Воспоминания Кошки

Грань между сном и реальностью зыбка, словно предрассветное марево над остывавшим в жаркие ночи озером. Только руку протяни — дрогнет и исчезнет, как огоньки светлячков, которых в траве тревожили черные заигравшиеся лапы. А в фиолетово-ночном небе утро уже провело размашисто первые розовые мазки. Над мирно спавшим поместьем потускнели звезды, а кошачьих глазах — азартный блеск. Йоруичи нужно было возвращаться к брошенному разостланному футону до пробуждения слуг, иначе ее ночную охоту дурные языки могли истолковать превратно.  Песни легкого ветра у распахнутого окна, глухой звук босых ног в покоях, шорохи неуютного для кошки юката; принцесса с куда большим удовольствием растворилась в тепле одеял и попробовала поспать хоть немного до начала рабочего дня и утреннего собрания капитанов у командира.  «Их схватили!» — донесение, взорвавшее зарю, разрушило все планы. Взорвало дремавшую тишь и мир поместья Шихоин. Оно навсегда уничтожило прошлое, бросив в мираж настоящего камень и растворив его кругами по воде, в котором будущее кануло на самое дно. Темное, неприглядное, тупиковое, как прогнившее правосудие Совета 46-ти. «Их схватили!» — под ногами у кошки, несшейся во весь опор по Сейрейтею, горели роковые слова, а в глазах полыхала ярость на друзей, что оступились без нее. Решили выбросить жизни в пасть Ада? Что ж, они сделают это вместе! У Йоруичи хватит духу на подобное. В голове — сотня вопросов, но ее курсом уже правило единственно-верное решение. Сегодня оно заставило Богиню скорости превзойти саму себя. Спасти всех участников не проверенного ею лично инцидента. Отплатить советникам за отданный без ее ведома приказ о задержании. Устроить побег виновных прямо из Зала Суда. Все это заняло у нее меньше часа, а еще — расстояние в один необратимый побег до Генсея.  Но воля аукнулась кошке тоскливыми постными днями, в ветхой лачуге на окраине богами забытого городишки, под взрывы черной реяцу спасаемых Киске недочудовищ, а еще под их несмолкаемые, высасывающие изнутри все живое, стоны. В особо невыносимые минуты Йоруичи теряла контроль и хватала в зубы занпакто, но останавливалась всякий раз, едва язык касался звенящего лезвия меча. Он пел ей стальными отголосками о скуке и переменах. Он кричал ей об утрате. Только он один вскрывал недопустимое: что в ушах стоял не рев пустофицированных шинигами, это из глубин души раненной тигрицей выла сильная, слишком сильная, Йоруичи. «Не бросай меня, возьми с собою, ты одна в этом мире погибнешь», — марево окутало черным плащом, согрело холодные плечи сидевшей на крыше хозяйки. Ее взгляд рисовал дорогу меж улочек куда-то на Север, душа мысленно прощалась с временным приютом, на коленях покоился верный вакидзаши. Его имя так обыденно для слуха, шестиугольная гарда — тривиальна для клана Шихоин, как и узор на ней из покровительствующих звезд и месяца. Йоруичи сжала пальцы вокруг мягких, покрытых бархатом ножен, что столько лет ластился к ее обнаженным в скором беге бедрам. Черный меч. Снаружи. Черный футляр и рукоять, перевязанная тугими черными лентами. Черная душа — снаружи, а внутри — мерцание из золота. Йоруичи поддела пальцем эфес и чуть вытянула лезвие, откликнувшееся отблесками молний; меч тут же подмигнул глядящей на него хозяйке ее же сверкающими луной очами; дух обнял за плечи покрепче, замурлыкал успокаивающе, укутал уютом душу, вобрал ледяные пальцы в мягкие теплые лапы… Да, они должны быть вместе: одна кошка — половина вечности, две кошки — ее неизбежность.

***

Грань меж сном и реальностью зыбкая. Уши Йоруичи дергаются, навострив кончики шерстинок: ни шороха фусума, ни скрипа половиц, ни упругих шагов, ни эха реяцу, но сам воздух полнится чьим-то присутствием. Свернувшаяся клубком, уже прикидывавшаяся, а не спавшая, Йоруичи кожей чувствует, как рядом садятся чрезвычайно тихо, как смотрят на нее с легкой усмешкой, как через силу удерживают руку, чтобы ее не пригладить. Он. Точно. И ведет себя как мальчишка. У Йоруичи любимый кот — занпакто, а у Киске — по-прежнему, его подружка детства. — Ты громко дышишь, — не размыкая век, лениво укоряет она. — А еще так старательно пытаешься подделать мой почерк, что кисть царапает бумагу. Это нервирует, знаешь?  — От Йоруичи-сааан ничего не скроешь. А ведь я просто хотел подсобить, пока ты отдыхала. — Интересно, и что ты там успел накалякать? — с зевком поднимается кошка и тут же вытаращивает глаза на первое же написанное: — «А банкай мой вообще заткнет за пояс весь Нулевой отряд с Готэем вместе взятым»?! Киссске… — шипит змеей кошка и жалит уничижительным взглядом. — А я что? Разве не прав? — привычно играет в дурачка тот под полями глупой шляпы. — Как сказали бы современные детишки Генсея: мы «прокачали все твои характеристики до максимума»! — Ты прокачал! — фыркает она. — Ты запихнул в меня помимо моего занпакто все, что только мог!  — О-хо-хо! — смущенно хохочет Киске и рукой обмахивается: — Фьюх, Йоруичи-сан говорит такие волнительные вещи и вгоняет меня в краску! Ничего такого плохого я в вас не пихал, моя госпожа. — Да уж! Только в придачу к слиянию с мечом, ты поместил в меня половину артефактов Дома Шихоин и львиную долю своих изобретений!  — Я же говорю, — сияет шляпник, — мы прокачали тебя, Йоруичи-сан, как надо! Так что, позволь мне, как ученому, расписать все эти скучные вещи, как твои бесконечные способности.  — Даже не думай раскрывать мои секреты! — цапает кошка его за руку с кистью, на что получает жалобный «Ой» вкупе с щенячьими глазками, надутой губой и протянутым в крови пальцем. Йоруичи выдыхает на сторону. Недовольство бьет через край: ей не нравится, что одно из ее умений используют как «аптечку», но раз уж она виновата… Кошка заботливо лечит рану, намеренно медленно, томно, лижет палец Киске, с упоением смотрит, как тот, бедный, сглатывает сухим горлом, и хохочет внутри от души: у ее друга сны — слишком бурные, фантазийные, красочные, явные. Любопытство не всегда лишь кошку губит: сегодня помучается ее проныра-приятель.