***
«Он пришел в себя», — эти слова подарили мне жизнь. «Он пришел в себя», — так звучит радость. «Он пришел в себя», — так мир приобретает яркие краски. Вновь бег до больницы, сбитое дыхание, трепыхание сердца, слезы, но от искреннего счастья. В моих глазах появился искрящийся огонь, а на лице улыбка. Тело не томилось в эмоциональных тисках, оно порхало от блаженства. От его возвращения ликовала сама природа. Солнце светилось на ясном небе, запели птицы, оживились люди. Каждая деталь в пространстве казалась изумительной: от уличных кошек и собак до воришек у пекарни, от покосившихся стен домов до рекламы на фонарных столбах. Какаши, только ты мне позволяешь видеть красоту в мелочах, только ты даешь мне силы существовать, рассеивая мрак. У его палаты столпились люди. Их было настолько много, что они собой заполнили коридор. Весть о недуге расползлась по всей Конохе. Все переживали целый месяц. Немного в стороне стоял Асума, а рядом с ним Куренай. Увидев меня, они улыбнулись. Девушка подошла ко мне и, положив руку на плечо, ласково сказала: — Я же говорила. Я понимающе кивнула. Все это время Юхи навещала меня в больнице, заходила в гости. Мне было приятно ее внимание. Асума вытащил руки из карманов и специально покашлял в кулак. Все обернулись на звук, но увидев меня, посерьезнели и пустили в палату. Внутри уже была Цунаде, Джирайя, Хирузен и Гай, но они сейчас волновали меня меньше всего. Увидев его, я застыла на месте и забыла поздороваться со всеми. Он лежал на больничной койке. Живот был перевязан бинтами, а на лице и руках остались небольшие корочки уже почти заживших ран. Некогда мускулистое тело выглядело изнеможенным. В размеренном ритме пищала больничная аппаратура. Какаши повернул голову в мою сторону, в его глазах читалось счастье встречи. Я подлетела к его кровати и плюхнулась на колени. Мне не верилось, что мой самый страшный кошмар закончился. Он приложил ладонь к моей щеке. Тепло его руки согревало мою душу, словно живительный эликсир. Я закрыла глаза, чтобы раствориться в этом ощущении и накрыла его ладонь своей. Из глаз вновь брызнули слезы. Не покидай меня больше, никогда. — Что ж, — подал голос Гай, — Какаши, мы все за тебя рады, но нам пора. Послышался звук шагов и закрывающейся двери. Мои глаза распахнулись. Любимый смотрел на меня с трепетом. — Хани, не плач, все уже позади, — будто бы из последних сил тихо проговорил Хатаке. Мне всем сердцем хотелось ему верить, но в памяти был еще свеж разговор с отцом. — Какаши, — мне хотелось поделиться собственными сомнениями, но слова застревали в горле. Я боялась, что Джирайя окажется прав. Одна лишь мысль об этом причиняла боль. — Моя милая Хани, улыбнись, — ласково прошептал он и смахнул мои слезы. Улыбаться было сложно, ведь глаза видят куда приводит долг шиноби. Из его руки торчал катетер для капельниц, на теле еще остались ссадины, а бинты на животе скрывали медицинские швы. Ему было сложно говорить из-за длительной комы. Но пострадала не только его телесная оболочка. Я все еще помнила, как хотела подняться на крышу больницы и сброситься вниз, чтобы разбиться в лепешку. — Какаши, — вновь обратилась я, набравшись смелости, — ты должен оставить свою работу. Его глаза расширились. Он убрал свою руку, и преодолевая свое физическое состояние, стал приподниматься на локтях. По моему телу пробежался холодок. Успокойся, Ханаки, ты ведь еще не услышала его ответ. Он возможно возразит, но как только ты ему все объяснишь, то обязательно передумает. — Почему? Я много раз прокручивала у себя в голове этот разговор. Было заготовлено кучу аргументов, но когда пришла пора действовать, то решимость внезапно исчезла. В реальности все оказалось намного сложнее. Я заправила свои