***
Золотая осень подошла к концу. Деревья оголились, сухие серые листья толстым ковром застилали землю. Небо хмурилось, нашу опушку заволокло туманом. Вокруг было сыро, от чего становилось зябко. Хотелось весь день сидеть у костра, чтобы греться. Но время утекало сквозь пальцы, котрого на подготовку оставалось все меньше. Поэтому Джирайя тренировал меня с утра до вечера. После отработки тайдзюцу я сразу же бралась за ниндзюцу. Это происходило не от искреннего желания, а из-за давления строгого наставника. Отшельник был как никогда серьезен. В детстве он оставлял меня один на один с техниками, а сам отправлялся на поиски вдохновения. Последний месяц в окрестностях Танзаку саннин практически не покидал меня. Я стояла на поляне и слушала очередные наставления отца: — В битве необходимы защитные техники. Твоя стихия воды может нейтрализовать огонь, а ветер устранит молнию. Но противник может пользоваться другими стихиями, иными различными техниками. Я неустанно мотала головой в знак согласия, впитывая информацию. Джирайя продолжал: — Ты хорошо контролируешь чакру. Тратишь минимум сил на любое ниндзюцу, но оно от этого не становится мощнее. Каналы чакры расположены по всему телу, при создании техники нужно использовать чакру из каждого канала в равной степени. Твой заграждающий шторм может стать сильнее при атаке и крепче при защите. Давай попробуем. Я присела на корточки, коснулась двумя ладонями земли. Я пыталась почувствовать чакру в каждой клеточке тела. Нужна полная концентрация. Я закрыла глаза и, выдохнув, высвободила чакру, преобразовав ее в большой поток воды, как советовал санин. На землю внезапно обрушился грозный шторм. Все сюрикены Джирайи моментально отскочили в сторону. — Уже лучше, — похвалил меня отшельник. — Нужно повторить. Только теперь тебе придется блокировать мой игольчатый ад. Эта техника была куда сильнее обычных сюрикенов. Дело не только в площади поражения, но и в скорости. — На этот раз тебе придется высвободить больше чакры, но не для увеличения водных масс, а для укрепления, — пояснил он. — Поняла. Я попыталась сделать все так, как говорил Джирайя, но сначала ничего не получилось. Вместо преграды у меня вышло море. Большое количество чакры было потрачено в пустую, даже учитывая мой контроль. В итоге иглы, прорвавшиеся сквозь водные массы, раз за разом вонзались в мое тело. — Не теряй контроль! Даже если все болит! — кричал отшельник. На третий раз у меня уже стало что-то получаться. Это было не совсем то, чего ждал от меня Джирайя, но небольшой прогресс ощущался. После тренировки я обессиленная сидела возле костра, пытаясь обсохнуть. Заграждающий шторм промочил одежду до последней нитки. Я вынимала иглы из плеч, рук и бедер. Из множественных проколов текли стройные струйки крови. У меня осталось немного чакры, чтобы залечить себя. В это время Джирайя отправился в город за ужином. Я сверлила взглядом костер, задумавшись о том, где же сейчас Какаши, в порядке ли. Он бы удивился, увидев меня сейчас. Много лет я не пользовалась техниками, а последние месяцы каждый день оттачивала свое мастерство. Вскоре вернулся отшельник с супом в картонных упаковках. Когда горячая жидкость наполнила мой желудок, то тело окончательно расслабилось, забыв о том, сколько вытерпело за сегодня. Саннин поставил в сторону пустую емкость и заговорил: — Ханаки, знаешь ли ты, чем чуунин отличается от джоунина? Я задумалась над его вопросом, который был будто бы взят из школьной программы, а затем ответила: — Навыками и миссиями, которые они могут выполнять. — А что за навыки такие? — не унимался Джирайя. — Ну-у, — протянула я и посмотрела на ночное небо, — джоунин знает множество сильных техник. — И это все? — ехидно спросил отшельник. Я вопросительно посмотрела на него, нахмурив брови. В его же глазах играли бесята. — Не знаю! — раздраженно воскликнула я. — У джоунинов опыта больше. Отшельник стал хихикать, прислонив кулак ко рту, а потом ответил: — Ты все верно сказала, но не до конца, — посерьезнел он. — Джоунин трезво