Ветры зимних перемен.

      Жена Кивана леди Дорна Свифт вышла во двор, сжимая руки сына Мартина и четырёхлетней Жанеи, в сопровождении челяди. Наконец стражник с главной башни ударил в колокол, извещая о приближении гостей.       Вскоре во внутренний двор Дарри въехали трое саней со всадниками под знамёнами Баратеонов, Ланнистеров, Айронвундов, Тиррелов.       Увидев страшных всадников – дотракийцев, девочка спряталась за спиной матери. Когда на коне въехал Киван, Дорна собрала всё своё мужество, чтобы не броситься к нему навстречу, на людях она в первую очередь леди. Но её простое лицо выражало те чувства, которые она испытывала к наконец вернувшемуся любимому мужу       Мартин, слишком обрадованный встрече, не выдержал и не по возрасту побежал навстречу всаднику.       Тот, увидев приближающуюся фигуру, лихорадочно спешился и заключил в объятия своего наследника. Из глаз Кивана брызнули слёзы, но не от радости, а от невольного осознания того, что такая встреча будет последней, больше никогда его сын не встретит его с такой радостью. А он сам как отец, не сможет но настоящему принять собственного отпрыска таким каким он стал, из – за собственных воспоминаний, о том что когда - то маленький и слабый мальчик сильно сжимал отцовскую руку, не желая чтобы он уезжал. Поэтому он старался запомнить каждую мелочь – запах его грязных волос, царапину на щеке, его едва заметную дрожь от волнения, что отец действительно здесь. Опомнившись, Мартин разжал объятия.       - Прости отец, просто слишком давно я тебя не видел.       - Ничего сын, веди меня к жене.       Закованная в латы фигура подошла к стоящей женщине. Лишь когда он сам обнял дорогую сердцу супругу, она дала волю собственным эмоциям, уже не стесняясь и не видя остальных, целовала лицо мужа, а тот был не в силах остановить её, лишь наслаждаясь долгожданной встречей, которой всё равно боялся из - за Ланселя. Единственное, что смогла сказать женщина от переизбытка чувств:       - Живой…       Внезапно, вспомнив о Жанее, она повернулась к ней:       - Жанея, доченька – твой папа приехал! Ну что же ты? Это же твой папа… Ты помнишь, я о нём тебе рассказывала…       Малютка внимательно рассматривала незнакомца, не веря что этот человек с золотистыми бакенбардами её отец. Когда он уезжал, она была совсем маленькой и не могла его помнить, а сам же Киван то ли от скромности, то ли от недостатка времени так и не заказал собственный портрет. Поэтому для Жанеи он был героем сказок и легенд, что рассказывала ей перед сном мама, живущий где – то там далеко, где Бог – Кузнец стучит по наковальне своим молотом, в одиночестве бродит Последний Великан, а Прекрасная Дева танцует с медведем на непрекращающейся весёлой ярмарке.       Она представляла его гигантом в блестящих доспехах с золотыми узорами, на белой лошади. У него красивое молодое лицо, весёлая улыбка и длинные волосы. Но перед ней стоял дядя с уставшими и слезящимися глазами, приехавший на грязной лошади, одетый в дорогие, но помятые и расцарапанные латы. Он не был молодым и не был великаном – он был простым человеком, которым не может быть её папа.       Киван сел перед Жанеей на корточки и прочитал на её лице недоверие к себе. Он понял, что сейчас лучше поддержать её фантазии, его не было в её короткой жизни и вряд ли будет долго теперь.       - Ты, правда, мой папа? – Прошептала она ему на ухо.       - Не совсем, твой отец сейчас воюет в далеких землях и никак не может приехать. Но он помнит о своей семье, любит вас, и попросил меня, своего верного оруженосца, принять его облик, чтобы встретится с вами. Ведь вы так долго его не видели. Не волнуйся, с ним всё хорошо и скоро я снова уеду к нему и привезу от вас ему подарки. Но ты, похоже, единственная кто видит меня таким, какой я есть на самом деле, но давай сыграем в игру, где я буду играть твоего папу, а ты мою дочку. Не бойся меня, я тебя не обижу, я очень люблю детей, хоть и не имею собственной семьи. Я бы хотел побыть твоим папой, а если не получится, то твоим другом. Хорошо? Только не говори о нашей игре маме и брату, а то они расстроятся, давай это будет наш маленький секрет. Ведь ты не хочешь расстроить маму?       - Нет... Хорошо дядя…       - Мы уже играем, Жанея. – улыбнувшись, произнёс Киван.       Девочка бросилась ему на шею и, подхваченная руками, взлетела вверх, и весь двор огласил радостный детский крик:       - Пааапаааа!