волосы за уши и, потупив взгляд в пол, потому что так было легче, начала: — За этот месяц я прошла все круги ада. Никогда раньше мне даже в голову не приходило, как опасны твои задания. И когда столкнулась с этим на практике, то просто хотела уснуть и больше не просыпаться, — мои слова навевали уныние. Они звучали попыткой вызвать жалость, но разве не это мне нужно? — Я люблю тебя и больше не хочу терять, — и посмотрела ему в лицо. — Не заставляй меня опять проходить этот путь, пожалуйста. Его губы натянулись ниточкой от напряжения. — Это не просто работа, Хани. — Это долг, — закончила за него я. Мои глаза округлились, брови поднялись, а рот раскрылся от осознания. Папочка, почему ты всегда прав? Я в растерянности поднялась на ноги. Зрачки бегали, словно пытались что-то найти. — Я тоже тебя люблю, — оттаяв, сказал Какаши. — Я защищаю деревню, помогаю людям, потому что иначе просто не смогу, поэтому всегда был и буду шиноби Конохи.***
Его слова были первыми гвоздями, что вбивали в крышку гроба перед тем, как закопать тебя заживо. Алые лучи солнца прятались за горизонтом, а мы уже были в стране Жемчуга. Ее рельеф был покрыт многочисленными холмами, а у особо высоких, среди прочих, лежали груды белых камней, что по своей форме напоминали жемчуг. А местные жители с юмором. — На западе страны ведется добыча лунных камней, — вставил Итачи. Мы всю дорогу не умолкали. Еще бы, после вчерашнего гендзюцу выяснилось, что нам многое нужно обсудить. Он рассказал мне, что те сны увидел около года назад, как и я, и сначала подумал, что это просто призраки прошлого и история мира шиноби, что все изучали в академии. Простая игра подсознания. Его выводы были логичными. Но каждый кадр его сна был идентичен моему, в этом было что-то сверхъестественное. Мой прадед стоял на горе до основания Конохи. Долина Завершения имела такой, как в нашем видении, облик перед битвой Хаширамы и Мадары. Худой парень в капсуле — это Нагато, тот, кто на самом деле управляет Пейном. От мысли, что нам каждый раз отдает приказ ходячий труп, шел мороз по коже. Кровь в домах — резня Учих. Ладони — запечатывания Акацуки биджу. Каждая деталь была расшифрована, но от этого не собиралась единая картинка. Что это? Божественное провидение? Единственное, что стало ясно, так это то, что мой путь был предопределен. У меня не было выбора. Я иду своей жизненной тропой, как и мой напарник. Мы не озвучивали это вслух, но каждый глубоко в душе знал, что наша связь — это нечто большее, чем случайное знакомство, чем стечение обстоятельств. Но что нас ждет в конце дороги? Какая миссия возложена на нас свыше? Я не стала раскрывать Джирайе тонкости биографии Итачи. Эта тема была настолько для него интимной, что даже моя благородная миссия не заставит меня рассказать об этом кому-либо. Пусть санин сам ищет истину. Вдали, на скалистом обрыве у моря, показался новый штаб. Я выдохнула с облегчением, что больше не придется сидеть под землей. Это была стройная деревянная постройка. Домик на берегу — чертовски забавное убежище для самых разыскиваемых преступников. С пунктом назначения нас разделяло царство травы с народной тропой посредине. Жизнь оставила нам двоим всего пару минут. Я сглотнула, ведь возвращаться из сказки в реальность неприятно. Итачи крепко сжал мою ладонь. Скоро это все закончится. Я посмотрела на него с беспокойством. Его взгляд выражал понимание. Нам оставалось только смириться. — Все будет в порядке, — успокаивающе произнес он. Кабинет Пейна густо заливал закатный свет, пробивающийся через большие окна. Стены и пол из дерева создавали впечатление уюта. Как хорошо, что нам пришлось сменить штаб. Лидер, стоящий к нам боком, был как никогда серьезен. Когда мы вошли в помещение, то