***
Именины Маргери приближались, как и посвящённый данному событию турнир. К этому событию был издан указ, подписанный Томменом, по которому объявили амнистию для простых солдат, воевавших под началом короля Севера и Баратеона, оставались в тюрьмах лишь немногочисленные рыцари, за которых должны были заплатить выкуп. Указ призывал вернуться домой и по быстрей хоть как – то наладить хозяйство. Оставшихся бандитов и мародёров отправляли сразу же на Стену, ради экономии запасов в городе. Если люди не могли вернуться домой в силу различных причин, то разрешалось брать их для работ за пропитание. Все осознавали суровость зимы и постепенно люди начали возвращаться в оставшиеся дома, если вообще было кому вернуться. Турнир был достаточно скромным по числу участников и по количеству призовых – всего 10 тысяч золотых драконов на всех. Но разорённые рыцари были готовы приехать ради любой суммы. Данное событие оказалось важным для всех – народ устал от войны и хотел небольшой отдушины, а воинам был важен сам ритуал и возможность ещё раз почувствовать волнение перед началом пусть и ненастоящего, но сражения и на этот раз быть уверенным, что точно вернёшься домой живым. Каждый из них, верил что теперь – то он точно победит, ведь он уже участвовал в настоящей войне, так что теперь для него простой турнир. Война, полная лишений и разочарований, всем показала ценность минут веселья, радости и мира. Мероприятие устроили на том же месте, где проходил два года назад турнир в честь назначения десницей Эддарда Старка. Место для состязаний должны были расчищать от снега в основном бедняки, которым полагалась за работу неплохое в зимних условиях питание – жирная похлёбка, хлеб и пара горячих пирогов с голубиным мясом. На деле пришлось сгонять крестьян с близлежащих деревень, часть стражи, арестантов и горожан по специальному указу. Добровольно пошли лишь подмастерья, чьи мастера остались без основного заработка и дети, которые были рады двухразовому питанию. Наконец наступило волнующие для зрителей и участников утро. Все более – менее знатные рыцари съехались, облачённые в разноцветные тёплые куртки набитые ватой и закрывавшие доспехи, выстроились в одну шеренгу перед главной трибуной, за исключением обычных ратников и лучников. Открыл состязание выехавший к участникам на невысоком коньке Уши Томмен. Чтобы воины не возвышались над седоком, по рядам прошла команда всем встать на одно колено, что выглядело со стороны достаточно красиво. Король пожал руку каждому из рыцарей и протягивал спрятанный в ладони один золотой дракон. Остальные участники тоже не были забыты, им вручали по серебряному оленю несколько пажей. После этого было понятно, почему главный приз был такой небольшой. Многим понравилась задумка – все они были дорогими гостями, всё равно откуда были приехавшие и какой родословной, все почувствовали себя чем – то важным, ведь без них это мероприятие бы не состоялось. Да и денег у всех было в обрез, и жалкая монетка позволяла хотя бы ненадолго перестать думать о сегодняшнем дне. На специальной трибуне было всего три места- для Томмена, Маргери и Кивана. Королеву - мать после её позорного шествия от септы Бейлора до замка, не пускали на такие публичные мероприятия, чтобы избежать лишних ехидных смешков и восклицаний. Идея по премированию всех, кто приехал, принадлежала Ширен, которую потом на собрании предложил Томмен, умолчав на всякий случай, чья это была мысль. Маргери поддержала мужа, остальные были не против такой идеи, посчитав что это поднимет авторитет короны. А вот предложение самого Томмена никому не понравилось. Он заявил, что сам хочет принять участие в турнире, во всех трёх дисциплинах – стрельбе из лука, боях на мечах и на пиках. Серсея и Маргери объединились, пытаясь отговорить мальчика от такой небезопасной затеи. Но он так упорно