Нукенин из клана Сенджу

— Коли скорее, — настойчиво говорил мужской голос.       Я открыла глаза и увидела хмурое небо, которое заволокло серыми тучами. Издалека доносились раскаты грома. Как и полагалось, перед грозой воздух был вязким и тяжелым. К горлу подступил ком тошноты, резкий запах металла одурманил рецепторы. Я вскочила на четвереньки. В полуметре от меня лежал труп не первой свежести. Его застывший взгляд не выражал ничего, кроме ужаса смерти. На один глаз села муха и стала потирать лапки. Отвратительно бледный распухший язык вывалился изо рта. Я посмотрела по сторонам. Человеческие тела, усеяв все поле, достигали далекой линии горизонта.       Ко рту подступила горячая кислая жидкость, попытки проглотить ее были безуспешными. Внезапно весь желудочно-кишечный тракт скрутило, тело содрогнулось и из меня полилась рвота. Она неравномерными струями орошала собой выжженную землю, густо покрытую золой. — Почему эти люди сражались? — спросил тоненький детский голос. — Это война не между людьми, а между странами, — пояснил мужчина.       Я повернула голову в сторону звуков и увидела две фигуры, стоявшие в сотне метров от меня. Одна высокая, другая совсем крошечная. Они держались за руки, напоминая отца и сына. Капля желудочного сока скатилась с моего подбородка. Я подтерла лицо рукавом и поползла к ним, чувствуя слабость в ногах. Маленький черноволосый мальчик смотрел мне в глаза с детским любопытством. — Итачи, смотри на все внимательно и не забывай, какие последствия имеет война.       Тот послушно кивнул в ответ.       До боли знакомое имя укололо сердце. Я, скрепя зубами, сквозь головокружение поднялась на ноги и направилась к мальчику. Он не отрывал от меня взгляд. — Кто ты? — трясущимся голосом спросила я.       Обе фигуры вместо объяснений превратились в черный густой дым, от которого сильно защипало глаза. Я зажмурилась и закрыла их запястьями, но это все равно не остановило град из слез.       В правом предплечье внезапно возникло жжение. Создавалось такое впечатление, что что-то невидимое пускает мне по венам раскаленный металл. Я стала чесать ногтями болезненное место, надавливать на него, но ничего не изменилось. — Есть реакция, — послышалось снаружи густой дымки.       Я побежала на голос, прижав рукав к лицу. Под ногами валялись трупы, я спотыкалась об них, но снова вставала, продолжая поиск источника звука. Чья-то рука железной хваткой сжала мою щиколотку. Я обернулась и увидела на земле себя же. Мою голову через левую глазницу насквозь проткнуло копье. Ужас заставил попятиться назад. — Помоги, — еле слышно прохрипела копия.       Я тут же схватилась за оружие и выдернула его. Из дыры хлынул неестественно мощный фонтан крови. Красная жидкость попала мне в рот, нос. Я вновь попятилась назад, параллельно прикрывая лицо руками. Но внезапно меня ослепила вспышка яркого света. Теперь вокруг были не последствия битвы, а пустота. В ней не было ничего: ни единого предмета, ни земли, ни неба, ни линии горизонта, ни низа, ни верха, ни тьмы, ни света. Мое тело зависло в несубстанциональном пространстве. Я посмотрела туда, где должно было быть мое туловище, но его там не было. Оно растворилось в пустоте, как, впрочем, и все остальное.       Я отчаянно пыталась вспомнить, кем была и как здесь оказалась. В очередной безуспешной попытке сомнению подвергалась сама возможность существования некого эфемерного «я». Возможно прошли секунды, а может быть и столетия, прежде чем вакуум нарушила отчетливая фраза: — Теперь остается только ждать.       Руки и ноги стали инстинктивно двигаться на зов, по крайней мере, мне так казалось. Конечности уже давно не баловали меня своим обликом. В душе лишь теплилась надежда, что я двигаюсь в правильном направлении, да и что вообще двигаюсь. Вокруг ни единого объекта, по которому можно было бы судить о преодоленном расстоянии. — Похоже она нас слышит, — вновь прозвучало из далей пустоты.       