он покосился в нашу сторону, а затем перевел свой риненган на бушующие волны, что разбивались о скалы. —И чем вы все объясните? — холодно спросил он. Его голос накалял обстановку. Я присела на небольшую тахту. Мой напарник вынул из кармана плаща свиток, положил на стол, затем сел в кресло в углу. — Это разве ответ? — в этот момент он изогнул одну бровь. — Мы выяснили, что Орочимару убил хокаге с помощью нечестивого воскрешения, — спокойно начал Учиха. Пейна заинтересовали его слова, он повернулся, внимательно прислушиваясь. — Он воскресил Хашираму и Тобираму Сенджу. Но перед смертью третий с помощью печати бога смерти забрал у своего ученика руки. Он больше не может пользоваться техниками. — И зачем его нужно было преследовать? — не понял лидер и обратился ко мне. Внутри что-то екнуло. Но быстро собравшись, ответила: — Он может переселяться из тела в тело. Следующим сосудом он избрал Учиху Саске, похитив его ночью из Конохи. — Нужно было действовать быстро, — перебил меня Итачи. — Пока он уязвим. Если бы змеиный санин завладел шаринганом, то стал бы большой помехой для Акацуки. Но мы не успели, вмешались АНБУ Листа. Мы смогли лишь добыть информацию о его разработках, запечатали их в свиток и покинули Та. — Условием этой миссии была секретность. Вас раскрыли, значит вы провалили задание, — констатировал Пейн и сел за стол. Он смотрел то на меня, то на Учиху. Под напором его взгляда ощущалось давление. — Но хуже всего, что когда вас раскрыли, вы стали бежать от страха как крысы. Вы растоптали репутацию Акацуки, над которой мы трудились столько лет. Теперь ни один потенциальный заказчик не будет относиться к нам серьезно. Нам было нечего сказать в ответ, потому что он был прав. Не то чтобы меня заботил имидж организации, но портить отношения внутри нашей преступной шайки не хотелось. Молчание продлилось около минуты, а затем лидер подытожил: — Кто-то должен это исправить. Сегодня утром Сасори с Дейдарой отправились в страну Этого, чтобы стереть ее с лица земли. Мы должны показать всем насколько сильны и беспощадны. В голове стали звучать крики убитых, звуки разрывающихся бомб и мольбы о спасении. Что же мы наделали? Мы спасли нескольких ребят, но взамен погибнут тысячи. Вот какой горькой может быть расплата. Внешне я старалась сохранять хладнокровие, чтобы скрыть свои эмоции от пристального внимания Пейна. На лице Итачи не дрогнула ни одна мышца. — Но это не все, — ледяным голосом продолжал лидер. — Самоуправство сойдет вам с рук последний раз при условии, что информация в свитке окажется стоящей. Вы оба свободны. Флер последних дней внезапно улетучился. Добро пожаловать в жестокую реальность. Моя жизнь висела на волоске. Нам не справиться со всеми членами организации сразу, потому что положение стало через чур шатким. Об этом свидетельствовало отсутствие аудиенции Итачи с Пейном. Неужели он перестал ему доверять? Еще одно преимущество исчезло. Мы молча удалились из кабинета. В коридоре стояла Конан. Она наверняка обо всем знала, но ее лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Девушка всего лишь произнесла: — Я провожу вас до ваших комнат. Кабинет лидера был на первом этаже. Мы поднялись по узкой лестнице на самый верх. Вдоль стен тянулась небольшая вереница дверей. Наши с Итачи комнаты были друг напротив друга, но слева и справа от меня теперь жили Конан и Тоби. Все ясно, я под колпаком. Мое новое жилье было крохотным, но уютным. Старый паркет, светлые стены, одно большое окно с видом на море, односпальная кровать с рядом стоящей лампадкой и небольшой комод. Мне не нужно было ничего, кроме мягкой постели, солнечного света и свежего воздуха, а здесь всего было в достатке. Я осталась наедине сама с собой. На улице стемнело, а