Скайримская рапсодия

Сэра Тирано достаточно быстро понял, что у Кериана Индри, мера во всех отношениях замечательного, всё же слегка подтекает чердак. Возможно, первые подозрения стали закрадываться у него уже тогда, когда этот пока ещё незнакомый мужик попытался уверить Талвальда и его людей, что Лларен выигрывал честно и калечить его было бы очень невежливо. Увлечённое фехтование невидимым полутораручником также не убеждало в его нормальности. А то, как гранитно-спокойный, уравновешенный Кер сорвался после засады у рощи — бормотал жутковатую религиозную чушь, жонглировал глазными яблоками, швырялся флакончиками чернил, — скверно сказалось и на душевном здоровье самого Лларена. Впрочем, всё по своим местам расставил, казалось бы, совсем незначительный разговор, что состоялся между приятелями примерно в первую четверть восьмого часа двадцать первого Утренней звезды [1]. Лларен, дав волю своему любопытству, спросил тогда: – Что у тебя такого в сумке? Сумка была увесистая, приметная, но, сунув туда свой нос тридцать шесть часов и где-то семнадцать минут назад, он разглядел внутри только странные кожаные футляры. – В сумке? – переспросил, нахмурившись, Кер. – Да ничего особенного. Смена одежды, книги, писчие принадлежности, кое-какие припасы... – Постой, Индорил! – оборвал его Лларен. – Какие к скамповой бабушке книги? Рыжий, смахнув со лба волосы, призадумался. – Хм, – проговорил он через четыре секунды, – если я ничего не путаю, то сейчас у меня с собой «Диалоги» Таркоса Медвежьего Шлема, «Драматикон» Эстирдалена из Клаудреста с комментариями Жосьена Вилье, сборник Салина Сарети... ну, и ещё записная книжка. Лларен моргнул, переваривая услышанное, а двадцать четыре секунды спустя Кер продемонстрировал всё своё книжное богатство. Каждая книга помещалась в отдельный кожаный мешочек, и вместе они занимали добрых две трети сумки. – Поправь меня, если я ошибаюсь, а, Индорил... но ты отправился через всю провинцию с полсотней септимов, без видов на заработки... и с полной сумкой книг?! – Вначале денег у меня было немного больше, – ответил тот, пожимая плечами. – Впрочем, всё сложилось не худшим образом, разве не так? Лларен тогда молча уронил голову на руки: судьба свела его с мером поистине ненормальным... Но самое удивительное заключалось в том, что сэру Тирано это ни капли не беспокоило. Он быстро привык ко всем странностям своего товарища: было в этом парне что-то такое, что заставляло прощать ему даже крайнюю дурость. Двенадцать недель прошло с их знакомства, и Лларен знал его, как облупленного. Кер каждое утро просыпался ровно в пять часов сорок две минуты и, не теряя времени даром, кидался делать свои изуверские упражнения, все эти скручивания-закручивания и прочую дичь. Кер, увлекшись каким-нибудь делом, мог запросто позабыть про сон и еду, и только отчаянными ллареновыми увещеваниями (и усилиями ллареновых подружек, которые все как одна проникались к этому дураку материнской заботой) он наконец перестал походить на несвежего покойника. Кер вёл дневничок, словно маленькая девочка... но стоило только разок немного его поддразнить, и рыжий негодяй в отместку так загонял Лларена на тренировке, что тот неделю потом не мог разогнуться. Да, сэра Тирано знал своего товарища, как облупленного, пусть и не знал о нём ни хрена: ни о семье, ни о прошлом, ни о причинах, погнавших его через весь Скайрим, в Солитьюд. По молчаливому соглашению они не расспрашивали друг друга о таких вещах. И пусть даже Лларен, подобно многим другим мошенникам и игрокам, учился «читать» своих собеседников, но главы с предысторией Кериана Индри были написаны на непонятном ему языке. Тот явно привык к другому образу жизни и каждый раз искренне удивлялся, когда кто-то — и чаще всего этим «кем-то» оказывался Лларен, — скажем, не знал наизусть «Кантаты Вивека» или ни разу в жизни не пробовал хаммерфелльскую ягоду арбуз. Впрочем, разницу в происхождении Кер никогда осознанно не выпячивал, а любые лишения встречал с гранитной невозмутимостью, без жалоб или нытья. Вычистить лошадей? Неделю перебиваться сухарями да редькой? Ночевать на чердаке, пропахшем мышиным дерьмом? В худшем случае он мог фыркнуть и в шутку припомнить «аскетические идеалы раннего Храма», но чаще всего только пожимал плечами и молча делал всё, что сделать было необходимо. И если принять в расчёт, что Лларен способен жаловаться и ныть за двоих, они друг друга прекрасно уравновешивали. И здесь притаилась проблема, смущавшая лларенов ум: в единую историю все эти вырванные из книги строчки никак не складывались. Не было в Кериане Индри ни куража избалованного дворянчика, назло семье пустившегося в приключения, ни обиды на судьбу, подмешавшую к этим приключениям грязь, и безденежье, и другие низкие, некрасивые вещи. Не чувствовались в нём и пресыщённость праздного аристократа, и горечь разорившегося богатея, и даже недреманная настороженность беглеца, знакомая Лларену не понаслышке. Только… тоска? Было в этом парне что-то такое… нет, сэра Тирано обманывал сам себя, когда не решался облечь «такое» в простые и ясные слова. Он достаточно быстро понял, чем именно его странный приятель пленяет всех, кому доводилось узнать того ближе. С Кером было в радость просто поговорить, поговорить о какой угодно херне: о политике, об оружии, даже о пирожках с капустой! Пусть и держать за зубами язык у Лларена получалось довольно редко, но попусту им чесать он не особо любил. Выпытать информацию? Навешать лапши? Оскорбить, да так, чтобы от гнева мутилось и в голове, и в глазах? Здесь Лларену Тирано непросто было бы отыскать равных, но на пустопорожнюю болтовню ему обычно недоставало ни времени, ни терпения. И не чудно ли, что с этим ненормальным мером, который для крагенмурской «никс-гончей» нередко казался выходцем из другого мира, говорить оказалось легко и приятно? Да, это