Неужели они меня видят?       «Эй!» — хотела крикнуть я, чтобы привлечь внимание, но вместо этого изо рта вырвалась тишина. Губы размыкались, но я не могла вымолвить ни слова. Все без толку. Чувство отчаяния и безысходность укутали меня в своих объятиях. Я оставила попытки найти наблюдателей и крепко уснула. — Ханаки, — вдруг заговорил до чертиков знакомый голос, — очнись!       Судя по всему, обращались ко мне. Что это за имя такое? Неужели меня так странно зовут?       «Я не сплю!» — попыталась ответить я, но вновь ничего из этого не вышло. — Спишь! — рявкнул неизвестный, будто прочитав мои мысли.       Мое тело будто бы насквозь пронзила молния. В голове появилась размытая улыбка с опоясывающими носогубными морщинами. Я напрягла все извилины, чтобы вспомнить того, кому принадлежал этот низкий мужской голос. И в ответ на усилия, словно вспышка света, перед глазами предстало бледное мертвое лицо, на которое капали чьи-то слезы. Ты умер по моей вине, Папочка!       Я изо всех сил сжала кулаки, набрала полную грудь воздуха и что есть мочи закричала в ответ: — Прости меня, Папочка! — и зарыдала от душевной боли, что внезапно захлестнула сокрушающей волной. — Очнись! — не прекращал вопить он.       Писк медицинской аппаратуры стал заглушать настойчивые возгласы отца. Меня магнитом потянуло в неизвестном направлении, о движении свидетельствовал ветер, что свистел над обоими ушами. Ощущение резкого падения. Но за ним не последовало ожидаемое чувство боли. Наоборот, вся задняя поверхность тела соприкасалась с чем-то мягким, напоминающим уютную постель. Блеклые вспышки света разной контрастности и назойливый шум возни.       Я сконцентрировалась на собственных ощущениях. Вот уже ритмично забилось сердце, легкие медленно качали воздух, все остальное было еще немного онемевшим. Но владение собственным телом постепенно возвращалось. Вот у меня получилось пошевелить большим пальцем на правой стопе, поднять указательный на левой ладони, но веки никак не подчинялись, будто находясь под давлением невообразимого груза. — Ханаки, пошевели указательным пальцем еще раз, если слышишь меня, — мягко скомандовал абсолютно чужой голос, но я покорно исполнила его волю. — Отлично, — ответил парень и принялся царапать ручкой бумагу, судя по звуку.       Я направила всю энергию на то, чтобы заговорить. Челюсть сначала сильно стиснулась, а затем и рот разомкнулся. И я, заплетаясь, еле-еле промямлила: — Г-гд-де… — Мы в стране Горячих источников, — невозмутимо ответил незнакомец и вышел из помещения.       Голова наполнилась свинцом. На посторонние, но закономерные размышления попросту не было сил. Первостепенная задача — взять под контроль собственное тело, которое сковало ожившее сознание в тюрьме. Я усиленно пыталась сгибать и разгибать кисти. Сотая попытка все же увенчалась, пусть и неловким, но успехом.       Дверь в помещение резко отворилась. Послышались шаги. — К вечеру будет на ногах, — бегло щебетал уже «знакомый» парень. — Хм-м, — недоверчиво протянул еще один посетитель. Он присел на стул рядом со мной, вытащил иглу из вены, приложил ватку и прижал мое предплечье к плечу. — Итачи очень обрадуется, Ханаки.       Перед глазами заплясала вереница последних событий, связанных с ним. Понятно что я его разочаровала, но он все же не переставал присматривать за мной, как и обещал… Именно он спас меня от Мадары, запечатав в том гендзюцу аматерасу. Это ясно и бывшему напарнику. Итачи, что же теперь с тобой будет? Он с успехом все эти годы выполнял миссию двойного агента, пока на его голову не свалилась я… — Г-где, — вновь из последних сил промычала я. — Где Итачи? — с недоумением переспросил мужчина явно старше предыдущего собеседника. — Мы сами не знаем. Но через пару недель должен вернуться.       