стоял на своём, что Варис предложил компромиссный вариант. Учитывая что рыцарей после войны поубавилось, были организованны показательные выступления, не влияющие на итоговые результаты, а заодно заполняющие время до главного действия. Томмен заранее готовился к выступлениям – упор делался в первую очередь на стрельбу из лука и пику. С лошадью у него получалось хуже всего, даже в день перед турниром, только в двух выездах из пяти ему удавалось сбить чучело с седла. Но в тот день он был полон решительности показать себя с лучшей стороны. Мальчик как и хотел принял участие во всех трёх выступлениях. В стрельбе он показал неплохой результат, выбив две семёрки и девятку, заняв почётное третье место. В бою на мечах соперником выступил оруженосец Бронна Алин Амброз - жених одной из кузин Маргери. Когда объявили соперников и начало боя, то в толпе это вызвало в основном насмешки, все ожидали что поединок будет показушным, что король с лёгкостью победит соперника, позволявшего бить его как угодно. Только когда началось само действие, об этом подзабыли, отмечая что мальчик действительно старался и откровенных поддавков монарху не было. Алин умело держал дистанцию, стараясь не подпускать Томмена, используя преимущество в длине рук, но иногда его соперник умудрялся сократить расстояние и смело бил в грудь, по коленям, зарабатывая важные очки. Поведение мальчика вызвало даже небольшое уважение. Судьи определили исход поединка в ничью, чем очень возмутили большую часть публики, которая поставила на выигрыш короля, хотя они это и не показывали, аплодируя участникам вместе с Маргери и Киваном. Уходя в свой шатёр для переодевания, Томмен смог найти место, куда посадили Ширен и помахал ей. Сопровождавший его Бронн, быстро поняв поступок мальчика, потребовал, чтобы тот помахал заодно и всем зрителям, чтобы на это действие никто не обратил особого внимания. В состязаниях на пиках, которые должен был открывать Томмен, случилась заминка. Алин, в последний момент, отказался скакать на лошади, испугавшись что по привычке ударит короля в незащищённое место, а сам Томмен не имел такого опыта как с мечами. Остальные участники благоразумно отказались выступить против венценосца. Поэтому поставили обычного истукана, как для новичков. Даже не смотря на это мальчик сильно волновался, поэтому погнав Уши к чучелу, он совершил ошибку, слишком рано опустив копьё, и когда решил его поднять, цель оказалась уже близко, а копьё уже задиралось кверху, и на то чтобы резко опустить древко времени не было. Томмен больше всего в этот момент испугался опозориться на глазах у всех, просто не попав в чучело. На его счастье, тупой наконечник задрался не слишком высоко, и ударился в голову чучела с такой силой, что она отлетела от туловища. Сам король этого не успел разглядеть – всё произошло слишком быстро, а узкая щель забрала сужала обзор. Томмен выронив пику на землю, снял шлем и повернулся к трибунам, пытаясь понять удалось ему хоть что – то или нет. По шуму публики это было не понятно. Лишь когда к нему подбежал Бронн и похлопал его по локтю, стало ясно что он не оплошал и можно было спокойно выдохнуть. - Хорошо, что Алин с тобой не решился скакать, а то боюсь шею бы ты ему свернул. Знаешь какую ошибку совершил? - Копьё рано опустил. - Да, но для первого выступления на публике неплохо. Вон гляди, там до сих пор люди за такой трофей борются. Возьми, не бросай своё оружие. Томмен повернул коня к трибуне и поднял нелёгкое древко вверх, салютуя Маргери, которая не замечала, что глаза её мужа смотрят на Ширен, а его ладонь, под перчаткой с металлическими пластинками, обвязывает подаренный накануне платок маленькой заложницы.***
