Тандем

Как и в прошлый раз, время в больнице тянулось мучительно медленно, и, что еще хуже, оно было далеко не самым радостным. Хэнэко быстро отходила после ссоры с мамой, но тот факт, что она больше не сможет именоваться героем, все никак не укладывался в голове. Весь тот год, что девушка занималась геройством, был настолько насыщенным, настолько необыкновенным, что перекрыл собой всю прошлую жизнь Стрелка, от которой остались лишь блеклые воспоминания. Теперь же, ей предстояло снова окунуться с головой в серые будни. Стать обычным ребенком. В душе Хэнэко осознавала, что единственное ее призвание — это быть героем, но с другой стороны, невыносимый стыд травил сердце каждый раз, когда Стрелок приходила к мысли, что из-за нее пришлось перенести маме. Раньше Хэнэко старалась об этом не думать, и со временем, вовсе забыла про чувства родительницы. Она совсем не понимала, что если сама героиня и смирилась с тем, что ей в любой момент придется распрощаться с жизнью, то данный факт ни за что не могла принять мама. Получается, в то время, пока Стрелок избавлялась от своего страха перед монстрами, оный все сильнее и сильнее окутывал ее родительницу. Душа разрывалась на части, не в силах сделать выбор между долгом и дорогим человеком, и, в итоге, любовь к матери перевесила чашу весов. Сообщить об этой новости Геносу оказалось куда труднее, чем представляла себе Хэнэко. При каждой попытке слова застревали в горле, и Стрелок вновь и вновь откладывала неприятный разговор на потом. Что скажет на это Генос? Как-никак, Хэнэко предложила создать команду и теперь сама же ее распускает. Девушка чувствовала себя ужасно. Подавленность и горечь были ясно видны на ее лице, и что Генос, что Сайтама — оба видели, что со Стрелком что-то не так, но на все расспросы та упорно молчала. Она была сама не своя: растерянный взгляд не хотел задерживаться на чьих бы то ни было лицах, голос сделался тихим, сама же Хэнэко зачастую стала уходить в себя. Приняв данное состояние подруги не иначе, как за депрессию в связи с недавним поражением, Генос попытался ее приободрить: — Зато теперь у тебя появилось гораздо больше времени, чтобы подготовиться к тестам! За это в его сторону полетела подушка, после чего сам парень был благополучно выпровожен за дверь с прямолинейным: «Я хочу побыть в одиночестве». Непонятный трепет постоянно охватывал девушку при виде друга, что ее невероятно злило. Мало ей проблем, так еще и этот Генос!.. В конце концов, Хэнэко все же решилась на нелегкий разговор, честно признавшись киборгу в том, что с геройством девушке придется повременить, если и не забыть про него навсегда. Реакцию парня было трудно предсказать, впрочем, и истерики, наподобие той, что устроила в свое время Стрелок, ожидать не приходилось. Генос оказался немало удивлен, что угрозы матери Хэнэко все же превратились в реальность, и не стал скрывать своего разочарования. — Ты послушаешься? Просто, раньше я не замечал, чтобы ты так быстро с чем-то мирилась, — спокойно сказал парень. — Хотя, если тебе так сказала мама, то я вполне могу понять… — Генос! Я… я не знаю. — Хэнэко опустила растерянный взгляд на пол. — Мне нравится заниматься геройством, но у меня проблемы не потому, что мама мне запретила, а потому что ее это очень расстраивает. Если бы Стрелку было наплевать, то она бы просто достала себе новую винтовку, благо вырученные за все это время средства позволяли такие покупки. Впрочем, даже если и так, Хэнэко не спешила бы менять свою излюбленную старую винтовку на новую, не прошедшую через многочисленные сражения. Вряд ли мама ее продала или выбросила: уж так она точно никогда не поступит; наверняка, куда-то ее спрятала, в такое место, о котором Стрелку приходится лишь догадываться. Генос, в последний раз заглянув в печальные глаза подруги, повернул голову