волны усилились. Я села по подоконник и стала всматриваться в тьму. Два отступника уже были на пути в страну Этого, чтобы уничтожить невинных людей за наши ошибки. И мы никак не могли этому помешать. Водная стихия будто бы противилась кровопролитию. Сознание пока еще до конца не понимало, что мы натворили. Сон не шел несмотря на долгую дорогу. Ветер усиливался и бил по стеклам в окнах. Гремел гром, а водная гладь отражала свет молний. Сердце пульсировало в такт с буйством природы. Я свернулась в комочек на кровати, уставившись в трещину на стене. Хоть бы этот дом рухнул, а мы вместе с ним. Разум искал выход. Неужели ничего нельзя сделать? Предупредить Джирайю? Вряд ли. Швы нашей секретности и так расползались. Раздался стук в дверь. Мое тело настолько оцепенело от ужаса предстоящего, что даже не шелохнулось. Звук прозвучал опять, затем послышался скрип петель. Небо вновь прорезали молнии, осветив лицо нежданного гостя. — Пейн не должен знать, что я была здесь, — проговорила девушка. Ее медные глаза ярко горели в темноте. Я, насторожившись, села и немного зажалась в угол. — Твои чувства мне понятны, но Акацуки преследуют высшую цель. Из всех вы с Итачи единственные, кто в организации не из алчных мотивов. — С чего ты взяла? — язвительно спросила я. — Какузу нужны деньги и человеческие сердца, а Хидану жертвы для обрядов. Сасори и Дейдара нашли с нами бескрайние возможности для своего искусства. Кисаме сбежал от правосудия. Вы же присоединились к нам, чтобы избежать лишних вопросов в силу многих личных причин. — Ты к чему? — уже спокойным тоном спросила я. — Мне уже достаточно лет, чтобы разбираться людях, — начала Хаюми и присела на край кровати. — Ваши мотивы более размыты, чем у остальных. Возможно поэтому ты поладила именно с Итачи. Я многого могу не знать. Но единственное, в чем я уверена, что вы против бессмысленного кровопролития. Как и я с Пейном. Я озадаченно посмотрела ей в глаза и поинтересовалась: — Ты и правда считаешь, что уничтожение целой страны – это выход? Конан сжала ладонями плащ, посмотрела на свои руки и ответила: — Только познав боль люди перестают причинять ее другим, — девушка тяжело выдохнула. — Я ребенком встретила войну на которой познакомилась с твоей матерью. Один из легендарных санинов стал тренировать нас с друзьями, чтобы мы могли выжить в то жестокое время, — речь шла про Джирайю. — Но затем он оставил нас, — Хаюми подняла глаза в потолок. — Я видела смерть своих родных, друзей, знакомых и посторонних людей. Они были ни в чем не виноваты. И чтобы разорвать этот круг ненависти, мы с Пейном создали Акацуки. Не ради денег, славы, репутации, силы, а для мира, понимаешь? — она обратилась ко мне и повернула голову в мою сторону. Ее слова, прежде чем приобрести форму, проходили через чувственный опыт. В них ощущалось много скорби. — Понимаю, — солгала я. Мне стали известны истоки возникновения организации, но они никак не могли оправдать гибель целой страны, страха людей в будущем. Идиллия не вырастет из земли, устланной трупами. — Нам нужны не марионетки, не подчиненные, а единомышленники, Ханаки. Она смотрела на меня пронзительным взглядом, ища в моих глазах отклик. Я коснулась ее плеча и с согласием кивнула в ответ. Внешне мое лицо и тело излучали единодушие. Но внутри мне было противно от самой себя. Ведь я не мчалась на всех парах спасать людей, что вот-вот умрут страшной смертью, а заигрывала с их палачом. Чувство отвращения склизкой пленкой окутывало чрево. Но единственное, в чем я была с ней согласна, так это в том, что нельзя спасти всех, кем-то неизбежно приходится жертвовать. Действительно ли это мой путь? Вся ночь прошла в созерцании потолка. Я отсчитывала секунды до чудовищной трагедии.