Соль и перец

Они сидели в небольшой забегаловке и ужинали. Если, конечно, невинным словом «ужин» можно назвать поедание пищи в одиннадцать вечера. Внутри стоял тот самый неповторимый запах мест общественного питания, который соединял в себе все самое несочетаемое, как сладость ванили и что-то горелое. Это было совершенно обычное место, ничем не выделяющееся из других таких же кафешек, где подавали сносный кофе, пиццу, хот-доги и прочую немудрёную еду. Но Баки тут нравилось. Он сидел напротив за одним из многочисленных столиков в углу у окна, а спинка красного, обитого кожзамом дивана за спиной Стива чересчур твёрдо давила на лопатки. Когда он расслаблялся, то сразу сползал по скользкой обивке, и если бы не упирался ногами в пол, уже давно бы доедал своё рагу, сидя на полу под прикрытием столешницы. — Пресно, — вздохнул Баки, ковыряя свой рис-ризотто. — Но именно это мне здесь и нравится. Он с энтузиазмом пододвинул ближе высокую солонку и следом перечницу с края стола и щедро насыпал оттуда и оттуда себе в тарелку. — Попробуй, — предложил он Стиву. — Соль и перец всё меняют в этой забегаловке. Рагу, наверняка, тоже безвкусное? Стив кивнул и принял предложение. Хотя обычно не имел привычки досаливать и перчить. Он был очень непритязательным в плане еды. Точнее, он просто не удостаивал особым вниманием то, что попадало ему в рот. Желудок запросто переваривал даже самую странную пищу, и Стив перестал заморачиваться. Смысл имели только калории. Соль и перец правда поменяли вкус рагу. Во рту после первой же ложки снова проснулось то странное, жаждущее ощущение, что он испытал после кофе Мисси. Стив принялся заталкивать в себя еду, едва успевая пережёвывать, и только с последней ложкой заметил, с каким интересом Баки наблюдает за этим. — Вкусно? Стив облизал ложку и кивнул. — Может, добавки? — улыбнулся Баки, продолжив не спеша поедать ризотто. — Пожалуй, — согласился Стив. Следующую порцию он солил и перчил сразу, не раздумывая. Когда Баки доел, он взял солонку и перечницу, кое-как открутил крышечки и высыпал немного себе на пустую тарелку. Затем взял соломинку и начал медленно возить ей круговыми движениями, перемешивая перец и соль, вырисовывая концентрические круги. Выходило красиво. Стив наблюдал за ним и думал, что там творится в голове Баки, пока его рука занята. — Как ты веселишься, Стив? — спросил он вдруг после долгого молчания. Стива вопрос озадачил. Это было неожиданно. Он изобразил бурю чувств на своём лице, а затем честно ответил: — Знаешь, у нас в Башне такой цирк обычно, что и веселиться специально не надо. И так постоянно весело. Сбегаю к тебе каждый раз, как за глотком свежего воздуха. Баки тихо рассмеялся. — Что, всё так плохо? — Не то чтобы плохо… Суетно просто? Ты можешь несколько дней ни с кем не пересекаться. А потом бах! — и начинается, постоянно натыкаешься на кого-то, а в общих помещениях царит такой хаос, что не понять, то ли ты попал на ужин, то ли тут идут соревнования по метанию попкорна через весь стол. Серьёзно. Иногда это утомляет. Если к Старку, Наташе, Беннеру и Клинту я уже привык, то молодняк порой отжигает совершенно непотребные вещи. Баки смотрел на него с мягкой улыбкой, и Стив стал смотреть в ответ. — Давай, спроси меня. Стив вопросительно изогнул бровь. — М? — «Как ты веселишься, Баки?» Давай же, я жду. Стив почувствовал себя идиотом. — Как, хм, ты веселишься? — спросил он и припал к соломинке в своём стакане с остатками клюквенного морса. — Тебе правда интересно? — Чёрт, — Стив ощутил, как его щёки краснеют. — Конечно, мне интересно, Бак. Баки кивнул. И сообщил доверительно: — Я хожу на праздники куда-нибудь, где собирается толпа народа, и смотрю, как