оценивает слабые и сильные стороны как у себя, так и у противника. Он умеет составлять комбинации из собственных техник, адаптировать их во время боя. Его логика работает быстрее рефлексов. Количество техник не имеет значения, — отец с грустью посмотрел в пламя. Его настроение было обусловлено тем, что он вспомнил Орочимару. Некогда ближайшего друга, что в погоне за силой сошел с ума. Мне стало немного неловко от молчания, что нависло над нами, поэтому сказала: — Мы будем разрабатывать комбинации? — Да, — быстро оживился санин. — Поверь, это важно. Например, у Какаши меньше запас чакры, чем у тебя. Но он расправится с тобой за несколько минут в честном бою. Он быстро вычислит последовательность твоих атак и будет знать откуда ждать удар даже без шарингана. Ты должна владеть разными стилями боя, чтобы не быть предсказуемой для противника. И все эти стили обязаны прикрывать твои слабые стороны и подчеркивать сильные. Какаши всегда казался мне недосягаемым идеалом. Сильнейшим из всех, кого я знала. Но если он попал в засаду Акацуки и чуть не умер, какие шансы у меня? Да, Джирайя постоянно твердил, что нужно не убивать, а шпионить, но мой уровень сейчас значительно ниже Хатаке, соответственно, в этой организации меня даже рассматривать не станут. — Ты уверен, что у меня получится? — с ноткой грусти в голосе спросила я. — У тебя большой потенциал. В конце концов, ты же дочь двух легендарных санинов, — взбодрил меня отец. — Одного знаменитого извращенца и великой неудачницы, — шутливо парировала, и мы оба рассмеялись. Весь следующий день мы отрабатывали заграждающий шторм. Джирайя сказал, что сначала нужно отточить одну технику до идеала, прежде чем приступать к другой. Когда из воды получился достойный щит, я уже выдохнула, но отшельник не думал отступать и объявил: — Теперь ты должна передвигать водные массы с помощью чакры в нужном направлении. Окружать себя ею или поддерживать впереди себя. Опасный противник не атакует в лоб. Я устало выдохнула. Стать сильнее оказалось гораздо сложнее, чем мне думалось. Тренировки юности показались ребячеством по сравнению с тем, чему меня сейчас обучал отец. В одной технике столько тонкостей! Ранее я была уверена, что уж заграждающий шторм у меня получается отменно, но как бы не так. Еще целую неделю саннин заставлял меня оттачивать один и тот же прием. И во время контрольной проверки, мне все же удалось с помощью единственного ниндзюцу подавить огненные техники отшельника и блокировать его кунаи с иглами. — Молодец! — похвалил Джирайя. Услышав заветные слова, я от счастья плюхнулась в горку пожухлых листьев. Месяц тренировок подошел к концу, пришла пора возвращаться в Коноху. Путь в деревню протекал неторопливо. С каждым днем погода становилась все суровее: участились осадки, температура воздуха упала, а ветер усилился. Мы укутались в теплую одежду и спрятались под зонтиками. Какаши наверняка уже вернулся с задания. Искал ли он меня? Густые леса страны Огня совсем осиротели без зелени. Птицы улетели на юг, а на голых ветвях остались лишь черные вороны, что неустанно исполняли свою зловещую песнь. Дождь усилился настолько, что даже резиновые плащи не уберегли нас. Мне стало холодно. Я скукожилась, чтобы сохранить последние остатки тепла. Джирайя, заметив это, поспешил успокоить: — Мы близко. Идти еще около часа. — Все в порядке, — солгала в ответ я. — Ханаки, — обратился ко мне отшельник, — ты вернешься одна. Мне необходимо скрыться на некоторое время, поэтому слушай внимательно, — его слова звучали серьезно. — У нас осталось мало времени. Ты должна потихоньку начать всех готовить к своему побегу. — Но как? — недоуменно спросила я. — Не перебивай, — одернул меня саннин. — Ты сыграешь. Впредь перестань мило беседовать со знакомыми в Конохе, будь отстраненной. Если станут интересоваться твоими делами, то отвечай, что все нормально. Спросят где пропадала — «не важно». Твои реплики должны быть как можно менее информативными. И, пожалуй, самое главное, начинай подводить Какаши к окончательному