Призраки прошлого

Анне стало намного лучше по прошествии нескольких дней. Температура спала, горло еще першило, но не разрывалось, как прежде, мышцы не отдавали слабостью при любом движении, а нос дышал. К тому же, врач сказал, что она легко отделалась со своей простудой. И как только Анне стало лучше, она решила вернуться к работе. Хотя ее начальник настаивал на продолжении больничного, ведь она, буквально недавно, еще в бреду лежала. И мадемуазель Елестратовой, после долгой ругани с месье Агрестом, ничего не оставалось, кроме как уступить. Они сошлись на том, что как только Анна выздоровеет (это должен подтвердить ее лечащий врач, а не она сама, прикрываясь своим дипломом медицинского университета), она вернется к работе. Поэтому домработнице дома Агрестов ничего не оставалось, кроме как усиленно лечиться и врать своему лечащему врачу, что с ней уже «точно все хорошо, я клянусь». Процесс лечения дал свои плоды, уже совсем скоро, буквально через три дня, лечащий врач официально признал, что его пациентка здорова и может приступать к своим должностным обязанностям. Отношения же между Анной Елестратовой и Габриэлем Агрестом стали напряженными после той совместно проведенной ночи. Они оба, по негласной договоренности, избегали этой темы в разговоре. Словно ничего не было. Анна даже не сразу вспомнила о том, что произошло между ними. Все-таки он был прав, у нее был жар в тот вечер. Но Анна не жалела. Она никогда не думала, что человек, который в обычной жизни унижает ее и смотрит свысока, в постели может быть таким пылким и властным собственником. И ей это нравилось. Изначально Анна не хотела этого признавать, но врать самой себе глупо, так что ей пришлось принять тот факт, что с месье Агрестом в постели ей очень понравилось. Анна Елестратова и Габриэль Агрест старались тщательно подбирать слова в разговоре, даже в очередной перепалке. Ведь что он, что она, оба могли сболтнуть лишнего на эмоциях. Габриэль Агрест, хоть и был человеком сдержанным и умело контролирующим собственные эмоции, не мог не признать, что в компании этой «русской хамки» слова негодования и возмущения ее поведением слетали с языка сами собой. Это на него так действует эта невоспитанная девчонка. А вот Анна не скрывала, что она, в общем-то, натура горячая, и сболтнуть лишнего в неконтролируемом потоке негативных возмущений относительно поведения своего начальника для нее как пить дать легко. Так что Габриэль Агрест и Анна Елестратова старались не ругаться лишний раз и вообще свести свои беседы к минимуму. Адриан и Натали даже удивились, по началу. Но, в душе, благодарили Господа Бога за то, что он таки смилостивился и даровал им обоим минутки тишины и покоя за завтраком, обедом и ужином. Месье Агресту и мадемуазель Елестратовой практически удалось создать иллюзию видимости того, что все как прежде, ничего не было. До тех пор, пока интимная близость не случилась между ними вновь. Это произошло как-то само собой. Анна была в гостевой, только что закончив уборку. Поддавшись минутному порыву усталости, домработница прилегла на постель и закрыла глаза, расслабляясь. Откуда ей было знать, что в этот самый момент ее суровый начальник решит зайти к ней. Застав ее за безделием, он разозлился. Они вновь поругались и… сами не поняли, как оказались оба на постели, без одежды, прижавшись друг к другу. Это был поток неконтролируемой страсти, желания. Это просто удовлетворение своих физиологических потребностей. Способ снять напряжение и расслабиться. Обоим это было нужно. Когда Габриэль Агрест первым поднялся с постели и стал одеваться, Анна, отвернувшаяся к окну, внезапно заговорила: - Снова уходите, ничего мне не сказав? – она и сама не поняла, зачем это сказала. - А что ты хочешь услышать? – сухо