Нукенин из клана Сенджу

      Первая из сотен. Путь до поверхности будет крайне долгим. Обреченный выдох и шаг. Пусть это будет самое сложное испытание в жизни. Мне кажется, что на мою долю выпало уже все то, что только возможно. Разве что-то может быть ужаснее мертвенного взгляда отца?       Во мне не осталось скорби, жалости, сострадания. Душа потеряла способность переживать. Нет, это не признак жестокости или тяги к насилию. Это лишь бесчувственность. Ресурсы ощущений иссякли, а внутри осталась только пустота.       Стопы отбивали по камню ритм, что эхом разносился по непроглядной темноте. Мне не нужен был свет. Я полагалась не на зрение, а на загадочное шестое чувство, что ориентировало куда точнее, чем глаза.       Шаг. Зачем мы существуем? Люди таинственным образом появились еще до руин истории. С момента рождения нас всех обучают правилам жизни: как приспособиться, как удовлетворить потребности, чем заниматься. Рекомендуют обзавестись потомством, чтобы потом… Умереть? Тогда зачем вообще рождаться? Было бы куда проще вовсе не осознавать жизнь, не открывать глаза и не делать первый вдох. Родители всегда тщетно стараются нас уберечь от опасностей, понимая, что это попросту невозможно. Люди берут на себя ответственность приводить в мир новых людей, чтобы те так или иначе страдали.       Когда-то давно в голове рисовались красивые картинки тихой семейной жизни. А пару дней назад я отдала свою способность к деторождению во имя силы. Впредь мне никогда не познать однажды желанной радости материнства. Больно ли мне? Отнюдь. В сознании только признание факта, а на сердце лишь пустота. Недавно погибшие маленькие чудовища были частью моей ДНК, но почему их судьба мне безразлична?       Родители любят своих детей несмотря на все изъяны, а я спокойно преодолеваю одну ступень за другой. Джирайя и Цунаде, со всем своим странным подходом к воспитанию, дорожили мной. Они обучили меня, чтобы я могла сама за себя постоять и прожить как можно дольше. Отец пожертвовал собой, пытаясь уберечь свою несносную дочурку от фатальных ошибок. Мать уже и вовсе сошла с ума от переживаний, наблюдая, как я падаю в пропасть. Для нее я умерла. Страшно подумать, что она испытывает сейчас.       Эта генетическая связь — краеугольный камень. Наверняка она дарит множество положительных эмоций, но при этом способна нанести ни с чем несравнимую боль. Стоит ли она того? Почему загадочная ДНК заставляет людей так сближаться? Во мне она не вызвала ровным счетом ничего…       Еще шаг. Джирайя будет жить, пока я буду дышать. Я — его прямое продолжение. Неужели символическое существование стоит рождения? А когда я уйду из этого мира, кто будет помнить меня?       Родители не планировали ребенка. Я — лишь статистическая вероятность, которую они со временем полюбили. Делает ли это меня ошибкой? А может мне вообще не стоило рождаться?       Жизнь, прожитая мною, пусть и коротка, но довольно насыщенна. В ней было много хорошего и много плохого, а сейчас пустота.       Меня зовут Ханаки Сенджу. Я — собственное начало и конец. Последняя из своего рода. Человек, поставивший крест на некогда великом клане.       Цунаде хотела, чтобы я стала счастливой женой и матерью, избегающей ремесла шиноби. Джирайя желал, чтобы я спасла мир, действуя его методами. Порой он был отпетым оптимистом, несмотря на горький опыт. Жизнь жестока — бесспорно. Но способно ли что-то остановить боль, а самое главное, нужно ли это?       Все люди наделены разными качествами, они испытывают огромный спектр эмоций. Нет никого однозначно хорошего или плохого. Мироздание не вращается вокруг двух полярностей. Если и существуют какие-то оппозиции, то не в чистом виде.       