нормальные люди веселятся. Подмечаю самые характерные действия и начинаю делать так же. Словно мне тоже очень весело. И знаешь, что? Стив смотрел на него, не мигая, с соломинкой во рту. — Помогает, — выдохнул Баки и откинулся на жёсткую спинку. — Это правда забавно. Сначала чувствуешь себя больным на голову придурком. Спрашиваешь себя, что тут забыл. А потом понимаешь, что всем плевать на тебя, и на самом деле начинаешь получать удовольствие. Я долго не мог вспомнить, что такое веселиться. Зачем. А потом до меня дошло, что в этом нет смысла. Ты просто делаешь что-то, отчего щекотно внутри. И в этом нет никакой логики, это просто весело. В общем, как ты смотришь на то, чтобы в следующий раз пойти со мной? У Стива, кажется, челюсть упала вниз. Потому что он не сразу смог ответить. — Да… Конечно, я пойду с тобой. Когда? — Ну, — Баки задумался, — ближайший выходит День Святого Валентина. — О. — Планы? — хитро прищурился Баки. — Нет. Ни одного. — Ну и отлично. Пошли уже отсюда? Ты доел? Стив кивнул и оставил пятнадцать долларов под тарелкой раньше, чем Баки добрался до своего портмоне. Вопрос оплаты счетов они не обсуждали, но Стив бдительно следил, чтобы ему приходилось платить хотя бы через раз. Баки только усмехался, но такой мелочью Стива было уже не пронять. Перед самым выходом Баки сделал странное. Он взял и поменял крышечки у перечницы и солонки. Потом подмигнул Стиву и направился к дверям. Они долго шли по тёмной улице, Баки жался к нему и ёжился, потому что к вечеру ощутимо похолодало. Из-за тёплых выдохов на волосах оседала изморозь. Стив выискивал глазами приличную и не забитую битком кофейню, куда можно было бы зайти и погреться. — Зачем ты это сделал? — спросил он Баки наконец. — Ну, поменял крышечки. Ведь кто-то ошибётся и насыплет себе не того в блюдо. — Ты всё правильно понял, — кивнул Баки со смешком. — В этом и смысл. Стив пожал плечами. — Есть всего несколько мест в Нью-Йорке, где я предпочитаю есть. Это моя пиццерия, сегодняшняя забегаловка, одно кафе с китайской едой, и небольшой суши-вок у меня рядом с домом. Есть ещё пара пиццерий по дороге из спортзала, куда я захожу по пути с голодухи, потому что знаю, до дома не дотерплю. И я везде делаю так. Сажусь в одном и том же месте и меняю крышки на солонках и перечницах. Это забавно. В этом нет никакого смысла, Стив. И когда выходит так, что я сам себе сыплю перца вместо соли — знаешь, это очень смешно. Я знаю, что кто-то и надо мной подшутил. Или, может, даже я сам. Стив улыбнулся. Кажется, это и правда забавно. Особенно в случае с Баки, который любит пищу поядрёнее. Впрочем, такими темпами он и сам её полюбит. Если не уже. — Помоги? — Баки достал помятую пачку из кармана и прихватил из неё губами сигарету. Потом сунул обратно в карман и ловко выудил зажигалку, щёлкнул ей. Огонёк из-за ветра погас сразу. Стив осторожно прикрыл его своей ладонью, и Баки, благодарно кивнув, закурил. Они прошли каких-то десять шагов, как вдруг Баки схватил его за руку и затянул в ближайшую тёмную подворотню, где навалился всем весом и прижал к стене плечом с пустым рукавом. — Что такое? — спросил Стив без какого-либо сопротивления. Тогда Баки повернулся к нему лицом, оказавшись слишком близко, и медленно выдохнул табачный дым прямо ему в приоткрытые губы. — Что ты делаешь? — хрипло спросил Стив, ощущая, как терпкий дым оседает на нёбе и языке. — То, что ты хочешь, — так же тихо ответил Баки и снова медленно затянулся, чтобы так же неторопливо выдохнуть ему в лицо. — Ты чуть шею не сломал, Стив, пытаясь вдыхать за мной курево. Стив распахнул глаза и почувствовал жар на щеках. Пойман на горячем. Наверное, он делал это безотчётно, потому