Нукенин из клана Сенджу

      Я не спала больше суток, изнурение давало о себе знать. Но боль во всем теле просто не позволяла провалиться в сон. Это не стечение обстоятельств, а заранее продуманная пытка. Веки от тяжести слипались, но как только возникало промежуточное состояние между бодрствованием и сном, то очередная мышца тонула в судороге, и я от рефлекторной дрожи тут же приходила в себя. Этот цикл повторялся каждые несколько минут. Силуэты плыли, зрачки уже попросту не могли концентрироваться на каком-то конкретном предмете, а голова гудела и шла кругом…       Мне не давали ни еды, ни воды, поэтому желудок уже который час переваривал сам себя, а в горле словно распласталась засушливая пустыня. Губы потрескались от жажды. Я облизывала их, затем сглатывала слюни, которых и так почти не было, чтобы создать иллюзию пития.       Уж не знаю, как моё признание подействовало на Какаши, но до рассвета оставалось около часа, и мне было крайне волнительно пребывать в ожидании его решения.       Всё почти оказалось на своих местах. Те «неизвестности», что терзали мой рассудок ранее, сейчас приобрели вполне узнаваемые очертания. Цунаде пусть и прошла через череду пыток благодаря моим подвигами, но всё же сумела сохранить в себе материнскую любовь. Мои родители не были хорошими воспитателями, зато защитники из них хоть куда. А смогла бы я пойти на подобные жертвы во имя собственного дитя? Мне никогда и не узнать… Я пожертвовала всеми потенциальными детьми во имя силы, но никак не наоборот. Когда-то я обвиняла Какаши в том, что он уж слишком предан своей деятельности, а сама оказалась куда хуже. Они готовы пожертвовать всем ради меня, а я жертвую ими ради всех остальных?       Какаши не возненавидел меня, а я его так и не разлюбила. Привязанность к Итачи всё сильнее видоизменялась вместе с моими навыками. Я и впрямь очаровалась им, но не только потому, что он выступил болеутоляющим от потери Хатаке, но еще и потому, что в нем я видела несокрушимую стену, за которой можно спрятаться в случае серьёзной опасности. И каждый раз, совершенствуясь в ремесле шиноби, я всё больше полагалась на себя, видя в Учихе не союзника-покровителя, а союзника-партнера. Мне не хватит подвигов во имя самого Итачи, чтобы отблагодарить его за всё. Но, в конце концов, всё подходит к своему логическому итогу, как только мы исполним волю богов, то разойдутся наши пути и привязанность исчезнет.       Одно лишь присутствие Какаши без каких-либо действий разбудило всё то, что я целенаправленно усыпляла на протяжении года. Мы были взаимными эгоистами, теперь всё иначе. За время этой треклятой миссии мы словно поменялись местами. Каждый прошел адские муки и теперь добровольно готов идти на уступки партнёру, понимая, что любовь — дар, сокровище, что необходимо оберегать изо всех сил.       Пережить бы нападение Акацуки, а там и рай на земле не за горами.       Меня из состояния полутранса вывел звук открывающейся двери. Какаши спокойно снял маску в присутствии дозорных, тем самым вызвав мое искреннее недоумение. — Они свои, — непринуждённо ответил он, подошёл вплотную, взял на руки, посадил на стол, и, придерживая за спину, стал поить водой. Я глотала ее так жадно, как никогда до этого. Выпив залпом целую флягу, я несколько взбодрилась. — Извини, но для прикрытия приходится тебя пытать по-настоящему. — Это не самая худшая пытка, уж поверь, — хрипло отозвалась я. — Богатый опыт? — со странной ноткой шутливости поинтересовался Хатаке. Как благоверный ни старался, но ему так и не удавалось развидеть во мне зеленую девчушку… — Аж хвастаться страшно, — с сарказмом ответила я. — А придется, — тяжело вздохнул Какаши и жестом приказал охране выйти из помещения. — На этот раз у нас немного больше времени, — и с помощью специальной печати снял с меня кандалы.       Из глаз тут же полились слезы счастья. Я за секунду не успела испытать физическое облегчение, но уже ощутила моральное. Я боялась пошевелить руками, чтобы не напороться на очередную судорогу, но без этого никак. Хатаке помог мне размять конечности, еще никогда прежде его прикосновения не были столь спасительными.       