Человечество именует благом то, что выгодно при определенных обстоятельствах. Каждый смотрит на жизнь с высоты собственной колокольни и под своим углом. Здесь нет правых и заблуждающихся, провидцев и лжепророков. Так было, есть и будет. Мир состоит из бесконечных коллизий, но это лишь подтверждает его многообразие. Без конфликтов и различий он будет пустым и серым, прям как я сейчас. В этом нет счастья…       Горе для одного может означать радость для другого. Можно бесконечно биться над поиском панацеи, но правда в том, что нет никаких универсалий. Реальность нужно лишь принимать. Но все ли способны это понять? По силам ли мне донести это до остальных?       Черт знает какая по счету ступень. Пора положить конец отравляющим интригам, тайным миссиям, бессмысленным смертям. В мире и так достаточно горя, чтобы творить его намеренно. Спастись невозможно. Необходимо стараться быть лояльнее, избегая категоричности. Действительность имеет такое количество граней, которое сложно осмыслить, поэтому не стоит выстраивать одну истину для всех. Она для каждого своя, нам просто нужно научиться с этим жить и перестать тянуть одеяло на себя.       Каменная стена задрожала еще до того, как я ее достигла. За ней стояла немного встревоженная Карин. Огонь факела отражался в красивых малиновых глазах. На лице выступил румянец. Она пригладила непослушную челку и неуверенно буркнула: — Орочимару-сама давно ожидает вас.       Я безразлично кивнула и последовала за ней.       Кабинет санина уступал по площади только лабораториям, где он проводил больше всего времени. Орочимару вальяжно расположился в мягком бархатном кресле. Его взгляд пусть и старался выражать некоторую благородную надменность, но в нем ярко читалась ребяческое любопытство. Я поклонилась и сняла с себя капюшон. Губы санина изогнулись в странном удовлетворении. — Признаться, не ожидал. — В один момент у меня тоже не хватило веры в себя, — спокойно призналась я. — Не томи, — настойчиво, но при этом тихо процедил он.       В голове вереницей стали проноситься события последней недели: мерзкий половой акт, три дня тяжелой беременности и родов, затем пара дней на восстановление и финал обряда.       Когда унесли моих детей, то веки намертво сомкнулись. Я не стала допытывать свою свиту о том, как именно они умерли, потому что мне было все равно. Хотелось про все забыть, словно про страшный сон. Кошмаров по ночам и без того хватало.       Дамы вновь нарядили меня в роскошное кимоно и провели в тронный зал, где уже ждала Хакуджа в облике мужчины. Я стояла смирно, когда он медленно продевал украшение из белого золота, напоминающее уробороса, через кожу у перегородки носа. Это было своеобразное обручальное кольцо, наделяющее способностями змеи. Тогда по моему лицо потекла кровь, она скатывалась с подбородка, орошая белоснежный шелк.       Хакуджа жадно слизал ее с меня, затем потянул за пояс кимоно и опять раздел догола. Он приказал накопить природную энергию. Я сконцентрировалась и направила ее к кожному покрову, что тут же стал слазить лоскутами. Мои глаза округлились в тот момент, когда от боевых шрамов не осталось и следа, а длинные локоны защекотали лопатки и поясницу.       Я все последовательно пересказала Орочимару, который внимательно слушал и не перебивал. Монолог подошел к концу. Он поднялся с кресла, обошел меня несколько раз, а затем заявил: — Тебе предстоит научиться правильно обращаться с новой силой.       Я покорно кивнула. Санин остановился напротив, пристально посмотрел в глаза и шепотом недоуменно спросил: — Она все так же сварлива? — Не то слово, — прыснула я и ухмыльнулась.       Орочимару отвернулся, скрестил руки за спиной и произнес: — Спасибо за сведения. Они помогут мне в исследованиях. — Могу идти? — Сегодня отдыхай, а завтра на рассвете приступишь к тренировкам.       