Ширен допустили к матери через месяц после суда в день выпавший на Именины королевы. Девочка, едва открылась дверь, с криком «Мама», побежала обнимать узницу. Женщина, казалось, совсем не обратила внимание на открывшуюся дверь и появление дочери, она даже не повернулась, продолжая смотреть в высоко находящееся окно с узкими решётками, через которые едва проникал солнечный свет. Освещение давал здесь только светильник, который принесла Ширен. Заключённой он не полагался из боязни, что она устроит пожар. Пленница стояла уперевшись руками в деревянный стол, поэтому дочери пришлось довольствоваться тем чтобы обхватить маму за талию, уткнувшись лицом в сгорбленную спину. Главный тюремщик Реннифер Лонгуотерс закрывая дверь, произнёс: - У вас полчаса. Наконец Селиса холодными руками медленно разжала объятия дочери и обернулась. Ширен подняла улыбающееся лицо наверх, ожидая увидеть хотя бы в её глазах огонёк радости или, возможно, ответ на её объятия. Но в желто - тёмном свете светильника увидела перед собой совсем другого человека. Женщина сильно изменилась за месяц заключения. За такой короткий срок от сильных переживаний она словно постарела на десяток лет. Лицо похудело, щёки впали, усталые глаза провалились, лоб покрыли рытвины глубоких морщин, кожа стала шелушиться, в волосах появились седые пряди, лишь черные усики над верхней губой стали пышнее. Осанка утратила прямоту, плечи опустились, взгляд стал ещё более отстранённым. Наконец, осмотрев внешний вид и платье дочери, она спросила тихим, даже безразличным голосом: - Что сегодня ела на обед? Девочка поняла, что в их отношениях с матерью ничего не изменилось, словно она просто зашла в её комнату в Драконьем Камне, а не считала дни до их встречи в течение целого месяца. Она слишком ждала этой встречи и ждала от неё слишком многого, чем могла дать сломленная женщина. - Баранья похлебка, хлеб, жаренная курица, сок и на сладкое лимонное пирожное… - По тебе видно, что кормят неплохо, даже щёки появились. Приодели, не отличишь от фрейлины. - Сегодня у королевы Маргери семнадцатые именины...Это подарок Томмена… - Томмена? – Удивлённо произнесла Селиса. Её голос дрогнул. - Да, короля Томмена. Он ко мне хорошо относится. Он мой друг. - Короля… - Переспросила Селиса и ударила дочь по лицу. Ширен почувствовала сильную боль, но не стала прятать лицо. - Я вижу ты у него в фаворе! И почему это мы раньше не подумали тебя к нему отправить, не сидела бы сейчас здесь, а твой отец, возможно был бы даже в Штормовом пределе вместо Ренли. И не начинал бы он ту проклятую войну! - Взорвалась руганью Селиса. - Томмен не настоящий король, а бастард! Все Баратеоны тёмноволосые, только потомство от Ланнистерши почему – то золотое. Твой отец был король по закону, он должен был управлять страной,у которой нет ничего, кроме долгов. Хорошо, что он тебя не видит! Года не прошло, а ты уже принимаешь подачки от Ланнистеров! Прельстилась на тряпки с пирожными... Ты думаешь, что он тебе друг, нет ты для него новая игрушка, которая ему скоро надоест! Ты, правда, думаешь что мальчишка сумеет сохранить королевство? Он не король из твоих глупых книжек, да за него уже всё решили, только решили для самих себя, не оставив ничего остальным! Всё разграблено, всё разорено, всё переворовано… И всё стало только хуже. Я думаю что… - Мама, я… - Поймала её на паузе Ширен. - Я принесла кое – что. Возьми… Это тебе от меня и Томмена. Не волнуйся, они не отравлены. Селиса посмотрела на то, как дочь достаёт из корзинки разрезанный мягкий персик и протягивает его на своей ладони. Одна из половинок была не полной, поскольку фрукт проверили на то, чтобы узницу не смогли отравить как недоброжелатели, так и сторонники. - От Томмена… - Произнесла она, взяла надрезанную часть с косточкой и уселась на деревянный топчан с тонкой периной и двумя одеялами. Когда она начала осматривать фрукт, ей вспомнился разговор с мужем, случившийся после смерти Ренли. Тогда этот всеми любимый франт предложил её мужу