Не враги

Хакса заперли в тюремном блоке — правда, не в карцере, как обычно поступали с военными преступниками, а в изоляторе мягкого режима. Арис ничего не объяснял, просто приказал увести его, и когда Хакс спросил, в чем вообще дело, в чем именно его обвиняют, где Рен и какие санкции собираются применить к старшим офицерам "Финализатора", которые следовали его приказам, ему никто не ответил. Хакс встал посреди коридора, отказываясь идти, пока его не выслушают и не ответят, и тогда его потащили силой, схватив за руки. С ним не разговаривали, не спорили, не приказывали, просто дотащили до тюремного блока и втолкнули за дверь изолятора. По крайней мере, при строительстве "Финализатора" предусмотрели, что, возможно, придется временно ограничить в доступе кого-то важного и ценного, а не только запугивать и ломать. Камера и камера, не страшнее общаги для младших курсов — с полного отцовского одобрения Хакс жил в такой наравне с остальными кадетами. Только в камере нет никакой шумной толпы. Вытянувшись на койке, Хакс уставился в потолок и задумался. Митака пытался его о чем-то предупредить. Рен что-то чувствовал. Он отмахнулся от предчувствий, потому что надо было срочно и немедленно спасать "Финализатор" и вообще Первый Орден, а отмахиваться не стоило. Ошибка. Многовато их у него скопилось за последнее время. Больше доверия к тем, кто ему подчинен, больше прислушиваться к советам; нельзя решать в одиночку все вообще. И еще ошибка: он отложил вызов меддроида, а теперь никто его осматривать не будет. Вот так из мелочей и складывается катастрофа — пока еще не катастрофа, конечно, но он не ожидал такого поворота. В камере было холодно. То ли климат-контроль опять забарахлил, то ли это Арис развлекался. Зачем, интересно — рабочие отношения у них сложились не близкие, самые обычные, конфликтов не было, и мстить ему Арис вроде бы не должен. У Хакса отобрали коммуникатор и датапад. Одежду оставили, наручники надевать не стали, хотя насчет последнего Хакс не обольщался: камеры прекрасно просматривались и простреливались, если нужно. Если охране хоть что-то не понравится, его пристрелят на месте. К тому же, он один и если что, не справится даже с двумя-тремя штурмовиками. Это "один" тоже его изрядно тревожило. Не вздумали бы самые верные — те, кто предан не столько Ордену, сколько ему самому — пойти на бунт и затеять его спасать. Тогда лягут все — Сноук утопит мятежников в крови и не позволит никакого инакомыслия. А сейчас шанс вытащить своих есть, особенно если Сноук согласится выслушать и если Рен не станет... Рен. Его захлестнуло острое, болезненное чувство — тревога за другого человека, за которого он не отвечал и который был сам по себе, и все же страх нахлынул. Хакс медленно сел, обхватив себя руками за плечи, зажмурился и сосредоточился. Рен злился и нервничал, когда они последний раз пытались связаться. Доверился ему, но злился. Это было холодно и колюче, как оплавленный и застывший снег в ладонях без перчаток. А потом было страшно и больно, Хакс подумал — Рен транслировал чужое, а если свое? Он же не пришел встречать в ангар. "Ну и где же вы?" Хакс не знал, как правильно, и попробовал наобум: представил себя радаром, который шлет сигнал — во все стороны, куда только можно. Лишь бы услышали. Ничего. Рен не отзывался, а понять, слышат его или нет, Хакс, разумеется, не мог, и ему оставалось только звать. Прошло, наверное, несколько часов. Ему принесли поесть — обычный солдатский паек. И пластиковую вилку. Это было даже смешно — нашли кого бояться. Хакс попытался заговорить с охраной, но штурмовик просто вошел, поставил на пол поднос и вышел, не реагируя на его вопросы. За дверью мелькнули еще три тени. "Кайло, отзовитесь. Слышите? Дайте хоть понять, что вы живы". Тишина. В последние годы жизнь Хакса летела на огромной скорости — как СИДка в атмосфере: стремительно, громко и у всех на виду. Он почти забыл, что бывают отпускные, привык подрываться по тревоге каждую ночь — это у смен дежурства, а он-то