Когда тело немного адаптировалось, я вновь взгромоздилась на стол, а Какаши сел на стул напротив. Он ждал объяснений, которые невозможны без пересказа событий последнего года.       Я постаралась в краткой форме описать всё, что произошло. Получалось местами скомкано и бегло. Я не отводила глаза в сторону, потому что мне не хотелось за что-то стыдиться. Всё случилось так, как должно было случиться. И впрямь есть те вещи, над которыми не властны даже сами боги.       Пришлось описать тренировки с Джирайей, обнажить всю лживость прощальных речей. А затем и первые задания, механизм передачи информации, первое убийство. Союз с Итачи, а также дальнейшее развитие наших отношений. Да простит меня Учиха, но я не обошла стороной и тонкости его биографии, но без этого никак… Совместные сны, телепатию, внезапную привязанность. Смерть Хана и то, что я предала свою миссию.       Какаши слушал внимательно, на его лице все отчётливее читалась скорбь, но не от ревности или разочарования, а от переживания за меня. И когда я дошла до смерти Джирайи, то он сказал: — Не вини себя, любой бы на твоем месте сломался. — Да уж, — тихо прошептала я. — Главное, что ты образумилась. — Это еще что, — ухмыльнулась я. — Основной бред еще впереди.       Хатаке одарил меня тёплым взглядом и вновь принялся с интересом вникать в монолог.       Союз с Орочимару и события в пещере Рьючи хоть и сделали его гримасу более удручающей, но когда я описала процесс спасения казекаге, то Какаши закашлял от нервного першения в горле. — Так что ты можешь сколько угодно возиться со мной, словно с ребенком, но от Хани и правда не осталось и следа. — Да, — почесал затылок собеседник, — твоя биография оказалась куда смелее моих фантазий… — Чудовище по принуждению, — тихо пропештала я. — Ибо всё это проделки богов. — И давно ты пришла к религии? — заговорщицки спросил Хатаке. — Да после того, как лично познакомилась с ними, — с некоторым смешком ответила я и продолжила свой рассказ.       Я в красках описала каждого из богов, открыла Какаши истину о чакре и о некоторых техниках, а затем призналась в том, что именно он, по заветам Цукуёми, должен помочь установить настоящую личность лидера Акацуки. — Знаю, всё это похоже на бред. — Если честно, то сумасшествие было бы вполне логичным объяснением, — шутливым тоном парировал Хатаке, пряча за напускной лёгкостью замешательство. — Поэтому побег не может состояться здесь и сейчас. Прошу тебя, пусть всё останется между нами. Не хочу терзать Цуне всем этим. — Что же мне ей ответить? — Скажи, что я привела достаточные доводы в пользу расправы над Акацуки, — ответила я и улыбнулась.       Какаши подошёл ко мне как можно ближе, поцеловал в щеку и прошептал на ухо: — Отдохнула и хватит. Проследуй-ка в кандалы. — Хотелось бы мне, чтобы меня так сковавыли твои объятия, а не эти дряные штуки, — открыто флиртовала я. — Мне тоже, — поддаваясь игривому настроению промурлыкал Хатаке. — Проанализируй способности человека в маске, — внезапно посерьезнела я. — Хорошо, — по-деловому ответил он. — Потерпи еще немного. Думаю, что после моей аудиенции с хокаге тебя вызовут для корректировки плана обороны Конохи. — Неужели военная элита деревни прониклась нашими речами? — с сарказмом спросила я. — Не думаю, — как бы мимолетом бросил Хатаке. — Просто они не дураки и понимают, что шиноби S-ранга на поле боя не разбрасываются. Да и мне крайне любопытно посмотреть на тебя в действии, — искренне признался Какаши. — Спасибо тебе за всё, — в сениментальном порыве пролепетала я. — Не стоит, Ханаки, — спокойно ответил благоверный и покинул помещение с первыми рассветными лучами.       На душе воцарилось спокойствие и моральное удовлетворение, а также вера счастливый финал моей собственной истории. Раз сам Хатаке Какаши наконец-то назвал меня полным именем, то это значит, что он признал мою силу. Что может быть ценнее этой похвалы?

