Нукенин из клана Сенджу

      В квартале Учих проживал один единственный человек — Учиха Саске. Дело в том, что после той самой ночи в деревне был переполох, квартал оккупировали, велось большое расследование, итогом которого стало обвинение Итачи. Квартал некогда великого клана был кратером от взрыва на теле Конохи, так как большая его часть скрывалась за высоким забором для того, чтобы защитить его от вандализма. Лишь несколько небольших переулочков остались вне зоны отчуждения, там как раз жил Саске. Остальные здания пустовали, словно мемориальный музей. О его внешнем облике ходили разные слухи, но никто из жителей деревни не заходил туда, так как они верили, что это место проклято. И проклятье будет ждать каждого, кто ступит на эту кровавую землю. Нам же эти городские легенды на руку.       Скала с каменными головами предстала перед нами во всей своей красе и мощи. Уже началась работа над портретом Цунаде. Солнце клонилось к горизонту, закатное освещение подчеркивало объем и пластику каменных лиц. Мы нашли брешь в барьере недалеко от скалы. Осталось сделать всего один шаг и пути назад не будет. Я глубоко вдохнула и вошла в Коноху.       Мы с Итачи спрятали протекторы нукенинов в поясные сумки. Опустили шляпы как можно ниже, а вороты плащей подняли выше, чтобы прикрыть лица.       План состоял в следующем. Сначала зайдем в пару закусочных, заодно поужинаем, послушаем местные слухи, поговорим с горожанами при необходимости, пройдемся по барам, так как люди под градусом обладают особенной общительностью. Затем проберемся в самый укромный уголок заброшенного квартала, устроим привал и обсудим местные открытия и список задач на завтра. Самое сложное состояло в том, чтобы не наткнуться на старых знакомых. Мы с самого начала миссии были под прицелом у Джирайи, чье-то еще внимание нам ни к чему.       Все вокруг было до боли знакомым, но при этом иным. Коноха моего прошлого была напитана счастьем, теплом, весельем, историей, жизнью, сейчас же все казалось театральным представлением в картонных декорациях. — Ты запомнил ее такой же? — спросила я, потому что было интересно, разделяет ли он мои чувства. — Деревня изменилась, — в его голосе чувствовалась толика тоски.       Мы вышли на одну из главных улиц, вдоль которых тянулись различные заведения. Многие из них были закрыты на ремонт. Внешне Коноха пострадала не так сильно, как мне думалось. Главное держаться подальше от Ичираку, с высокой вероятностью там мог ужинать Наруто. Хотя я бы не отказалась от фирменного рамена. — Что предпочитаешь? — со смешком в голосе спросила я. — Я бы не отказался от данго.       Кто бы мог подумать, что он сладкоежка. Вскоре нашлось приятное местечко, где их подают. Мы устроились в укромном уголочке, в котором было удобно наблюдать за остальными. К нам подошел официант, мы сделали заказ, и я у него спросила: — Столько заведений закрыто, когда же они начнут работать?       Парень почесал затылок и будто бы извиняясь ответил: — Новая хокаге руководит восстановлением деревни, нужно еще немного времени.       Не очень информативно. Стоит разболтать его: — Да, все стараются на благо Конохи, но пятая могла бы работать больше, за ней тянется такая сла-ава… — затянула я. В этот момент Итачи приподнял шляпу и вопросительно посмотрел на меня. — Цунаде-сама хорошо справляется со своей работой, лишь иногда по вечерам ее можно увидеть в баре за рюмочкой саке, мои знакомые рассказывали, — ха! А она себе даже на высоком посту не изменяет.       Ужин был вкусным, по крайней мере, мой спутник уплетал данго за обе щеки. Через некоторое время в закусочную зашла компания строителей, судя по их одежде. — Это здание проще снести и построить новое, — пробурчал один из них. — Я ж тебе говорил, что на реконструкцию несколько месяцев понадобится. Говорят, что на той крыше сражался Хирузен с Орочимару, — бодрым голосом ответил другой. — Ага, — устало выдохнул первый, — теперь оно так и будет мозолить всем в центре глаза.       