что не мог припомнить за собой ничего такого… — Почему ты не куришь? — спросил Баки серьёзно, глядя на него в темноте совершенно чёрными глазами. — Не соответствует заявленному имиджу? Тебе ведь хочется? Стив вздохнул и на миг прикрыл глаза. Баки держал его прижатым к стене, дышал ему в лицо и почти касался носом носа. Всё это было очень странно, и от этого Стив чувствовал неправильную тяжесть, растёкшуюся по телу. — Мне не нравится курить, — ответил он. — Я пробовал. — Но нравится так? — спросил Баки и снова выдохнул дым из своего рта в его рот. Стив вздрогнул, потому что мог поклясться — почувствовал, как сухие губы Баки коснулись его самыми краешками. Стив понял, что дальше падать некуда, и обречённо кивнул. Баки улыбнулся. А потом нахмурился. Почесал нос мизинцем и сказал: — Тогда вдыхай, Стив. Дыши, а не замирай в этот момент. Он посмотрел долгим, тяжёлым взглядом и показательно затянулся. Медленно придвинулся лицом близко-близко, и Стив облизнул губы и открыл рот. И Баки долгим выдохом вдунул в него терпкость и горечь, и, кажется, свою душу, потому что Стив глубоко вдохнул, и дым дошёл едва ли не до желудка. А ударил в голову. И ещё в самый низ живота. — Ну как, — спросил Баки. — Так лучше? Стив не смог ответить. Хорошо, что сигареты оставалось всего на пару затяжек. На больше выдержки бы не хватило. Его словно размазало по стене, и колени едва держали. — Ты жесток, — сказал Стив, расслабляясь и ощущая, как лопатки съезжают ниже по кирпичной кладке. Ему очень хотелось сесть в снег и посидеть так немного, остудить мозги. Но Баки стоял над ним немым укором, и он не посмел проявлять слабости. Баки усмехнулся, смял окурок о стену и выкинул его в большой мусорный бак в паре шагов. — Ты несправедлив. Я просто дал тебе, что ты хочешь. Потому что мне не жалко. — Мне тоже не жалко для тебя, Бак, — ответил Стив напряжённо и искренне. — Что угодно. Но я не знаю, чего ты хочешь. Баки посмотрел на него долгим взглядом из-под нависших волос, а потом пожал плечами и улыбнулся. Стиву почудилось, словно между ними наконец рассосалась чёрная дыра. — Самокрутки, — просто сказал он. — Сделай мне годовой запас самокруток с хорошим табаком. Мне приходится курить это дерьмо, потому что оно самое крепкое, но в сигареты сейчас всё равно пихают всякую дрянь. Она горчит на языке. А делать самому мне, прости, не с руки. Неудобно. Стив поражённо кивнул. Всего-то. — Конечно, Бак. Я сделаю. — И тогда я буду курить их для тебя, — подмигнул Баки и, поправив ворот тёплой парки, повернулся к выходу из проулка. Стив вздохнул и отлип от стены. Это было странно, но у него чуть кружилась голова, а во всём теле пекло, словно на улице был не конец января, а жаркая середина лета. * Найти обозначенное Баки место на карте нового Бруклина оказалось непросто. В какой-то момент Стив подумал, что улица издевается над ним, водит за нос и отводит глаза. Он заходил в подворотни и оказывался в тупиках, он, закрываясь от ветра высоким воротом куртки, кружил где-то рядом с нужным адресом, но не было ни вывески, ни горланящих толп людей, ни громкой музыки. Он понятия не имел, как попасть внутрь и куда вообще следует заходить. Пока неожиданно не открылась неприметная дверь в стене под аркой, и относительная тишина ночной улицы не огласилась басовитым бумм-бумм-бумм и хохотом множества голосов. Из яркого прямоугольника света вышел человек и закрыл за собой дверь. Видимо, она была совершенно особенная, потому что на улице и в ушах Стива снова стало тихо. Бас музыки едва ощущался под ногами, под снегом и асфальтом, но если не знать, что искать, заметить его присутствие было очень тяжело. — Я уж думал идти тебя искать, — сказал человек