? Как породистым щенком, выигравшим какую-нибудь награду. Сразу все вдруг решили, что им нужен восьмилетний рыжий бета с хорошими перспективами.       Что ему мог ответить Май? Что знает, но совершенно бесполезен здесь? И сразу стать тем взрослым, которого Адан никогда бы не допустил к себе.       — Что я должен сделать? — Его глаза, серые, с карими крапинками у зрачка, уставились на Мая, как на единственный лучик света.       Сейчас нельзя было ошибиться. Нельзя было разрушить редчайший шанс для Адана найти себе родителей. К чёрту посылались собственные чувства и эмоции, когда важно было подарить ребёнку нормальную жизнь.       — Покорить их, — прошептал Май, чувствуя, как погано становится на душе от собственной улыбки и как першит горло.       Адан долго смотрел на него. Молчал, не решался что-то добавить, словно ждал чего-то от омеги, чего-то... другого? Но Май лишь глупо улыбался и старался не выдавать собственной обиды на весь мир.       — Я понял, — сипло ответив, он поднялся, вышел из-за стола и бросил напоследок, — мне надо подготовиться, уходи.       Послушавшись, домой Май бежал, не обращая внимания ни на прохожих, ни на спёртое дыхание и обжигающие глотки воздуха. Хотелось зарыдать в голос и упасть прямо тут, на грязную землю, и поливать её горючими слезами, что его ребёнка, к которому он проникся, забирают.       Это он узнал, что Адан — бета! Никаким родителям он не скажет, что до сих пор спит с плюшевым ёжиком и что очень любит макароны, никакой омега не сможет правильно выбрать ему одежду, ведь только один человек знает, что всё, кроме зелёного, отправится в мусорный бак. Никому, даже проверенным государством людям, Май не мог бы доверить всех этих маленьких деталек, из которых состоял ребёнок. Каждая принадлежит только ему и Адану.       Силино сидел внизу и вместе с Ларком смотрел футбольный матч, когда в дом ворвался Май и, проигнорировав всех, пронёсся по лестнице прямиком в спальню. Какая тут уже игра? Под саркастичное "Марш!" альфа рванул следом.       — Что такое? — спросил он, зайдя в комнату.       Под простыней, упёршись лицом в подушку, лежал Май и не подавал никаких признаков жизни или хотя бы желания говорить. Его ноги были раскинуты, а руки спрятаны под лицо, намекая, что сейчас полу-звезда хочет побыть в одиночестве, но Силино был упрямее, а потому через несколько минут хлюпающий носом кокон плавно покачивался у него на руках.       — Ты же правильно поступил?       Шмыгнув, Май кивнул.       — Во-о-от, — протянул Лин, — а мог неправильно?       — Не мог.       — Не мог, — альфа, кивнув, повторил: — Тогда что за сопли?       — Ну он же...       — Он, — перебил Силино, — родителей сможет получить. Представь, как Адан будет счастлив.       И Май закивал. Даже на малую толику не представляя, как Адан будет счастлив. Счастлив без него.       Когда все ногти были отломаны, все бумажки на столе скручены в крепкие жгутики, Май принялся раскручивать механические ручки. Нервное предчувствие набирало силу; в голове не было места для автострахования и клиентов. Даже отчаянные и безбашенные студенты не решались подходить к напряженному, как тугая пружина, Маю: мало ли, на них он и спустит пар.       Стрелка часов ползла. Скорее даже, как раненный боец, подтягивалась по миллиметру дальше и всё никак не хотела приблизиться к шестёрке. "Вот кто-то порчу навёл или сглазил!" — шипел не верящий во всю эту чепуху омега и мысленно подталкивал стрелку.       Рабочий день кончился, когда на столе Мая тянулась к солнцу пирамида из огрызков от ручек, а вместо газона вокруг неё были раскиданы порванные бумажки. Посмотрев на этот шедевр, Лин без просьб и отлагательств погнал прямо к приюту: а то кто знает, что Май может изуродовать кроме канцелярии.       — Я вернусь к пол восьмому, — бросил омега, выскакивая из машины.       Даже воспитанники не бегали по лестнице с такой скоростью, как Май. Перескакивая сразу через три ступеньки, он спешил к Стоуну в игровую, чтобы именно из его уст услышать те страшные слова.       