спросил месье Агрест, застегивая пуговицы на рубашке. Что он, что Анна, оба они понимали неловкость ситуации и неуместность разговоров, но ничего не могли с собой поделать. - Ну не знаю, например «классный был секс»? Или, может быть, «спасибо за секс»? – она приподнялась на постели, прикрывая грудь одеялом. - Если бы я так сказал, это бы прозвучало так, будто я тебя использовал. - А разве это не так? - Окстись, Елестратова, - он устало вздохнул, - это ты на меня набросилась, а не наоборот. - Серьезно? Не стоит строить из себя пострадавшего, месье Агрест, еще скажите, что вам не понравилось или что я вообще вас изнасиловала, - усмехнулась Анна, поправляя волосы. - Ну почему же, мне понравилось, - хмыкнул он, присев на постель около нее. - Вот как, - улыбнулась Анна, - тогда почему бы не повторить? – она потянулась к верхним пуговицам его рубашки. - Елестратова, мы так никогда отсюда не выйдем, - отозвался Габриэль Агрест, но не стал ей мешать. - Что ж вы тогда не сопротивляетесь? - Я похож на кисейную барышню? – перехватив инициативу Анны, Габриэль Агрест сам расстегнул все пуговицы на своей рубашке, а как только с этим было покончено, он опустил Анну обратно на постель, нависнув сверху. – Только ответь на один вопрос, зачем мы это делаем? – хрипло спросил он. Анна от удивления прекратила попытки стянуть с него расстегнутую рубашку. - Потому что хотим? – предположила мадемуазель Елестратова. – Может, спросите то, что вас на самом деле волнует? – нахмурилась она, отстраняя его от себя. - Что же? – поинтересовался Габриэль Агрест, наблюдая, как его домработница, кутаясь в одеяло так, чтобы ничего не было видно, пытается удобно усесться на постели. Это почему-то вызвало у него усмешку. Она стесняется своей наготы перед ним? Но, простите, это же глупо. Особенно после того, как он уже все там видел. - Анна, - начала она, копируя его голос. Это лишь позабавило Габриэля Агреста, но Анна продолжила: - то, что между нами происходит, это ведь просто секс без обязательств? Тебе, кроме секса, от меня больше ничего не нужно? - Да, пожалуй, в какой-то степени, меня это волнует, – признал он. - Было бы не очень приятно, если бы ты решила, что, раз я с тобой сплю, между нами что-то есть, кроме интимной близости. - Пф, вот наглый, самодовольный буржуй, - прошипела она по-русски, вызвав у него смешок с толикой удивления. – А с чего вы решили, что это у меня будут такие мысли? – нахально спросила Анна - может, это вы решите, что, раз я с вами сплю, между нами есть что-то, кроме секса? - Это вряд ли, - хмыкнул Габриэль Агрест. - Вы излишне самоуверенны. Не такой уж вы и секс символ, чтобы мне в вас влюбляться. Да было бы в кого, в самом деле, - Анна расплылась в нахальной улыбке. - А что, разве нет? – так же нахально спросил месье Агрест, приподнявшись на постели. - То, что вы хороши в постели, еще не значит, что и человек вы хороший, - выдохнула Анна, наклонившись к нему. - Так ты признаешь, что я хорош в постели? – усмехнулся он, опрокидывая ее на кровать и нависая сверху. – Мы пришли к тому, с чего начали, – констатировал он. - Месье Агрест, - серьезно начала Анна - мы с вами лишь любовники, не более того. Вы это хотели услышать? - Именно. - Значит ли это, - Анна провела ладонью вниз от его ключицы к ремню брюк - что между нами будет только секс? Регулярный. - Ну, думаю, это можно устроить, - согласился Габриэль Агрест, заправляя выбившийся локон каштановый волос Анне за ушко. - В таком случае, любовники? – спросила она, улыбаясь. - Любовники, - кивнул он прежде, чем она поцеловала его, опрокидывая на постель. - В таком случае, вы же не будете против, если я буду сверху? - Еще чего, - Габриэль Агрест вновь подмял Анну Елестратову под себя, показывая тем самым, что играть