Я удалилась. Меня ждала мрачная сырая комната.       Я рукавом плаща вытерла грязь со старого зеркала и внимательно посмотрела в отражение, которое почти вернулось к своему прежнему состоянию. Только вот в глазах нет былого озорного огонька, лицо без него казалось безжизненным. Немудрено, ведь смерть уже столько приходила на порог, что не осталось никаких сил искать вокруг повод для радости.       Папочка, ты бы хотел, чтобы я никогда не умерла, но сейчас это не жизнь, а призрачное существование…       Орочимару, Карин и Кабуто забрали все мои вещи с поля боя, поэтому заколки прабабушки ждали свой час в шкафу. В этот раз в них было нечто еще более особенное и чарующее. Я медленно крепила у лица одну за другой. Они завораживали не только своей красотой, но и таинственной энергией, что одаривала теплом. Казалось, что будто сами предки через них приглядывают за мной. Я глубоко вдохнула и расслабилась. Мифическая забота укутала меня в своих объятиях.       День за днем проходил в смене двух видов деятельности. Сначала медитация, а затем спарринги. Цель заключалась не в победе над оппонентами, а в увеличении времени использования режима мудреца. Помимо этого, я совершенствовала его использование. Обстоятельства в прошлом сложились таким образом, что он так и не покорился мне до конца. Противники чертовски сильны. Я не смогу их убить всего за несколько минут Сэннин Моодо. К концу первой недели его использование продлилось всего на сорок секунд.       Орочимару оказался на месте своих друзей, что в унисон твердили мне о черепашьем прогрессе. Только он, в отличие от Джирайи с Цунаде, был менее экспрессивным, лишь буркнул что-то себе под нос и бросил в мою сторону брезгливый взгляд. Годы идут, а что-то все же остается неизменным.       Даже Кабуто ехидно посмеивался, глядя на результат. Меня не трогало их разочарование. Я должна стать сильнее не для кого-то, а для себя. Однажды я решилась вступить на опасный путь, теперь его нужно пройти до конца и желательно не дать свернуть себе шею за ближайшим перекрестком. — Не повезло Итачи с подружкой, — как-то прошептал на ухо Карин Орочимару.       Что есть, то есть. Самого Учиху никто не видел уже несколько недель. Он не прислал ни единой весточки. Возможно его телом уже питаются черви или Зецу, а мы и не знаем об этом. Я гнала от себя подобные мысли, что то и дело заползали в голову, потому что если Итачи не станет, то мне не справиться в одиночку.       Я старалась отдавать всю себя тренировкам, но вторая неделя не отличилась особенным прогрессом — дополнительные пятьдесят секунд. Уже даже самой смешно… Каждая минута была на счету, а я тратила недели, чтобы в потенциальном бою выиграть короткие мгновения!       В один из дней санин позвал меня в одну из лабораторий. Он стоял в белом халате, волосы туго завязаны в пучок, в руках скальпель, а на операционном столе тело со вспоротым брюхом. Внутренний мир человека не настолько красив, как об этом пишут на страницах романов. Ох уж эта лирика.       Орочимару положил на поднос инструмент и жестом приказал подойти поближе. — Как думаешь, чем я сейчас занимаюсь? — многозначительно спросил он.       Я немного скривилась не от отвращения, а от непонимания сути предстоящего разговора. — Оперируете?       Санин снял маску с лица, выдохнул и произнес: — Я же не врач. Это по части Цунаде. — Проводите эксперимент? — предположила я.       Он стянул с себя окровавленные перчатки и ответил: — Это уже ближе, но все равно не то. — Не люблю загадки. — Как и я, — заговорщицки сказал Орочимару и ухмыльнулся.       