***

      Она всегда была несколько взбалмошной, но на этот раз всё как-то иначе…       Мне одного взгляда хватило, чтобы понять, как сильно она изменилась.       Моя маленькая Хани, тебя и впрямь больше нет с нами. Всё это кошмарные время я, словно в бреду, мысленно лелеял события прошлого, ласкал совместные воспоминания. Каждый раз, ложась в постель, мне хотелось вскрыться от того, что ты не лежишь под боком, свернувшись комочком. Мой маленький чертенок, сколько же воды утекло с тех пор…       Помню, как ты густо заливалась румянцем в интимные моменты. У меня по коже шли мурашки от тепла твоих карих глаз. Милая Хани заплетала затейливые косы потому что знала, что эти каштановые волосы вызывали у меня искреннее восхищение. Ты порхала по нашему гнезду подобно райской птице. И даже в самую паршивую миссию меня грела мысль о возвращении домой…       Невысокая молодая куколка в сарафане одаривала улыбкой, утыкалась носом в грудь и жадно впитывала мой запах.       Бывало, что задержусь на очередном задании, ты начинала злиться, но буря быстро сменялась на милость. У тебя будто бы не было моральных сил на плохие эмоции, на обиду, на злость. Иногда только недовольно бурчала себе что-то под нос, но это выглядело скорее комично. Ведь ты так забавно хмурилась и складывала губки в трубочку.       Мне и впрямь нравилась в тебе детская наивность и чистота. Я про себя всегда гордился тем, что твои помыслы не тронуты жестокой реальностью этого мира.       Помню, как не верил в твои намерения покинуть деревню. Думал, наиграешься в ниндзя и успокоишься. А когда ты всё же ушла, то… то само время будто бы перестало для меня существовать. Я долго пытался осмыслить произошедшее, впав в анабиоз. Постоянно задавал себе одни и те же вопросы: «Неужели ошибся? А может это очередной розыгрыш?»       Неустанно твердил: «Она вот-вот вернется». Но проходили дни, затем недели и месяцы, а тебя всё не было. Тогда-то я очнулся ото сна и понял, что пора поверить в то, во что совсем не хочется, и начать твои поиски.       Увидев тебя в живую, потерял дар речи. Ты стояла так близко, но духовно между нами образовалась пропасть. На твоем лице не дрогнул ни один мускул. У меня создалось такое впечатление, как будто кто-то чужой и глубоко отвратительный вселился в тело маленькой Хани…       А я ведь искал именно ее!       Я и впрямь тогда гнался не столько за тобой, а за собственной отдушиной. Но мне искренне казалось, что моя отдушина — это и есть настоящая ты. Насколько же я был далёк от истины! Насколько оказался слеп!       И вновь судьба свела нас. А она лежит на полу, с ней обращаются, словно с дерьмом. Не принцесса, не наследница, а отпетая стерва, от которой мороз по коже. Взгляд без былой искры, такой уставший и холодный. Губы потрескались до крови, а их уголки уныло смотрели вниз. Эту отметину не исправить даже самой искренней улыбкой. Мне показалось, что даже каштановые волосы потускнели и стали серее…       Хани, которую я знал, не могла никого обидеть. Бывало порежет палец при готовке, сразу же недовольно скривится и быстро засунет его в рот. А та девушка, которая содержалась в отделе Шифрования, была совсем другой. Хани бы ни за что не выдержала подобные пытки.       У меня волосы дыбом на голове вставали от ее историй об издевательствах и убийствах. Не каждый нукенин совершит подобное! Распятие, отрезанные языки, кровавейшие побоища… От этой девушки веяло могильным холодом, но от этого моё сердце не переставало биться при виде нее.       Да, это происходило без былого трепета, перемешанного с умилением, но по какой-то неведомой причине во мне пылало желание быть рядом, помогать и оберегать.       Может, ты не во всем тогда была права на границе с Аме, Ханаки?       Если мы, пройдя сквозь все эти страдания, все еще тянемся друг к другу, то значит и наши чувства не были так наивны.       