к окну, и Хэнэко обратила внимание на пирсинг в его ушах. Совсем недавно профессор Стенч усовершенствовал серьги киборга, избавив того от необходимости носить с собой гарнитуру для телефона, но, по-видимому, это улучшение оказалось бессмысленным. — Прости, что подвожу тебя, Генос. — Хэнэко наклонила голову, чтобы он не увидел навернувшиеся на глаза слезы. — Похоже, теперь некому будет прикрывать тебе спину. Больше мы с тобой не напарники. — Но мы все равно остаемся друзьями. — Парень положил на сложенные руки Стрелка ладонь, которая тут же начала покрываться крупными прозрачными каплями. — Может быть, потом твоя мама передумает. Хэнэко едва заметно мотнула головой в знак отрицания. Она не представляла, что должно случиться, чтобы ее мама взяла назад свои слова. Разве что только если Хэнэко объявит голодовку, и то ее родительница вряд ли заикнется о своем недавнем запрете — все же, причина, вынудившая ее пойти на такое, была вовсе не надуманна. — Вряд ли, — всхлипнула Стрелок. Ладонь Геноса приятно согревала заледеневшие руки; девушке хотелось вытереть вставшие сплошной пеленой перед глазами слезы, но вытаскивать кисти из под его ладони не было никакого желания, и потому Хэнэко еще ниже наклонила голову так, что волосы закрыли собой лицо. — У тебя руки теплые… — Температура моего тела такая же, как у обычного человека. Стрелок горько усмехнулась. Ей будет не хватать сражений, тем более тех, что прошли бок о бок с Геносом. Самому киборгу тоже будет тоскливо без напарницы; по крайней мере, так хотелось думать Хэнэко. «Из нас вышел неплохой тандем», — хотелось ей сказать вслед выходящему из палаты другу, но он и сам об этом знал. Ассоциация была извещена самой Хэнэко о сложившейся ситуации, и, хоть деньги и перестали приходить на ее счет, но из официального реестра героев Стрелка убирать не спешили. Возможно, надеются, что если она и не вернется, то в случае крайней опасности явится, чтобы снова встать на защиту слабых. А Хэнэко не знала, что будет делать, когда в городе Z объявят тревогу. Наверное, будет ждать героев, как она это делала раньше, и теперь, лишь вопрос времени, как скоро ее прозвище исчезнет раз и навсегда из геройской индустрии и памяти людей. Но это волновало ее меньше всего. Все же, слава сопровождает далеко не всех настоящих героев, например, вроде того, что спас Хэнэко. Шли дни, Генос учил девушку школьным предметам, нередко приходил Сайтама, и оба друга скрашивали одиночество Стрелка в тяжелые минуты. Зачастую в больничную палату заглядывала мама, но все разговоры получались холодными и натянутыми. Хэнэко видела, что данное решение далось родительнице нелегко, впрочем, и от нее самой потребовалось много сил, чтобы с ним смириться. И хоть в моменты помутнения девушке хотелось плюнуть на все запреты, любым способом найти винтовку и снова вклиниться в ряды героев, она раз за разом приходила к одной и той же мысли: нужно забыть либо о защите людей, либо о чувствах самого дорогого человека на свете. Если в первом случае ее место могут занять другие герои, то принести спокойствие материнскому сердцу способна лишь одна Хэнэко. В один день к девушке зашел неожиданный гость. — Хаюшки. — Он, прислонив неизменную биту к стене, сел на стул. — Знаешь, из всех героев тебя я меньше всего ожидал увидеть в больнице. Чет часто тебе в последнее время достается. Хэнэко лишь кивнула в знак приветствия, окинув Стальную Биту хмурым взглядом. Будто она и без него этого не знала. — Я в курсе, что тебе навалял Гароу, — продолжил говорить парень. — И вообще, я же тебя предупреждал о нем! Вот какого фига ты шлялась ночью по безлюдному парку? — И ты пришел сюда, чтобы сказать «Я тебя предупреждал»? Мне и без этого тошно. — Хэнэко тяжело вздохнула и откинулась на подушку. — Многие знают об этой стычке? — Все, — хмыкнул Бита. — На