и правда было чудно — то, насколько Лларен ценил такие беседы. Кер о любой ерунде мог рассказать с вдохновением и азартом, заражая своей увлечённостью, словно пепельной язвой. Однажды (промозглым вечером восьмого Первого зерна [1], если быть точным) он, просвещая приятеля, принялся по памяти зачитывать «Тридцать шесть уроков Вивека», и Лларен так проникся, что даже железная тётка, высиживающая богов из яиц, вызывала у него в тот момент не смех, но трепет. Конечно, долго его прагматичный разум подобной атаки выдержать был не способен, и в итоге сэра Тирано всё-таки задремал — примерно тогда, когда Молаг Бал взялся оттрахать отрубленную голову [2],— а Кер часов этак восемь таил на него обиду... но после этого случая Лларен ещё больше уверился в магической силе его красноречия. Хотя дело, конечно, было не только в том, что и как тот рассказывал, но и как он смотрел (словно твоё мнение казалось ему по-настоящему важным), и как слушал (точно каждое твоё слово ценил на вес золота). Подобное Лларену было в новинку — и ударяло в голову похлеще сиродиильского бренди. Он искренне недоумевал, как этот парень добрался из индорильского Дешаана в Скайрим, не притащив за собой вязанку верных друзей. Впрочем, Лларену было по нраву, что спутника и товарища ему ни с кем не приходилось делить: если уж говорить начистоту, то особой щедростью он никогда не отличался. Кериан Индри, удачно подвернувшийся в Рифтене, не только исхитрился дважды спасти ему шкуру за неполных два дня их знакомства, но и серьёзно изменил его жизнь, и по большей части – к лучшему. Лларена, например, больше не болтало по Скайриму и северному Сиродиилу, как говно в проруби, и Солитьюд, в котором он никогда до этого не был, выглядел целью не хуже прочих. Приятели продвигались туда неспешно, кружными путями — вслед за старательно отбираемыми контрактами, ведущими их на запад. Да, тут было зарыто ещё одно грандиозное изменение в жизни Лларена Тирано: он сделался лицензированным членом Гильдии бойцов и, подпав под покровительство Капитана [3], за звонкие дрейки брался охранять караваны, телеги и денежных путников. Заварушка у «Медвежьей берлоги» (когда Талвальд с дружками впервые удумали проучить его за удачу), недвусмысленно намекнула, что с картами, пусть и временно, но стоит завязывать. Проблема таилась в том, что кроме как играть, вскрывать замки, обчищать карманы и проворачивать сомнительные аферы, Лларен толком ничего не умел, а после случившего в Крагенмуре в открытую нарушать закон он побаивался. Нет, не для того он бежал из родного города, поджав хвост, чтобы судьба остальных «никс-гончих» нагнала его в Скайриме! Поэтому — Гильдия бойцов, и бумажка-лицензия, и самый что ни на есть законный заработок… И Кер, способный кого угодно нашинковать хоть в салат, хоть в начинку для пирожков, пришёлся как нельзя кстати. Хоть Лларен и поначалу злился на индорильца за то, что тот растрепал легионерам о стычке на дороге и о трупах, оставленных в роще, но в итоге всё обернулось к лучшему. Не в последнюю очередь потому, что кое-кто очень изобретательно исказил правду, и рассказанная им история повествовала не о разборках между завсегдатаями карточного притона, а о том, как пара охранников отстояла груз и жизнь своего заказчика перед лицом восьмерых бандитов. Этой версии придерживались все пережившие её участники, даже Гейр Ледоруб, хотя сам он из полуправды ничего не выгадывал. Лларен почти был готов признать, что деверь Сольвейг – вовсе не такой мудак, каким казался до сей поры. Вряд ли, конечно, норд подыграл им, чтобы обезопасить лларенову задницу, ведь особой любви между ними никогда не водилось; скорее, Гейр и сам не хотел бы вляпаться в ненужные неприятности. Да и поддался он, видно, за время пути обаянию рыжего хитреца: прощался он с данмерами (вернее, с одним-единственным данмером) с большой неохотой. Так или иначе, но рассказ их, красочный, увлекательный и подтверждённый ребятами из Легиона, быстро разошёлся по Виндхельму и сослужил «охранникам» неплохую службу. Не прошло и двадцати девяти часов, как они, оказавшись в городе, договорились между собой о партнёрстве, уладили все дела с Гильдией бойцов и подписались охранять караван, идущий из Виндхельма в Винтерхолд. А следом — деньги, и новые контракты, и новые деньги… Что бы ни поджидало Кера в его Солитьюде, особо он никуда не спешил и не без радости посещал всё новые уголки Скайрима, пережидал беззаказье под боком у ллареновых подружек и безуспешно пытался вылепить из товарища фехтовальщика, отвечающего его заоблачным стандартам. Последний пункт изрядно осложнял крагенмурцу жизнь. Не то чтобы Лларена огорчало, что собственный меч перестал для него быть чем-то средним между талисманом, статусным знаком и денежным вложением. Однако тренироваться бок о бок с мером, который вставал в пять часов сорок две минуты, умел отжиматься на пальцах и искренне верил, что день без пробежки в несколько миль прожит зря, было болезненно как для ллареновой тушки, так и для его самолюбия. Но, отказавшись от мысли сравняться с Кером, Лларен расслабился и стал получать удовольствие хотя бы от одного лишь того, что с каждым днём становился искуснее и сильнее — и этого ему хватало за глаза. Нынче, одиннадцатого Руки дождя [1], шёл уже тринадцатый день, как приятели безвылазно сидели в Вайтране. В вотчине Соратников они вполне могли проторчать и намного дольше — Гильдия бойцов не пользовалась здесь особым почётом, — но сэра Тирано уже где-то шестьдесят два часа пас один очень выгодный контракт и всерьёз рассчитывал на нём навариться. Сегодня, в два пополудни, данмеры должны были встретиться с (возможными) будущими заказчиками. Лларен с радостью ухватился за этот повод, чтобы оставить Кера наедине с разминками, тренировками и прочими самоистязаниями и напоследок пособирать ещё информации. Он добросовестно