Через несколько минут он удалился, а в мою предполагаемую палату вошло несколько девушек. Они тут же принялись массажами разминать мои конечности. Меня настораживало подобное внимание незнакомцев, но я физически не могла сопротивляться. Парень стоял в стороне и отдавал команды подчиненным. Все шло почти в точности с его прогнозом: спустя ничтожно короткое время у меня получилось разомкнуть веки.       Сначала искусственный свет ламп резко щипал глаза, поэтому мне не удалось разглядеть что-то путное. Но когда я адаптировалась, то рассмотрела совсем юных девушек в серых холщовых пижамах. У одной из так называемых массажисток были ярко-малиновые волосы, будто способные пылать в темноте. Она хмурым напряженным взглядом сквозь очки изучала мою лодыжку. Их наблюдатель сидел на кресле. Он тоже был в очках, но в круглых, а его серые волосы собраны в хвостик.       Я обессиленно откинула голову влево и сосредоточилась на руке, что сейчас больше походила не на живую здоровую конечность, а на протез или деталь манекена. — Почему она белая? — еле слышно спросила я, сквозь тяжелое дыхание. — Скажи спасибо, что вообще осталась жива, — с усмешкой ответил парень. — Ты лишилась левого предплечья с кистью и левой голени со стопой. Мы их нарастили тебе с помощью клеток Хаширамы Сенджу, твоего прадеда. — Вот как, — безразлично прохрипела я. — Кто вы такие?       Но никто даже ухом не повел на мой вопрос. Каждый продолжил заниматься своим делом. Я судорожно дернула левой ногой, которую усердно массировала девушка в очках. Она вздрогнула от неожиданности, покрылась румянцем и исподлобья виновато уставилась на меня. Перед глазами все двоилось, поэтому образы не имели четких очертаний. По-прежнему тяжело дыша, я впилась в нее глазами, пытаясь сфокусировать взгляд. Она покосилась на парня в кресле, а тот кивнул ей в ответ. — Мы в стране Горячих источников, — с некоторым испугом пролепетала девушка. — Продолжай, — прошипела я, не отрываясь от нее ни на секунду.       Она нервно сглотнула, но внезапно все отвлеклись на открывающуюся дверь. Мягкими шагами в палату вошел мужчина, чья внешность была красноречивее любых слов. Прямые длинные черные волосы, точеные черты лица, уже даже не аристократическая, а мертвенная бледность и сиреневые метки у глаз говорили сами за себя. Я видела его сотни раз на родительских фотографиях. Несомненно, это Орочимару. — Вся в своего назойливого отца, — усмехнулся он и сел на стул рядом с моей постелью. — Все вон!       Остальные в ту же секунду подчинились и пулей выскочили из помещения. Я настороженно приподнялась на локтях и опасливо окинула его взглядом. Слава змеиного санина достигла каждого отдаленного уголка мира. И ее было достаточно, чтобы бояться его. Более того, в памяти еще живы чудовищные последствия его научных изысканий. — Расслабься, здесь ты в безопасности, — надменно бросил он и с некой хитрецой глянул на меня. — Почему я должна вам доверять? — Старая дружба с твоими родителями не аргумент? — саркастично спросил Орочимару. — Ни на грамм, — отрезала я и вжалась спиной в стену. — Резонно, — улыбнулся санин. — Тебя наверняка интересует, что же произошло. — Разумеется, — отчеканила я и прищурилась. — Ну что ж, — многозначительно произнес он и скрестил руки на груди. — Не знаю почему, но ты явно дорога Итачи. Незадолго до инцидента он почтил меня своим визитом и предложил интересную сделку, — мужчина хищно облизнулся. — Согласно договору, моя задача состояла в том, чтобы успеть спасти тебя от Учихи Мадары, подменив тело. А затем, вылечить и сделать сильнее, — на последнем словосочетании он внимательно посмотрел на меня.       