Mi culpa

День тянется бесконечно долго. Саймон уже весь извертелся в постели, пытаясь уснуть, но черт, разве тут уснешь? Он лежит и пялится в потолок, на котором изучил каждую трещинку, и в тысячный раз прокручивает в голове события этой ночи. Снова и снова, так, что аж тошно уже. Губы горят, хотя ранки от клыков Рафаэля давно затянулись, Саймон в который раз проводит по ним пальцами и закусывает нижнюю губу. Он, конечно, зарвался и просто хотел позлить Рафаэля, это было глупо и по-детски... И он ожидал бурной реакции - ссоры или даже драки, лишь бы на него снова обратили внимание. Что ж, в определенном смысле он своего добился. Саймон переворачивается со стоном полного изнеможения и накрывает голову подушкой, словно это может спрятать его от сумбурных мыслей или помочь понять, что же произошло между ним и главой клана. В памяти всплывают моменты их прошлого общения, обрывки разговоров, вроде бы случайные фразы, и Саймону кажется, что он все время что-то упускал из виду, и это ощущение такое щекотное, и все норовит ускользнуть. Мозг отказывается верить, что Сантьяго со всей его очевидной шикарностью, властностью и, чего греха таить, самолюбием может иметь к Саймону что-то большее, нежели обременительное обязательство приглядывать за ним, которое он сам на себя возложил. Просто быть того не может. Иначе Саймон заметил бы, ведь правда?.. Не в силах больше лежать, он вскакивает с кровати и начинает расхаживать по комнате из угла в угол, нервно теребя край футболки и кусая губы, что еще больше напоминает о том недо-поцелуе, и Саймон, чертыхнувшись, одергивает сам себя. Должно быть, у вампиров в ходу такие методы воздействия, говорит он себе. Что-то из разряда звериного, наверняка. Тем более, ничего хоть немного романтического или нежного в этом касании не было, только ярость и досада на дерзкое поведение новообращенного. Да. Только это. Но Саймон никак не может избавиться от жгучей мысли, что его самого поцелуй не оставил равнодушным. Его словно током пронзило, и не от страха или простого адреналина: хотелось бы соврать себе, да не получится - возбуждение после того, как парень вернулся в свою комнату, еще долго не проходило, и отнюдь не было невинным. И это все настолько неуместно, некомфортно, так кроит изнутри череп, что хочется выть. За всю свою жизнь Саймону доводилось испытывать неоднозначные чувства только к Клэри, но эта вековая, казалось, влюбленность давно уже перешла в ранг привычного, и если быть честным, то в последние месяцы теплилась внутри по инерции, подпитанная ревностью к Джейсу. Одним словом, Саймон совершенно ничего не смыслит в вопросах чувств, и теперь, когда ситуация из ряда вон выходящая, он может либо спросить главу клана вампиров напрямую, зачем тот поцеловал его, либо оставить все как есть и постараться забыть. От перспектив первого варианта моментально все внутренности скручиваются в узел, и решение не вызывает каких-либо затруднений. Что ж, так тому и быть, машет рукой Саймон, и его взгляд падает на черную кожанку, аккуратно висящую на стуле. Обычно Льюис не отличается опрятностью в обращении с вещами, но это - собственность Рафаэля, а Саймон и так уже натворил дел. И куртку надо бы вернуть, думает он и со страдальческим выражением лица запускает пальцы в волосы. Это все слишком для него. И отказаться нету сил. *** Солнце клонится к закату, когда Саймон наконец набирается смелости и подходит к двери в спальню Рафаэля, сжимая в руках его куртку. Он просто отдаст ее и извинится за вторжение накануне, это будет правильнее всего, и это совсем нетрудно. Резко выдохнув, словно перед прыжком в пропасть, он коротко стучит и, не дожидаясь ответа, распахивает