прошёлся по лавкам и магазинам, выпил эля в «Гарцующей кобыле» и почти пятьдесят четыре минуты потолкался на рынке, но ничего нового так и не услышал — морндас на дворе, как-никак, народу уж не до сплетен! Договор, что ярл Маркарта в Утреннюю звезду заключил с ричменами, оказался на удивление крепок, и в Пределе впервые за долгие годы царили мир и покой. На западе холда Вайтран (у Рорикстеда и севернее него, возле границы с Хьялмарком) всё продолжали пропадать люди и скот, и местные грешили на оборотней. Йоррваскр не первый месяц сотрясали раздоры, и снова несколько именитых воителей покинуло ряды Соратников. В последнем многие видели след неведомой распри меж Серыми Гривами и Сынами Битвы, однако Лларену слабо в подобное верилось. Два правящих клана Вайтрана и правда влияли, пожалуй, почти на всё, что творилось в холде. Но чтобы поколебать их нерушимый союз, должно было произойти что-то по-настоящему серьёзное, а подобное происшествие утаивать несколько месяцев было бы невероятно трудно. Так или иначе, но причины размолвок среди Соратников Лларена, конечно, не слишком-то интересовали. Однако все собранные им сегодня новости — или «старости», это уж как посмотреть, — складывались в неплохой фундамент для будущего торга. Охота за слухами, как и всегда, сумела поднять Лларену настроение. Он не особо любил Вайтран, этот город, самым причудливым образом сочетавший в себе недостатки глухой нордской деревушки и крупного торгового центра. Здесь всегда было много шума, и грязи, и пьяных приезжих, жаждущих повеселиться, — а что может быть веселее, чем подокапываться до какого-нибудь «остроухого выблядка»? — но местные тоже не отставали. В сравнении с приграничным Рифтеном в Вайтране намного больше нордов делало вид, что не говорит по-сиродиильски, и поэтому Лларену приходилось значительно чаще посылать окружающих на хер: только по этому поводу – девять раз за последних тринадцать дней, если быть точным. Но нынче и сам Вайтран, и добропорядочные вайтранцы, и даже пакостная вайтранская погода (ветер промозглый, солнце горячее, без куртки холодно, в куртке жарко…) пусть и не нравились данмеру, но раздражения не вызывали. А это было лучше, чем в девяти случаях из десяти. На радостях Лларен наведался к Ингрид и купил у неё два пирожка с капустой — переборов почти что неодолимый порыв свистнуть их прямо с лотка. Всю прелесть этих пирожков Лларен открыл для себя ещё сорок три с половиной недели назад, во время прошлого своего визита в Вайтран. Секрет таился даже не во вкусе — хотя и на вкус они были неплохи, — но в удовольствии совершенно особого рода. – Смотри, – одиннадцать дней пятнадцать часов и примерно сорок четыре минуты назад делился с приятелем малость подвыпивший Лларен, – я всё рассчитал! В среднем Ингрид кладёт в пирожки с капустой в полтора раза больше начинки, чем в пирожки с мясом. При этом начинка у них из капусты состоит только на две трети, а оставшаяся треть – чистое мясо. Конечно, я не учитываю петрушку и прочую хрень, – честно признавался он, – но её там обычно совсем немного. Однако пирожок с мясом стоит три дрейка, а капустный – всего один. И когда я покупаю два пирожка с капустой, то за два дрейка я получаю столько же мяса, сколько взял бы за три, в одном мясном пирожке. Получается, я выгадываю не только один лишний дрейк, но и кучу бесплатной капусты! Кер тогда, тоже не слишком трезвый, уважительно переспросил: сколько пирожков нужно было проконтролировать, чтобы установить подобную закономерность? «Двадцать шесть, на пятьдесят четыре септима», – отвечал ему Лларен… потому что порой поиск истины требует жертв, не исключая и жертв финансовых. В тринадцать часов двадцать одну минуту сэра Тирано, жизнерадостно догрызая первый свой пирожок, решил, что пора бы уже вернуться в «Товары Эльзы». У бойкой бретонской вдовушки Эльзы Тьерри был двухэтажный дом к юго-востоку от рыночной площади. На первом этаже она держала лавку, а на втором – жила и без особенных возражений допускала туда вещи Лларена, приятеля Лларена и, собственно, самого Лларена, всегда готового скрасить для дамы холодные вдовьи ночи. Эльза, пухленькая и смешливая, была славной бабой — хозяйственной, ласковой и приятной взгляду. По-детски круглые щёчки, сочная крепкая задница, лицо практически без морщин — не зная, что ей тридцать два, Лларен бы ни за что не дал Эльзе больше двадцати пяти… хотя с определением возраста, особенно когда дело касалось не-данмеров, у него всегда возникали сложности. Одним из главных достоинств госпожи Тьерри стало недавно то, что она совсем не походила на Сольвейг. Лларен достаточно уважал и ценил всех своих подруг, чтобы не унижать их — пусть даже мысленно! — сравнениями друг с другом. Обычно всё так и было: он оставлял за спиной одни города (и живущих в них женщин) и заново обживал другие, не размениваясь на пустые обещания верности и не требуя таковых взамен. Но Сольвейг… после всего того, что случилось с ним по дороге в Виндхельм, Лларен понял, что по-особенному к ней относился и по-особенному её ревновал. И пусть даже Кер разуверил его в предательстве госпожи Чёрный Вереск, Лларен боялся возможной встречи и не хотел возвращаться в Рифтен: он просто не представлял, как себя с ней вести. Масла в огонь подливала и книжка, которую бывший крагенмурский бандит сумел умыкнуть у подруги в то достопамятное девятнадцатое Утренней звезды. Это была его маленькая грязная тайна: Лларен скрывал добычу даже от Кера, выхватывая страницу-другую тогда, когда ни компании, ни важных дел поблизости не имелось. Лларен никогда не был большим книгочеем, да и по-сиродиильски бегло читать не мог. Но он был уверен, что уж «Оттенки пепла» одолеет при всяком раскладе. Эта книга была настолько плоха, что почти прекрасна. Главная героиня, «обыкновенная бретонская девушка Анжелина Синэ», обладала, несмотря на всю свою