Если меня смогли уберечь от верной гибели, то подобное, вероятно, получилось и с отцом. — Что с Джирайей? — чувственно выпалила я.       Орочимару прикрыл глаза, отрицательно покачал головой и ответил: — Его похоронили чуть больше недели назад.       Окончательное осознание смерти родителя, сокрушение последних призрачных надежд болезненно закололи сердце. Я тут же схватилась за грудь, пытаясь унять неприятное ощущение. Но от этой скорби нет таблеток. Есть лишь одно средство, способное утолить ее и притупить боль — месть.       Меня отправили в Акацуки не для убийств, но теперь я обязана это сделать. Я уничтожу Учиху Мадару, отправлю его на заслуженный покой, в могилу, которая его давным-давно заждалась. Пока не знаю как и когда, но это сейчас не столь важно. Он испустит дух от моих рук — вот как звучит неотвратимость. Этот ублюдок остынет на моих коленях — вот, что такое неизбежность. Я от злости стиснула челюсти и судорожно сжала ткань одеяла. — Когда приступим к тренировкам? — хриплым голосом спросила я. — Ох, еще не скоро, — цокнул санин и поймал мой недовольный взгляд. — Тебе нужно научиться управлять новыми конечностями. Клетки твоего предка быстро прижились, что не удивительно, но все же они инородные. Организму необходимо время на адаптацию после почти двухнедельной комы. Это не шутки — Черт, — с досадой прошипела я. — Отдыхай, Ханаки, — встав со стула, сказал Орочимару. — Впереди долгий путь восстановления, — и оставил меня в одиночестве.       Целую неделю три раза в день мне внутримышечно кололи различные препараты, которые препятствовали отторжению новых клеток организмом. Капельницы, пилюли, массажи, упражнения на моторику — уже стали привычными ритуалами. Из необычного было странное предложение укусить одну девушку за руку, чтобы ускорить исцеление. Кабуто объяснил, что это одна из уникальных способностей Карин. Оказалось, что последняя из клана Узумаки. Она поведала мне об этом, когда я в очередной раз высасывала из нее жизненную энергию. Девушка даже не морщилась во время причудливых процедур, воспринимая это за неизбежную обыденность.       Еще спустя несколько дней меня переселили из палаты в простую человеческую спальню. Это не могло не радовать, так как переезд означал, что лечение идет уверенными стремительными шагами вперед.       Логово Орочимару было ничуть не меньше того, в котором мне довелось побывать ранее. Оно заняло четыре просторных этажа в горе, а вход в него скрыт величественным водопадом. Здесь не было камер для подопытных, тут не проводились чудовищные опыты. Штаб предназначался для тех случаев, когда за самим санином велась активная слежка. Прям как сейчас.       Пусть никто не стремился активно беседовать со мной. Все отвечали односложно и лишь на некоторые вопросы. Но я все же понимала, что Акацуки рыли носом землю в поисках Орочимару. Должно быть, Итачи уже предупредил его, что среди подчиненных завелась крыса.       Дежавю. Солнечного света изрядно не хватало. Каменные толщи давили своей тьмой и сыростью. Поэтому, когда хромота исчезла, а шаг вернулся в прежний твердый и уверенный ритм, я предупредила санина, о намерении ненадолго выбраться наружу. — Только после заката, — отрезал он.       Я не стала спорить с ним, пусть будет так. Хоть подышу свежим воздухом. Босые ноги ласково щекотала влажная трава. Я запрыгала от счастья, словно ребенок. Мимолетная радость на секунду показалась мне иллюзией в вихре безумия реальности. Можно ли в действительности испытывать подобное блаженство, когда весь мир обрушился на тебя? У меня не осталось никого на этом свете, кому бы я не причинила боль. Ночное небо искорками усеяли звезды. Одна стала мигать, я непроизвольно потянулась к ней рукой. Она будто бы заигрывала со мной, пытаясь передать некое послание. Возможно души усопших занимают свое место в вечности на ночном небосводе. И если это так, то значит отец приглядывает за мной.       