***

      Томмен и Ширен сидели за столом и с большим удовольствием ели горячую кашу со сливочным маслом. От зерновой массы шёл приятный и горячий пар. Мальчик так же съел два куска белого хлеба с свежим сыром, о котором мечтал в ходе переходов. Ширен с удовольствием съела булочку с персиковым джемом, которым её угостила Дорна.       Дорна, впервые увидев Ширен, очень испугалась и не отпускала Жанею, которая увидев нового человека, захотела познакомиться. Её внимание особенно привлекли серые корки на правой щеке. Только после заверений Кивана и Маргери, Дорна немного успокоилась и позволила девочке сесть с ними за один стол. А увидев её здоровый аппетит, хорошие манеры, несколько грустные голубые глаза, невольно подобрела и решила немного поухаживать за Ширен.       Маргери, после долгой тряски, отказалась от каши, попросив немного горячего бульона. Ей принесли небольшую чашу с жирной похлёбкой и плавающими в нём кусочками мяса.       - Позвольте, я помогу. - Сказал Мартин, увидев, что девушка потянулась за куском хлеба и протянул ей небольшой кусочек.       Маргери отметила про себя, что это уже не первый раз, когда Мартин пытается ей услужить в определённой мелочи.       - Благодарю вас Мартин. Не стоит так за мной ухаживать, я не настолько беспомощна. - Ответила Маргери.       Молодой человек проговорил какое - то невнятное извинение и уткнулся в свою тарелку, хотя время от времени и поглядывал на свою соседку.       - Томмен, не торопись, ты не в походе. Помни о приличиях. – Напомнила Дорна. – Ешь спокойно. После еды вас ждёт баня.       - Баня? – Удивилась Маргери, отрываясь от похлёбки. Не в каждом замке была купальня, а тут такое.       - Отлично! – Обрадовался Томмен.       - Не спеши – вначале девушки. Маргери и Ширен. – Отрезала Дорна.       - А можно мне с ними? – Простодушно спросил Томмен.       Осмунд и Бронн, сидевшие за соседнем столом, едва не подавились от такого ответа.       - Томмен… - Резким тоном ответил Киван.       - Да пусть идёт с нами. Погреется, да и заслужил. – С улыбкой сказала Маргери, отодвигая свою тарелку.       - Но ведь…       - Так ведь он наш муж. Ему можно. – Усмехнулась Ширен, отложив ложку.       - Наш? В каком смысле? – Не поняла Дорна.       - Для дотракийцев, пошли двоежёнец. – Ответила Ширен.

***

      Пар вздымался к низкому деревянному потолку, горячие камни шипели, едва на них лился ковшик едва согревшейся воды, жаркий воздух наполнял маленькое помещение с двумя рядами новеньких белых резных лавок.       Томмен спрятал лицо от новой жаркой волны, прижавшись к сжатым в колени ногам. Липкий солёный пот скатывался ручьями, отросшие и слипшиеся грязные волосы падали на лоб, закрывая собой глаза. Голову припекало. Но по всему телу проходила волна удовольствия – наконец – то не чувствуется холод, только жар.       Ширен замотала часть лица и шею простынкой, пытаясь таким образом облегчить боль в распаренной от жара коже. Правда смоченная в воде ткань быстро нагрелась, и поражённые участки начало больно щипать. Кроме того кожа, не выдержав перепада температур, треснула и из мелких трещинок выступила кровь. Не сумев долго терпеть, Ширен вышла. Умыв лицо, она попросила служанку её просто намыть и в парную она больше не зашла.       Маргери, собрав в пучок распущенные волосы, обратилась к мальчику:       - Если не можешь терпеть, не мучайся. Только завернись во что нибудь и не сиди голышом на полу.       - Я ещё посижу. – Ответил Томмен, проведя по плечу левой ладонью. На ней остались маленькие серые комки грязи. – Никогда не думал, что я такой грязный.       - Когда мыться будешь, ещё не то увидишь.       В момент разговора, Томмен понял что не отрываясь смотрел на собственную жену. Порозовевшая от жара кожа, длинные стройные ноги с узкими икрами, прижатые к невысокой груди, растрёпанные волосы. До этого он не видел её обнаженной, даже в их первую брачную ночь, она была в закрывающей всё тело белой ночной рубашке.       Та, заметив это, лишь прислонилась к горячей стенке, желая погреть спину.       - Маргери, знаешь, на кого ты похожа?       - На кого же? - Повернувшись, спросила девушка.       - На русалку.       - Иди к Ширен, посмотри всё ли с ней хорошо.       - Сейчас… сейчас. Он вышел из парной в небольшую моечную, заставленную различными кадками с водой. Его тут же окатило едва согревшейся водой.       Послышался смех, и из высокой деревянной кадки показалась Ширен, откинувшаяся на одну из деревянных стенок.       - Ну как полегчало?       В ответ Томмен взял ковшик и, проверив воду в одной из бадьи, плеснул на подругу. Во все стороны полетели брызги, в комнате стоял пар от испарявшейся и шипящей от печки воды.       - А ну прекратите! Не тратьте воду, не вы одни будете мыться! – Крикнула Маргери, вышедшая на шум.       Дети сразу прекратили водную забаву.       - Томмен, если ты уже согрелся – то садись в кадку, бери рогожу и щелочное мыло. Если хочешь, то можешь полежать в воде.       Томмен, по примеру Ширен, забрался в бадью, окунулся в приятную тёплую воду с головой, потом вынырнул и устроившись поудобней, наслаждался жаром и приятным запахом трав и деревянных досок.       После мытья в бане вся троица почувствовала приятную усталость, словно сбросили с себя тяжёлый груз, и забравшись, впервые за долгое время, на настоящие кровати с перинами и мягкими одеялами, заснули крепким сном.