дверь. - Рафаэль, я принес твою куртку, и еще я хотел сказать, я зря вчера к тебе ворвался, я хочу… - Саймон обрывает себя на полуслове и замирает, когда его глазам предстает неожиданная картина. На темных струящихся простынях, там же, где вчера спал он сам, лежит Аннабет, и ее бледная обнаженная кожа кажется почти прозрачной из-за контраста. Саймон беззвучно открывает рот, не в силах пошевелиться, и девушка дарит ему соблазнительную улыбку без тени смущения. - Ты что-то здесь забыл? – раздается где-то сбоку до боли знакомый голос, Саймон поворачивает голову и тут же проклинает все на свете. Рафаэль выходит из боковой двери – очевидно, из душа – в одном мать его полотенце, обернутом вокруг бедер. Его волосы влажные и непривычно взъерошенные, а на плечах, груди и торсе блестят капли воды. Саймон в ужасе, что успевает все это заметить, прежде чем отворачивается, бормоча почти несвязно что-то вроде: «Прости, я не знал, я пойду, я не хотел…». - Подожди снаружи, я сейчас оденусь и выйду, - внезапно мягко отзывается вампир, и Саймон пулей вылетает из комнаты. В коридоре он прижимается спиной к холодной стене, и хоть дышать ему не нужно, грудная клетка инстинктивно вздымается, как после долгого бега. Черт бы побрал эту привычку вламываться к людям, когда они того не просят. Черт бы побрал вообще эту безумную идею, что Саймон может себе позволить приходить сюда просто так, без приглашения. И еще, пожалуй, туда же стоит отправить Аннабет. Как ни силится, Льюис не может четко сформулировать, за что именно она должна попасть в ад, но он точно уверен, что желает ей этого прямо сейчас. Легка на помине, вампирша выскальзывает из комнаты уже в обычной своей одежде и, бросив на парня пристальный взгляд, скрывается в недрах дома. Следом за ней появляется хозяин спальни, и Саймон едва сдерживается, чтобы не выругаться вслух – право слово, это становится навязчивой привычкой. Но черт, на Рафаэле только синие джинсы, а смуглая кожа торса все еще влажная, и его явно не беспокоит, что он стоит босиком на ледяном каменном полу. А вот Саймона это беспокоит чрезвычайно сильно. Просто до одури. - Ты вроде собирался одеться, - замечает он, стараясь смотреть собеседнику в глаза и надеясь, что голос звучит достаточно безразлично и скептически. Рафаэль приподнимает бровь и склоняет голову набок, словно ему очень интересно разглядывать парня напротив: - Тебя что-то не устраивает, малыш? Саймон сжимает челюсти чуть ли не до хруста, чтобы точно не ответить по существу, и вместо этого цедит, глядя исподлобья: - Хватит уже меня так называть. - Как именно, bebé? - Кажется, вампир нарочно издевается, потому что добавляет с кривой ухмылкой: - Раньше тебе все нравилось. Понимая, что сейчас спорить бесполезно – потому что ну правда, кто способен спорить с полуголым Рафаэлем Сантьяго, ну?! – Саймон хмурится еще больше и спрашивает раньше, чем успевает себя остановить: - И часто Аннабет у тебя ночует? Черт, поздно. Рафаэль очевидно получает нескрываемое удовольствие от всего происходящего, потому что улыбка его становится все шире, и это совсем не к добру, точно. - О, как же это мило, - говорит он, растягивая гласные, - малыш ревнует, кто бы знал. Нет, это уже просто невыносимо. Признавая поражение, Саймон пихает измятую злосчастную куртку хозяину в руки и, совершенно забыв об извинениях, бросается к лестнице. Ему просто нужно куда-нибудь уйти сейчас, нужно много свежего воздуха и много посторонних людей. Пусть даже придется побороться с жаждой крови – по крайней мере, он знает, как с ней справляться. Чего он не знает, так это как теперь вообще находиться со своим наставником в одном помещении, доме, городе. Понятия не имеет.