обыкновенность, большими деньгами, мощными магическими способностями и редким талантом влюблять в себя всех окрестных мужчин (и соответственно настроенных женщин). В «Оттенках пепла», пятом томе её приключений, Анжелина отправилась искать в джунглях Вварденфелла Затерянный город Когорун… и да, автор, некая или некий Э. Леонар, явно сам никогда на Вварденфелле не был. Загадочный и неприступный проводник героини, эшлендер по имени Ночной Волк, вызывал у Лларена ещё большее недоумение. Мало того, что кличка у него была крайне глупая, — для парня родом из мест, где волков отродясь не водилось! — да ещё и вёл он себя, как помесь барда и ординатора, и изъяснялся так кучеряво, что заткнул бы за пояс даже Кера. Но Анжелину подобные несуразности не смущали: от своего «благородного дикаря» она исходила слюной, а Лларен тем временем с болезненным любопытством продирался и через несуществующие джунгли Эшленда, и через влажные фантазии героини. То, как много подобных грёз просила его воплотить Сольвейг, стало для Лларена крайне неприятным открытием. Осознавать, что он был для неё всего лишь более-менее годной по цвету и форме игрушкой, было по-настоящему горько — горше даже, чем когда он верил в её предательство. Лларен и сам не понимал, для чего продолжает над собой издеваться, но проклятая книга в поросячье-розовой обложке прочно обосновалась и в его мыслях, и в его сумке. Из тисков тоски Лларена вырвали цокот когтей по мощёной площади и тяжёлое, влажное дыхание под боком. Он повернул голову и предсказуемо увидал Псину; Псина, не став подолгу ходить вокруг да около, принялся пожирать — пока что только глазами — второй, нетронутый ещё пирожок с капустой. Они с Ллареном были старыми знакомцами: в охотничьих угодьях у Псины, худой палевой собаки с разорванным ухом, числились и рыночная площадь, и все окрестные улочки. Главный пёс Равнинного района никогда не опускался до того, чтобы в открытую попрошайничать (чем выгодно отличался от нищих, толпившихся возле храма Кинарет), но глядел на всех так проникновенно, торжественно даже… Псина благодарно вильнул хвостом, получив не столь уж и нужный Лларену пирожок, и с достоинством прошествовал прочь. Данмер же хмыкнул, повёл плечами и в четырнадцать широких шагов добрался до лавки Эльзы. – И снова здравствуй, хозяюшка! – воскликнул он, переступая порог. – Соскучилась? Эльза оторвалась от своего вязания, — в морндас посетителей было не так уж и много, так что она занимала себя, чем могла, — и улыбнулась, сверкнув своими мелкими белыми зубками. – Как же, соскучишься по тебе, стервец остроухий! Тебя и минуту терпеть – испытанье не всякому по плечам! Однако через неполную, но наполненную событиями минуту — через сорок девять шальных секунд — Лларен уже обнимал её за эти многострадальные плечи, и откидывал в сторону её густые тёмные волосы, и целовал в белую, пахнущую вересковым мылом шею. Эльза, хихикнув, шутливо толкнула его в грудь. – Не распускал бы ты руки, Лларен Тирано, – проговорила она, капризно наморщив носик, – от тебя смердит, как от дохлой лошади. Я не хотела бы пропитаться этим духманом до самых костей! Лларен развёл руками: он и правда успел побывать на конюшне, но особого лошадиного духа за собой не заметил. Впрочем, после второго перелома нос часто его подводил. Некоторые запахи Лларен стал воспринимать особенно остро — от нордского лютефиска [4] ему, например, мерещились раскалённые гвозди, засаженные в переносицу. Но большей частью его обоняние стало намного слабее, и запаха своих лошадей он и вовсе почти не чувствовал. Да, из-за дурного влияния Кера лларенов кошелёк неустанно проедали две наглые, вздорные кобылы. Всё началось ещё в Виндхельме, морозным и ясным утром двадцать второго Утренней звезды, когда Лларен во всеуслышание объявил, что пришло время подыскивать нового владельца для Лошади номер шестнадцать. – Как, ты собрался продать Потему? – удивлялся Индри. – Потему? Ты что, успел уже обозвать мою кобылу «Потемой»? – переспросил тогда не менее удивлённый Лларен. – Ну ты и прыткий, а, Индорил!.. С чего бы такое имя вообще тебе в голову взбрело? – Ну, она защищала тебя, как волчица, разве не так? – рассеянно пожимал плечами его индорильский приятель. – Обагрилась кровью, разбила тому бретонцу голову. И масть вполне подходящая, серая волчья масть. Да и норов у неё воистину королевский… тебе так не кажется? И когда обнаружилось, что Лларен ни малейшего понятия не имеет, при чём здесь вообще короли с волками, он ненароком нарвался на стодвадцатитрёхминутный рассказ о войне Кровавого алмаза [2] и о Потеме Септим, Волчьей королеве Солитьюда. А после всё полетело под откос. Лларен вполне был способен сбагрить втридорога Лошадь номер шестнадцать, чтобы не тратиться на крышу и корм, пока они торчат в городе, а кобыла – попусту простаивает в конюшне. Но вот продать Потему... расстаться с Потемой он оказался не в силах. Так началось скольжение Лларена Тирано в бездну бабской мягкотелости. Он верил, что если когда-нибудь вздумает одарить именем и свой меч, то сорвётся туда окончательно — но пока держался. Вторую их лошадь, гнедую кобылу Кера, звали Катарией. «Не одному же тебе осёдлывать королев!» – с усмешкой пояснял он свой выбор приятелю. И Лларен, смело шагнув в расставленные силки, задал тогда свой неосторожный вопрос и за каких-то девяносто восемь минут узнал всё то, что никогда не планировал узнавать о Катарии Ра'атим, данмерской императрице Тамриэля. Исходная шутка, впрочем, стала хоть и понятнее, но отнюдь не смешнее — чувство юмора у индорильца порой даже не хромало, а ползало, слабо подёргиваясь, на брюхе. Хорошо, что Лларен ценил его не за это… – Ну, если моя госпожа видеть меня не желает, пойду-ка я наверх! – с притворной обидой воскликнул Лларен. – Рыжий уже вернулся? – деловито бросил он вслед. – Да, и вроде как снова сидит за