из-под капюшона, и это оказался Баки. В губах он сжимал сигарету, в руке — зажигалку. Он улыбался и выглядел так, словно ему жарко. — Заблудился? — Тут нет вывески, — в своё оправдание сказал Стив, привычно прикрывая огонёк зажигалки рукой. Баки усмехнулся. Подошёл ещё на шаг ближе и принялся бесстыдно курить ему в лицо что-то горькое и с тяжёлым, густым вкусом. Стив, не стесняясь, вдыхал в себя ненужный Баки дым. — Конечно, её нет. Это особенное место. Кому надо — те про него знают. А кому знать не надо — веселятся в других клубах. — И что в нём особенного? Глаза Баки вспыхнули из-за разгоревшегося огонька на конце сигареты — он долго и глубоко затянулся, пока думал, что отвечать. — Пойдём, и увидишь. Просто тут люди расслабляются в том формате, в котором им этого больше хочется. И никто не смотрит друг на друга косо, хотя, конечно, могут схохмить что-нибудь у тебя за спиной. — Меня могут узнать… — вдруг понял Стив, и тут же осознал ошибку — Баки словно отошёл от него на тысячу шагов назад, хотя стоял всё так же близко. — Ты можешь вернуться домой и лечь спать в свою холодную кроватку, мистер совершенство, если так печёшься о своей репутации, — сказал он холодно. Но потом вдруг вздохнул и явно смягчился. — Я пойму, Стив. Нет ничего страшного в том, что тебе не понравится, что там происходит. «Но ты будешь там», — судорожно подумал Стив и сильнее сжал коробку под мышкой. Кстати, о коробке. — Я пойду. Мне всё равно. Я хочу посмотреть. А ещё — это тебе, — и он протянул Баки чуть сдавленную коробку в обёртке серой упаковочной бумаги. — Подарок на Валентина? — не преминул усмехнуться Баки, но коробку всё же принял. — Пускай так, — пожал плечами Стив. — Тут то, что ты просил. Глаза Баки расширились. — Шутишь. Ты серьёзно? Целая коробка? Стив улыбнулся и кивнул. Баки взвесил объёмистую коробку на руке и, рискуя уронить в снег, легонько потряс. — Шуршат, — сказал он, жмурясь от удовольствия. Недокуренную сигарету он без сожаления сплюнул прямо в урну. — Роджерс, ты настоящий друг, — сказал он счастливо и снова оказался непозволительно близко, решительно отметая понятия личного пространства. — За такое тебя даже поцеловать не жалко. Ну, и в честь праздника. До кучи. Пока Стив соображал и вертел словами так и эдак, облегчая понимание смысла, Баки без раздумий приложился к его виску губами. Губы у него оказались тёплые, твёрдые и сухие, а щека царапнула едва проклюнувшейся щетиной. Стива от этого ребячества словно окатило холодной водой и тут же опалило углями. — Н-не за что, — выдавил он слова вместе с робкой улыбкой. Это было странно. Он никогда не чувствовал себя таким растерянным и заплутавшим, как рядом с Баки и в его компании. Он становился совсем другим человеком, таким нехарактерным для привычного себя, которого знали все Мстители. Но Баки появлялся рядом, выкидывал кунштюк, и у Стива начинали дрожать колени. Это было странно, неправильно, но ничего не желал Стив сильнее этих кунштюков. Ничего не предчувствовал с такой искренней радостью. Каждая выходка Баки встряхивала его прилизанный мирок без лишних эмоций и желаний, и от этого внутри поднималось что-то горячее и жадное, такое, чего раньше с ним не случалось, чему он предпочитал привычную ежедневную рутину. Стив вдруг начинал алчно хотеть жить. Не так, как надо, а просто жить. Совершать странные поступки, делать чёрти что, не достойное его статуса, пропадать из виду, красться по улицам, чтобы снова встретиться с Баки. Чтобы снова глотнуть свежего прокуренного воздуха рядом с ним. Это немного отдавало безумием. Стива всё устраивало. Поэтому когда Баки замер, вглядываясь в его лицо из-под тени своих чёрных ресниц, Стив вздохнул и улыбнулся. Скула