Я скрестила руки на груди и заявила: — Давайте прямо. — Исследования нужны для того, чтобы в мире оставалось меньше загадок и появлялось больше ответов, — проговорил санин, расплетая волосы. — Если ты не можешь победить за счет физической силы, то нужно использовать гибкость ума. — Что вы предлагаете? — искренне поинтересовалась я. — У тебя есть три пути. Сама решай, использовать их вместе или по отдельности. Ты можешь продолжать свои тренировки, что толком не приносят плоды. Есть вариант проанализировать способности противников и для каждого подготовить стратегию боя. А еще можно усовершенствовать способности с помощью экспериментов, — на последнем слове он хищно облизнулся.       От его тяги к познанию мира по телу пробежались мурашки. Я представила себя на операционном столе вместо того тела. Мне стало жутко, ведь Орочимару не вызывал доверие, а такими предложениями лишь убеждал, что его нужно еще больше опасаться. — Первые два подходят, последний способ влечет за собой большие риски, — осторожно ответила я и сделала шаг назад.       Санин издал высокомерный смешок, стянул с себя халат и сказал: — Ожидаемо. Что ж, скажи мне, Ханаки, что ты знаешь о своих противниках?       Я села на стул и начала свою длинную речь: — Номинально в составе организации осталось девять человек, но по факту их больше. Ложный лидер — это лишь тело, которым управляет некий Нагато, под его контролем всего шесть тел. Он — один из самых опасных противников, потому что владеет ринеганом. У одного из тел способность к… — я запнулась, задумавшись. — К магнетизму, если это можно так назвать. Он способен притягивать и отталкивать предметы. Про остальных не знаю. Настоящий лидер — сам Учиха Мадара. Он толком не проявил себя, даже несмотря на то, что был моим напарником. — Прям совсем ничего не заметила? — с некоторым недоверием спросил Орочимару.       Я взяла паузу, чтобы попытаться что-то вспомнить, а затем сказала: — Однажды он спас меня. Нам дали задание по захвату джинчурики, то есть, Хана. Его так звали… Мадара весь бой стоял в стороне, даже тогда, когда я просила его о помощи. В один момент мне показалось, что Хан мертв, но он внезапно потерял контроль, а биджу стал выбираться на свободу. Он запустил в меня шарообразный сгусток чакры. Я уже попрощалась с жизнью, но буквально за секунду до столкновения… Учиха прошел сквозь него, взял меня на руки и отбросил в сторону, а потом лишь темнота. Когда я пришла в себя, то Хан лежал в воде без сил, а на Мадаре не было ни единой царапины. Было такое ощущение, что он и вовсе не сражался.       Санин резко посерьезнел, сел за рабочий стул и прошептал: — У четвертого хокаге была фирменная техника. Если упрощенно, то он мог телепортироваться в те места, в которых оставлены метки. — Нет-нет, — покачала головой я и подошла поближе, — Мадара не резко появился передо мной, а прошел сквозь технику. Хотя! — воскликнула я. — Еще кое-что, он до этого резко исчезал и появлялся, ну, не то что бы резко, а постепенно. Как бы объяснить… Он появлялся по частям, будто бы из одной точки пространства, понимаете?       Орочимару пристально посмотрел на меня и уточнил: — Какая именно была последовательность? — Дырка в маске, глаз! — ошарашенно заявила я и схватилась руками за голову. — Способность его додзюцу? — Похоже на то, — несколько озадаченно ответила я. — Итачи наверняка что-то должен об этом знать. — Если он исчезает, то значит, что в этот момент должен где-то появляться, смекаешь? — обратился ко мне санин. — Если он по частям уходит из одного пространства, то в другом пространстве части его тела материализуются. Я еще не слышал о подобных способностях шарингана. Пока Итачи путешествует, тебе нужно вспомнить что-то еще. Составь досье на каждого члена организации, завтра ночью приди ко мне в кабинет, и мы обсудим возможные тактики боя. — Будет сделано.       