такой же плод, предлагая решить дело миром. А ночью, когда его не стало, большая часть ренлиских солдат перешла на сторону Драконьего Камня. Она положила мягкую дольку на стол и долго молчала, не не зная как продолжить свой монолог. Она уже высказала всё то, что было у неё на душе и сказать что - то ещё она не могла. В заключении у неё не было недостатка в свободном времени для размышлений. Но терзала её всё время лишь одна мысль - стоили ли все эти жертвы, братоубийство, падение дома, вся эта кровавая бойня результата, которого они в итоге добились и стоили бы они так же, если бы победили. Станнис всегда презирал тех, кто стремился к власти, кто был готов ради неё на подлость, а не на честный поединок. Но чем тогда человек слова и долга, отличается от тех, кто ранее поднимал восстания против королей и чем отличается он, презиравший власть от тех, кто этой власти желает, если всё равно они держали свой путь к одной цели - на Железный Трон. Он всегда был уверен в том, что прав, и так и не начал задумываться, а во всём ли. Селиса молчала и не решалась заговорить с дочерью, на которую накричала, почувствовав перед ней вину. Наконец Ширен тихонько подошла к матери и села ей на колени, после чего нежно обняла её за шею и тихонько поцеловав грязную щёку, шёпотом произнесла: - Я люблю тебя, мамочка… Женщина так и не научившаяся любить не только других, но и саму себя, закапывавшая в себе собственными мыслями то хорошее, за что её можно было любить, уткнулась лицом в узкое плечико и несмело обняла Ширен. Дверь открылась, послышался голос Осмунда: - Время свидания вышло. Девочка напоследок поцеловав Селису, оставила корзинку и, сказав на прощание «Я скоро вернусь, мама», скрылась за закрывшейся за ней железной дверью. Пленница же ещё долго смотрела на эти холодные листы железа, скреплённые кованными гвоздями. Она понимала, что пройдёт всего пара лет и её дочь выдадут замуж и увезут, а она так и останется в этой камере. Но в то же время из писем такого долгожданного, но не любимого ребёнка, она знала то что немного успокаивало её - с Ширен всё хорошо, она здорова, у неё есть друзья, она живёт. Без участия отца и матери, но ведь так было и ранее.***
Вечером после турнира и награждения победителей, в Красном Замке проходил пир, где гулял весь двор и немногочисленные гости. Праздничный стол не ломился от угощений и по меркам столицы был скромным, но для Ширен он был роскошным. Всё было так не похоже на то что происходило на Драконьем Камне, где казалось, что праздникам не было места. Вначале она думала, что это из – за суровой природы острова, но сейчас он поняла что от характера отца, не терпевшего развлечений. Она понимала, что на праздники уходят много средств, была согласна с отцом, что золото с серебром должны идти на дело, а не на ветер. Но как же этот ветер был сейчас приятен, хоть ей и выделили одно из дальних мест, поближе к выходу, чтобы никто не обращал не неё внимание. Мелькающие разноцветные платья, блестящие парадные доспехи, весёлая музыка, песни бардов, шуты Маслобой и Лунатик со своими глупыми и не всегда приличными остротами, и сладкое вино, поданное в позолоченном штофе, даже Осмунд выглядел сегодня улыбающимся, время от времени прикладываясь к лёгким закускам на столе. Кружилась голова. Ширен подумала, что это от вина и поэтому решила пить осторожно, растягивая штоф на вечер, даже когда поняла что кубок не будет последним и что она может пить сколько захочет. Она была одета в нарядное платье, которое ей прислал Томмен. То, что она присутствовала здесь было личное желание Томмена, вписавшего её в список гостей. Ширен заранее старалась привыкнуть к обновке, поскольку тугая шнуровка и длинные юбки ей были в новинку. А потом она долго смотрела на себя в большое зеркало. Платье голубого оттенка ей нравилось, служанка завила её длинные