горела, тело вело, и Стив хотел одного — попасть уже внутрь этого таинственного места. Баки понял это по глазам. Кивнул, коробку прижал рукой поближе к боку и пошёл к двери, дожидаясь у порога, пока Стив откроет и придержит для него. Сразу за толстой, обитой изоляцией дверью оказалась длинная узкая лестница вниз. Лампы на потолке слепили глаза, и Стив понял суть этого хода, когда внезапно Баки открыл дверь внизу и, прошептав в ухо «ничему не удивляйся и не пялься» легонько толкнул его внутрь. Он словно ослеп после яркого света. Внутри клуба царила тьма, разрываемая ритмичным пульсом ярких цветных всполохов и искристых отблесков. Всё пространство под домом было преобразовано из старого бомбоубежища, и… кого тут только не было, матерь Божья. Люди танцевали. Пели. Хохотали. Люди пили, уютно устроившись в мягких круглых зонах, хаотично расставленных по помещению. Люди были настолько странные, что хотелось рассмотреть каждого в отдельности. Мимо Стива прошёл седой дед с бородой. Судя по тому, что он был в одной набедренной повязке, которая когда-то выполняла роль простыни, а на его впалой безволосой груди крест-накрест крепились лямки от ангельских крылышек, он явно отыгрывал Амура. Пьяного в дупель, некомпанейского ангелка. Он шёл нетвёрдо, что-то бурчал себе под нос и неучтиво толкнул Стива локтем, прорываясь куда-то в другую сторону заведения. Стив увидел группу карликов и не понял, костюмы на них, или это просто такая странная одежда. Увидел мужчину без ног в инвалидной коляске, которого окружала компания из трёх умопомрачительных красоток. Были они полуодеты или полураздеты, предположить Стив не решился. Бак замер рядом — Стив чувствовал его присутствие плечом. Он поражённо вздохнул и выдал: — Я словно Кэролла перечитал на ночь, и теперь сплю. А в голове мешанина из обрывков текста. Безумие какое-то. — Круче, чем у Старка? — удивился Баки. — Определённо, — кивнул Стив. Когда он собирался идти с Баки в клуб в Бруклине, он и подумать не мог, что попадёт в такое сумасшедшее место. — Ты попал пальцем в небо, — сказал Баки, наклоняясь и выдыхая на ухо, чтобы перекричать снова забухавшую музыку. — Приют Безумного Шляпника. Так называется эта дыра. И если ты не против, пора бы нам начать веселиться. Нам туда, — он уверенно показал подбородком в сторону полукруглой барной стойки. Они беззастенчиво проталкивались сквозь разношёрстных людей навеселе, и Баки, у которого, вообще-то, не было руки, отлично справлялся с этим. Стиву оставалось только поспевать следом. — Что бы ты сказал человеку, который придумал это заведение? — У вас отличная фантазия, сэр. Или это мэм? — нашёлся Стив, пригибаясь вперёд, ближе к Баки, чтобы он его слышал. — И снова вопрос на миллион, Стиви, — усмехнулся тот через плечо. — Её зовут Бернадетт. Но всего полгода назад она была Бернардом. Правда, я советую тебе не шутить на этот счёт. У Бернадетт горячий нрав. Недавно тут чинили во-он тот стол. Рядом затеяли драку, она пошла разнимать и, знаешь, разняла. Только стол надвое сломался после этого. Стив хмыкнул, представляя хрупкую женщину, бывшую в прошлом мужчиной. О, двадцать первый век. Сколько странных вещей он нёс в себе. Переварить их вот так, на раз, было очень непросто даже с его светлой головой. Бернадетт оказалась двухметровой накачанной блондинкой с волосами до пояса, очень похожими на парик, и низким грудным голосом. От женщины у неё были тонкие черты лица, изящные губы и, мм, серьёзный размер выреза и его содержимого спереди. Стив сглотнул. В вырезе упруго подпрыгивало и колыхалось. — О, Чарли! — Бернадетт радостно вскинула длинные крепкие руки и полезла к Баки через стойку — обниматься. Они только что