разрыву, поняла? Мое сердце затрепыхалось от волнения. Меня одолевали сомнения. Смогу ли, готова ли? Но Джирайю это не интересовало, ему нужен был результат. — Да. — Меня не будет пару недель. Ждет важная миссия. Нужно выяснить, как хорошо охраняется в архив. Будь готова, когда придет время, то мы проникнем туда вместе, — а вот и первое преступление. Мне было не по себе от мысли, что противозаконная жизнь начнется так быстро. Эти три месяца пролетели так стремительно, что я не успела опомниться. — Пока меня не будет, ты должна тренироваться с рассвета до заката. Работай над тайдзюцу, продолжай практиковать медицинские техники и контроль чакры. — Хорошо, — отозвалась я, глядя на свои ботинки, что были наполнены дождевой водой. — До встречи, — попрощался он и тут же исчез. Вот я и осталась наедине со своими мыслями. Нужно набраться сил, чтобы выполнить все то, что надиктовал санин. Меня одолевал страх за будущее. Прогресс от занятий был слишком медленным. Я вовсе перестала верить в собственные силы. Что я смогу предпринять, если на меня нападет один из Акацуки, залечу его до смерти? Или покажу, как точно метаю сюрикены? Это просто абсурд. Мне не хотелось признаваться Джирайе, что не желаю выполнять эту миссию. Он вложил в меня столько сил, отец надеялся, что его затея увенчается успехом. Имею ли я право подвести? Улицы были пустынными. Все люди попрятались по своим уютным норкам. Из окон домов был виден свет. Изумо с Котецу тряслись от холода на пропускном пункте. Я бросила в их сторону безразличный взгляд и прошла мимо. Занавеси раздвинулись, спектакль начался. — О, Ханаки, давно тебя не видно! — воскликнул Изумо, но я проигнорировала приветствие. — Эй, ты чего? Лицо, выражавшее гримасу стыда, я прикрыла зонтиком. Меня не так воспитывали. Шизуне всегда учила быть вежливой, почтительной. Видела бы она меня сейчас. Если все так продолжится, то жители деревни будут вне себя от счастья, когда я ее покину. Никто не горюет по бессердечным хамкам. В поместье был слышен приглушенный стук дождя по крыше. Дом промерз насквозь за время моего отсутствия. Я тяжело выдохнула и изо рта показалось облачко пара. Я скинула с себя мокрую тяжелую одежду прям у входа и пошла отогреваться в горячей ванне. Утром меня разбудил холод. Зубы стучали друг об друга, а тело трясло. Я, закутавшись в кокон из одеяла, встала с постели и выглянула в окно. Туман был настолько густым, будто искусственный, походя не на явление природы, а на чужую технику. Погода выражала все то, что творилось у меня на душе. Я спустилась на кухню и заварила себе чай. Ладони обхватили кружку, впитывая в себя ее тепло. Внезапно кто-то постучался в дверь. Я с напитком в руках и с покрывалом на плечах открыла дверь. На пороге стояла Куренай. Ее красивые алые глаза выражали беспокойство. — Ханаки, ты все-таки вернулась, — с облегчением обратилась девушка. Я лишь молча кивнула в ответ. — Впустишь? — поинтересовалась она. Я распахнула дверь шире и отошла в сторону. Ее насторожила моя безмолвность и пустой взгляд, но девушка все же зашла внутрь. — Чай будешь? — холодно спросила я и пошла на кухню. Из прихожей донеслось: — Да, на улице такая холодина! Юхи последовала за мной и села за стол. Я стояла к ней спиной, наливая напиток в кружку. — Я вчера встретила Котецу в резиденции хокаге. Он то мне и сказал, что ты в деревне, — мило замурлыкала Куренай. Она всегда была такой внимательной, тепло относясь ко мне. А я, вместо благодарности, вынуждена отталкивать ее своим поведением. На душе заскреблись кошки. Но я взяла себя в руки, развернулась и подала чай. — И где же ты пропадала? — не унималась девушка. Я перевела свой взгляд с нее на дверной проем и ответила: — Да так, дела были. — Целый месяц? — вопрос должен был звучать непринужденно, но ее голос предательски дрогнул. Я проигнорировала реплику. Как мне было погано от самой себя. — Ханаки, — серьезным тоном обратилась Юхи, — мы искали тебя все это время. Какаши приходил сюда каждый день, мы облазили всю деревню, но тебя и след