они будут по его правилам. С тех пор между ними был просто секс. Без обязательств. И теперь между Анной Елестратовой и Габриэлем Агрестом стояла новая задача – ничем себя не выдать перед Адрианом и Натали. Усложняло задачу то, что, в связи с переходом своих отношений на новый уровень, новоиспеченные любовники перешли на «ты», и ляпнуть что-то вроде « - Бестолковая идиотка! - Сам такой!» или « - Бессердечный козел! - А ты овца!» означало бы провал всего. Но все, вроде бы, шло как надо. А между тем приближалось Рождество. До него оставалось ровно две недели. И они промчались, пожалуй, еще быстрее, чем первые две в начале декабря. А уж по количеству событий они, пожалуй, превосходили начало декабря с большим отрывом. По крайней мере, для Анны. Она никогда не думала, что будет спать с собственным начальником. По началу, ей это даже нравилось. Она думала, что ею движет одержимость, страсть, желание. Ей было хорошо с Габриэлем Агрестом. Однако, она совершенно не поняла, как низменные животные желания перерастали во что-то большее. Анна упорно гнала от себя эти мысли. Она его не любила, нет. Не стоит путать секс и любовь. Анна не могла его любить. То, что она чувствовала, отдавая себя ему, было прекрасно. Анна была свободна, она была нужна ему. Но это никак нельзя назвать любовью. То, что с Габриэлем Агрестом ей было хорошо, это всего лишь больная зависимость от этого человека. Так она думала до тех пор, пока Адриан не решил с ней поговорить на весьма пикантную тему. В тот день Анна зашла к нему в комнату, протереть пыль. Но, на ее удивление, мальчик сам следил за чистотой в своей спальне, посему ее услуги домработницы были ни к чему. Адриан попросил ее помочь ему с генетикой. С генетическими задачками, в которых он не очень хорошо разбирался. Анна помогла ему лучше понять материал, объяснила решение задачки, и уже собиралась покинуть комнату, дабы навести чистоту в гостиной, как он остановил ее. - Постой, Анна, - несмело сказал Адриан. Анна послушно остановилась и обернулась. - Что-то не так? Тебе еще что-нибудь непонятно? – поинтересовалась она. - Ну, - Адриан немного смутился, потупив взгляд, - вообще-то, я поговорить хотел. - О чем? – спросила Анна, удивившись подобной реакции подростка. - Ты и папа. – Выдохнул Адриан. Анна от удивления не нашлась с ответом. – Я… - он, запнувшись, вновь опустил глаза и, набравшись смелости, выпалил: - я знаю, что вы были близки! - Чего?! – удивленно выдохнула Анна. - Я… я хотел сказать, что видел несколько раз, как папа покидает твою комнату утром. - И что? – тут же посерьезнел и похолодел голос Анны, - мало ли зачем он ко мне заходил. Может, у него сломался ноутбук и ему потребовался мой, или ему нужна была чистая флешка, или книга, или еще что-то. Почему ты сразу подумал о чем-то непристойном? – укорительно и несколько надменно, в стиле Габриэля Агреста, сказала Анна. Не узнать подобный тон Адриан просто не мог. Уж слишком часто его отец разговаривал с ним именно в этой манере. Надменно и холодно. - Анна, это очевидно, - повторил Адриан недавние слова Плагга. - Вот как, - спокойнее произнесла она, - Адриан, я… - она подошла ближе, считая, что не хватало ей только его осуждения и презрения. Хотя, сама виновата. - Я так рад за вас! - неожиданно для нее восторженно заявил он. - Чего?! – огорошенная информацией, Анна так и застыла на полпути к нему. - После смерти мамы, папа замкнулся в себе и сильно изменился. Я рад, что появился кто-то столь добрый и жизнерадостный, как ты, кто может вытянуть его из этого состояния. Анна, спасибо тебе! Я прошу только об одном, не бросай его. Если папа еще раз потеряет любимую, боюсь, он не выдержит. - Адриан, остановись! Любимую?! – пораженно выдохнула Анна. Горечь, с которой было