Quе Sera Sera

Приглушенный свет настенных бра погружал комнату в интимный полумрак, и тишину нарушали лишь старательно приглушаемые стоны и полу вздохи да еле слышные звуки работающего телевизора из соседней комнаты. Сидящая на Антонио, Эмма почти до крови прикусывала нижнюю губу и закатывала глаза, оттягивая и накручивая на пальцы густые темные волосы парня, который старательно сжирал все нетронутые участки ее шеи, то спускаясь к выпирающим ключицам, то поднимаясь к подбородку. Тело Карьедо сотрясали тысячи мелких электрических разрядов от сводящего с ума ощущения ее пальцев в волосах и резко отлившей от головы крови к паху, по которому она непрестанно елозила из-за беспорядочных страстных движений его пальцев по ее телу. Масла в огонь подливало осознание того, что через стенку от них сидят родители, и это заставляло давиться собственными рвущимися из груди стонами и окрашивало ситуацию в крайне экстремальный оттенок. Ни парень, ни девушка не помнили, кто был инициатором и из-за чего все началось – то ли голые ровные ноги девушки все не давали ему покоя, то ли щекотка в правильных местах полностью отключает ее способность хоть как-то соображать, то ли игра в родственников достигла критической точки и требовала срочного обнуления счетчика терпения, то ли все вместе. Мейер лишь помнила, что тактично решила уйти из комнаты, сославшись на якобы головную боль, чтобы дать матери и отчиму побыть вдвоем и посмотреть фильм. Развалившись на диване и вытянув ноги, девушка уже было отдалась во власть страниц нового приключенческого романа, как в ее комнату тихо проскользнул Карьедо. Остановившись около нее и недолго думая, он согнул ее ноги в коленях, а сам лег на освободившуюся часть дивана, облокотившись о ее голени, как о спинку стула. Девушка лишь дернула бровью – ну охренеть теперь, какие мы хитрые. Как и Эмма, Антонио сразу почувствовал атмосферу, и посему свалил из гостиной почти сразу за своей сводной сестрой. Сестрой, черт вас всех дери. Примерять на девушку статус родственницы просто ни язык, ни мысль не поворачивались, но при родителях приходилось зачастую обращаться друг к другу этими унизительно-ласкательными «братец-сестрица», которые страшно вязали рот, как неспелая хурма. Эта самая «сестра», еще до того, как стала известна эта катавасия со свадьбой, ловко обхватывала его торс своими стройными ногами. И эти самые стройные голые ноги сейчас терлись о его бока в такт музыки, слышимой из наушников, и способствовали чему угодно, кроме расслабления. Ну да, сам виноват, захотел подразнить ее и пристроил спину на ее согнутые ноги, рассчитывая, что девушка его сбросит. Сбросила. Только не на пол, а на свой живот, резко разведя ноги и впихивая свои ступни между его руками и грудью, пока он среагировать не успел, и даже бровью не повела. «Впрочем, в эту игру можно сыграть и вдвоем», - подумал Антонио и стал рассеянно водить пальцами, едва касаясь кожи, по ее ногам, начиная от пальцев и незаметно добираясь до колен. - Бессовестный, моя мама считает тебя своим сыном, - с наигранным порицанием промурчала Эмма и двинула бедрами вперед-назад по его паху. – Соблазняешь собственную сестру. - Бесстыдница, мой отец считает тебя своей дочерью, - в тон ей парировал парень, хитро смотря на нее исподлобья и сжимая ее ягодицы, чуть проникая пальцами под ткань трусов. – Пристаешь к собственному брату.