простыл. — Мне приятно ваше беспокойство, но не стоило, — бросила я и сосредоточила свой взор на ней. Куренай оцепенела от ответа. Ее глаза забегали туда-сюда. Было видно, что она изо всех пыталась подобрать слова, но ничего не приходило на ум. — Впредь не волнуйтесь за меня, — я стояла на своем. Ее брови нахмурились, а она вновь обрела дар речи: — Ты можешь наплевать на меня, Асуму, Гая, но подумай о Какаши. Он изо дня в день обивал порог хокаге, чтобы отправиться на твои поиски, писал письма твоей матери, велел Паккуну разыскать тебя и Джирайю, но все было безрезультатно. — Почему это должно тронуть меня? — раздраженно спросила. — Как почему? — в шоке выпалила девушка. — Потому что он любит тебя! — Если бы это было так, то он не стал бы спрашивать у кого-то разрешение, чтобы найти меня! — зло воскликнула я. — Я с ума сошла, когда он был при смерти! Ты была рядом и видела это своими глазами. Но его это не волновало. Он уже несколько раз был на миссиях в то время, когда я на коленях стояла и молила этого не делать, — по щекам потекли слезы. В данный момент это было не актерское мастерство, а исповедь. Куренай вскочила со стула, тут же подошла, накрыла ладонями мои плечи и сказала: — Это его долг, Ханаки. Как же мне надоело это слышать. Фраза, что набила оскомину. Да будут прокляты эти слова! — Долг, — я саркастично засмеялась сквозь плач. — Еще скажи, что это призвание! — я смахнула слезы со своего лица. — Тебе пора, Куренай. — Ханаки… — обратилась она. — Прошу, оставь меня. Гостья кивнула и молча покинула дом. Я медленно скатывалась по стене. Как же меня грызла совесть. Люди вокруг не заслужили такого обращения. Особенно Куренай. Но это лишь начало, настоящий позор еще впереди… Мне хотелось свернуться калачиком на постели, вдоволь наплакаться, жалея себя, но на это не было времени. Необходимо тренироваться как можно усерднее. Три дня я не покидала поместье. Меня тоже никто не посещал. Я исправно выполняла упражнения, как и велел Джирайя. Занятия помогали отвлечься от всего, что свалилось на плечи. Когда разбиваешь кулаки в кровь, то тебе не до душевных терзаний. Теперь понятно почему Гай всегда оптимист. Я нарезала круги по дому, переднему и внутреннему двору, перепрыгивала через препятствия в виде мебели, кустов, деревьев, метала кунаи и сюрикены в предметы интерьера. Родовое гнездо стало походить на тренировочный полигон. Вдруг я услышала, как кто-то забирается в окно моей спальни на втором этаже. Неужели Джирайя вернулся? Я спокойно поднялась в комнату, но увидела не отшельника, а Какаши. Он сперва оглядел помещение, что было утыкано оружием, обратил внимание на перевернутую мебель, вопросительно посмотрел на меня и обратился: — В войнушку играешь? Уже несколько месяцев наши отношения катились в бездну. Мы практически не виделись, занимаясь своими делами. Куренай утверждала, что он места себе не находил, но при встрече он задал такой полоумный вопрос. Мой рот искривился, мне стало неприятно от его слов. — А ты в домушника? — едко спросила я. Какаши ничего не ответил, поставил перевернутое кресло и сел в него. Он не сводил с меня глаз. — Я не ждала гостей. — Оно и видно, — безразлично ответил Хатаке и скрестил руки на груди. — Понятия не имею, что сейчас у тебя на уме, но я хочу попробовать все исправить. Его заявление огорошило. Более того, оно искренне заинтриговало. Поэтому я присела на кровать, чтобы внимательно его выслушать. — Куренай рассказала, что недавно заходила к тебе, — издалека начал он. — Ты была права, я — эгоист. Ханаки, я выполню последнюю миссию и стану наставником генинов. Хокаге-сама одобрил мое решение. Возвращайся домой, — последняя фраза звучала так тепло, что лед в сердце стал таить. Внутри волнами заплескалась радость. От положительных эмоций сперло дыхание, а в глазах искрилась надежда. Эти заветные слова я мечтала услышать еще с того момента, как он очнулся. Мне хотелось вскочить с места, прыгнуть ему на колени и больше никогда не разлучаться, но мешали железные цепи обязательств. Может