Да, она и правда стала другой. Более серьёзной, настороженной, местами угрюмой, хладнокровной, но и израненной… Когда я предложил ей сбежать, то в ее глазах все же заплясало сомнение. Она страстно жаждала скрыться от реальности в утопии, но долг навис над ней, словно гильотина. Эта девушка и впрямь хотела раствориться в ванильных грезах, но она ощутила через чур много крови на своих губах.       Когда всё закончится, сможет ли она вернуться к прежней жизни? Смогу ли я действительно помочь ей в этом? Столь глубокие шрамы возможно залечить?       Моя маленькая Хани, ты взяла на себя больше, чем способно вынести твое нежное сердце. — Входи, — прозвучало несколько нервозно.       Я мигом проскользнул в кабинет госпожи Цунаде, что так же, как и остальные забыла о сне. Она, сгорбившись над кружкой отвара с травами, сидела в своем рабочем кресле. От напитка исходили стройные потоки пара, а с лица хокаге капали слёзы. Шизуне облокотилась о стену и безучастно наблюдала за рассветом. Она вся извелась от безуспешных попыток утешить свою наставницу. Обе женщины будто бы постарели за эту ночь. — Она согласна, но не сейчас… — аккуратно начал я. — Я уже это поняла, — скорбно прошептала госпожа Цунаде.       У меня тоже на душе скребли кошки. Хотелось закрыть за собой дверь кабинета на ключ и присоединиться к общему унынию, но карты Конохи и личные дела шиноби, лежавшие на столе, нарочито назойливо напоминали о том, что сейчас нам недопуступна подобная роскошь. — Шикаку придет с минуты на минуту, как вы и приказывали, — напомнил я.       Но хокаге проигнорировала мои слова и вкрадчиво спросила: — Что она опять задумала?       Я прикусил губу, как бы взяв короткую паузу на обдумывание правильного ответа. Мне не хотелось предавать доверие Ханаки. — Расправиться с Акацуки.       Уголок рта госпожи Цунаде легонько дернулся, а сама она усмехнулась: — А силёнок хватит? — и смахнула с лица соленые капли. — Ну-у, — в замешательстве почесал затылок я, — думаю, что она способна всех удивить.       Хокаге скрестила руки на груди и наконец посмотрела на меня, оторвавшись от мутного напитка: — В ее добрые намерения я могу с трудом поверить, но что с ней делают эти двое? Девчонку дал им Орочимару, что уже настораживает, но как моя дочь смогла связаться с этим Учихой? — она искренне недоумевала. — У него свои счёты с организацией, — кратко ответил я. — Он явно болен, — несколько задумчиво прошептала госпожа Цунаде. — Либо он решил под конец жизни стать героем, так как больше нечего терять, либо помощь его с корыстным помыслом — надеится на лечение?       Я пристально посмотрел в глаза хокаге и деловым тоном произнес: — Наши домыслы могут быть далеки от реальности. Какая разница, на что он рассчитывает, если его навыки принесут нам пользу. Спланируем оборону Конохи, раз и навсегда разберёмся с угрозой в лице Акацуки, а затем отправимся в отпуск за свой счёт, как и планировали. — Пусть так и будет, — внезапно подала голос Шизуне, что всё так же созерцала панораму деревни. — Так и будет, — спокойно ответил я и добавил, — но к разработке плана стоит привлечь эту троицу.       В кабинете воцарилась тишина. Шизуне и госпожа Цунаде непонимающе уставились на меня, от чего стало немного не по себе. — Что бы они не сделали, нам нужно признать их потенциал и создать все условия для его эффективной реализации, — сухо пояснил я, но от этого их гримасы не стали менее недоуменными. Наоборот, хокаге еще сильнее нахмурилась.       Дверь в помещение тут же открылась, это был Шикаку. Надеюсь, что хоть в нем сыграет рационализм, а не внешние приличия и заботы о репутации.       Мы провели несколько часов в пылу жарких дискуссий. Госпожа Цунаде яро противилась моему предложению. Шикаку же сначала принимал доводы одной стороны, потом другой, вечно меняя лагерь.       «Меня совет старейшин с потрохами съест!» — возмущённо восклицала хокаге.       «Ваши опасения мне понятны, но…», — на выдохе отвечал я.       «Разумно», — с учёным видом вторил нашим репликам Шикаку. — Вы сами слышали о потенциале организации, даже оставшаяся часть способна стереть с лица земли небольшую страну, — несколько нагнетающе проговаривал я. — А кого мы им противопоставим? — Да кого угодно! — яростно огрызалась госпожа Цунаде. — Меня, тебя, Шикаку, Гая, Асуму, Ямато! — Мы не знаем откуда именно придет враг, если задача стоит в том, чтобы максимально сохранить деревню, то придется выстраивать линии фронта за пределами стен Конохи. И в таком случае, на каждой должно находиться не менее двух шиноби S-ранга, — пытался вразумить хокаге я. — Боюсь, что Какаши прав, — удрученно заключил Нара. — Все чуунины должны быть заняты охраной гражданских и поддержкой раненых, к тому, же они станут обузой на поле битвы. Джоунинов у нас и того меньше, а уж S-ранга… — Если военный потенциал Конохи так плох, как вы утверждаете, неужели нас способны выручить три шиноби, один из которых чуть ли не при смерти, а другая — сенсор? — госпожа Цунаде не переставала негодовать.       Я откинулся на спинку кресла, сомкнул веки и медленно, чеканя каждое слово, говорил: — Первоклассный сенсор как никогда важен именно в нашем случае, когда мы не знаем, откуда придёт враг. Пусть Учиха Итачи серьезно болен, но он обладает мангекё шаринганом, а Ханаки…       Но меня перебила хокаге: — На моей памяти не смогла довести до совершенства ни одну технику! Может она тебе и рассказала о своих новых способностях, но я тебя уверяю, что количество приёмов не имеет никого значения! Все мы слышали о ее подвигах! А толку, куча убитых преступников средней паршивости? — Не сказал бы, — заговорщицки произнес я и немного поддался вперед. — Она на равне сражалась с джинчурики, со своими коллегами и одного из них даже умертвила. — Аргумент, — кивнул Шикаку. — Да уж, — усмехнулась госпожа Цунаде, — если верить в это.       Хокаге нехотя, но всё же согласилась принять моё предложение, но только строго наказала, что если они передадут нас, то я отправлюсь на эшафот вместе с ними.       Ох, Ханаки, не подведи!       Госпожа Цунаде распорядилась доставить в кабинет пленных. Вскоре об этом решении узнает совет старейшин, и вся военная элита Конохи забурлит, подобно лаве. Но в нашем деле иной раз необходимо рисковать.       Шизуне удалилась из кабинета по приказу хокаге, которая понимала, что подопечная не сможет сдержать природную сентиментальность при виде Ханаки, а у нас на повестке дня исполнению подлежат куда более важные задачи.       Горе-отступницу доставили к нам по подземным коридорам, чтобы не мозолить глаза зевакам. Она несколько опасливо осмотрела кабинет и даже с некой робостью подошла к рабочему столу. — Доброе утро, — угрюмо буркнула Ханаки.       Госпожа Цунаде нахмурилась, скрестила руки на груди и отвернулась от своей дочурки. Шикаку был тоже не особо приветлив.       От неловкости ситуации я почесал затылок и ответил: — Доброе.       Я снял с нее оковы, на этот раз, она восстановилась быстрее. Ханаки шёпотом поблагодарила меня. Было видно, что девушка чувствовала себя не в своей тарелке, поза зажата, а в глазах царило подозрение. Я позвал ее жестом ознакомиться со схемами, разработанными нами. Она мельком взглянула на них без особого интереса, искоса посмотрела на мать и спросила: — А где мои напарники?       Госпожа Цунаде нервно дернулась и, даже не поворачиваясь в ее сторону, сквозь зубы процедила: — Ей дружков подавай.       У них обеих болела душа друг за друга, но обид и претензий скопилось так много, что в условиях напряжённой обстановки не оставалось места для телячьих нежностей. — Их вскоре доставят, — встрял между матерью и дочерью я. — Ханаки, с кем из джоунинов тебе лучше работать в паре?       