один, — привык, что каждый его день превратился в сплошную работу, что надо держать в голове уйму всего. Превратился в центральный командный пункт для "Старкиллера" и "Финализатора". Иногда хотелось на пару дней обо всем забыть и не решать ничего срочного, а только отдыхать, отдыхать и отдыхать. Ни за что и ни за кого не отвечать. Ну вот и сбылось. От невозможности что-то решить и на что-то повлиять хотелось лезть на стенку. С ним не разговаривали — приносили еду и забирали посуду. От него ничего не требовали. Никто ни о чем не спрашивал. Хакс пытался подслушать, не говорят ли о чем-нибудь охранники за дверью, но то ли они молчали, то ли Арис не счел нужным выставлять еще и людей и обошелся техникой. Может, решил, что кто-нибудь надумает погеройствовать и спасти своего генерала из заключения, наплевав на все протоколы. Хакс бы, конечно, не отказался, но он слишком сомневался, что кто-то способен нормально продумать спасательную операцию и не влипнуть еще больше. Из-за постоянного нервного напряжения он не мог как следует отдохнуть — ни крепко заснуть, ни просто расслабиться и успокоиться. Неизвестность мучила и выматывала его так, как не удавалось вымотать и самым ударным дням времен сдачи "Старкиллера", когда он жил на энергетиках и стимуляторах и вдобавок постоянно не успевал поесть. На вторые сутки — по внутренним часам и по тому, что кормили дважды в день — Хакс решил попробовать устроить голодовку. Просто чтобы посмотреть, что будет делать Арис, не поведут ли его куда-нибудь побеседовать и не удастся ли таким образом выяснить наконец, что происходит и чего ждать дальше. Хотя бы узнать, что с его людьми, не пошел ли кто-нибудь на бессмысленные попытки бунта — и что с Реном. Или понять, если с ним начнут разговаривать, Сноук приказал арестовать его — или это идея Ариса, который захотел генеральскую нашивку и готов переступить через тело предыдущего генерала. Когда ему принесли еду в следующий раз, он протянул поднос назад. — Передайте Арису, что я отказываюсь. Выжидавший за дверью конвой шагнул вперед. Трое, как он и посчитал ранее. Один указал винтовкой в угол. Штурмовик с подносом поставил поднос на пол, отошел на три шага в сторону и на полшага назад, стянул шлем и оказался круглолицей девицей лет двадцати. — Мы долетим через несколько часов. Вечером. Пожалуйста, ведите себя естественно. Магистр за вас очень волнуется, я присматриваю, а вы как раз решили наделать глупостей. Мы вас спасем, только не нарывайтесь сами, ладно? Она смешно сморщила нос — как зверек, встретивший незнакомый запах. — Ильре, шлем, — подал голос один из охранников. — Минута. Она снова поморщилась. — Магистр сказал, что вы, скорее всего, что-то отх... — она замялась, — сделаете что-то не то, так что я вам передаю: не делайте. — Мои люди? — Никого не тронули. Все хорошо, вы только ждите и не дергайтесь, ага? — Ильре, десять секунд, — снова сказал охранник. Девица нацепила шлем и проделала отсчитанные шаги в обратном направлении. Ногой подтолкнула поднос к Хаксу. Он ждал, что она скажет еще что-нибудь, но все четверо развернулись и вышли — только девица на мгновение задержалась, и Хаксу показалось, что сквозь визор он поймал ее цепкий взгляд. Только теперь, когда начало отпускать, он осознал, как сильно был напряжен все это время. И только теперь получилось глубоко, спокойно вдохнуть, только теперь ровно и спокойно забилось сердце. Руки дрожали; ему пришлось крепче стиснуть поднос, чтобы было незаметно. Рен жив. Верные ему офицеры додумались не делать глупостей. Рен что-то затеял... Вот это уже хуже; собственным спасением Хакс предпочел бы распоряжаться сам, но во всяком случае, Рен на его стороне. Он доел паек — с удивлением понимая, что чувствует вкус, — и крепко, спокойно заснул. Его растолкал конвой. Хакс ждал, что сейчас начнется спасательная операция, — но на нем молча защелкнули наручники и повлекли вперед. Чужая рука на предплечье сжалась болезненно сильно. Тюремный блок. Коридоры. Лифт. "Финализатор" словно вымер — или маршрут