следующий же день по новостям передали. Хотя, выглядишь ты куда лучше, чем я представлял. Девушка закатила впавшие глаза, после чего опустила, показавшиеся в этот момент свинцовыми, веки. Сейчас на ее теле лишь жалкие следы нанесенных человеком-монстром увечий. Даже врачи, повидавшие в сфере своей профессии немало, удивились тому, как быстро восстановилась Стрелок после всех ранений, и уже совсем скоро ее должны выписать из больницы. — Знаешь, он действительно сильный. Как бы и тебе не досталось. — В ответ собеседник снова хмыкнул, на этот раз надменно, за что Хэнэко смерила его тяжелым взглядом. — Может я и слаба в ближней дистанции, но он смог уклониться от пистолетных выстрелов; не думаю, что твоя бита окажется быстрее пуль. На этот раз предупреждаю я: если вступишь с ним в бой, то будь предельно внимательным. — Ну да, стоит напрягаться из-за мудилы, нападающего на девчонок, которые даже толком ответить не могут, — с сарказмом протянул Бита, на что Хэнэко шумно втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Если бы он видел само сражение, то не говорил бы так. — К тому же за ним, вроде как, Серебряный Клык охотится, так что ему до встречи со мной еще дожить надо. Ассоциация говорила, что скоро буйству человека-монстра положит конец его же учитель, и Стрелок, уже вошедшая в число пострадавших от рук преступника, не знала, как реагировать на эту новость. Хорошо, если на героев перестанет нападать этот ненормальный, а уж Серебряный Клык точно сможет дать ему по заслугам, но Хэнэко немало расстраивал тот факт, что она уже ничего не сможет сделать обидчику. Если бы только с ней была ее винтовка… — Да и кому здесь и стоит быть внимательным, так это тебе: забавно получится, если ты наткнешься на Гароу, и он снова отправит тебя в больничку. — Нет, не отправит. Он ведь только героев избивает, — тихо проговорила Стрелок, вызвав недоуменный взгляд Биты. Она усмехнулась, с горечью глянув на собеседника. — Что, об этом, значит, еще никто не слышал? Я больше не герой. Это… огорчает мою семью… Больше Хэнэко ничего говорить не стала, да и оправдываться или же рассказывать все, от начала до конца, не было никакого желания: ей хватило и разговора с Геносом. Бита смотрел на девушку, изумленно подняв брови, но бросаться ядовитыми фразами, вроде «Так поступают слабаки», он, к удивлению Стрелка, не стал. — Ну, если это так, то тебя понять можно. — Он встал со стула, прихватив с собой оружие, и направился к выходу. — Ладно, я вообще здесь мимоходом, просто решил заглянуть. И еще, Хэнэко… — парень обернулся в сторону Стрелка, — я бы на твоем месте, наверное, так же поступил. Что ж, покедова. После этих слов сомнений в правильности своего решения у Хэнэко больше не оставалось, хоть на душе и до сих пор скребли кошки. Когда ее выписывали из больницы, девушку пришла забрать домой мама. Чем дольше длилась тишина в палате, тем сильнее становилось поднимавшееся напряжение, но Стрелок, впервые за все время сумев перебороть себя, разрушила эту надоевшую, возникающую каждый раз атмосферу. Крепкие объятия стали целительными для души, хоть и появившиеся вдруг слезы мешали дышать. — Прости, — негромко проговорила Хэнэко. — Ты тоже… Находиться на улице без увесистого чехла, ставшего за год почти родным, было странно и непривычно, отчего Стрелок повела плечами, что далось ей неожиданно легко без тянущей вниз ноши. Прежде чем сесть в машину, Хэнэко обернулась на высившееся над головой здание больницы Геройской Ассоциации, разглядев среди бесчисленных окон одно, из которого она, будучи раненой, наблюдала за городом. Если она и попадет когда-нибудь в больницу, то уже точно не в эту. От такой мысли почему-то стало грустно, и Хэнэко, в последний раз окинув взглядом здание, отвернулась, оставляя за спиной как эту больницу, так и геройские будни.