Мой любимый единственный папочка, память о тебе не угаснет во мне ни на миг!       Боль своеобразных утрат почтила меня своим визитом еще в тот момент, когда Какаши после миссии попал в кому. Кто же тогда знал, что все приведет к такому итогу? Я в какой-то степени пыталась избежать горечь от потери близких, но в действительности этот путь привел к гибели одного из самых важных людей в жизни. И этому поспособствовала череда моих опрометчивых решений.       Я подошла к обрыву и присела на край, чтобы ночные просторы усыпили внутреннее беспокойство. Звездный свет подчеркивал неровности ландшафта: бугристые поля, россыпи каменных валунов и редкие заводи в углублениях. Ни единой души, кроме меня и покойных на небе. Звук бурного водопада поглощал все трели животного мира. Он, словно вата, заполнил ушные раковины. Поэтому я не сразу заметила, что справа кто-то появился. Я просто повернула голову в сторону, а затем застыла от шока, опознав знакомые стопы. — Ханаки… — слегка встревоженно обратился он.       Вместо словесного ответа я мгновенно вскочила на ноги и бросилась ему на шею, крепко обвив руками. По щекам хлынули слезы. Они выражали тоску, скорбь, счастье встречи, благодарность, раскаяние. Он не стремился прижать меня к себе, опешив от многообразного спектра чувств. Мой резкий порыв столкнул нас с края. И в следующую секунду мы стремительно понеслись вниз вдоль обрыва. — Итачи! — всхлипнув, воскликнула я, прижавшись к нему еще сильнее. — Прости! Прости! Прости меня за все! Я не знаю, почему ты так ко мне относишься несмотря ни на что. Не понимаю, чем я заслужила любовь и заботу окружающих. Ведь я совершила столько зла, — я вновь громко всхлипнула. — Спасибо тебе за все, что ты делаешь. Кошмар, что же теперь будет с тобой! Уже ничего не понимаю…       Все произнесенные слова были вереницей нелепицы. Его появление разрушило препятствие, что все это время сдерживало эмоции. Теперь же они, обретая вербальную форму, неслись с не меньшей скоростью, чем мы приближались к земле. Последнее меня не волновало вовсе. Беспокоило лишь то, что я не успею ему рассказать обо всем, что жалило изнутри.       Итачи удерживал меня одной рукой, а другой сжимал кунай, которым пытался притормозить незапланированный полет. От взаимодействия металла и камня многочисленные искорки летели в разные стороны. Неприятный скрежет пробивался сквозь вой водопада. Я лишь глубже зарывалась носом в его черный плащ. На мгновение Учихе удалось удержаться в одной точке скалы. Он, воспользовавшись моментом, оттолкнулся от нее в сторону так, чтобы мы не разбились о голую землю, а нырнули в водоем. За секунду до погружения Итачи мертвой хваткой укутал меня в объятия.       Я распахнула веки под водой и видела в сантиметре от себя слегка размытые, но от этого не менее прекрасные черные глаза. Они смотрели на меня с некоторым шоком и беспокойством. Резинка лопнула, колеблющаяся вода разносила в разные стороны пряди длинных волос. Полы плаща, колыхаясь, устремились вверх. Я аккуратно взяла лицо в ладони и прижалась своим лбом к его. Он мягко погладил двумя руками мою талию.       Когда мы выплыли на поверхность, я стала жадно глотать воздух. Итачи резким движением притянул меня за шею и поцеловал. Горячие губы дарили тепло в пространстве ледяной воды. Я судорожно запустила пальцы в его мокрые запутанные волосы. — Ты жива, — прошептал он с облегчением, прервав поцелуй.       Его шепот окутывающей дымкой лег на мое замерзшее лицо. — Что же теперь будет? — со страхом перед будущим тихо спросила я и виновато заглянула ему в глаза. — Доверяй мне, — вдруг строго сказал Итачи и еще крепче сдавил мою шею. — Видишь, к чему может привести самоуправство.       