Она нахмурила брови и честно ответила: — С Итачи. — Кто бы сомневался, — раздражённо рявкнула хокаге и развела руками в стороны.       Шикаку нервно закашлял, а затем поинтересовался сам: — По какой причине?       Ханаки набралась смелости взглянуть ему в глаза и как на духу объяснила: — Мы в Акацуки выполняли совместные миссии, хорошо ладим, тренировались вместе, — она сделала паузу. — К тому же, недавно мы обнаружили, что у нас есть идеальные совместные комбинации.       Должно быть, она говорит о том самом мифическом «слиянии душ». — Исключено, — отрезала госпожа Цунаде.       Ханаки недовольно покачала головой, но всё же не стала комментировать. Им бы обеим для начала следовало побеседовать, ну, раз уж я сам настоял на этом сотрудничестве, то придется их балансировать во имя общего дела. Хотя, признаться честно, мне подобная роль не по душе. Я никогда не был силён в человеческой психологии, язык сухих фактов мне куда понятнее и ближе.       Но вектор беседы внезапно сменился сам собой, когда в кабинет приволокли Учиху Итачи. Выражение лица Ханаки исказилось меньше, чем за секунду. Настороженная гримаса уступила место искреннему шоку, что спустя мгновение превратился в переживание.       Заложник находился оковах, в чёрной маске, весь потрёпанный. Его внешний вид говорил о том, что последние сутки с ним не церемонились. С Ханаки обошлись куда лучше.       Девушка тут же подскочила к нему, резко стянула повязку и обеспокоенно стала осматривать лицо.       «Мы с Итачи связаны общей миссией», — повторяла этой ночью она. Сейчас же мне так не казалось…       Парень не мог разомкнуть веки, ведь глаза долгое время были погружены во тьму. А Ханаки всё причитала себе под нос и справлялась о его самочувствии. Все присутствующие обратили на это внимание, их рты искривились от отвращения. Я же остолбенел от шока. Даже при нашей встрече она не была столь… столь эмоциональной?       В моем кармане покоилась специальная печать, что служила ключом к кандалам, но я не спешил выручать бывшего младшего товарища, а стоял на месте и наблюдал за происходящим.       Ханаки будто бы вовсе позабыла обо всем, кроме как о своем пострадавшем напарнике. И тут я задумался… А была ли она со мной искренней? Есть ли хоть капля правды в ее словах? Ясно как день, что Ханаки сильно изменилась за последний год, может быть, я просто слеп в отношении масштаба этих изменений?       Она усадила его в кресло, не поворачиваясь к нам, жестом потребовала печать. Я без сопротивления и даже с интересом отдал ключ. Ханаки освободила своего друга от оков и стала массировать затекшие руки. — Не стоит, — глухо прохрипел Итачи, но всё же принял ухаживания.       Девушка зубами отгрызла кусок ткани от рукава плаща, смочила его водой, что секунду назад сформировала в ладони, и принялась стирать с подбородка засохшую кровь и увлажнять потрескавшиеся губы. — Кашель, — тихо прошептал он в ответ на ее молчаливый вопрос, по-прежнему не размыкая век. И впрямь телепатия…       Я посмотрел на госпожу Цунаде и Шикаку, а они и вовсе отвернулись, не желая наблюдать за данным актом добросердечности. На лбу хокаге от напряжения выступила взбухшая вена. А Нара так сильно поджал подбородок, что, казалось, на весь кабинет вот-вот раздастся скрежет зубов.       Спустя ещё несколько минут мое недоумение стало превращаться в ревность. Уж слишком трепетно она ухаживала за ним. На ум сразу пришли ее признания об их близости, меня резко стало воротить. Ее слова звучали безобидно по сравнению с тем, что мне сейчас приходилось наблюдать.       Вскоре доставили и Карин. На лице Ханаки образовалась облегчение от вида целой и здоровой Узумаки. Ее условия содержания были комфортнее, чем у этих двоих. — Приступим? — несколько раздражённо прервал «радостное» воссоединение я.       Моя благоверная и ее дружок как ни в чем не бывало подошли к столу. В общем, разговоры по делу наступили лишь после того, как вся троица оказалась вместе.       Все собрались с духом и обсуждали только оборону Конохи, не переходя на личности. Но у каждого из нас зудели свои насущные проблемы. Даже меня общая нервозность всё же не смогла обойти стороной несмотря на то, что я искренне старался не поддаваться неприятным чувствам.