волосы. Только лицо, обезображенное серой хворью, мешало ей насладиться собственным отражением и она с волнением думала о том как явится на праздник. Вечером к ней пришёл Бронн с небольшим свёртком и запиской от короля. В узелке был мягкий брусок, похожий на масло. Записка поясняла, что это масло надо нанести перед выходом на люди. Эту смесь Томмен случайно увидел у Оленны Тирелл, которая наносила крем на лицо. Она пояснила мальчику, что это новинка из – за Узкого моря, масса впитывается в кожу, а сильный краситель позволяет замазать морщины и прочие недостатки. Когда он попросил у неё небольшой узелок, то она согласилась оказать мальчику такую небольшую услугу. Ширен постояла возле зеркала и задумалась – если бы это прислала, например Серсея или другой человек, то она бы не воспользовалась подарком, сочтя это оскорблением (в этом она была согласна с Селисой) и явилась в своей обычной одежде и со следами перенесённой в младенчестве болезни. Но это был явно почерк Томмена, её хорошего друга, доброго мальчика, готового всем угодить от чистого сердца. Она подняла взгляд и поняла что есть ещё одна, более важная причина принять подарок. - Это не ради Томмена, а ради отца. Если я явлюсь в платье и без хвори, то хотя бы покажу им, что я не замухрышка с Драконьего Острова, а Ширен Баратеон – дочь Станниса! Хотя крем не смог полностью скрыть недостатки лица, Ширен заметив удивлённые взгляды, обращённые на неё, почувствовала уверенность в себе. Правда недостаточную для активного участия в празднике. Она не танцевала, не общалась с кем – либо, не желала пить за победу над Станнисом, когда был предложен такой тост, лишь для вида поднимала кубок и подносила его к губам. Единственное что она сделала за этот вечер, так сказала маленький тост за наступивший мир и вечное лето, когда наступила её очередь. Маргери, услышав её тост, встала с места, улыбнулась, глядя на неё, и подняв кубок, сказала: - Я согласна с вами, леди Баратеон! За мир и лето! - За мир и лето! – Подхватил зал. - Хороший тост. – Сказал Хостер Блэквуд, сосед Ширен, но тут же уткнулся в куриную ножку, не желая продолжать разговор. Танцы и музыка прерывались на тосты, на поздравления и на вручение подарков. Когда пришла очередь Томмена, он поднялся и начал декламировать стихи, которые они сочинили вместе с Ширен:Роза в саду росла, Много в ней красы И казалась она Воплощением наступившей весны. Прекрасная взору, Станом легка, Милая роза, К ней так и тянется рука! Так и хочется обрезать От зелёной листвы, Но она свободна И у неё есть шипы!
Все поаплодировали, единственным человеком, который стал угрюмым после прочтения стихов был Киван. Он дал мальчику денег на подарок, когда тот его об этом попросил, и только сейчас заметив платье у Ширен и отсутствие вещественного подарка от Томмена, он понял на что пошли деньги. Кто - то в этот момент крикнул: - Да наш король теперь настоящий рыцарь. Скачет, сражается, да ещё и баллады сочиняет! А одна дама даже прослезилась, Ширен услышала, что это так мило, ведь только настоящий влюблённый мог написать такие плохие стихи. Ширен было немного обидно, что их труд оценили так. Когда они писали стихи, то оказалось, что Томмен совсем ничего не знал о собственной жене, что она любит, чем интересуется. Маргери сама подстраивалась под супруга и тому не приходило в голову, в силу возраста, спросить что интересно ей самой. Поэтому остановились на гербе Тиррелов – розе. Снова заиграла музыка, Томмен пригласил супругу на танец. Юный король был ниже партнёрши и немного неуклюжим, но очень старался не отставать от королевы. Когда танец завершился, Маргери заняла свое место, Томмен проводил её, а затем пошёл к выходу. Все решили, что король устал, но он просто направился к Ширен. Она, увидев его рядом, позволила пригласить на танец. Но тут же поняла, что зря так поступила, поскольку совсем не понимала что делать. - Я буду вести тебя, будем кружиться на одном месте. – Прошептал Томмен. Музыканты, заметив не складывающийся танец, решили окончить песню раньше. - Простите, мой король. Отец не видел смысла в таком обучении. - Давай, я сделаю так, чтобы тебя научили танцевать. – Предложил мальчик. - Правда? Давай. - Я всё устрою. – Пообещал он.***