книгами, – Эльза покачала головой и рассеянно отбросила волосы за спину; в голосе у неё звучала непритворная забота. – С завтрака даже не поел ничего, обормот... Вправишь ему мозги, хорошо? – Не сомневайся, хозяюшка, я обо всём позабочусь! И Лларен направился к лестнице, не подавая виду, как насторожили его эти слова. Нередко ему казалось, что в жизни у Кериана Индри, было две главных страсти — книги и оружие. Но если с оружием Керу хватало ума любоваться издали и не пытаться скупить весь ассортимент местных кузнецов, то с книгами он не так преуспел. Однажды — двадцатого Первого зерна, в восемь часов пятнадцать минут до полудня — Лларен застал его за попыткой навьючить на Катарию вторую «книжную» сумку. Пришлось принимать решительные меры, и после девятнадцати полных минут торгов они установили правила. В дорогу Кер согласился брать не больше двух книг, а всё прочитанное обязался продавать при первой же возможности. «Компромисс – это когда обе стороны одинаково недовольны… но тут компромиссом не пахнет, вы мне выкручиваете руки, сэра Тирано!» – ворчал потом Кер; будь его воля, он бы повсюду тащил за собой тележку с книжками, точно улитка – раковину. Но условия договора индорилец соблюдал беспрекословно и самолично распродавал прочитанное добро. Выглядел он при этом, словно несчастный отец, ведущий родных детей на Большой тель-арунский рынок рабов — что не мешало ему всякий раз выручать неплохие деньги. Будущим индорёнышам Лларен совсем не завидовал. Всего девятнадцать ступенек отделяли его от товарища, но это были очень неспокойные ступеньки. Дорога данмерам предстояла неблизкая, и Лларен советовал Керу не разгоняться и цапнуть что-нибудь тоненькое и лёгкое. Но если бы рыжий и правда его послушался, то вряд ли бы сразу кинулся за чтение, а скорее решил бы немного поприберечь своё добро… Предчувствие Лларена не обмануло. Когда он нашёл Кера, тот и правда сидел у окна, склонившись над двумя книгами одновременно — и каждая, исписанная какими-то странными закорючками, была в высоту добрых четыре ладони [5]. – Дерзкие сиськи Дибеллы, что это за поебень, Индорил? – выпалил он с порога. В ответ его чокнутый компаньон моргнул, поднял голову, встретился с Ллареном взглядом и спокойно, размеренно проговорил: – Если ты о книгах, то это «Путь меча», акавирский трактат о фехтовании, и словарь. Лларен с шумом захлопнул дверь, в четыре шага пересёк комнату и, навалившись руками о стол, хлестнул индорильца вопросом: – Какой нахрен словарь? – Цаэски-сиродиильский, – ответил так, пожимая плечами. – Ну, или «цэйчи-сиродиильский», если мы опираемся на нижнереченский… – Так! – перебил его Лларен, вскинув вверх руки. – Так! В четыре угла всех этих цэйчи, хренэйчи и прочую мутотень! Ты лучше вот о чём мне скажи… Почему, когда я специально просил тебя поберечь место в сумках, ты притащил с собой… это? После ллареновой вспышки рыжий, кажется, снова вернулся в срединный мир: по крайней мере, вместо задумчивости на его лице проступило смущение. – Я просто не мог пройти мимо, – сказал он, как бы оправдываясь. – «Путь меча» – библиографическая редкость, такое непросто найти даже в Морнхолде. Конечно, языком я практически не владею, но у торговца весьма удачно нашёлся и нужный словарь… Лларен не очень хорошо разбирался в книгах, но он уже знал, что такое «библиографическая редкость» — вернее, что это означает для их кошелька. Он вздохнул, устало потёр переносицу и только девять секунд спустя нашёл в себе силы спросить: – Ну и сколько ты заплатил? – За обе? – зачем-то уточнил Кер. – Да, блядь, за обе. Так сколько? – Тысячу восемьсот. Лларен, издав что-то среднее между брачным зовом кагути и криком издыхающего силт-страйдера, сполз вниз: благо, своей длиннющей ногой Индри предусмотрительно выдвинул ему второй стул. – Сколько у тебя осталось? – выдавил Лларен, собравшись через сорок секунд с мыслями. – Тридцать четыре дрейка? – Двадцать восемь. – Куда ты дел..? Ладно… Ладно, неважно. Ты же умный парень, а, Индорил? Может быть, слишком умный, но дело даже не в этом... Ты же помнишь, что в лучшем случае мой контракт принесёт наличные только через пару недель? И это если нам удастся его получить? А если не выгорит? Ты на что жить собрался вообще? На двадцать восемь септимов? – Урежу себе на время паёк или что-нибудь продам. Тебе не следует волноваться: голодная смерть мне вряд ли грозит. – Не хватало ещё, чтобы ты от голода ослабел, Индорил, – отмёл его доводы компаньон. – Ослабнешь, подставишься под удар, загнёшься ещё, и что мне тогда останется? На похороны тебе, дураку, тратиться? Восемь с третью секунд вокруг клубилось неловкое, неудобное молчание. – Я слишком к тебе привык, чтобы бросить наедине с твоей собственной тупостью, – проговорил, собравшись наконец с мыслями, Лларен. – В этом можешь не сомневаться. Но я спрошу у тебя за каждый медяк, что ты проешь с моей доли, усёк? – Да. – Замечательно, – язвительно подытожил он. – Ну а теперь, когда мы всё выяснили, бери ноги в руки и топай за мной. Опаздывать на встречу с заказчиком было бы глупо. И пусть даже путь их лежал всего-то к «Гарцующей кобыле», — от трёх до одиннадцати минут, в зависимости от скорости шага, — мешкать всё равно не стоило. По правде сказать, Лларен почти перестал сердиться ещё тогда, когда приятели спускались по лестнице. Но это «почти перестал», ехидное злое «почти», лишало его покоя: ссориться с Кером, хоть бы и по мелочам, ему никогда не нравилось. Выйдя из лавки, Лларен без четверти шесть секунд с нетерпением ожидал, какой стороны будет держаться рыжий. Кер всегда пристраивался справа, когда хотел поговорить — чтобы лучше видеть своего собеседника зрячим глазом. Но, чувствуя тревогу или думая о деле, он всегда становился слева — ждал, что товарищ будет прикрывать его слепую зону. Такое доверие всякий раз льстило Лларену, но нынче он предпочёл