Я со всех ног побежала в комнату, чтобы в спокойной обстановке выполнить задание. На это ушло несколько часов, но на бумаге все выглядело куда более понятно и лаконично, чем в расшатанном рассудке.       Хидан и Сасори — тот самый разряд противников, где любая царапина сулит смерть. Первый использует свой кровавый ритуал, а второй все оружие обрабатывает искусными ядами. Лучше не вступать с ними в бой один на один, так как защита — явно не мой козырь, да и я в скорости без режима мудреца до сих пор уступаю Какаши и Итачи. Против Конан можно было бы использовать масло. Как хорошо, что мой призыв им владеет. Кисаме силен, но проворностью не блещет. Однажды мне довелось с ним сражаться. Его по-прежнему можно вывести из строя гендзюцу, ведь в битве на износ не взять. У него невероятный запас чакры. Способности Какузу, помимо умения присваивать человеческие сердца, до сих пор загадка. Кто знает, что именно он может выкинуть. Про Нагато с его телами и подумать страшно. А вот с Дейдарой куда проще. Если в составе глины ничего не изменилось, то я осведомлена об области поражения и времени работы его атак. Он пока единственный, кого мне хоть как-то по силам победить.       Несмотря на физическую усталость, сон улетучился. Я обдумывала возможно предстоящие битвы, пытаясь проанализировать положение со всеми вероятными исходами.       Папочка, я любой ценой доведу все до конца. Только не прекращай в меня верить, умоляю!       Рано или поздно нам придется выбраться во внешний мир и перестать скрываться. Тогда близкие сердцу люди узнают, что больше не нужно носить траур. Обрадует ли это их? Безусловно. Но как же им станет больно от того, что я не поспешила подать им какой-то знак, малюсенький признак жизни. Они испытают явное облегчение с горькой примесью боли от очередного разочарования. Уж лучше бы я была сиротой. Ни один родитель не заслужил столько страданий, сколько выпало по моей вине на долю Цунаде.       Мамочка, я люблю тебя сквозь километры и месяцы разлуки, прости за все, прошу!       Мысли удручали, но в глазах не появилось ни единой слезинки. Все дурные поступки и негативные эмоции терзают душу. Вот и моя уже дышит наладом. Раньше я могла плакать по таким пустякам, а сейчас даже самое святое не трогает, не выбивает из колеи.       Раннее пробуждение, медитация, спарринги до заката и визит к Орочимару. Он не сообщил ничего особенного, лишь попросил словесно пояснить письменные заметки. Дальше санин многозначительно кивнул и сказал зайти к нему на днях, мол, ему нужно время на раздумья. Я покорно продолжила тренировки. Кабуто уже устал возиться со мной, он нисколько не скрывал этого, но приказ наставника — для него святое.       В один из таких вечеров из убежища вышел Орочимару. Не то что бы его лицо ранее пестрело разнообразными эмоциями, но сейчас на нем светилась гримаса искренней радости. Санин странной пружинистой походкой шел в нашу сторону. Я увернулась от атаки Якуши, рассеяла режим мудреца и настороженно посмотрела на Орочимару, что держал в руках листок бумаги. Неужели это письмо от Итачи? — Хидан и Какузу захватили семихвостую и двухсвостую, — бодрым голосом сообщил он. — А чему вы радуетесь? — недоумевала меня. — Не перебивай, — отмахнулся санин. — Их отправили за восьмихвостым, так как они были поблизости. Но джинчурики совместно с райкаге и его свитой убил наших бывших коллег, — Орочимару протянул мне письмо и самодовольно потер руками.       