произнесено это прилагательное, остудила весь запал Адриана на вдохновительную речь под лозунгом «я благословляю ваши отношения, можете не скрывать их, я не против». – Я ему не любимая! Твой отец никогда не любил меня, с чего ты вообще это взял? – удивилась Анна. - Но как же… - ошарашено произнес Адриан, - разве… - он замялся, явно подбирая слова, - интимная близость, - он кашлянул, пряча свое смущение, - может происходить без любви? - В нашем веке - да, Адриан. Мы с твоим отцом были близки лишь для плотского удовольствия. Как бы это гадко не звучало, тем не менее, это правда, - устало произнесла Анна. - Вот как, - поник Адриан, - но ты-то его любишь? Хоть что-то к нему чувствуешь? – с надеждой спросил он. - Я… - колеблясь, начала Анна, - нет, - взяв себя в руки, твердо ответила она. – Прости меня. Да и твой отец, Адриан, в этой жизни любит только одну женщину, твою маму. Он не способен предать ее, полюбив меня. - Не говори так, это не будет предательством. Мамы не стало, мы оба с этим смирились. - Ты, может, и смирился, а твой отец не желает это принимать. Я же вижу, Адриан. Ему очень больно видеть, как ты на нее похож. Именно поэтому твой отец относится к тебе холодно и несколько надменно, но он все равно тебя любит. Пусть и по-своему. Я не знала твою маму, но, уверена, она была замечательной женщиной, раз смогла подарить твоему отцу любовь. Она была смыслом его жизни. Сам посуди, твой отец, не скрою, красивый и образованный мужчина, он с легкостью мог бы найти себе другую женщину, но у него никого нет. Его сердце все еще принадлежит твоей маме. И так будет всегда. Ее портреты располагаются по всему вашему дому. Это, своего рода, память. Хотя нет. Это иллюзия того, что она все еще с вами. Твой отец не хочет ее отпускать, потому что он никак не может смириться с тем, что она больше не с вами. - Мой отец не желает принимать одну простую истину, - усмехнулся Адриан, - мама никогда нас не оставляла, она всегда будет жить в нашей памяти. Любовь - это очень сложное чувство, которое невозможно объяснить. Но даже если сердце моего отца принадлежит моей маме, это не значит, что там нет места для тебя, Анна. - Не говори ерунды. - Ты колебалась с ответом на мой вопрос. Анна, если он для тебя хоть что-то значит, не сдавайся. Мне бы очень хотелось, чтобы мой отец был счастлив. - Со мной? - С женщиной, которая сможет сделать его счастливым, - улыбнулся Адриан, - ты уже внесла в его жизнь изменения. Значит, способна подарить ему любовь. - Адриан, я могла бы полюбить твоего отца, он хороший человек. В глубине души. Но он не сможет полюбить меня в ответ. Я уже любила одного человека безответно. И второго такого приключения мне не надо. Знаешь, это больно. Это ужасно больно, когда ты готов на все ради любимого человека, а он не может ответить на твои чувства. Тем самым, он становится недостижим, словно вершина горы, на которую никогда в жизни не подняться. - Я знаю, - печально произнес Адриан, - уж я-то знаю, - повторил он, но скорее для себя, нежели чем для собеседницы. - Твой отец постоянно будет сравнивать меня с твоей мамой. Он и так это делает, я знаю. А уж ей-то я уступаю во всем. - Вас нельзя сравнивать, Анна. Вы с моей мамой два разных человека. И не только по характеру, внешне вы друг на друга совершенно не похожи. Диаметрально противоположны. - Адриан, я не смогу быть с мужчиной, чье сердце принадлежит другой женщине, извини. – Анна печально улыбнулась и, развернувшись, покинула комнату Адриана. Вот после этого разговора, привычные убеждения, так старательно выстроенные Анной, рухнули словно карточный домик. Она всерьез задумалась о своих чувствах к Габриэлю Агресту. И не смогла прийти к однозначному решению. Это пугало больше всего. Анна окончательно запуталась.