бы быстрее снять камень с души. За свои вопли ему уже было немного стыдно. В конце концов, у рыжего было две главных страсти, книги и оружие, и мимо книги об оружии он уж никак не мог пройти равнодушно. Кер, на ходу опоясываясь ножнами, встал от Лларена по правую руку. И не прошло и минуты — неполных пятьдесят пять секунд, — как он сделал за приятеля всю грязную работу. – Мне следует перед тобой извиниться, Лларен Тирано, – сказал он негромко, глядя куда-то в пустоту перед собой. – Я подвёл тебя. Поддавшись своим желаниям, я пренебрёг твоей просьбой. Я нарушил, пусть и не букву, но дух нашего соглашения. Я мог бы сказать, что не задумался о последствиях, но это было бы ложью. Нет, я подумал о них — но вымел все эти мысли из головы, как ненужный сор. Прости меня. Лларен вовсе не этого хотел, — по правде сказать, он и сам не до конца понимал, чего хотел! — но такая реакция была вполне ожидаема. В конце концов, Кера он знал как облупленного, и никакой нарочито бесстрастный тон не мог его обдурить. Кое-кто слишком любил придумывать себе неведомые грехи и потом вдохновенно в них каяться. Качнув головой, Лларен ответил, с ленцой и без злости: – Ладно, завязывай с самобичеванием, Индорил, тебе это не к лицу. Проехали. Ты взрослый мужик и имеешь полное право спускать свои деньги куда тебе вздумается. Но в следующий раз, если твои затеи могут затронуть нашу работу… посоветуйся прежде со мной, идёт? Кер повернул голову и мягко, больше взглядом, чем ртом, ему улыбнулся. – Договорились, – сказал он, и в Лларене намертво сцепились два противоречивых желания — макнуть товарища головой в лужу или погладить его по головке и подарить леденец. Иногда, несмотря на все свои мозги, всю свою силу и весь свой рост, Кер напоминал ему бестолкового ребёнка. – А теперь сотри-ка лыбу с лица и становись «холодным профессионалом», – указал ему Лларен. – Убалтывать буду я, а ты должен выглядеть угрожающе и сурово. Не сбавляя шага, Кер вполоборота к нему развернулся, окинул оценивающим взглядом и голосом, от которого на лету замерзали бы птицы, проговорил: – Как пожелаете, сэра. Лларен довольно осклабился, ведь именно этого он и хотел добиться. Любитель истории, ценитель поэзии и знаток философии, Кер с удивительной лёгкостью внушал незнакомцам тревогу и беспокойство. Он мог глядеть сквозь собеседника так, что по спине бежали мурашки… да, парень был чудовищно близорук, и «рассредоточить» взгляд ему удавалось без всяких усилий. Заказчики становились на диво сговорчивы, когда Кер, положив руки на эфес своего «бастарда», стоял у Лларена за спиной. Данмеры добрались до «Кобылы» без каких-либо приключений. Именно там у них была назначена встреча. Владельцы таверны, Ивар и Аструн, одну из комнат на втором этаже специально держали для «переговоров с глазу на глаз», и нынче её занимали гости из клана Стальных Кулаков. Это почтенное вайтранское семейство, торговавшее оружием и доспехами, в последние годы переживало далеко не лучшие времена. Поездкой на Большую маркартскую ярмарку они надеялись немного поправить своё положение, и в этом их с Ллареном планы чудеснейшим образом перекликались. Заказчики приходились друг другу кузенами, и семейное сходство явственно проступало и в тёмных вьющихся волосах, и в слегка оттопыренных ушах, и в квадратных, словно бы топором вырубленных подбородках. Но если Хёгни Стальной Кулак выглядел самым что ни на есть настоящим нордом, то матушка его братца явно происходила из Сиродиила. Марций Стальной Кулак обладал обаянием лежалой коровьей туши, и его точно также хотелось то ли быстрей закопать, то ли попросту сжечь. – Вы рано явились, – первым делом заметил он, когда данмеры показались в дверях. Лларен мазнул его взглядом — бледного, с припухшими, по-бабски красными губами и крохотными зрачками, похожими на булавочные головки — и коротко проговорил: – Мы пришли вовремя. Кер аккуратно затворил дверь и встал у него за левым плечом; Лларен, не дожидаясь особого приглашения, уселся напротив заказчиков и опёрся локтями на стол. – Мы пришли вовремя, – повторил он, обращаясь теперь главным образом к Хёгни. – И ваше время мы тоже хотели бы поберечь, господа. Вам же к двадцать второму надо доставить груз до Маркарта? Мешкать нам некогда. Марций при этих словах дёрнулся было вперёд, но кузен, положив ему ладонь на плечо, переговоры взял на себя. – Вы хорошо осведомлены, – бесстрастно отметил Хёгни. Лларен пожал плечами. – Тем и живём, – сказал он четыре с третью секунды спустя. – Вы поступили правильно, обратившись в Гильдию. Йоррваскру нынче не до того, да и работают наши тише, без лишнего шума. И вы поступили правильно, обратившись именно к нам. – Так значит, вы нас одобряете? – усмехнулся норд. – Вот уж спасибо! Так почему же, по-вашему, мы должны вас нанять? – У вас, господа, есть большой ценный груз, который надо хорошо охранять и быстро доставить до цели, – вкрадчиво проговорил Лларен. – У нас же – похвальные рекомендации, собственные лошади, хорошее оружие и подходящие навыки. Мы ко всему готовы, даже к встрече с оборотнем… – Ты что, и правда веришь в те байки об оборотне у Рорикстеда? Да, эльф? – перебил его, презрительно скривив губы, Марций. – По шарабану, во что мы там верим, – откликнулся Лларен — резче, чем планировал, но много мягче, чем мог бы. – Похрен, оборотни ли это, или бандиты, что пытаются закосить под нечисть и запугать всех в округе. Но на западе холда тревожно, неспокойно. Мы это знаем, вы это знаете, все это знают. И если вы не хотите просрать две телеги с оружием, то наши мечи и магия придутся вам как нельзя кстати. В подобных беседах своё владение Разрушением Лларен привычно преувеличивал… Но Кер, хоть он обычно отнекивался, знал немало полезных заклинаний из Мистицизма и Колдовства, так что друг друга они прекрасно уравновешивали. – Надеюсь, наш груз вы будете защищать так