Я с силой прикусила губу. Чувство сожаления за все содеянное вновь вылилось потоком слез. — Если бы можно было все исправить… — Нельзя исправить прошлое, можно лишь построить новое будущее, — ласково напомнил Учиха и большим пальцем стер тонкую струйку крови с моего подбородка.       Он помнил наш давний разговор, когда я еще была полна решимости, когда еще никакие сомнения не дурманили скользкими щупальцами мой разум.       Итачи взял меня на руки, прижав к груди, и мы вышли на берег. — Какие прогнозы дает Орочимару? — серьезно спросил он на ходу.       Я немного замешкалась, потому что мне не хотелось говорить о собственных болячках. Последняя битва кардинально изменила мой облик. Да до такой степени, что я старалась избегать отражающих поверхностей. Когда прячешься от реальности, то становится проще жить в выдуманных грезах, эгоистичная часть которых посвящалась тоске по прежней внешности. Я пыталась не замечать сгоревшие волосы, пусть уже и отросшие на пару сантиметров. Санин объяснил такую динамику жизненной энергией Сенджу и работой клеток Хаширамы. Неприятно было смотреть и на пятнистую кожу. Светлые ожоги на руках остались еще после сражения с Ханом, но мало того, что к ним добавились новые шрамы теперь уже других оттенков, так еще и левое предплечье с левой голенью были белыми, словно чистый лист. Стыки своеобразного протезирования и моей плоти скрепляли бугристые кожные наросты. Бледно розовый ожог на всю щеку так же будет украшать лицо всю жизнь. От таких увечий может избавить лишь полная регенерация, которой обладает только Цунаде. Сейчас почти все изъяны скрывала мешковатая пижама, поэтому Итачи их не заметил. — Со дня на день приступим к тренировкам, — кратко ответила я. — Объясни мне, что вообще происходит? Что с Акацуки? Где ты был? Почему мы здесь?       Учиха беспокойно посмотрел по сторонам и произнес: — Все внутри.       Мы вернулись в логово. На входе за водопадом была специальная печать, которая реагировала на чакру званных гостей. Так как мы с Итачи уже не являлись для Орочимару чужаками, то проникновение прошло без хлопот. Моя комната обособленно находилась в дальнем коридоре последнего этажа. Помещение узкое, но довольно длинное. Интерьер без излишеств. Основная мебель: шкаф, полки, стол, пару кресел и удобная кровать. Я закрыла за собой дверь на замок и уставилась на спутника, ожидая ответы на заданные ранее вопросы. А он вместо объяснений принялся стягивать с себя одежду. — Переоденься, иначе заболеешь, — снимая водолазку, скомандовал Учиха.       Все и правда промокло до нитки, а я продрогла, поэтому перечить не стала. Но теперь демонстрировать свое изуродованное тело было неловко. Я открыла дверцы шкафа и спряталась за ними. Оголившись до первородного состояния, я тут же закуталась в халат, а Итачи бросила полотенце. Он мигом поймал его, прикрыл им все ниже пояса и сел в кресло. Я бесшумно закрыла шкаф и, на цыпочках подойдя к кровати, села на краешек.       Учиха несколько секунд изучал меня взглядом, а затем сказал: — С началом нового этапа в Акацуки ты правда сильно изменилась. Я постепенно переставал узнавать тебя. До этого во мне жила уверенность, что именно ты тот самый человек, единственный во всем мире, что поможет мне не потерять себя в преступной жизни. Ты явилась как напоминание о том, что из любой ситуации можно найти выход, — он пронзительно посмотрел на меня, а я от откровений нервно сглотнула. — Свалившийся на тебя груз стал сильно давить. Я заметил это и посчитал своим долгом отплатить той же поддержкой и надеждой, что когда-то ты одарила меня. Но ты их отвергала, запутываясь все