Несомненно, это почерк Итачи. Судя по всему, он сейчас находится в стране Молнии. То, что до него дошли подобные слухи, большая удача. Я несколько раз внимательно перечитала содержимое, затем взглянула на санина и будто бы в пустоту пролепетала: — То есть, в Акацуки остались: Сасори, Дейдара, Кисаме, Зецу, Тоби, Конан и Нагато с телами. А из джинчурики: однохвостый, восьмихвостый и девятихвостый, — на последнем я нервно сглотнула, а по виску прокатилась капелька пота.       Мой маленький друг как никогда был в опасности, а Джирайя, что оберегал его, уже мертв. Он остался совсем без защиты. У Цунаде и без него полно забот, на ее плечах безопасность целой деревни. Она просто может не успеть что-то предпринять в случае чего. Хватит ли у Какаши сил, чтобы спасти Наруто? Черт! Он же еще совсем ребенок… Сколько ему уже, всего четырнадцать? — Зная организацию, скажу так, в ближайшее время они скорее всего отправятся либо в Суну, либо в Коноху. В Кумо соваться сейчас опасно даже для них, — вновь подал голос Орочимару.       Этого я и боялась! Наруто — дитя, толком не прожившее эту жизнь, ставшее частью подлых интриг и чужих коварных планов. Я своими же руками, сама того не желая, приблизила его к эшафоту.       Дейдара на собраниях открыто заявлял о своем нетерпеливом желании поскорее захватить однохвостого. Весть о неудачном нападении на джинчурики из Кумо заставит военные верхушки облегченно выдохнуть, но и от нее же содрогнется весь мир. Акацуки не будут ждать. Они непременно используют короткие мгновения тишины для захвата оставшихся джинчурики, затем залягут на дно на какое-то время и, дождавшись удачного момента, поймают восьмихвостого. Могу ли я отсиживаться в убежище, пока из-за чьих-то навязчивых фантазий гибнут невинные… Дети! Казекаге ровесник Наруто! Как минимум, необходимо отправить весть в Суну, предупредить их, что над джинчурики однохвостого нависла гильотина. — Что ты задумала? — недоумевающе спросил санин.       Я смяла в ладони письмо и с уверенностью заявила: — Пришла пора действовать. — Позволь полюбопытствовать, а каким, собственно, образом?       Я зашагала туда-сюда, обдумывая план. Кабуто и Орочимару молча наблюдали за моими мысленными потугами. — Может уже закончим этот цирк, — буркнул себе под нос Якуши. — Мы обязательно предупредим Суну, — отчеканила я. — Мы? — со смешком переспросил санин.       Я застыла на месте и пронзительно посмотрела на него. И правда ведь, какие еще «мы»? Мой единственный союзник нарезает километры по стране Молнии в поисках артефактов. Но даже он не оценит мое самоуправство, лишь покрутит пальцем и виска и скажет ждать более подходящий момент. Но если мне и суждено принести в этот мир хоть капельку добра, если мне дозволено отмолить собственные грехи, то нужно действовать незамедлительно!       Мне не справиться в одиночку с Сасори и Дейдарой — это факт. Необходимо найти помощников. Может все-таки получится? Была не была!       Я подошла поближе к Орочимару, а он недовольно искривился из-за сокращения дистанции между нами. — Сколько еще вы собираетесь прятаться от Акацуки?       Санин нахмурил брови. — Что за дерзость! — воскликнул Кабуто. — Вы отсиживаетесь в пещере, пока мы с Итачи не разберемся с вашими врагами? — стояла на своем я.       Орочимару ухмыльнулся и спокойно ответил: — Как верно ты подметила. — Вы с Сасори не ладили еще будучи напарниками. Вы покинули организацию, но Акасуна не остановился. Он подослал к вам шпиона, следил за каждым шагом. Сасори не мой враг, а ваш. Он только и ждет момент, чтобы за что-то поквитаться. Неужели вам не хочется выйти из тени? Отомстить за годы неудобств? — Соблазнительная мысль, — хищно прошептал санин. — Ты умеешь быть сообразительной, когда это нужно. — Благодарю, — с ехидством процедила я. — Вы заключили сделку с Итачи не только из-за шарингана. Вы ненавидите Акацуки даже больше, чем мы. — Абсолютная правда, — хмыкнул Орочимару. — Каков наш план, Ханаки?