же решительно, – усмехнулся в бороду Хёгни. Он глянул Лларену поверх головы — видно, на Кера, что всё так же подпирал двери — и, еле заметно вздрогнув, спросил: – В Гильдии рассказали вам о двух наших предложениях? – Вы обещаете долю от вашей прибыли, но после двадцать шестого Руки дождя. Или же твёрдые деньги, сейчас. – Ваши верхи, я знаю, советуют соглашаться на первый контракт, – вставил Марций. – Тысяча двести против шести с половиной сотен, выгоду здесь любой недоумок учует. Лларен без трети девять секунд боролся со своей натурой, но в итоге не выдержал, сдался и переспросил, скривив губы: – Это согласно вашим подсчётам – тысяча двести на голову, верно? – Верно, – кивнул, не почувствовав его яда, норд-полукровка. – Так что, вы подпишете? – Я с радостью подписал бы такой договор, господа, но мой товарищ предпочитает твёрдые ставки. – Я доверяю деньгам, имеющим форму и вес, – подпел ему Кер, и Лларен снова поспешил перехватить партию, пока клиенты не успели очухаться. – Но мы готовы войти в ваше положение и подождать до двадцать шестого Руки дождя, – заявил он, натянув на лицо подобие вежливой улыбки. – Если вы пойдёте навстречу нам и немного поднимете наши ставки. Марций буркнул что-то о том, что тогда придётся возиться с новыми формами, но Хёгни лишь уточнил деловито: – Сколько же вы хотите? – Девятьсот девяносто восемь дрейков на голову, тысяча девятьсот девяносто шесть на двоих, – предложил им Лларен. Он давно заметил, что для большинства окружающих его меров, людей и прочих условно разумных обитателей Тамриэля «девятьсот девяносто» кажется намного меньше, чем «тысяча», и вовсю этим пользовался. Норды переглянулись между собой, без слов обменявшись суждениями и доводами, и, видно, сошлись на том, что облапошить парочку тёмных эльфов им, верно, сам Талос велел. – Ну, значит, составим новый контракт, – через без четверти восемь секунд согласился Хёгни. – Приступим! Двадцать две минуты спустя, когда всё уже было подписано, оговорено и назначено, данмеры наконец покинули Стальных Кулаков. Когда до первого этажа Лларену оставалось четыре ступеньки, Кер вдруг отчётливо фыркнул и неверяще тряхнул головой. – Чего это ты? Что-то выловил? – Сэра Марций Стальной Кулак за закрытыми дверями оказался ещё менее любезен, чем во время нашей беседы, – пояснил индорилец. Он и правда видел довольно паршиво, но зато обладал почти сверхъестественно острым слухом. – И что он такого ляпнул? Давай, не томи! Но Кер протомил его полных пятнадцать секунд — вплоть до того, как они не вышли на улицу. – Ну, тебя он назвал… хм… – рыжий прочистил горло и вяло, гнусаво и удивительно похоже на Марция протянул: – грёбаным серожопым мудозвоном, если я правильно всё расслышал. – Вот говнюк, – беззлобно усмехнулся Лларен. – А нам с ним ещё десять-одиннадцать дней провести бок о бок… Да, так себе развлеченьице. – Ищи утешение в том, что нам будет не до него, а ему – не до нас. Сколько охранников они хотят взять, где-то десяток голов? – Кулаки собирались нанять одиннадцать, насколько я помню бумаги из Гильдии. Ради счастливого числа, – Лларен презрительно хмыкнул, не скрывая своего отношения тем, кто верит в подобную чушь. – Они берут с собой одного слугу, так что всего нас должно быть четырнадцать. Из тех, кого уже подписали, я знаю про пятерых, не считая нас. Братья Эйнарссоны, Эрминий Валориан, какая-то гильдейская шишка Этьен Тибо и чародейка, Халльфрид из Рорикстеда. Первые трое были им хорошо известны. С Ньялем и Гисли они уже дважды ходили в одном караване, а с Валорианом познакомились ещё тогда, когда в Виндхельме Лларен весьма удачно толкнул ему трофейный талвальдов арбалет. С Халльфрид данмеры ещё не работали, но слава за ней шла добрая: неплохая магичка, успевшая немного подучиться в Винтерхолде; могла подпалить, могла подлатать (что особо ценилось в «больших» контрактах) и неподъёмной цены за себя никогда не просила. – Этьен Тибо… – протянул Кер, аккуратно обходя наваленную посреди площади коровью лепёшку. – Не родственник он тому Тибо, что когда-то жил в Нарсисе? Лучший из мастеров посоха во всём Тамриэле, так про него говорили. – Я без понятия, – честно признался Лларен, шагая за ним след в след. – Знаю только, что в Гильдии у него хорошие связи. Про остальное лучше сам у него спроси, если так любопытно. В дороге случай наверняка представится. – Что мне по-настоящему любопытно, – оживился вдруг Кер, когда Лларен с ним поравнялся, – так это то, почему мы не согласились на процент от прибыли. Их условия выглядели достаточно здраво. – Потому что эти крабы нихрена не умеют считать, – ухмыльнулся Лларен. – В самом деле? – Сам погляди… Тут Лларен живописно развёл руками, случайно вмазал какому-то бедолаге прохожему прямо по роже, был очень неизобретательно послан нахер, послал в ответ дурака ебануться об Йоррваскр и только через семьдесят две секунды смог наконец продолжить: – Они собрались в Маркарт, потому что на Большой ярмарке цены на оружие и доспехи всегда поднимаются вверх, как член на красивую бабу. А почему? – задал Лларен вопрос, на который сам же две с третью секунды спустя ответил: – Потому что вместо бабы у нас перед носом – рейды маркартского ярла. Каждый год Второго зерна [1] он набирает наёмников, чтобы окоротить особо наглых Изгоев. А в Руку дождя его ребята готовятся к будущему походу. – Но перемирие нынче держится прочно, – с лёгкостью подхватил его мысли Кер. – Это… занятно. После катастрофы с Тарном Империи меньше всего нужны подобные стычки в своих границах. Боюсь представить, сколько золота влили они в регион, чтобы добиться своего и задобрить и нордов, и ричменов… И что, цены на оружие и доспехи в Маркарте расти не будут, так получается? – Ну, а с чего бы? Это добро востребовано всегда, и всегда – примерно одинаково. Спрос не поднимется, зато в город наедут толпы бронников и оружейников, вроде