больше. — Прости, прошу… — прошептала я и опустила голову вниз. — Послушай же, — будто бы умоляюще обратился Итачи, подавшись вперед и положив ладонь мне на колено. Я крепко сжала в ответ его руку и послушно кивнула, но посмотреть на Учиху так и не решилась. — Но любые странности меркли на фоне нашей мистической связи. Я готов закрыть глаза на многое, лишь бы понять, что именно мы вдвоем должны сделать. Мы с тобой поссорились у границы Аме, тогда мне показалось, что наши дороги разошлись. Но тот разговор стал сниться мне из ночи в ночь, а затем… — Не может быть, — воскликнула я, остолбенев от шока.       Мои глаза заметно округлились, ведь со мной происходило то же самое. По его руке поползли мурашки непонимания, потому что Итачи считал причину моего замешательства. — Значит опять, — немного растеряно произнес он и отпрянул, откинувшись на спинку кресла. — Продолжай. — А затем меня нашел твой отец, — будто бы вопросительно сказал Учиха. — Папочка? — на выдохе вопрошала я.       Сердце забилось в разы сильнее, чем прежде. Подбородок задрожал, а руки вцепились в покрывало. — Он беспокоился о тебе. Решил выяснить у меня, где ты находишься, чтобы забрать обратно.       Я закрыла ладонями лицо, которое исказилось от нахлынувших воспоминаний. Джирайя до последнего старался уберечь меня от самой себя, но я ему этого не позволила… В итоге его тело гниет под толщей земли, а мое все меньше походит на человеческое. — Ханаки, прекрати корить себя, — успокаивающе прошептал Итачи, присел рядом и крепко обнял. — Ты же сам знаешь, что это невозможно, что эта боль не утихнет никогда, — ответила я, прижимаясь к нему. — Знаю. Но у тебя еще есть возможность все сделать так, чтобы его смерть не была напрасной. — Да, — прошипела я, — сдавлю шею ублюдку Мадаре, чтобы его лицо посинело перед смертью.       Учиха с силой встряхнул меня за плечи и рявкнул: — Неужели ты еще не поняла, что нужно все исправить, а не сделать только хуже! Хватит зарываться во тьму. Месть не твой спутник.       Я недоуменно посмотрела ему в глаза и спросила: — А что же тогда? — Ханаки, Джирайя пришел тебя спасти от ненависти, а не для того, чтобы вновь бросить в ее котел, — и погладил меня по щеке. — Но как понять, что поступаешь правильно? Внутренняя мораль — шаткая опора. — В одном я пока уверен однозначно — мы должны держаться вместе. Заметь, как нас жизнь все время сталкивала. Мы из одной деревни, вступили в одну организацию с одной и той же целью, чудом нам поручали совместные миссии, хотя Акацуки действуют преимущественно парами. Мы видели одинаковые сны даже тогда, когда оба считали, что наши пути разошлись. А когда меня нашел твой отец с просьбой помочь отыскать тебя, то я окончательно убедился, что нам предначертано действовать вместе. — Именно поэтому ты тогда запечатал во мне то черное пламя? — недоуменно спросила я. — Поговорив с тобой в тот день, я убедился, что ты запуталась, и что сама не выберешься из змеиного клубка ложных убеждений. Поэтому поступил так. Аматерасу сработало на попытку Мадары взять тебя в гендзюцу. Я знал, что это большой риск. Но у меня не было другого выбора. Мы связаны и обязаны защищать друг друга. Затем нас с Кисаме отправили на встречу с шпионом Сасори. Я отправил напарника по ложному следу. А сам встретился с тем лазутчиком, что оказался двойным агентом. Он проводил меня к Орочимару. Тогда мы и заключили сделку. Я бы не спас тебя только своими силами, поэтому пришлось договариваться с санином. — Итачи, что ты ему пообещал?       Внутри во всю плясало беспокойство. Учиха отвернулся в сторону и ответил: — Болезнь скоро заберет мою жизнь. Тогда Орочимару сможет завладеть шаринганом, который он так желал. В обмен на это он спас тебя, подменив тело, вылечил, а теперь ему предстоит сделать тебя сильнее.       