Мы с Итачи переглянулись. Надо сходить проверить. Учиха рассчитался, и мы побрели дальше согласно плану. Люди в основном пересказывали одну и ту же байку из уст в уста, как коварный Орочимару проник в деревню, убил личную охрану хокаге, отряд АНБУ и убил третьего. Но от человека к человеку этот пересказ дополнялся подробностями. В основном это были выдумки, но кое-что показалось интересным. Якобы на стороне Орочимару сражались первый и второй хокаге. — Если слухи взялись не на пустом месте, то это вполне похоже на технику нечестивого воскрешения, — прошептал мне на ухо Итачи.       Прогулка следопытов продолжалась. Очередь дошла и до рюмочных с барами. В одном из мест мы разместились за барной стойкой и для вида заказали горячительные напитки. В помещении стоял гул и едкий запах спиртного. — Говорят, что деревня пострадала больше не от Орочимару, а от ниндзя песка, а ты как думаешь? — обратился Итачи к бармену за стойкой, пока тот натирал махровой салфеткой стакан. — Ну-у, — протянул он, потом поближе наклонился и стал заговорщицки шептать, — с приходом пятой такие разговоры не одобряют, так как она собирается заключить мир с теми, кто на нас напал. — В этом есть своя мудрость, — спокойно произнес Учиха, взяв рюмку в руки, — ведь еще я слышал, что Орочимару убил четвертого кадзекаге и притворился им. — Уж не знаю кто кем притворялся, — отмахнулся бармен. — Но в лесу неподалеку в тот же день вместо леса были огромные кратеры. Что там происходило? Никто не знает, но Песок явно хотел нам навредить, но что-то им помешало.       Глубокой ночью улицы Конохи вовсе опустели. До квартала Учих мы добрались дворами и переулками, чтобы не светиться на открытой местности. Мы перебрались через забор, и вдруг Итачи застыл. Если мое сердце сжималось от нахождения на родине, то что сейчас почувствовал он, оказавшись там, где когда-то жила его многочисленная родня и друзья, которых он убил?       Мой отец, умудренный опытом человек, не верил официальному следствию. Я, пусть и не много зная Итачи, могла сказать, что он не так жесток, как о нем говорят. Он мог расправляться с врагами, но не упивался этим. Он защищал меня от Кисаме и, в конце-концов, по каким-то своим причинам до сих пор любит это селение, помогает мне в шпионаже.       Учиха запрокинул голову назад, вдохнул воздух легкими как можно глубже. И вдруг я поняла, что он так же, как и я борется со своим прошлым, которое особенно его накрыло пеленой в данный момент. Мне хотелось ему помочь, потому что по-человечески сопереживала ему. Я инстинктивно взяла его ладонь в свою, он с прищуром и непониманием посмотрел на меня. — Мы уйдем отсюда, если тебе тяжело и обязательно найдем способ вновь попасть в деревню, — успокаивающе прошептала я.       Он помотал головой и сказал: — Не стоит.       Мы зашли в первый попавшийся дом. Он выглядел так, будто бы его хозяева давно уехали в отпуск. Здесь было пыльно, но вся утварь аккуратно лежала на своих местах. Интересно, он помнит кто тут жил? Но спрашивать не стала.       Жилище было небольшим и скромным. Я встряхнула постельное белье от пыли. Мы вновь устроили ночлег в одной комнате. Итачи лежал на кровати с закрытыми глазами, но еще не спал. — Что мы имеем, — начала я. — Хирузен бился с Орочимару на одном из зданий в центре Конохи. Санин использовал техники нечестивого воскрешения и ушел живым. — Завтра нужно наведаться туда и убедиться в этом, — включился в разговор парень. — Я днем отлучусь на пару часов.       Меня конечно интересовало, что это за личные дела в Конохе, но допрашивать не стала, так как это отличная возможность встретиться с Джирайей. — Ты уже придумала, как будешь передавать информацию хокаге? — вдруг спросил он.       Придумывать здесь нечего, канал связи уже давно был налажен, но я ответила: — Как раз завтра этим займусь. — Отлично, тогда встречаемся в пять вечера там, откуда мы пришли и пойдем осмотрим тот лес, о котором рассказал бармен.       Все складывалось само собой. Коноха больше будоражила мои мысли, нежели чем действительность. А это был явный признак не патриотизма, а привязанности к конкретным людям. Мы удачно обошли те места, что могли бы взворошить мои чувства. Но сон сыграл со мной злую шутку…