еще не поздно отказаться? Найти завтра Джирайю и сказать, что передумала, что приняла решение спонтанно, а только сейчас все осознала? — Ты согласна? — уточнил Какаши. — Я, я… — ответ звучал блеянием. Внутри меня боролись лед и пламя. Долг и любовь. Обещания и желания. — Тебе нужно время? Я лихорадочно закивала головой, потому что слова просто не формулировались в бессвязном потоке мыслей. — Хорошо, — ответил он, подойдя к окну. — Меня не будет около десяти дней, надеюсь, что тебе этого хватит, чтобы принять решение, — подытожил Хатаке и выпрыгнул на улицу. Я посмотрела на свои руки, что тряслись от волнения. Я коснулась лица, оно горело. Надо успокоиться, привести в порядок рассудок. Нельзя принимать решение под натиском чувств, даже если очень хочется. Но стоит ли сообщать о произошедшем Джирайе? Я разрывалась между двумя близкими мужчинами, каждый из которых тянул одеяло на себя. Отшельник непременно станет отговаривать, убеждая в том, что добром все не кончится. А если о миссии узнает Какаши, то скорее удержит меня силой и не отпустит на задание. Справедливо ли это? Не думаю. Он же исполнял свой долг несмотря на мои мольбы. Но Хатаке искренне был предан своей работе, а я всего лишь пошла на поводу у Джирайи. Я выскочила во внутренний двор, где во всю бушевал дождь, и стала колотить манекен изо всех сил. Точно в срок под покровом ночи на пороге появился Джирайя. Он жестом поманил меня на улицу. Я сразу поняла, что мы отправимся в архив. Тело противилось подчинению. У меня не доставало смелости, чтобы признаться отшельнику в собственных сомнениях, поэтому я молча застыла на месте. — Что стряслось? — с беспокойством спросил он. — Я больше в этом не участвую, — призналась я. Саннин тяжело вздохнул и спросил: — Какаши заходил? — Угу, — буркнула я. — И что он тебе сказал? — Что исполнит последнюю миссию и станет сенсеем. Хирузен разрешил. — И ты в это поверила? — возмутился отец. Мне стало страшно, ведь я не ждала такую бурную реакцию. — Ну да, а что в этом такого? — слегка опешила я. — Я перееду обратно к нему, он будет тренировать детишек, а сама вернусь работать в архив. Мы начнем заново готовиться к свадьбе и… Саннин перебил своим пламенным монологом: — Ты сама себя слышишь? Неужели ты до сих пор не поняла, что всем нам грозит большая опасность? Преступная организация, где все как один сильны настолько, что не уступают Орочимару, повсеместно чинит зло. А ты свадьбу собралась планировать? Я много лет слежу за Акацуки, но даже мне не удалось разведать про них ничего путного! Ты не должна соглашаться на это задание из-за обиды на Какаши, это неправильная мотивация. Мир на пороге катастрофы, Ханаки! Информация смертоноснее любого оружия. Ты нужна мне, понимаешь? Я говорил это ранее, повторю и сейчас — я доверяю только тебе. Ты сможешь спать спокойно, когда эти люди уничтожат какую-нибудь деревню? Только держи у себя в голове, что ты могла их спасти, но отказалась, потому что решила вить семейное гнездышко. Я сдалась под гнетом его аргументов. Мы молча отправились в архив.***
Мы с Тоби быстро покинули город. Мы бежали без остановки всю ночь. На рассвете я увидела справа от дороги посреди иссушенной земли лужу, что некогда была полноценным водоемом. Я кинулась к ней, упала на колени и стала смывать кровь, что корками налипла на мое лицо. Вода источала затхлость. Этот запах смешался с отвратительными нотками металла. Приступ тошноты подступил к горлу. Желудок громко урчал, давно прося еды. Поэтому из моего рта потоком полилась желчь. Мой напарник молча застыл на месте, наблюдая эту мерзкую картину. Я же смотрела в свое отражение на поверхности грязной воды. Теперь отсюда не попьет ни одно животное. Тело сокращалось раз за разом, оно было не в силах сопротивляться рефлексам. Когда живот и вовсе опустел, то я просто выплевывала слюни. Во рту стоял отвратительный кислый вкус, от которого мутило еще больше. Я вытерла лицо рукавом плаща, что пропитался неприятным запахом. Мы продолжили путь, когда закончились мои припадки. Солнце