***

      План обороны Конохи состоял в следующем.       По четырём сторонам света необходимо выстроить оборонительные линии по периметру деревни.       Северная — на горе, поодаль от каменных голов хокаге.       Южная — в лесу с оцепление центральной дороги, то есть неподалёку от главных ворот.       Восточная и Западная — в лесах, соответственно, на приличном расстоянии от стен.       Каждая дополнительная линия будет состоять из нескольких, расположенных друг за другом групп: впереди дозорные, за шиноби ближнего боя, а позади дальняя поддержка и медики.       Разъяренный Данзо, что ворвался в кабинет, внёс кое-какие коррективы. Он, как и Цуне, настаивал на том, чтобы разделить меня, Итачи и Карин. Нам ничего не оставалось, кроме как принять его волю.       Соответственно, меня включили в состав группы шиноби ближнего боя Восточной оборонительной линии.       «Необходимо подстраховаться, на Восточной линии должен присутствовать доверенный человек, который проконтролирует Ханаки», — заявил Шикаку.       Шимура с Цунаде разделили его опасения, поэтому сошлись на том, что в случае чего меня сможет убрать Какаши, так как в его мастерстве не приходится сомневаться. Кроме того, надзор за мной будут осуществлять еще двое подчиненных Данзо из Корня. Забавно, что даже в условиях межличностного прилюдного консенсуса, что хокаге, что глава Корня тянули одеяло на себя. Улыбаясь друг другу, соглашаясь почти во всём, они везде расставляли своих людей, боясь удара в спину. Всё же, политика грязное дело.       Карин отправят в группу разведки на Западную линию. Итачи же включили в группу шиноби ближнего боя на Южной оборонительной линии. За ним заботливо будет присматривать Ямато и Шикаку.       Цунаде изъявила желание занять место в команде медиков на той же Южной линии. В общем, обложили Учиху со всех сторон…       Местоположение Наруто осталось тайной. Но при нас была озвучена не менее интересная информация. Данзо, всей душой трясущийся за наследие и таланты Конохи, считает, что единственная пара шарингана, оставшаяся в деревне, ничуть не менее соблазнительная цель для преступников, чем биджу. После этого предложения все покосились на Итачи, ожидая уловить хоть каплю эмоций, но напарник остался в привычном амплуа непоколебимости. Лишь я из всех присутствующих в действительности понимала, как на самом деле он переживал за собственного брата. До Саске наверняка уже дошли слухи о нашем визите в Коноху, правда мы сами еще ничего о мальчишке не слышали.       «Два члена АНБУ — недостаточная защита для биджу и шарингана», — высказал своё мнение Какаши.       Все с ним согласились, поэтому решили приставить к ним ещё Асуму и Куренай. — Эвакуация гражданского населения завершена, вход в каждое убежище охраняют группы чуунинов из шести человек старше шестнадцати лет, — отчитался Морино Ибики, что всего секунду назад заскочил в кабинет. — Держи, — скомандовала Цунаде и протянула увесистый свиток своему подчиненному. — Эти шиноби должны явиться на тренировочный полигон ровно через час, свободен. — Есть, — ответил Ибики, взял свиток с именами, поклонился и тут же удалился из помещения.       Хокаге рухнула в рабочее кресло от усталости, закрыла глаза, тяжело вздохнула и спросила: — Есть предположения, когда они явятся за Наруто? — Со дня на день, — кратко ответила я и пожала плечами. — Думаю, что Орочимару-сама подскажет нам, — робко добавила Карин.