наших Стальных Кулаков, и только уронят цены. Наша доля от прибыли хрен бы составила больше семи с половиной сотен на голову, а в худшем случае – как бы не жалких четыреста дрейков, и хоть ты тресни!.. Что? Чего ты так на меня смотришь? – Лларен неловко повёл плечом. – Ты что… ты думаешь, что я должен был всё это им рассказать? – Нет, зачем же? – удивлённо переспросил Кер. – От этого было бы мало проку. Они… интересные люди, и я не желаю им финансовых неудач. Но если бы ты решил поделиться с ними своими знаниями, то господа Кулаки ни за что бы к тебе не прислушались и не отказались от изначального плана. Скорее всего, нас бы в ответ только выставили, и лучше от этого точно никому бы не стало. По лларенову мнению, его индорилец к окружающим относился слишком — для собственного же блага! — великодушно. Лларену не встречался ещё никто, ради кого приятель не расщедрился хотя бы на «интересного». Он даже побаивался представить, каким виртуозом мудачества должен проявить себя тот, для кого у Кера не найдётся ни одного доброго слова. – Марций Стальной Кулак назвал тебя серожопым мудозвоном, ты этого не забыл? – услужливо напомнил он своему товарищу. Тот дёрнул уголком рта и через четыре с третью секунды ответил, немного растягивая слова: – Нет, сэра Тирано, это вам он выдал такую характеристику. А к оскорблениям сэра Стальной Кулак использует индивидуальный подход. – Ха! И как же тебя он назвал? – спросил, не сдержав любопытства, сэра Тирано. – Долбанутым хмырём с лошадиной мордой. Лларен аж поперхнулся. – Вот тупорылый сторчавшийся свиноёб! – выплюнул он возмущённо. – Надеюсь, судьба засадит ему елдак по самые помидоры! – Ладно, не стоит тратить на Марция больше времени, чем он того заслуживает, – отмахнулся от этого Кер. – Знаешь… а ты никогда не думал заняться торговлей? – А? В смысле? – Ну… – Кер на секунду замялся, подыскивая слова, но потом зачастил: – Открыть своё дело? Вложить куда-нибудь деньги? Выкупить долю в каком-нибудь предприятии? Может быть, самому снаряжать караваны и корабли? Тебе доводилось думать об этом пути? – Ты что же, так шутишь? – Лларен нахмурился и невольно замедлил шаг. – Так себе шутка, прямо скажу. – Почему ты решил, что мне вздумалось над тобой пошутить, Лларен? – серьёзно и даже немного торжественно отвечал ему Кер. – У тебя есть всё необходимое, чтобы с лёгкостью воплотить подобные замыслы в жизнь — способности, знания, сбережения даже… Что тебя останавливает? Нет, Лларен и правда никогда о таком не думал. Да и с чего бы ему хотя бы на пять секунд задумываться об этакой хероте? В отличие от своего витающего в облаках приятеля, он прекрасно знал, как на самом деле устроен мир. И подобная жизнь, все эти корабли, караваны, вложения и торговые предприятия, не предназначена была для таких, как Лларен Тирано — для сына грузчика и швеи из «нижнего» Крагенмура, бывшего бандита и неотёсанного простолюдина с четырежды ломаным носом. – Да ты мою рожу видел? Меру с этакой харей никто не доверит денег. Но на эту вяленькую попытку отшутиться Кер предсказуемо не купился. – Я свои деньги тебе доверяю, – веско заметил он. – Так что придумайте отговорку получше, сэра. Лларен не сразу нашёлся, что на такое ответить. Он мог бы сказать, что денег у Кера попросту нихрена не водится, так что и говорить тут особо не о чём… или что с его талантом просирать деньги выбора у него попросту нет: или довериться Лларену, или идти колоть дрова… или что Кериан Индри – вообще особенный, и с лёгкостью верит всем, кому можно и кому нельзя… В конце концов, он мог бы без церемоний послать приятеля в жопу — это был безотказный способ закончить любую беседу, зашедшую в тупик. Но Лларен просто стоял (в двадцати девяти шагах от «Товаров Эльзы»), и молчал, не в силах найти нужных слов, и против воли пересчитывал камни у себя под ногами. На помощь сэре Тирано — совершенно неожиданно, но очень вовремя! — пришёл Псина. Он вышел, вывалив язык, откуда-то из-за угла и по-хозяйски опёрся о лларенову левую ногу. Пёс поднял голову, выжидательно глянул на данмера и негромко гавкнул. Лларен, с радостью ухватившись за эту возможность, наклонился, чесанул Псину за ушами и проворчал, не встречаясь с приятелем взглядом: – Вот ведь назойливое животное! Лезет ко мне и лезет, никакого спасения… Нет у меня больше мяса, нет! Псина, не вняв его доводам, продолжала сидеть и смотреть, и данмер, обречённо вздохнув, нагнулся погладить его по спине. – Ты сам в этом виноват, – отозвался Кер, пока Лларен безуспешно пытался разобраться со вздорной собакой. – Ты был к нему добр — как умеешь… внимателен, как никто и никогда прежде, пусть даже ничто тебя к этому не обязывало. Ты прикормил, приласкал, одарил теплом… И стоит ли удивляться, что теперь он любому готов за тебя перегрызть глотку? Что лезет к тебе с вопросами, мнит о себе непонятно что и претендует на то, на что не имеет права? Глупое, жалкое существо… – А? – Лларен моргнул и поднялся на ноги, а Псина, довольный собой и жизнью, важно прошествовал в переулок. – Пойдёмте, сэра. Нам нужно собираться в дорогу. Кер был, конечно, совершенно прав, ведь через какие-то час и пятьдесят четыре минуты им предстояло покинуть Вайтран. Дюжина спутников, две повозки и скверное руководство, из-за которого им придётся отправиться в путь почти на излёте дня… Особой радости эта дорога Лларену не сулила, но ради такой награды — тысячи девятисот девяноста шести септимов прибытка и фуража за счёт нанимателя — он был готов стиснуть зубы и потерпеть. Впрочем, вскоре Лларен Тирано в очередной раз окажется в ситуации, когда, вопреки всем его безотказным расчетам, итоговый результат окажется им не предсказан — и совершенно непредсказуем, на лларенов скромный взгляд. Он искренне верил, что знал, как на самом деле устроен мир. Но мир был готов преподнести для сэры Тирано ещё немало сюрпризов.