пекло так сильно, что мое зловоние резало нос даже Тоби. Он не стал говорить об этом вслух, но дал понять, отойдя подальше. Тело утопало в поту, им пропиталась вся одежда. Мне хотелось вновь добраться до города, заселиться в гостиницу и привести в порядок, но когда на мой запах слетелись мухи и мошки, я не выдержала. Я резко остановилась и, сконцентрировав чакру в кулаке, со всех сил ударила по земле. Она сильно затряслась и разверзлась подо мной. Я выпрыгнула из глубокой ямы, сложила печати дракона, тигра и кролика. — Стихия воды: водяная труба. И вот посреди полупустыни появился небольшой пруд. Мне не хотелось тратить чакру, когда на горизонте маячило сражение с джинчурики, но издавать канализационные ароматы куда хуже. — Ханаки-чан, ты решила поплавать? — с задором спросил Тоби. — Заткнись! — рявкнула я. Я до сих пор злилась на него из-за ночного инцидента. Это он отдал приказ об уничтожении страны Этого, спровоцировал Абиру, заставил меня убить двух людей. Мне было противно чувствовать себя марионеткой в его руках. Я разделась до нижнего белья и прыгнула в воду, окунувшись в нее с головой. Затем принялась отмывать с себя кровь, рвоту, слюни и пыль, а после выстирала одежду. Пускай она мокрая, но зато теперь чистая. Жара была до такой степени знойной, что быстро испарила всю влагу из такни. Меня переполняла ярость, что даже вода не смогла остудить ее. С моего лица не сходил звериный оскал, челюсть будто бы заклинило. Я пыталась взять себя в руки, но все было безуспешно. Мы шли и шли. Дорога казалась бесконечной. Силы стали покидать меня то ли от физической усталости, то ли от эмоционального перенапряжения. Некоторое время мне удавалось это терпеть, но ближе к полудню я заявила: — Мы находим ближайшую тень и устраиваем привал, — мой тон звучал грубо, заранее пресекая любые возражения. Тоби в ответ послушно замотал головой. Еще через час пути мы набрели на небольшие тропические пролески. Подойдя поближе я заметила, что это пальмовая роща. Некоторые из них плодоносили финиками. Желудок рычал, требуя пищу. Я забралась на дерево и наполнила карманы спелыми фруктами, затем спустилась, уселась в тени и стала забивать ими живот. Тоби тоже не выдержал, приподнял свою маску, показав рот, и приступил к трапезе. Голод не тетка, как говорится. — Мне нужно поспать пару часов, чтобы восстановиться. Ты дежуришь первый, —объявила я и легла на бок. Сон быстро окутал меня своими щупальцами. Мне снилось, что я бегу от кучки мертвецов. Они до жути пугали меня, тело покрывалось мурашками от их могильного холода. Один из них решил воткнуть мне в сердце меч, но я не успела до конца увернуться, и металл вонзился в мою левую руку. В следующую секунду я почувствовала адскую боль, что подчиняла мою волю себе. Я упала на четвереньки, еле удерживаясь на своих трясущихся конечностях. — Это конец, — прошептал мне на ухо ночной ветер. Покойник стоял слишком близко. Я подняла голову, чтобы рассмотреть его лицо, но все что успела заметить, так это меч, что через мгновение пронзил мой левый глаз и, пройдя через мозг, насквозь пробил череп. В следующую секунду я вскочила, резко проснувшись. Левый глаз болел так сильно, что из горла самопроизвольно вырвался крик. Я зажала уязвленное место обеими руками и стала задыхаться. Грудная клетка трепыхалась, учащенное сердцебиение отзывалось звоном в ушах. Почти все тело онемело. Мозг еще не успел отличить мираж от реальности. Тоби тут же подбежал ко мне. Его черный глаз выдавал серьезный испуг. — Нет! Нет! — отчаянно вопила я. И вдруг прозвучал сильный хлопок, а моя правая щека загорелась. Напарник одарил меня отрезвляющей пощечиной. Несколько секунд я смотрела в его единственный глаз, который моментально скрыл свои эмоции. — Это был сон…— прошептала я, отходя от шока. — Ну и сны у тебя, Ханаки-чан, — весело проговорил уже успокоившийся Тоби. — Моя очередь дежурить, — быстро опомнилась я и уступила ему спальное место. Он прилег, нарочито громко зевнул и свернулся калачиком. Я пыталась восстановить