***

Адриан тоже задумался. Только вот про свои отношения с Леди Баг/Маринетт. Эти слова Анны: «Я не смогу быть с мужчиной, чье сердце принадлежит другой женщине» - тронули его. А ведь это действительно больно. Он хотел быть рядом с Маринетт, Леди Баг, да неважно, как она себя называет или кем ее считают остальные, но хотела ли она быть рядом с ним? Леди Баг в открытую заявляла, что он для нее лишь друг. А Маринетт при виде Адриана заикалась, запиналась, не могла вымолвить ни слова. И это наводило на печальные мысли о том, что он ей противен, или она его даже боится. При общении же с котом Маринетт тоже не проявляла особой симпатии. Да, она подыгрывала ему несколько раз, но это было не по-настоящему. Адриан знал, что в обличье Кота Нуара безразличен и Маринетт, и Леди Баг. Хотя они обе, в сущности, один и тот же человек. Остается его личность без маски. Если его обыденную личность любит Маринетт или Леди Баг, с этим можно будет работать. А если его возлюбленная безразлична и к нему, и к Коту Нуару, это будет катастрофа. Не в силах сидеть сложа руки, Адриан решился поговорить с Леди Баг. Естественно, ведь побеседовать с Маринетт возможности не представлялось, остается его напарница. Вечером того же дня Адриан решил издалека начать разговор и спросить самое главное, что его интересовало. Есть ли чувства у Леди Баг/Маринетт к кому-нибудь другому. Но разговор начала сама девушка, причем на неожиданную для Адриана тему. Тему, на которую ему не хотелось говорить. - Ну как ты? Нашел ошибку? – осторожно спросила она, сидя на крыше многоэтажки. - Что? - Я имею ввиду твои ночные кошмары. Чтобы их прекратить, ты должен найти ошибку, которую допускал в прошлых жизнях. Только тогда кошмары прекратятся. - А, эту ошибку. Да, нашел. Только не знаю, как исправить, - он осторожно присел рядом с ней, на самый край высотки. - Я могу помочь? – не отрывая взгляда от панорамы ночного Парижа, пестревшего огнями, что открывался с крыши многоэтажного здания, почти безучастно спросила Маринетт. По ее лицу было видно, что ее что-то тревожит. - Ну, косвенно, могла бы, но это не так важно, - отмахнулся Адриан, - а с тобой-то что? - Да, все нормально, - махнула рукой она, натягивая на лицо фальшивую и вымученную улыбку. Незачем жаловаться Коту Нуару на то, что ей надоело безразличие Адриана. Да и его, Кота, тоже. Подумаешь, принцесса нашлась, у ее напарника проблемы в десять раз хуже, чем у нее. Маринетт это знала. Видеть кошмары из прошлой жизни невероятно болезненно и трудно. Особенно, если эти кошмары реалистичные. Это может довести до самоубийства. Или до психического расстройства. Но и ей было тяжело. Тяжело видеть безучастный взгляд Адриана в ее сторону. Даже не столько безучастный, сколько потерянный. Он себя странно ведет с начала декабря. Словно… влюбился? Да только вот не в нее, это точно. Как же больно, любить, а в ответ получать даже не ненависть, а безразличие. И Кот Нуар, который раньше отвлекал ее своими глупыми шутками и не менее идиотскими выходками стал каким-то отстраненным. Словно у него открылись глаза. Словно он смирился с ее безразличием к его персоне и отстал. А она осталась одна. Господи, до чего эгоистично и мерзко. Маринетт никогда не была эгоисткой. А сейчас она именно так и думала. Она прекрасно понимала, каково Коту Нуару видеть ее безразличие. Ей было точно так же паршиво, когда в ответ на свои чувства она не получала ничего от Адриана. Она не виновата в том, что не может ответить на чувства своего напарника. Точно так же, как и Адриан не виноват в том, что ничего не чувствует к своей однокласснице. Это просто дурацкое стечение обстоятельств. От своего эгоизма стало тошно. Коту Нуару в десять раз хуже, чем ей. – Все хорошо, правда, - повторила она, - ты лучше скажи, чем я могу тебе помочь. Я все сделаю, правда, все, что смогу. Лишь бы с тобой было все хорошо. Видеть кошмары о прошлых жизнях – это ужасно. Вернее, не видеть, а проживать те страшные моменты из прошлого заново. Тикки мне рассказывала