простроили так, чтобы не попадаться на глаза. Изловчившись, Хакс покосился на ближайшее встреченное табло — время ужина у большинства смен. Дежурных было не так трудно обойти, если хорошо знаешь, где стоят посты. И знаешь коды технических коридоров, куда смены обычно не ходят. Все-таки Арис боялся. То ли огласки, то ли реакции солдат и техперсонала. Они вышли в технический ангар, небольшой и редко используемый. Почти безлюдный. Сейчас здесь стояли только корабли эскорта и темный шаттл — не такой, как "Ипсилон", поменьше. Арис ждал там; на его рукаве по-прежнему красовалась полковничья нашивка. Рядом — два десятка штурмовиков. Кайло Рен — в маске и шлеме, новых и блестящих — стоял у трапа шаттла и смотрел. Предположительно — на Хакса. А за иллюминатором Хакс увидел бело-зеленую горбушку Корусанта. Как эта планета называлась по-настоящему, никто особенно не интересовался, а когда немногочисленные местные жители закончились вместе с попытками к бунту, то и спрашивать стало некого. Хакс этого почти не помнил — слишком давно было дело, и новая Академия тогда еще располагалась на старом "Разрушителе". Вот в едва отстроенную школу он пошел уже на грунте. Корусантом планету назвал Сноук. Хаксу это всегда казалось глупым, она не сияет и не сверкает. Она не дом, оставленный позади, она другая, зачем ей старое имя? Зачем зря бередить раны и резать по живому? Но многим старшим нравилось. — Сноук ждет, — глухо сказал Рен. — Быстрее. — Как вы лихо передумали, — заметил Арис, пока Хакса заталкивали внутрь. — Радуйтесь, что в измене обвинили только его, а не вас. Но вы с такой готовностью ухватились за возможность реабилитироваться, что я согласен с Верховным Лидером: вы можете быть полезны. Когда предателя расстреляют, не забудьте, что вам приказано вернуться. Рен дернул головой. — Вы сомневаетесь во мне? Когда его расстреляют, я вернусь. Трап медленно поднялся, и шаттл пошел на взлет. Хакса отвели в общую каюту — небольшую и мгновенно показавшуюся тесной. Пятеро солдат, плюс еще должен быть пилот и, возможно, кто-то еще. И они с Реном. — Ну наконец-то, — штурмовик выпустил руку Хакса и рухнул в кресло, вытягивая ноги. — Я думала, мы провалимся. Стянув шлем, штурмовик оказался уже знакомой Хаксу девицей. Шлем улетел в угол, а она широко улыбнулась. — На "Финализаторе" все прошло ровно, магистр. Нас не заподозрили. Рен тоже снял шлем и положил на стол. Бледный, под глазами залегли тени — будто все это время он не спал. Он кивнул девушке, шагнул к Хаксу и притянул его к себе, с силой сжимая за плечи. Скованные руки неудобно вывернулись, но Хакс не стал отталкивать Рена — его захлестнуло волной облегчения, радости, и еще чем-то теплым и неуверенным, чему не получалось дать имя, — и все это было направлено на него. — Расскажете, что произошло, Кайло? Рен выпустил его и повел ладонью над наручниками. Замки щелкнули, открываясь. Рен не глядя сунул наручники девушке и улыбнулся Хаксу. — Когда вы улетели на Саффин, Арис сказал, что у него приказ от Сноука. Они с ним не связывались — это он сам связался с ними, стянул флот к Корусанту-2 и приказал захватить вас. Офицерам это не нравится, но они не могли пойти против Сноука. А потом Сноук связался со мной. Глаза Рена потемнели. — Меня не арестовали только потому, что Сноук поверил мне. Что я вас отдам. Я смог обмануть его... Не знаю, как. Наверное, потому, что боялся, и страх сделал меня сильнее. Он подумал, что я говорю правду. Наверное, поэтому меня оставили на свободе. — Вы закрыли от него разум? — Да. Просто знал, что не имею права открыться — погубил бы и вас, и себя. И у меня получилось. Сноук считал то, что хотел считать — что я пережил колебания, но вернулся, что я ему верен и не отвернусь... В подтверждение мне было приказано привезти вас к нему — мы этого ждали и воспользовались. Это мои рыцари, кстати. А вывела вас Ильре. Ильре единственная не прятала лицо, остальные подняли головы, показывая, что услышали, но шлемы не снимали. Как раньше делал Рен. — Спасибо, — тихо