Сначала он заметил грустный взгляд, затем нервно сцепленные пальцы и лишь потом, когда Май вогнал себя в панику, когда в горле пересохло, а перед глазами замельтешили чёрные круги, воспитатель заговорил:       — Они ещё в комнате. Директор вместе с ними, но я не знаю, что можно обсуждать несколько часов. Разве что...       "Разве что заполнять документы", — мысленно закончил Май и, выдохнув, тяжело и со всхлипом, опустился на корточки, зарываясь пальцами в волосы.       Когда он почти опоздал, было гадко. На языке горчил привкус едкой обиды, а в голове сыпались ругательства на самого себя. Сейчас было хуже, только шумело в ушах, а грудную клетку сдавливали в металлических тисках. Опоздание превращалось в пыль от осознания того, что сейчас произошло.       Стоун понимал его. Наклонившись, гладил по спине и ждал, пока у Мая появятся силы, чтобы подняться.       — Я в порядке, — выдохнул он, когда почувствовал, что колени перестали дрожать, а желудок — проситься наружу.       Несколько минут простояв молча, бета не выдержал. Надо было чем-то заполнить пустоту и томительное ожидание. Он спросил у взволнованного омеги первое, что пришло на ум:       — Май, а ведь ты никогда не ходил общаться с гостями?       Этого и правда не было ни разу. В той комнате Май бывал только из-за воспитателей, которые не могли оставить его одного. Поэтому омега отрицательно мотнул головой и поднялся. Эта сторона приютской жизни была ему неизвестна.       — Ты как Адан? Не хотел никого в родители? — не унимался бета.       — Я просто ждал, когда меня заберёт отец, — резко отчеканил в ответ Май и вновь уставился в пол.       На этом разговор прервался. Настроения у Мая говорить не было, а Стоун, осознав, что затронул что-то глубоко-болезненное, замолчал. Оба ждали, когда дверь в конце коридора откроется и из неё выйдет хоть кто-нибудь.       Посыпались голоса, скрипнул замок, и из кабинета высыпались люди. Сначала вышел улыбающийся директор с толстой папкой документом, за ним показалась та самая пара, держа за руки кого-то. Но этот кто-то — если Мая не подводило отличное зрение — не мог быть Аданом ни при каком раскладе. Светленький, меньше на голову, явно омега, шёл под руку с двумя людьми в возрасте и счастливо улыбался, понимая, что за жизнь ждёт его с этого дня.       Переглянувшись с таким же ошарашенным Стоуном, Май перестал понимать реальность, как болванчик в машине, мотая головой по сторонам в поисках Адана. Бета же, прикинув, что могло произойти, ринулся к напарнику в игровой и под бурные всплески руками стал расспрашивать о том ребёнке, который оказался на встрече с родителями.       — Адан подрался сегодня утром до того, как ты заступил. В медпункте остался, — спокойно отозвался тот, — вот им и другого показали.       К заветной двери с красным крестом шли вдвоём. Оба, несмотря на драку и явный возврат к первому поведению, счастливые. Май потому, что Адана никто у него не забрал, а Стоун же радовался за Мая и понимал, что теперь уж точно никому не отдаст смышленого бету, кроме него.       — Можно? — постучавшись, омега приоткрыл дверь и взглянул внутрь.       Доктора не было, но на нескольких кроватях, отделенных друг от друга шторкой, сидели дети. Кто-то с сыпью, кто-то покашливая, а кто-то забился в самый угол и прятался там от всего мира. К этому отшельнику Май и отправился, не сдерживая своей улыбки.       — Привет.       На его голос Адан дёрнулся, но голову, спрятанную в коленях, не поднял, всем своим видом показывая обиду.       — Посмотри на меня, — тихо попросил Май, садясь совсем рядом.       Ласковый, по-отечески добрый голос Адан любил до дрожи. Когда говорил Май, казалось, что он обращается к сыну, что любит его так же сильно, как своих братьев. Адан понимал, что доброта, любовь и нежность — иллюзия, но в эти фокусы взрослого хотелось верить, чтобы не было так грустно по вечерам и не ныло от тоски в груди.       — Мне сказали, что ты меня сплавил, — прошептал он и поднял недоверчиво прищуренные глаза, — и я его побил. Ты же меня не сплавишь?!       — Не сплавлю! — резко, даже слишком, ответил Май, прижимая Адана к себе, несмотря на возмущение и слабые, ничего не значащие попытки вырваться.       Теперь-то Май знал точно, что никогда Адана не отпустит.