о том, что случилось с ее подопечной когда-то в прошлом. Я хочу помочь, ты скажи, что нужно… - Леди Баг, я люблю тебя, - прервал он ее. Леди Баг застыла, не зная, что сказать. В ее голове прокручивались его слова снова и снова, а их смысл упорно не доходил. Однако, когда до нее, наконец, дошел смысл его слов, она подскочила на месте, словно облитая холодной водой. - Нет, это неправильно, ты говоришь неправду, - лепетала она. - Леди Баг, я знаю, что говорю. - Нет, не знаешь! – слишком резко и громко воскликнула она. – Не знаешь, - повторила она еще раз более спокойно, словно успокаивая уже себя, - не знаешь, Кот. Ничего ты не знаешь. Как ты можешь любить человека, которого не знаешь в реальной жизни?! Ты любишь маску Леди Баг, а не меня. Ты любишь Леди Баг, пустое обличие, не меня. Тебе ведь виднее, сколько в истории было таких же Леди Баг. Таких же смелых, упорных, храбрых, грациозных, красивых, - из ее глаз брызнули слезы, - но это все не про меня настоящую. Я настоящая совсем не такая. Я ни разу не грациозная. Да что там, моей «грациозности» может позавидовать слон в посудной лавке! Я неуклюжая, и я не такая уж и красавица! По внешности я уступаю многим да хотя бы в своем классе. Что уж там говорить о Париже, или о Франции, или о мире. Я не смелая. Совсем. Ни капли. Напротив, я трусливая. Мне не хватает смелости признаться одному человеку в любви, хотя я вижу его каждый день! Вместо этого, я лишь глупо заикаюсь и не могу связать ни слова! Я ничтожна, Кот! Понимаешь, ничтожна! И твои чувства не относятся ко мне настоящей. Ты же знаешь, что мы, в какой-то мере, перенимаем черты характера своих квами, когда преображаемся в Леди Баг и Кота Нуара. И раз уж на то пошло, ты любишь Тикки, а не меня. - Это неправда! – так же резко, как она, прервал ее Адриан. – Ты не трусливая, ты застенчивая. Возможно ты и не грациозная в обычной жизни, но ты не неуклюжая, ты рассеянная. И ты очень красивая. Маска скрывает лишь веки и скулы. Твои глаза, твои губы, твои волосы, твои черты лица, я люблю тебя любую! Я видел тебя в своих воспоминаниях о прошлых жизнях. Это была ты, не кто-нибудь другой! Ты была южанкой из Испании в шестнадцатом веке, переселенкой с материка в Америку в семнадцатом, итальянкой в восемнадцатом, англичанкой в девятнадцатом, и я любил тебя в прошлом. Уж не знаю, кем ты была в двадцатом веке, еврейкой, немкой, русской, китаянкой, японкой, да мне плевать кем, я молю Бога, чтобы не вспоминать эту жизнь в двадцатом веке, поскольку уверен, что мы с тобой прошли через Ад тогда. Но это не меняет моих чувств к тебе! - Замолчи! – срывающимся голосом воскликнула она. – Я верю, что ты прошел через Ад, увидев все это, пережив это все вновь. Но, черт, я не такая, какой ты меня видишь! Возможно, в прошлых жизнях это была не я, а другая девушка! А ты подумал, что раз я в этом времени Леди Баг, значит и в прошлых жизнях была ею, но я думаю, это не так! - Я знаю, что ты была ею! Я не могу объяснить откуда, я просто знаю! И сейчас, своей категоричностью, ты напоминаешь мне Лючию, одну из своих жизней в прошлом, что еще раз доказывает мою правоту! - Это не меняет того, Кот, что я люблю Адриана! – крикнула она, и тут же замолчала, в осознании, что сболтнула лишнего. - Что?! – ошарашено произнес он. Маринетт шарахнулась от него как от огня. Он, наверное, подумает, что раз она любит модель, значит она пустышка, ведь любит красивую обложку. Вряд ли ему придет в голову, что они вместе учатся. Что Маринетт знает, каким добрым может быть Адриан. А даже если и придет, то Кот додумается проверить всех, кто учится с Адрианом вместе в одном классе, или в одном учебном заведении, и тогда вычислит ее, Маринетт. А это было недопустимо. Остается лишь убедить его, что это другой Адриан. В конце концов, что, мало людей с таким именем? Даже римского императора звали Адриан. Так что… - Прости, я люблю своего одноклассника, - спокойнее произнесла Маринетт. Правильно, не обязательно же, что ее одноклассник – это тот самый Адриан, о