сказал Хакс. — Я думал... Думал, что Сноук вас достал. — Нет. И не достанет. — У вас есть план? Какой? — Сейчас мы летим в мою резиденцию, это не вызовет подозрений: я вас забрал, я вас привезу. Потом вы сбежите — а со Сноуком я разберусь сам. — Стойте, Кайло. Нет. Я не хочу никуда сбегать. Я не хочу жить в ожидании, что меня вот-вот найдут, что меня убьют, я не хочу прятаться по помойкам. Я хочу добиться суда и защитить себя, понимаете? Я не предатель, в Ордене вся моя жизнь, я не могу ее оставить. Ильре вздохнула. — Вы не поняли, генерал. Сноук хочет от вас избавиться. Он не будет вас судить, у него есть повод и он вас просто убьет. Вы и так ему все испортили. И еще испортите. — Я должен был убить вас на Лоан, по его мыслям, — подхватил Рен. — Или бросить в плену. Вы вообще не должны были вернуться. Он знал, что мы провалим миссию, верил, что у меня хватит сил выбраться, но вы и должны были там умереть. Он думал, я слишком сильно вас ненавижу, чтобы спасать — вы видели меня без шлема, вы видели мою слабость, когда вытаскивали со "Старкиллера" — мне есть из-за чего. Так он думал. Но то, как получилось, ему тоже на руку. Он объявит вас предателем, опозорит и казнит. Хакс медленно опустился в кресло. Каждое слово отдавалось гулом в пустоте. Он что — так мало сделал для Сноука? Он настолько бесполезен? Ему не простили потерю "Старкиллера"? Сноук решил, что ему незачем жить? Он больше ничего не может дать своей родине? — Нет, — Рен коснулся его руки. — Сноук решил, что вы слишком опасны, потому что вас любят. Сноук не простил то, что вам простили "Старкиллер" простые солдаты. Он видит в вас угрозу для себя. И напрягся еще больше, когда понял, что мы вернулись вместе. — Вы заноза в его заднице, и он решил вас достать, — резюмировала Ильре. — А магистр решил, что вам нельзя умирать, и мы с ним согласны. Вы хорошо водите? — Я не пилот. Могу летать на шаттле, на типовой СИДке, но только простые маршруты. Я не уйду от гвардейских истребителей. — Вам и не надо. Улетите под маскировкой, куда-нибудь подальше, и все будет хорошо. — Я никуда не лечу, — повторил Хакс. — Я не хочу прятаться по помойкам. Если я сбегу, Сноук объявит меня предателем и приговорит заочно. На меня начнется охота, и меня все равно к нему притащат, живого или мертвого, если повезет. Весь Орден будет считать меня предателем. Я очень благодарен вам за то, что вы меня спасли, я очень это ценю, но я так не могу. Если у меня возможность выбить публичный процесс и защитить себя, я это сделаю. Если меня все равно убьют, пусть убивают с честным именем. Понимаете? — Почему вы такой упрямый, а? — несчастным голосом спросил Рен. Его ладонь накрыла руку Хакса и сжала. — Потому что мне есть что защищать. К тому же знаете, о чем вы не подумали, Кайло? Если я сбегу у вас из-под носа, Сноук обвинит вас и ваших рыцарей. Поэтому мы летим в вашу резиденцию, а потом во дворец. — Как же мне надоело с вами препираться, — выдохнул Рен. — И как же вы меня выводите из себя, вы бы знали. Ладно. Долетим и разберемся. — Разберемся, — эхом откликнулся Хакс. Он не знал, как еще объяснить, — Рен или поймет, или нет. Рыцарская резиденция стояла в стороне от города. За годы заселения Корусанта-2 город разросся — здесь было местное поселение, но местных ликвидировали, а там, где стоял их храм, теперь жили Рен. Простая темная пирамида — немного выше деревьев. Вход был искусно скрыт; кто бы ни строил этот храм, прятать и прятаться он умел. Рен подходило: такой же темный и наглухо закрытый, как и они сами. Кроме, наверное, Кайло. За эти последние дни он перестал быть похож на наглухо замурованное подземелье с монстрами. Пока они летели, Рен успели по очереди отлучиться и сменить штурмовые доспехи на собственное облачение. В каюте как будто потемнело и резко стало меньше места — а Хаксу показалось, что теперь они похожи друг на друга еще сильнее. Без шлема по-прежнему сидела одна Ильре и украдкой улыбалась ему, когда думала, что магистр смотрит в другую сторону. Она отчего-то