Итачи предпринял столько всего, чтобы вытащить меня из ямы, в которую я сама же спрыгнула. — Но зачем? — Я же уже сказал…       Но я его перебила: — В тебе настолько крепка вера в божественное провидение?       Учиха повернулся и вновь взглянул на меня. В его черных глазах мелькало сомнение. Но внезапно я поняла природу царившего смятения. Пусть меня и окутало некоторое смущение, но приятное тепло, распространившееся по телу, придало уверенности. Я наклонилась к нему и нежно поцеловала. Он ответил мне тем же. Мы держали лица друг друга в ладонях, боясь отпустить. Момент немого откровения, выраженный в действиях. Напор ласк усиливался, а трепет сменялся пылкой страстью. Я взобралась к нему на колени, и наши тела рухнули на мягкий матрас. Через неизвестный промежуток времени мы отпрянули друг от друга. — Это ведь не может быть любовью, — Итачи попытался констатировать, но по факту его слова прозвучали скорее вопросительно. — Все мы любим лишь однажды, — утвердительно прошептала я в ответ и заправила его челку за ухо.       Учиха перевернулся на спину и, глядя в потолок, произнес: — У меня была счастливая жизнь с Изуми в цукуёми. Знаешь, а вы даже чем-то похожи, — последние слова звучали с легким смешком. — Чем же? — с искренним интересом спросила я и легла на живот. — Ну-у, — протянул Итачи, — у вас обеих были длинные каштановые волосы и карие глаза… Только у тебя они теплее, больше походят на молочный шоколад.       Я почесала свой ежик, на месте которого когда-то были шикарные локоны. Рукав халата закатился, обнажив последствия ран. Я резко одернула руку, чтобы спрятать шрамы, но Учиха схватил меня за предплечье, остановив попытку прикрыться. — Ты поэтому переодевалась за дверцами шкафа? — и внимательно посмотрел на новые ожоги.       Я тяжело вздохнула и произнесла: — Дело не в стеснении конкретно перед тобой, мне противно собственное тело.       Лицо густо залилось краской.       Он потянул за пояс халата, распутывая узел. В следующее мгновение туловище оголилось. Итачи легким движением скинул махровую ткань. Тело инстинктивно сжалось под его пристальным изучающим взором. Мне с одной стороны было некомфортно, а с другой — просто не было стойкости для сопротивления. Уютное одеяние распласталось по кровати, покинув меня. Кожа моментально покрылась мурашками. Он приложил указательный палец к шее. Мягким скольжением он опустил его к ключице, затем к плечу, а после к предплечью и наткнулся на бугорки. Итачи нежно гладил мои ожоги, шрамы и кожные наросты. — Тебе не брезгливо? — смущенно спросила я.       Он отрицательно покачал головой, взял в ладонь левую грудь и прильнул к ней губами. Затвердевший сосок щекотал точеный подбородок. Я откинула голову назад, издав стон удовольствия. — Почему мы так желаем друг друга при отсутствии любви?       Учиха повалил меня на лопатки, рывком стянул с себя полотенце и манящим низким голосом ответил: — Потому что только мы способны понять чувства друг друга.       Я ощутила входящую в себя горячую твердую плоть. Ноги инстинктивно сомкнулись в замок за его спиной, а позвоночник изогнулся, придвинув таз как можно ближе к партнеру. — Значит нам суждено быть вместе без любви, но с полным взаимопониманием, — сквозь томный выдох ответила я.       Он наклонился к уху, при этом не прекращая будоражащие ритмичные движения, и прорычал: — Пока смерть не разлучит нас.       И это звучало б романтично, если бы могильная плита не поджидала за каждым поворотом. Мне хотелось насладиться недолгими минутами близости, что отвела нам жизнь. Поэтому горькие чувства быстро затуманило страстное желание. Но даже сквозь звуки поцелуев, скрип кровати, возгласы удовольствия я слышала его тяжелое дыхание, которое стало еще более хриплым, чем раньше.