Спустя некоторое время после танца к Ширен подошёл Осмунд и сказал что им пора уходить. Когда Ширен уже была готова ложиться спать дверь приоткрылась и телохранитель произнёс: - К вам Томмен, миледи. Мальчик, зайдя в комнату, извинился за беспокойство и спросил, не хочет ли она с ним поговорить о турнире. Ширен согласилась, тем более что людей, с кем она могла поделиться собственными впечатлениями было не так уж много. Рассевшись на небольшом диване, рядом с которым был столик со стоящим на нём светильником, у них сама собой пошла задушевная беседа. Пир ещё продолжался, но мальчик, посидев немного за столом, сославшись на усталость, ушёл, оставив за хозяйку Маргери. Томмену же хотелось просто поговорить о своём выступлении, но все говорили о нём одинаково и через чур преувеличенно. Бронн и Ширен оставались для него единственными людьми с которыми он мог говорить на равных, даже с Киваном и Маргери такое не всегда получалось. - Ты не поверишь, как я испугался, когда копьё задралось, а тот истукан совсем близко, я думал что проскочу мимо и надо мной будут посмеиваться. - Но ты не просто сбил его, а снёс ему голову, с тобой опасно иметь дело. Защитник Семи королевств. – Ободрила его Ширен. - Знаешь, я сейчас подумал… - О чём? - Может это хорошо, что Арис отказался от схватки. Я бы мог ему просто шею свернуть. Я ещё помню как на турнире, посвящённом назначению Эддарда Старка на пост десницы, одному из рыцарей в шею попал большой обломок копья и тот погиб. - Хорошо что ты об этом помнишь, значит постараешься не повторить судьбу того несчастного. Как его звали? - Не помню. Из всего турнира запомнилась эта смерть, как Гора перерубил одним взмахом меча лошадиную шею и как после всего этого Клиган спас Лораса Тирелла от обезумевшего брата. Как думаешь, а о сегодняшнем турнире напишут? - Конечно напишут, и про победителей, а про тебя больше всех. - Но ведь я ничего не сделал. - Зато ты король. Не каждый из них решится честно выступить на глазах собственного народа, это не забудут. - Хорошо бы снова организовать турнир, вот бы ещё так повеселиться. - Сейчас не до веселья, король. - серьёзно сказала Ширен. - Зима близко, как говорили Старки, вернее уже здесь. Я на Стене от дозорных слышала о Иных и живых трупах… - Иные? Ты веришь в эти сказки, ты ведь старше меня. Их не существует… - Ты это одичалым расскажи. Да и к тому же если там на востоке есть драконы, то почему бы не быть и Иным? - Драконы бы нам тогда пригодились. – Произнёс Томмен, положил согнутые руки на колени и задумался о чём – то своём, смотря в одну точку. На этом их разговор прервался, они не знали о чём ещё поговорить, но и расходится не хотелось. Томмен повернулся к подруге, светильник освещал только здоровую часть её лица, пряча правую половину в тень. Он смотрел на её длинные волосы, добрые глаза, немного торчащие уши, пухлые щёки. Сам не понимая почему, он провёл своей ладонью по щеке девочки, кожа которой была нежной и тёплой. Ей была непривычна такая ласка, и она накрыла его пальцы своей ладонью, прижав их к своему лицу. Мальчик осторожно потянулся к ней, мягко поцеловал её ладонь, заставив её убрать руку. Затем Томмен запустил ладонь в её волосы, как делала Маргери, и неумело поцеловал губы Ширен. Ладонью она убрала его руку, и посмотрев ему в глаза спросила, с небольшим придыханием: - Почему ты это сделал? - Не знаю… Мне просто захотелось это сделать. Ты такая … красивая, когда улыбаешься.