не боялась открывать лицо. Шаттл сел у самых дверей. Поколебавшись, Рен снова застегнул на Хаксе наручники — на тот случай, если за ними бы следили. Хакс не стал спорить, это было разумно. Хоть что-то из того, что Рен предлагал, было разумно. Низкие потолки, темные коридоры и длинные галереи остались в резиденции от прежних жителей; Рен не стали их переделывать. Резиденция показалась Хаксу похожей на тюрьму — очередную и уже третью. Рен сказал, что этот храм — ситхский, и для них он место силы. С точки зрения Хакса, в месте силы было сыро и тянуло холодом, да и дроиды-уборщики бы не помешали. Последние дни перед концом Хакс бы предпочел провести в каком-нибудь другом месте, поприятнее. — Вам неуютно, — вздохнул Рен. Он придерживал Хакса за руку, пока они поднимались по крутой лестнице, и Хакс был ему за это благодарен: удержать равновесие в наручниках оказалось не так просто. — Да, не очень-то. Сколько у нас времени? Рен обменялись быстрыми взглядами. По крайней мере, Хаксу так показалось: они вскинули головы почти одновременно. — Не больше суток. Отдохните, пожалуйста. Постарайтесь мне довериться. — Кайло, я вам доверяю. Просто... — Просто не можете успокоиться. Хотите все контролировать и не можете. — Почти. Хакс горько улыбнулся. Рену удалось-таки его достать: больше всего пугала невозможность взять собственную судьбу в свои руки. И то, что придется поверить Рену. Они поднялись по узкой винтовой лестнице. Камень дышал сыростью и холодом — может, прежним жителям здесь и было удобно, но не людям. Во всяком случае, не Хаксу. Рен подвел Хакса к низкой двери и расстегнул наручники. — Побудьте пока здесь. Тут давно не жили, но эта комната принадлежала когда-то мастеру местного клана. А мне нужно кое-что обсудить с моими рыцарями и связаться со Сноуком. Комната была небольшой. Кто-то из предыдущих хозяев сообразил, что жить в камне неудобно, а разрушать несущие стены не хотел, поэтому Хаксу оставалось только грустно усмехнуться, разглядывая последствия ремонта. Ни климат-контроля, ни регулируемого освещения, окно не раздвигалось, а открывалось наружу. В комнате имелись кровать, стол и стулья, на столе — терминал, который никуда не подключался. Поверх всего — слой пыли, и Хакс только порадовался, что он не аллергик. Если это, по мнению Рена, была чуть не лучшая комната, то на худшую Хаксу смотреть не хотелось. За дверью обнаружился работающий освежитель. Воду Хакс любил больше, чем ультразвук, но выбирать не приходилось, что поставили, то и поставили. Стоило порадоваться хотя бы тому, что техника работала. Стоило, наверное, лечь и отдохнуть — кто знает, удастся ли когда нибудь еще — но Хакс слишком нервничал. Его грызла тревога: понял ли Рен со своими рыцарями, как ему важно встретиться со Сноуком? Усвоил, что бегство не выход? В комнате было душновато. Поскольку климат-контролем предыдущие хозяева не озаботились, Хакс попробовал открыть окно — оно с трудом поддалось. Комната находилась почти на самом верху пирамиды. Окно явно прорубили позже, когда переделывали храм под жилое помещение — в стене оно смотрелось чужеродно. Зато прямо под окном обнаружился широкий — в метр — карниз, опоясывающий всю пирамиду. Открыв окно пошире — вниз посыпалась пыль и каменная крошка, — Хакс выбрался на карниз. Если бы он хотел сбежать, возможно, что-то и вышло бы — но он как раз хотел попасть к Сноуку, а не спрятаться от него. Места вполне хватило, чтобы сесть, свесив одну ногу и подтянув к груди вторую. На горизонте взлетали в облака иглы города, укрывавшие купол Ставки. Судя по голограммам, Ставку строили прямо со старореспубликанского Сената. Воздух пах чем-то свежим и был таким густым, что кружилась голова; Хаксу на миг показалось, он сейчас свалится, вдохнет поглубже и не удержится. Внизу, под ногами, шепталось море листвы, подсвеченное заходящим солнцем. Далеко справа блестела река. Наверное, чтобы поглотить планету целиком, как это случилось с Корусантом изначальным, потребуются десятилетия. Если, конечно, эти