подошли к свободному пятачку, как вокруг них у барной стойки снова стало не протолкнуться, словно стянулась трясина над головой. Все горланили и заказывали что-то, но Бернадетт целиком посвятила себя приветствию Баки, которого почему-то назвала «Чарли». Помимо неё за стойкой суетились ещё три бармена. Они бегали, словно дрессированные тараканы, таская в руках бутылки и стеклянные ёмкости, что-то болтали, поджигали, и от всего происходящего вокруг у Стива весело поехала голова. Но тут хотя бы музыка гремела не так сильно. — А кто этот красавчик? — уделили внимание и ему, и Стив кивнул и неловко махнул рукой, стараясь смотреть выше, ещё выше. — Жаль, что он не в моём вкусе, Чарли. Иначе я бы его увела. Хорошенький, — мечтательно вздохнула Бернадетт, облапив Стива взглядом, и снова вернулась к разговору с Баки. Видимо, он-то как раз был в её вкусе, и от этой мысли Стиву очень захотелось присесть. Просто, чтобы не штормило так сильно. — У вас отличная фантазия, мэм, — всё же вставил свою фразу Стив, и Баки, широко улыбнувшись, боднул его плечом. — Это место… очень соответствует названию. Бернадетт изобразила смущение, благодарность, похлопала огромными — из-под них было не понять цвет глаз — ресницами и вдруг доверительно наклонилась ближе. — Спасибо, красавчик. А ты ничего. Какие планы на вечер? — спросила она томно. Стив опешил. Перед глазами в непомерном вырезе колыхалась грудь с влажной тёмной ложбинкой посередине. Зато Баки не растерялся — прижался к нему ближе и уверенно мазнул губами по скуле, после чего отчётливо сказал: — Он занят. Будет развлекать меня. Бернадетт тут же шутливо подняла руки и пророкотала: — Не смею мешать, мальчики. Нам чужого не надо. Что закажете, Чарли? Перед Стивом легла барная карта. А он всё сидел, смотрел куда-то в пустоту и хлопал ресницами, пытаясь вдохнуть. Получалось не очень. — Эй, Стиви, расслабься, — услышал он наконец у самого уха. — Это тоже часть веселья — просто небольшой спектакль. Что будешь пить? Стив глубоко вдохнул, выдохнул, посмотрел на довольное выражение лица Баки и взял в руки потрёпанную картонку. Спустя полминуты глубокого изучения он отложил её обратно. — Это бессвязный поток сознания, — сказал он, с обвинением глядя на барную карту. — Я ничего не понимаю. — Чего же непонятного? — искренне удивилась Бернадетт. — К примеру, вот это, — Стив ткнул пальцем в графу. — Груди мельничихи. Что это вообще за такое? Он услышал, как рядом прыснул Баки, но отступать было поздно. — Это способ подачи, дурачок, — мягко улыбнулась Бернадетт. — Ты из какого времени вывалился? Смотри. И… она взяла с полки чистый стаканчик для шота и вставила его себе между грудей. Он засел там как влитой. — И… э-э-э… — Стив потерял дар речи, а Баки слева трясся от сдавленного смеха. — И я налью туда всё, чего твоя душенька пожелает, — Бернадетт подмигнула ему. — А ты выпьешь. Прямо вот так, между моих малышек, как тебе? — М-мать, — тихо сказал Стив и моргнул. Видение стеклянного напёрстка в ложбинке груди не исчезло. Баки рядом заржал в голос, и это подействовало спасительным пинком под зад. — Мне то же, что и ему, — наконец сказал он и ткнул пальцем в Баки. — Бука, — пробасила Бернадетт и, как ни в чём не бывало, вернула напёрсток в вереницу таких же на полочку. Стив выдохнул. — Так что наливать, Чарли? Баки перестал похрюкивать от смеха и веско сказал: — Всё. Твои шоты произведения искусства. Он должен попробовать их все. По порции каждого. — Оу, а не много будет, мальчики? У меня, вообще-то, около тридцати наименований. Баки только хитро улыбнулся и скосил глаза на Стива. — Не много. Чёрт, и пока не забыл. Берни, можно, оставлю у тебя за стойкой свою бомбу, пока