дыхание. Видения были настолько реалистичными, что в глазу до сих пор не утихала боль. Это была попытка совести достучаться до сознания. Тот парень просто оказался не в том месте и не в то время. Он не заслуживал смерти. Пугало то, что мертвые мстили во сне. Мне страшно было засыпать вновь. Единственный человек в этом мире, который заслужил эшафот, сейчас мирно сопел в тени финиковой пальмы. Я сверлила его брезгливым взглядом. Мне хотелось подкрасться к нему, снять оранжевую маску, чтобы увидеть его предсмертную гримасу и перерезать глотку. Но разум взял верх над желаниями из соображений безопасности. Тоби спал не долго, если спал вообще. Уже спустя полтора часа он, будучи полным сил, уже стоял на ногах. Наш привал затянулся до заката. И мы снова продолжили путь по пустынной дороге. Мне вспомнился день, когда я отказала Какаши. Он не верил в меня, как в шиноби, ему все казалось, что влюблен в изнеженную девочку. «Хани, моя маленькая», — вечно твердил Хатаке. Слова, произнесенные в тот вечер, до сих пор жили в моей голове. А что бы ты сказал сейчас, милый?***
Я выяснила у Хирузена, когда Какаши вернется с миссии. Пусть парень не отличался пунктуальностью, я все же решила прийти пораньше, чтобы подкараулить его у квартиры. За время моего ожидания солнце уже успело скрыться за горизонтом, а воздух заметно охладел. Я сидела на полу, прислонившись головой к двери. Мы с Джирайей продумали этот разговор. Мне оставалось лишь действовать по инструкции. Через некоторое время послышались медленные шаги. Это был он. Я поднялась на ноги, подпрыгнула на месте пару раз, взбодрившись, и прикусила губу изнутри, чтобы сделать мимику менее подвижной. Какаши клонился к земле от усталости. Он одиноко брел к дому, опустив голову вниз. Я кашлянула в кулак, чтобы привлечь внимание. Парень, немного вздрогнув, посмотрел на меня. — Хани, — будто бы прохрипел он, — ты все-таки вернулась обратно. Сквозь его маску показалась легкая улыбка. Я уже знала, чем закончится этот разговор, от чего на душе становилось гадко. Сейчас или никогда. — Нет, — отрезала я, — ты все не так понял. Хатаке вопросительно посмотрел на меня, приподняв одну бровь. Я что есть мочи старалась сохранить на лице маску безразличия. — Теперь меня не устраивает сидеть дома. — Что ты сказала? — Какаши показалось, что ему послышалось. — Я говорю, что впредь не буду сидеть дома. — Так не сиди, кто ж тебе мешает, — в некотором недоумении под нос пробурчал он. — Я отныне куноучи. Его глаза округлились, а лоб наморщился. — Вот как, ну продолжай, — Хатаке был заинтригован. — Я возобновила свои тренировки, думаю, что ты это понял. И уже достигла кое-каких результатов. — Хани, это же чудесно. Я могу тебе помогать как раньше, — он вновь улыбнулся. Джирайя был прав. Понадобится больше усилий, чтобы вывести его из равновесия. Поэтому я прищурила веки, подошла к нему ближе и, смотря прямо в глаза, продолжила: — Я вдруг поняла, что много лет потратила в пустую, — с раздражением в голосе начала я. — Весь этот быт: уборка, готовка, совместное время, свадьба, а потом еще и дети. В пекло! Меня зовут Ханаки Сенджу, мне нужна сила! Поэтому, будь-ка добр, больше не мешайся у меня под ногами. На его лице нарисовалась гримаса отвращения. Мое сердце екнуло. Он никогда на меня так не смотрел! — И ты пришла сюда ночью, чтобы вылить на меня ушат грязи? Да что с тобой? — Я прозрела, — прошипела я, не переставая сверлить его взглядом. — Ты сначала бьешься в истерике, отговаривая меня от миссий, а теперь это? Ты в последнее время пугалась каждого шороха. Довести тебя до слез проще простого, но это не плохо. Хани, у тебя очень доброе сердце. Подумай-ка еще, пожалуйста. Я ведь давно тебя знаю. Ты с детства привыкла к комфорту, ведь родилась с золотой ложкой в зубах. — Не неси чушь, ты совсем меня не знаешь, — ответила я и цокнула. — Поговорим завтра, видимо ты переутомилась, — холодным тоном бросил Какаши, прошел мимо и скрылся за дверью квартиры. Тело стала бить дрожь. Почему, чтобы помочь спасти мир, обязательно нужно