***

      Была уже глубокая ночь, луна заливала спальню своим светом. Окно было открыто, занавеси еле заметно колыхались от прохладного ветерка. Я свернула одеяло в трубу и обвила его ногами. В комнате слышался ход стрелок часов. Почему он задерживается? Беспокойство не давало мне уснуть. Вдруг послышался скрип открывающейся двери. Наконец-то. Но я не шелохнулась. На этот вечер я построила грандиозные планы, но его опоздание все испортило. Он тихо на цыпочках прокрался в спальню, понял, что я не сплю и прошептал: — Прости…       Головой я понимала, что он не виноват, работа обязывает, а чувства твердили другое. — Моя Хани, — ласково промурлыкал Какаши и сел на пол возле кровати.       Я повернулась к нему, взъерошила рукой непослушные волосы и легонько улыбнулась. Обида ни в коем случае не заглушала любовь. Он взял мою ладонь и прижал к своей щеке. Тепло его тела было милее материнских прикосновений. — Я люблю тебя, — тихо сказала я.       Какаши приложил мою ладонь к своим губам и поцеловал ее, затем запястье, потихоньку прокладывая дорожку по внутренней стороне моего предплечья. В комнату прорвался порыв ветра, моя кожа запестрила мурашками.       Хатаке посмотрел мне в глаза и начал говорить: — Тебе должно быть холодно…       Но я его перебила: — Не отвлекайся.       Он игриво улыбнулся и стал гладить мое бедро, скользя пальцами по поверхности шелковой сорочки. Я откинула голову назад, наслаждаясь ласками. В последнее время мы редко виделись, я работала днем, пока он спал, а вечером и до раннего утра вызывали его.       Какаши прильнул носом к внутренней поверхности моего бедра, я чувствовала на себе его дыхание. Тело стало усиленно разгонять кровь по организму, а в промежности ощущалось сильное тепло. Наши вздохи стали более тяжелыми. Он отпрянул от меня, задернул мое ночное платье, оголив нижнее белье. Внутри меня все забурлило. Я уже привыкла к предварительным ласкам, которые ничем не заканчивались, а это было что-то новенькое. Я приподнялась на локтях и вопросительно посмотрела на него. — Тебе понравится, — будто бы прорычал он. Его черные глаза уже не смотрели на меня с нежностью, они прожигали страстью, огнем, что устроил шабаш в его разуме. — Не сомневаюсь, — срываясь на стон, ответила я, когда он стал целовать меня через трусы. Я запустила свои пальцы, которые будто бы сводило, в его шевелюру. Затем Какаши лег на постель рядом со мной, взял за талию и прижал к себе.       Я на ушко спросила: — Дразнишь? — Это только начало, — ответил он и впился в меня поцелуем.

***

      Я проснулась как в бреду, резко подорвалась как от кошмара. Я коснулась губ — они горели. Тело прошиб холодный пот, тяжелое дыхание. Перед глазами мелькала ночь нашей первой близости. Мне стало дурно, полились слезы. Я быстро смахнула их, чтобы Итачи не увидел, и побежала в ванную умыться и успокоиться, но было уже поздно. Мы столкнулись в дверном проеме. В его глазах читалось беспокойство, он взял меня за плечи и спросил: — Что с тобой?       Я зажмурила веки изо всех сил и замотала головой в разные стороны.       То, что я обещала хранить в своей памяти с огромным трепетом причиняло мне боль. Я думала, что у меня все получается. Задание за заданием без серьезных осечек. Только освоилась в Акацуки. Даже смогла отправиться на миссию в Коноху. Воспоминания лишь недавно перестали ранить меня и вот опять.       Вопрос Итачи скорее прозвучал риторически, он понимал, что не получит на него ответа. Парень обвил меня руками, прижал к своей груди и тихо произнес: — Все в порядке, слышишь?       