десятилетия у них будут, столицу не перенесут или кто-нибудь не взорвет всю систему. У рожденных здесь детей есть время вырасти под голубым небом и глядя на живую зелень. Все лучше, чем на кораблях и на скудных пайках. Наверное, эти мирные десятилетия стоили достаточно дорого. По крайней мере, заплатить за них он успел. Смог. За спиной раздались шаги: в комнату неспешно вошли, а потом ринулись к окну. — Что вы там делаете? Вместе с вопросом Хакса захлестнуло волной страха и еще чего-то, мучительно-жадного и болезненного. — Воздухом дышу, — отозвался Хакс, не оборачиваясь. — Вы думали, я решил выпрыгнуть из окна? Рен оперся на подоконник. Откинувшись назад, Хакс встретился с ним взглядом: тот был без шлема и без верхнего плаща. Глаза его странно блестели. — Нет, я надеюсь, вы не настолько ненормальный. У нас и без этого все хуже некуда. Я принес вам поесть. Рен на миг пропал из виду, а потом появился с подносом, на котором стояла тарелка и две чашки. — Спасибо, Кайло. Что сказал Сноук? Хакс встал и потянулся перелезть через подоконник обратно в комнату, но Рен сам перемахнул к нему — слитным хищным движением, только что был в комнате, и вот уже стоит рядом. — У нас только растворимые пайки, уж извините. Зато есть горячий шоколад. Один контрабандист, знакомый родителей, научил меня его варить. Вот, я решил... Поделиться. — Какой полезный был контрабандист. А он случайно не научил вас, как быстро сказать, что вы требуете адвоката, прежде чем вас поставят к стенке? И что вам сказал Сноук? Не уходите от ответа. С точки зрения Хакса, шутка была смешная, но Рен не засмеялся. Его лицо словно окаменело, он поджал губы и отвернулся. — Не надо так. Сноук... Он именно это и намерен сделать, Хакс. Вас уже приговорили. Резиденция под наблюдением. Если мы попытаемся вас увезти, нас просто расстреляют с орбиты. Голос Рена дрогнул. — Сноук знает, что я вас... что я не хочу вас выдавать. Они сели на карниз — бок о бок. Возвращаться в комнату Хаксу не хотелось, а здесь было слишком много неба и холодало, но почему-то особенно остро чувствовалось, что он еще жив. Паек был сухой и почти безвкусный. Солнце садилось ниже и ниже, и на фоне горящего вечернего неба городские иглы казались почти черными. Отблески на боках флайеров пропали, по улицам потянулись черные нити вечерних пробок. Там, в столице, те самые обычные гражданские, которых он присягал защищать, возвращались с работы, ехали к семье, домой или к друзьям. Никому из них не было, конечно, никакого дела ни до армии и флота, ни до командиров. Сможет ли новый главком орденских войск сделать так, чтобы они и дальше жили спокойно? Горячий шоколад успел превратиться в негорячий, но все равно было вкусно. Что-то похожее — в совсем уж смутных воспоминаниях — давали в офицерской столовой на Арканисе, и отец всегда угощал его, когда брал с собой. Шла война, но Академию снабжали самым лучшим и изо всех сил. Надежда на будущее. Надежда... Рен так и сидел рядом. Он молчал, иногда случайно задевая Хакса рукой или бедром, смотрел на заходящее солнце и не думал никуда уходить. — Вы успели что-нибудь придумать? — спросил Хакс, устав от молчания. Рен не шевельнулся. — Как сказать... Мы не придумали. Мы просто не видим выхода. Я... давайте я просто скажу вам все как есть. Сноук все это спланировал. Обманул меня. Догадался, что вы захотите личной встречи и не захотите бежать. Знал, что вы уговорите привезти вас сюда. Он видит в вас угрозу. Вас любят. За вами идут. Вы побеждаете. Вы дали повод объявить себя предателем. Еще Сноук беспокоится, потому что я... потому что он считает, что из-за вас я становлюсь слабее. — Это еще почему? — перебил Хакс. До сего момента логика Сноука была хоть как-то ему понятна. — Потому что личное отношение — это слабость. — Он хочет, чтобы вы меня убили, так же, как убили Хана Соло? Сделать вас еще лояльнее и одновременно избавиться от меня? Лицо Рена скривилось. — Мы думаем, что да. Он хочет, чтобы мы привезли вас к нему, и там, перед ним, я бы вас убил, — от