быть дрянью? Я постаралась твердым шагом спуститься по лестнице и, оказавшись вне поля досягаемости окон Какаши, села на ступеньки, закрыла лицо руками и тихо заплакала. Пусть меня простят все те, кому я причиняю боль, пожалуйста. У меня просто нет другого выхода. Джирайя ждал меня возле дома Хирузена. Отшельник явно был недоволен моим опозданием. Он не задал ни единого вопроса, так как сам все прочитал по моему лицу. Я смотрела себе под ноги, которые будто бы передвигались сами по себе. Свет горел лишь в одном помещении, им была гостиная. Старик стоял спиной к нам, созерцая свой оголившийся сад. Мы оба поклонились. — И что вы задумали? — спросил хокаге и затянулся из трубки. Я наблюдала за облачком табачного дыма, пока отшельник отдувался за нас двоих. — Сенсей, я давно рассказал Вам про Акацуки, еще тогда, как… — санин осекся. Он хотел произнести имя своего друга, но просто пожалел старика. — Нам нужен свой шпион в этой организации. — И? — грубо спросил Сарутоби. Но я решила ответить вместо Джирайи: — Я внедрюсь в Акацуки и буду поставлять сведения в Коноху. Хирузен повернул голову в мою сторону, надул ноздри и грозным взглядом окинул меня. — Ты? — в шоке спросил хокаге. От его тона мне стало сначала горячо, потом холодно. Даже Хирузен не верил в меня. Я и так сомневалась в собственных силах. Но раз уж этот старик, что верит в каждого оболтуса, недоволен моей кандидатурой, то значит все действительно плохо. Может хоть он приведет Джирайю в чувства. — Да, Ханаки прекрасный шиноби. Он все схватывает на лету, — специально лукавил отшельник. — В конце концов, в ней течет кровь первого хокаге и двух легендарных санинов. Сарутоби развернулся, подошел к нему и, глядя снизу вверх, спросил: — Джирайя, опомнись! На что ты обрекаешь собственное дитя? — его старческий голос скрипел от возмущения. — Эта девочка выросла в моем доме! Не позволю! Отшельнику пришлись не по вкусу нотации собственного учителя, в нем постепенно закипала злость. Увидев это, я вновь взяла инициативу на себя: — Это мое решение. — Ханаки, детка, — обратился ко мне Хирузен и одарил пронзительным взглядом. — Я не ребенок. Может вы не заметили, хокаге-сама, но я давно выросла с тех пор, — твердо заявила я. Моя реплика граничила с хамством. — Ханаки мастерски владеет фирменным тайдзюцу Цуне, умеет применять базовые медицинские техники, обладает двумя стихиями, — вступился за меня отец. Старик вновь взглянул на своего ученика и завел: — Сынок, ты же понимаешь, что этого недостаточно? В Акацуки состоял Орочимару! — на этом имени его голос слегка дрогнул. — Ты единственный в деревне, кто может его победить. Членом этой организации является Учиха Итачи, что в одиночку вырезал весь свой клан. Куда ты ее отправляешь? Твоя дочь станет овечкой на заклании! Джирайя пропускал мимо ушей все аргументы сенсея. Он стоял ровно, словно скала и, дождавшись паузы, заявил: — Я обучу ее Сэннин Моодо. Завтра же мы отправимся на гору Мьебоку. — Ты действительно этого хочешь? — вновь обратился ко мне Сарутоби. Я лишь кивнула. У меня больше не было желаний, остался лишь долг. — Ну, раз вы все решили, то зачем пришли ко мне? — поинтересовался хокаге. — Когда Ханаки покинет Коноху, то Вы должны преследовать ее лишь для вида, держать все в тайне от Цунаде и игнорировать просьбы Какаши. А еще нам нужен доступ в секретный архив, — объяснил отшельник. — Вы все получите. Но у меня просьба, подумайте еще хорошенько, причем оба, — подытожил старик. Мы поклонились и удалились, оставив его одного. Санин брел молча, копошась в собственных мыслях, но я нарушила его идиллию, так как меня кое-что заинтересовало. — Неужели режим мудреца настолько силен? Джирайя вскинул голову к ночному небу, а затем ответил: — Это совершенно другой уровень искусства ниндзя. Овладевший им, автоматически становится опасным противником. Но обучиться ему крайне сложно. Тренировки будут каждую секунду сопряжены с огромным риском. Завтра начнется твой персональный ад. Я нервно сглотнула, хоть бы завтра не проснуться…***