Мы оба понимали, что это ложь во благо. Его забота смогла немного успокоить меня. Это то, что было мне действительно нужно. Он сейчас чувствует то же самое, что чувствовала я вчера ночью. Если можно так выразиться, то мне посчастливилось встретить Итачи в Акацуки. Мы безмолвно понимали чувства друг друга. — Это дом девушки, которую я любил и убил, — вдруг признался Учиха.       Я была ошарашена его откровенностью, поэтому с искренним удивлением подняла свою голову и посмотрела ему в глаза. В них выражалось смирение с судьбой и скорбь. Его брови нахмурились, а на лбу образовались складочки.       Как он может нести в себе такую ношу?       То, что пережила я — детский лепет по сравнению с его судьбой. Мне нельзя жаловаться на собственную жизнь. Все мои родные и близкие живы и по-прежнему любят меня. Мои руки не замарали себя их кровью. Я прислонила ухо к его груди и почувствовала всю ту боль, что он себе несет все эти годы. Это было странное ощущение. Итачи будто бы позволил мне это сделать, приоткрыл дверцу в шкаф с его скелетами. Так мы простояли еще несколько минут.       Больше мы не разговаривали. Меж нами проникла неловкость за утренние откровения.       Мы подошли к прославленному зданию. Его реконструкция шла медленными темпами будто бы специально для нас. Из стен местами торчали корни могучих деревьев — техника первого хокаге, значит местные слухи верны. Рабочие на крыше разбирали оставшуюся черепицу по кусочкам. То, что мы увидели было достаточно, чтобы убедиться где сражался учитель с учеником. Здесь нельзя долго оставаться. Мы разошлись в разные стороны каждый по своим делам.       Я неспешным шагом направилась обратно в квартал Учих, как вдруг увидела Изумо и Котецу и резко свернула в ближайший переулок. Видимо они шли отчитываться о дежурстве на посту перед Цуне. Я выглянула из-за угла, чтобы убедиться, что они меня не заметили, но внезапно почувствовала чье-то присутствие у себя за спиной. Это был Джирайя, можно выдохнуть. — Они не особо внимательные ребята, можешь не переживать, — со смешком в голосе произнес жабий отшельник.       Я скучала по его беспардонности. Но вместо крепких родственных объятий ответила ему: — Как раз собиралась отправить к тебе Косуке.       В детстве у нас были довольно теплые отношения, но они надломились и перешли в плоскость деловых, когда он предопределил мою судьбу.       Он выполнил технику обратного призыва, и мы очутились на горе Мьебоку. Такой пестроты красок в природе больше нигде не существовало. Отовсюду слышался шум воды, жабье кваканье и стрекотание насекомых. Нас уже ждали Ма и Па, Гамабунта и Косуке. — Совсем исхудала! — воскликнула Шима. — Так покорми ее, чего ворчишь! — перебил ее Фукасаку. Только не это! Жабья стряпня, скажем так, для искушенного гурмана. — Давно не виделись, Ханаки, — хрипло поприветствовал меня Гамабунта. — И правда, — выдавила я и почесала затылок. — Выкладывай, — обратился ко мне Джирайя.       Я рассказала о миссии и о том, что мы успели узнать, подробнее о Сасори с Дейдарой, о смене штаба, об экономике и шпионах Акацуки, но ничего не услышала в ответ, все вдумчиво молчали.       Первым заговорил Гамабунта: — Во время нападения Орочимару на Коноху, я сражался в лесу с Наруто против джинчурики однохвостого из Суны, — мои глаза округлились от его слов. Мой подопечный, некогда прозванный всеми бездарь Узумаки, смог вызвать Гамабунту и столкнулся в битве с биджу. — Но это не все, — решил дополнить начатый рассказ Джирайя, — Орочимару обратился к Цунаде за помощью. Он хотел, чтобы она вылечила его руки, которые Сарутоби-сенсей успел забрать у него с помощью печати бога смерти. — Цуне способна и на такое? — недоумевала я. — Кончено! — с восторгом выпалил отшельник. — Взамен он обещал вернуть ее родных с помощью нечестивого воскрешения.       