***

      Если бы не верные шпионы, то Данзо просто бы не подоспел к составлению плана обороны деревни.       «Подумать только, она привлекла к столь важному и секретному делу преступников, да что уж там, настоящих предателей!» — злился про себя Шимура.       А ведь он впрямь считал Итачи настоящим предателем, ведь он посмел поделиться с Ханаки историей о той ночи.       «Так не поступают шиноби. Работа ниндзя прежде всего состоит в безоговорочном подчинении и преданности», — искренне был убеждён старейшина.       Пока ему удавалось контролировать всё, что происходит в Конохе. В каждом квартале под видом обычных АНБУ всюду шныряли его люди. Мимо его сети шпионов и муха без билета не пролетит. Глава Корня потерял уже всякую надежду на хокаге, поэтому решил взять дело в свои руки.       «Пусть Цунаде играет в войнушку, организовывает оборону, но именно от моей воли зависит судьба Конохи», — нахваливал сам себя Данзо, ожидающий своего подчиненного в опечатанной части квартала Учих.       Старейшина сидел в старой беседке в тени раскидистого дуба, умиротворенно наслаждаясь теплым ветерком. Лишь листва шелестит и птицы поют. Он отдыхает, а в округе ни души.       У Данзо память была куда лучше, чем у многих молодых. Поэтому он никогда не забывал об отданном в ту ночь приказе, но старейшина и не рефлексировал на эту тему. Более того, глава Корня был глубоко убеждён, что благодаря железной воле и тяжелым решениям и строится хрупкий мир.       Смерть непредсказуемых диких Учих — благо во имя Конохи. Он пристально осматривал каждый дом и всё больше убеждался в собственной правоте, ведь именно за этими стенами строились заговоры против правительства деревни. И как хорошо, что его прозорливость позволила ему вовремя предупредить восстание, да что там, целую кровавую революцию.       «Это был бы конец для всех», — мысленно смаковал Данзо.       Он так много сделал для Конохи, осталось совсем немного, и всё задуманное вот-вот исполнится.       Шимура уже было начала раздражаться от опоздания подчинённого, как тот спрыгнул с дерева прям перед ним, преклонил колено и начал свой доклад: — Он согласен на переговоры на ярмарке в Танзаку, но с условиями. — С какими же это? — искренне поинтересовался Данзо. — Сопровождение не больше одного телохранителя с каждой стороны, они не должны присутствовать непосредственно при самой беседе. Встреча завтра в полдень и ни секундой позже. — Посмотрите-ка, с какой важной персоной я буду завтра беседовать! — саркастично изумился старейшина. — Данзо-сама, простите мое любопытство, — аккуратно обратился подчинённый. — Прощаю, — сухо бросил глава Корня. — Но стоит ли доверять этому человеку? — Ни в коем случае! — с важным видом ответил Шимура, поднявшийся со скамьи. — Переговоры проводятся только тогда, когда ни о каком доверии не может идти и речи.