мы опустошаем твой бар? Последняя рука отваливается держать, — и он поставил на стойку ничего не весящую коробку. Не моргнув даже, Бернадетт смахнула её куда-то вниз и оставила в уголочке. — Только не забудь забрать, — сказала она, наливая их первые шоты. — Если она должна рвануть в твоей квартире, то так тому и быть. Баки кивнул и широко улыбнулся. — Это не бомба, — прошипел Стив ему в ухо. Вереница из стопок уже насчитывала четыре пары. — Я знаю, — так же заговорщицки ответил Баки. — Почему она зовёт тебя Чарли? — спросил Стив, когда десятую стопку для него и Баки Бернадетт наполнила слоями всех цветов радуги. — Откуда я знаю? — прошептал Баки с улыбкой и щекотно выдохнул в ухо, — Это фишка Берни. Она всем придумывает другие имена. И каким-то образом потом их помнит. — А я остался просто красавчиком, — вдруг вздохнул Стив. Ему было любопытно, какое имя можно придумать ему. Баки усмехнулся. — На моём веку это первый раз, чтобы она кого-то называла красавчиком. Так что гордись. На двадцать пятом налитом шоте Стив настолько осмелел и поддался дикой и пьяной атмосфере вокруг, что спросил Баки: — А там она… мужик? Баки изогнул бровь в ехидной улыбке. — А ты хотел бы проверить? — Чёрт, нет. Нет, Бак. — Я знаю Бернадетт с того времени, как он был нормальным парнем. Ну, как, нормальным. Всё в этом мире относительно. Но у него точно был член, а вот теперь я очень сомневаюсь. Понимаешь, Стиви, мы просто ходим в один зал качаться и бить грушу, но мы не лучшие подружки. Баки усмехнулся, а Стив ярко ощутил жар на кончиках ушей. Конечно. Откуда Баки знать. Но тогда откуда он знает про член? — Готово. Хватит сплетничать, мальчики. Наслаждайтесь. Такси для ваших тушек вызвать сразу? Стив окинул вереницу стеклянных шотов взглядом и поёжился. Она походила на Великую Китайскую стену — столь же красивая и бесконечная. Вокруг них начали собираться зеваки и советчики, как что лучше пить. — Не нужно, — весело отозвался Баки. — Мы крепче, чем кажемся. — Тогда оставлю вас. Развлекайтесь, — сказала Бернадетт и медленно от бедра пошла в другую сторону бара. Платье обтягивало зад второй кожей, и если на Бернадетт и были трусы, они были трусами-невидимками. — Хороший тыл, правда? — подмигнул Баки и взял в руку первый шот. — Чёрт. Я правда пялился на её зад? — Стив прикрыл лицо рукой. Баки истово закивал. — Ещё как! У тебя встал? — Нет. — Поспешно ответил Стив. У него и правда не было ни грамма возбуждения. Просто женщина в мужском теле вызывала странные чувства… Разрыв шаблона? — Но завораживает, правда? — улыбнулся Баки и закинул в себя шот. Вкусно цокнул языком. — И что мне с этим делать? — спросил Стив, оглядывая свою вереницу. — Просто пить, — пожал Баки плечами и открыто, нежно улыбнулся. От одной этой улыбки Стив уже поплыл. А потом решился и начал пить. Это было вкусно. Необычно. Солёно. Сладко. Горько. Кисло. Остро. Вкусы расцветали на языке подобно гроздьям диких разноцветных орхидей. На шоте с анисовой водкой Стив скривился всем лицом и чуть не выплюнул его обратно, но Баки зажал ему рот ладонью. — Так и знал, — весело сказал он. У глаз разложили веера мелкие морщинки. — Ты до сих пор терпеть не можешь анис. — Мог бы и предупредить, — прогудел Стив, водя и водя языком по нёбу. Анисовый привкус словно въелся в рот. Он скорее влил в себя ещё пару шотов и почти не почувствовал их вкуса. Обидно. — Ни за что. Твоё выражение лица при этом бесценно. Стив увесисто ткнул Баки в бок локтем, и тот едва не свалился со стула. Но смеяться от этого не перестал. Впрочем, последние пять шотов Стив допил с удовольствием. Неизвестно, выбирала ли Бернадетт порядок осознанно, или сделала это по наитию, но последние сочетания