Орочимару беспринципен даже по отношению к старым друзьям. Он как никто другой знал, как болезненно моя мать до сих пор переживает потерю этих двух мужчин. Третий должен был его остановить, зная обо всех его преступлениях, но не остановил, за то и поплатился жизнью. — Что ты смогла узнать об Учихе Итачи? — серьезным тоном спросил отец. Мне не хотелось делиться с ним всем тем, что произошло между нами. За непродолжительное время мы с ним сблизились каким-то странным образом, но молчать нельзя. — Я больше убеждаюсь в том, что он убил свой клан не один и не из алчных мотивов. — Куда он направился? — не отставал отец. — Сказал, что по личным делам. Выяснять подробности не стала, так как боялась вызвать подозрения и хотела встретиться с тобой. — Не нравится мне все это, — покачал головой Па.       Ма стукнула его по голове и заверещала в ответ: — Джирайя не должен был отправлять Ханаки на это задание!       Не знаю, чувствовал ли вину за содеянное сам жабий отшельник, но он прикрыл глаза и произнес: — Больше некому, я ей доверяю как себе, — его слова кольнули мою совесть. По факту я предавала его доверие, когда умалчивала о своих отношениях с Итачи, но так будет лучше для всех. — Надо сберечь Наруто, — подал голос Гамабунта. Все остальные лишь кивнули в знак согласия.       Когда это несогласованное совещание закончилось, Джирайя взял меня под локоть и увел в сторону. Мы вышли к болотам, чью гладь застилали кувшинки. По лицу отца было видно, что он хочет сообщить мне что-то личное без посторонних ушей. — Передай своему напарнику, что Орочимару поставил Саске проклятую метку на экзамене, он придет за ним.       Его слова звучали словно угроза. Змеиный отшельник чудовищно опасен и везде прыщет свой яд. Это кто-то должен остановить. — С расследованием резни Учих пока сложности, — продолжил Джирайя. — Мне нужно время. В архив корня АНБУ не так уж просто пробраться из-за Данзо, но вскоре твоя мать укрепиться у власти, и я воспользуюсь этим. А пока присмотрю за Наруто. За зацепку с Сасори спасибо, я подкину эту мысль Цунаде, пусть поручит это кому-то. — У меня не так много времени, — честно призналась я. — Какаши только и ждет возможности напасть на твой след. Если ты где-то засветишься, то будь готова к встрече. Я не смогу его остановить, — виновато сообщил мне отец.       Я изо всех сил пыталась покончить прошлым, но оно сжало меня в своих тисках, как железная дева. Его иглы еще полностью не пронзили меня, но уже ранят кожный покров. Но чтобы вырваться из этой ловушки, мне необходимо причинить боль моим близким, пусть пока не физическую, но душевную.       Итачи, как ты с этим живешь?       Мы встретились с ним на том же месте, как и договаривались. Я долго не решалась начать разговор, чтобы передать то, что сообщил мне Джирайя. Мы действовали строго согласно намеченному плану. Осмотрели пострадавшую лесную округу. Мой спутник надел свою маску непоколебимости, что не способствовало откровенному разговору. — Это похоже на… — начал Учиха, но я его перебила. — На сражение между животным призыва с однохвостым.       Итачи с восхищением посмотрел на меня и кратко кивнул, понимая, чем я занималась во время его отсутствия. — Что ж, мы узнали достаточно, можно возвращаться, — бросил парень и отвернулся от меня, как бы выступая в путь. — Недостаточно, Итачи, — аккуратно обратилась я, — Орочимару добрался до Саске.       Услышав родное имя, он застыл на месте, дав знак продолжать. — Он поставил ему проклятую метку, — выпалила я и замолчала, но затем продолжила. — Почему Орочимару покинул Акацуки, и что произошло той ночью?       Учиха проигнорировал мои вопросы и пошел вперед. Он пытался сыграть безразличие, но было уже поздно. Я собственным телом ощущала его эмоции — самобичевание, вина, переживание, страх за родного брата. Если упустить этот момент и дать ему возможность отмолчаться, то так все и останется скрыто завесой тайны. Поэтому я решительно подлетела к нему, взяла его лицо в ладони, посмотрела в глаза и произнесла: — Я помогу тебе все исправить, если ты перестанешь прятаться от меня.       Его губы были поджаты, а взгляд выражал пустоту. — Прошлое нельзя вернуть к жизни, — обреченно произнес парень. — Но никогда не поздно построить новое будущее.