***

      Сначала Май привёл Силино в приют, чтобы познакомить с ребёнком. Он, в отличие от Адана, не волновался: помнил, как быстро его жених, тогда ещё незнакомый и виноватый в шишке на затылке, нашёл общий язык с Риком. Но бета изошёлся весь, пока, наконец, альфа не появился в комнате и не представился.       — Так вот ты какой, — с улыбкой произнёс Лин, осматривая забившегося в угол дивана Адана, — мне про тебя много хорошего рассказывали.       Тогда бета и успокоился: голоса Силино и Мая были похожи, а значит, альфа не обидит его.       Они говорили обо всём: о хоккее, в котором Май совсем не разбирался, о муравьиной ферме, процветающей в руках Рика и Марко, даже о знакомстве с омегой — Адан с интересом подхватывал любую тему и, чувствуя поддержку Мая, сидящего совсем рядом, не прятался за толстой скорлупой из злости и раздражения.       Прошел положенный час, их разговор прервал довольный Стоун, и Адан с улыбкой ушел вслед за воспитателем. Май не решался спросить, понравился ли Силино бета, а потому ёрзал на месте, предвкушая ответ.       — Ну? — вымолвил, когда альфа перевёл на него вопросительный взгляд.       Силино был бы подходящим кандидатом для родителя. Это не ситуация с Джеффом: альфа не струсит, оба при достаточном заработке и возрасте, да и Джей подгонит справку в любой момент, мол, не может Май пока своих, а значит, всё усыновление скатывалось к типичной бумажной волоките.       — Такой забавный малый. Если ты был таким, то мне срочно нужна машина времени.       Прыснув, Май пересел к Лину и прижался плечом, чувствуя, как разливается по венкам летнее тепло, как бурлит кровь от счастья и предвкушения. Хотелось вскочить и запрыгать на месте, по-детски хлопая в ладоши от счастья.       — Май, только вот...       Тихий настороженный тон Силино вмиг сдул ту счастливую дымку, что опьянила омегу и перекинула в будущее, где они уже все вместе празднуют день рождения Адана. Отпрянув, отодвинувшись, как от чего-то неприятного, Май исподлобья взглянул на жениха и вопросительно приподнял брови.       — Мы же даже не женаты. Официально не вместе, да ещё и молодые...       Лин всё тараторил что-то про возраст и свадьбу, а Май падал на землю, раз за разом разбиваясь на мельчайшие кусочки. Мир встал на дыбы и сбросил его в грязь. Снова. Потоптался, сломав все рёбра и проткнув ими пустые лёгкие, издеваясь. Шум собственного пульса, поразительно быстрого, такого, словно кто-то вдруг поставил всё на перемотку, перекрыл всё внешнее, запирая крошечного Мая в собственной оболочке, скрывал фразы Силино. Подскочив, омега вновь уставился на него и, стараясь не выдать панику — хотя мертвецки-бледное лицо уже всё выдало — отмазался:       — Я... я попрощаться с Аданом.       Силино встал следом, дёрнулся в его сторону, чтобы остановить, но тут же был осажен строгим жестом.       — Я сам. О ребёнке поговорим дома.       В коридоре было пусто. Дети уже разошлись по своим спальням или по игровым, воспитатели чётко следовали за ними, и Май, так нуждавшийся в одиночестве, не выдержав, заходил кругами от напряжения.       Всё повторялось. Он, ребёнок без родителей, желание помочь и отказ альфы. Альфы... Лин покорно ждал его в комнате, ждал, чтобы отказать в усыновлении Адана, но разве этого хотел Май? Через секунду он понял, что никуда не поедет с Силино. В последний раз взглянув на дверь, сглотнув подступивший к горлу ком, Май поспешил вниз, на улицу, а дальше по знакомой дороге, к счастью, только ему, к дому Джея. Друг всё это время его поддерживал и подталкивал к важному решению — раз отвечает его сердце на Адана, значит, скоро включатся и гормоны, которые помогут Маю в будущем забеременеть — и сейчас омега знал это точно, Адри и Джей примут его, успокоят и помогут решить нерешаемое.