котором подумал Кот Нуар. Если вообще подумал. А до Адриана дошла одна очень нехитрая мысль. Она любит какого-то Адриана. Этот какой-то Адриан является ее одноклассником. Сам Адриан тоже учится с ней в одном классе. И никакой другой Адриан с ними не учится и никогда не учился. Значит этот «какой-то Адриан» и есть Адриан, он же Кот Нуар, он же известная модель. А это значит… Он непревзойденный идиот. - Ага, - только кивнул Адриан, - все нормально… - ошарашено произнес он. - Я пойду, - неловко сказала она и, перепрыгнув на крышу соседнего здания, скрылась во тьме ночного Парижа. Что же получается. Маринетт, его любимая Леди, все это время любила его самого, именно поэтому не отвечала на чувства Кота Нуара, именно поэтому, от смущения собственных чувств, заикалась при разговоре или в его присутствии. Ситуация-то… бред. Причем, полный. Где-то это уже было. Адриана накрыло острое чувство дежавю. Точно, Чарльз и Элизабет. Нет, ситуация у Маринетт и Адриана, конечно, не такая абсурдная, как у их прошлых версий, но тоже идиотская. Н-да, преемственность идиотизма, по-другому не скажешь. Подумать только, у них было столько шансов быть вместе в прошлом, а они все запороли. Вот в девятнадцатом веке особенно. Ну там, конечно, было много нюансов. Болезни, убийства, высокая смертность среди рожениц, казни. Но сейчас-то им ничего из вышеперечисленного не мешало. А они чуть было все не испортили в этом времени. Это даже не идиотизм. Это дебилизм. И смех и грех, блин… И что же теперь делать? Хорошо, Маринетт/Леди Баг любит Адриана Агреста, но не любит Кота Нуара. Адриан Агрест и Кот Нуар – один и тот же человек. Только, в отличие от своей привычной жизни в школе, Адриан в маске Кота Нуара становился более свободным, более развязным, тем, кем не мог быть в обычной жизни. Но эта нуаровская свобода, язвительность, глупые шуточки, развязность – это все часть его. Часть, с которой знакома Леди Баг и незнакома Маринетт. Часть, которую не любит ни Леди Баг, ни Маринетт. Ну что ж, раз Маринетт любит Адриана Агреста, ради нее Адриан забудет свою раскованность перед Леди, откажется от нее навсегда. Ради нее он был готов стать кем угодно. Адрианом, Котом Нуаром, да хоть кем-то третьим, это неважно. Главное, что Маринетт любила часть его личности. А большего ему и не надо. И если бы Адриан не был бы так окрылен и одновременно угнетен этими мыслями, он бы понял, что запутался окончательно. Он бы, подумав еще некоторое время, пришел бы к мысли, что нельзя заставить человека полюбить себя целиком, не показывая тех своих качеств, которые не нравится любимому человеку. Ведь эти качества – часть тебя. Ты не сможешь от них отказаться. Если бы Адриан подумал еще какое-то время, он бы понял, что его, как полноценную личность, Маринетт не любит. Она любит лишь часть его двоякой личности. И для счастья этого мало. Если бы Адриан не запутался в себе окончательно, он принял бы правильное решение. Не приставать к Маринетт, а попытаться понравиться ей, как Кот Нуар. Как вторая его сторона личности, которая была неотделима от первой. Обе стороны его личности, Адриан и Кот Нуар, составляют ту совокупность, которой и является, по сути, младший Агрест. Быть кем-то одним, отказавшись от другого, он не сможет, как ни старался бы доказать себе обратное… Жизнь, порой, заводит нас в такие лабиринты, из которых труден путь обратно. А иной раз кажется, что его нет. Вот только, если хорошо подумать, жизнь-то тут не при чем. Это мы сами себя накручиваем. Сами себя заводим в лабиринт из собственных эмоций, мыслей и чувств. Человек сам вершит свою судьбу, совершая выбор. Да, возможно варианты того, что с ним случится исходя из того или иного выбора, предопределены свыше, но выбор совершает сам человек. И винить Бога, или Судьбу, или Вселенную, как угодно, в том, что с тобой что-то происходит глупо. Но не нужно отчаиваться, даже если ситуация кажется безвыходной. Как-то же мы попали в этот лабиринт. А значит, выход обязательно найдется. Выход есть всегда…