его слов опять плеснуло страхом, не опасениями, не тревогой, а черным, глубинным страхом пополам с болью. — Сбежать сейчас вы не можете. Мы не видим выхода, Хакс. Солнце село. Темно-рыжая кромка пропала за горизонтом, и расцвеченное золотом небо начало меркнуть. В сумерках стали видны висящие над столицей "Ресургенты" — Хакс разглядел три смутных силуэта. Вот она, основа флота, которую Сноук вытащил с границы. Столицу он прикрыл, а сколько людей остались без защиты? Зачем вообще ставить флот так глубоко — здесь даже обороняться неудобно, ставка Корусанта-2 была на скрытность, сюда вообще нельзя стягивать флот, куда смотрят адмиралы, почему Сноуку никто не возразил? Вдобавок сейчас нужно разобраться с обездвиженными и обезвреженными кораблями вражеского флота, который остался у Саффин, а не блокировать столицу. Арис доложил, что произошло у Саффин, или нет? Должен был, но почему тогда никто ничего не делает? Нужно столько всего сделать, а они торчат здесь. Арис неглуп, но сможет ли он удержать в голове сразу все? Будут ли его слушаться капитаны так, как они слушались Хакса? — Вы совсем не боитесь, — тихо сказал Рен. — Только злитесь. — Я боюсь. Просто злюсь сильнее. — Вы присягали Сноуку, а он вас предал, и это... — Я присягал Ордену, — поправил Хакс. — И я его больше не предам. Эта рана еще не успела зарасти — стоило вспомнить, и оно снова накатывало: прозрачная жидкость в шприце, вопросы, гулко стучащие в голове, собственные отчаянные и бесполезные попытки удержаться — тараном бьющиеся в его волю новые и новые приступы боли, глупая беспомощность — и слова, слова, информация, все то, что он клялся хранить и отдавал, пусть и против желания, рвущая тело боль и стократно сильнее — боль от собственного невольного предательства. Исправляй не исправляй, но ошибка сделана, помнить о ней будешь всегда, даже если твое "всегда" окажется слишком коротким. Хакс судорожно вздохнул, и Рен придвинулся еще ближе, приобнимая его одной рукой. Неприятно это не было, хотя Хакс и не знал, что с чужим прикосновением делать дальше, и сбрасывать руку он не стал. Так и сидел, позволяя Рену стискивать и поглаживать собственное плечо. Из комнаты раздались шаги. Оба подняли головы, и Рен поспешно убрал руку. Из окна свесилась Ильре, взволнованная и бледная. — Магистр, я хотела... О, вы ему сказали? — Сказал. — А почему вы... — Сказал о Сноуке, — перебил ее Рен. — Ты уверена? Я не имею права просить. Ильре покосилась на Хакса. — Мы все уверены и готовы. — Готовы к чему? — спросил Хакс. — Выбирать. Магистр, что именно вы ему сказали? Без его согласия ничего не получится. Рен сердито посмотрел на нее, но Хакс не дал ему возмутиться. — Ильре, а теперь расскажите мне с самого начала, что вы придумали. Она поджала губы и уселась на подоконник, перекинув ноги на улицу. Спрыгивать не стала — так и сидела, болтая ногой и ударяя пяткой по стене. — Сноук поставил нас перед выбором. Он приказал отдать вас ему. Мы рассудили, что он тут же прикажет вас убить. Вы... — она метнула на Рена быстрый взгляд, — мешаете. То есть мы привозим вас — и вы умираете. — Кайло мне это объяснил. Вывезти меня вы не можете, потому что нас расстреляют, это я тоже знаю. Дальше. — Мы можем не подчиниться приказу Сноука. — И тоже умереть? Это же бессмысленно. Нет. Это я вам запрещаю, а мы должны решить, что вам сделать дальше, чтобы Орден не пострадал. Возьмете "Ресургенты", капитанам скажете, что красный код и я распорядился. Потом вернетесь на флот, к Арису. Разберетесь с флотом Новой Республики. Доделаете то, что я не... — Нет, Хакс, — мягко перебил Рен. — Вы ничего не запрещаете, потому что Орден Рен подчиняется не вам, а мне. И мы уже решили, что нам делать. Вам не понравится, но мы уже выбрали. Ильре согласно кивнула. — Я тоже выбрал, — тихо сказал Хакс. — Дайте мне, пожалуйста, сделать так, как будет лучше для Ордена. Рен снова положил ему руку на плечо, совершенно не смущаясь присутствия Ильре. — Ну вообще-то, генерал, именно это мы и хотим вам предложить.