оказались мягкими, чуть терпкими и, словно закрепители, утвердили во рту стойкий эффект вкусового фейерверка. Перед глазами качалось и плыло, сердце бухало прямо в ушах, и Стив блаженствовал. Тепло пульсировало пониже груди и прорастало лучами-лапами сквозь всё тело. — Ну как? Тебе хорошо? — спросил Баки, заглядывая в глаза. Стив кивнул и улыбнулся. Он нутром почувствовал, что улыбка вышла пьяной. Хотя пьяным он себя совсем не чувствовал. Только счастливым. Баки кивнул. Улыбнулся чему-то своему, крепко взял его за локоть и резко стянул со стула. В таком положении перед глазами качалось сильнее, и Стив мягко рассмеялся. Это было очень забавное ощущение. — А теперь — иди танцевать. — А ты? — А я буду смотреть, — Баки сыто прищурился. — Хочу отомстить тебе за все те разы, что ты смотрел, как я танцую, и не танцевал. — Но у меня просто не было пары! — Отговорки, Роджерс. Или тебе слабо? Вот. Он снова делал это. И Стив не мог не принять глупый мальчишеский вызов. Он выпятил челюсть, показал Баки средний палец — чего раньше в жизни никогда не делал — и пошёл в сторону танцпола. Танцевать он не умел. Совсем. Никак. Но тут толпа решила всё за него. Подхватила, облепила телами, закачала и задёргала в нужном ритме. Стив просто расслабился и понял — даже если откинется назад — вряд ли упадёт. Люди танцевали так плотно, что могли бы держать его на плаву. Потрясающее и безумное ощущение — просто доверить себя толпе, в которой не знаешь ни одного лица. Он чувствовал взгляд Баки как горячий влажный язык. Он обжигал и заставлял вздрагивать, но Стив не искал этого взгляда. Баки никогда не смотрел в ответ тогда, в далёком-далёком прошлом. Он был очень занят своими партнёршами. Когда его выдернули из человеческого месива чуть ли не за шкирку, он даже возмутился. — Хватит с тебя, — усмехнулся Баки и, подталкивая к выходу плечом, погнал его на улицу. Стив увидел, что их куртки и коробку-подарок Баки каким-то немыслимым образом удерживает одной рукой. Он остановился и принялся отбирать у Баки свою куртку, Баки почему-то не хотел отдавать. Мимо, пробираясь к танцполу, проходила девушка с большой кружкой пива в руке, Стив задел её локтем, и… пенная пивная шапка оказалась в волосах Баки. — Твою ма-ать, — протянул Баки, стряхивая с волос пену. — Ну и дерьмо. — Простите, — пропищала девушка. Стив на всякий случай закрыл её своим телом, это движение не укрылось от Баки, и он рассмеялся. — У меня ещё осталась пена в волосах? — спросил он со смешком. Стив посмотрел и помотал головой. Ничего. Девушка, пользуясь прикрытием его широких плеч, успела протиснуться дальше. — Я воняю, как бомж-алкоголик, — простонал Баки уже на улице. Стив помог ему надеть куртку, и теперь они медленно брели под начинающимся снегопадом в неизвестном направлении. — В душ бы. Хочешь, зайдём ко мне? — спросил он так внезапно, что Стив на мгновение замер как вкопанный. Пока он осознавал предложение, Баки успел вздохнуть и достать губами сигарету из пачки. А потом выкинул пачку в ближайшую урну. В ней ещё оставалось несколько сигарет. — Ты серьёзно? — уточнил Стив. Может, он просто что-то не правильно понял. Это же убежище. Дом Баки. Куда он никого не водит. Никогда. — Серьёзнее не придумаешь. Но если ты спросишь какую-нибудь фигню ещё раз, я передумаю, — сказал Баки и уверенно пошёл вперёд, так и не прикурив. Рукой он прижимал к себе картонную коробку. Стив постоял ещё мгновение и припустил следом. Он улыбался, и улыбка его была светлее луны между снеговых туч. Он был счастлив. Он умер. И снова родился. Они шли по узким улочкам тесно застроенного спального района Бруклина, но Стив не видел домов. Горизонты перед ним манили бесконечностью. *