Телохранитель вечного Солнца

      Чанёль открыл дверь своей спальни. Ему показалось, что он вошёл в холодный облицованный мрамором склеп. Непроницаемый мрак. Окна были плотно закрыты, чтобы в комнату не залетал песок, и сама она была похожа на могилу.        «У тебя есть право спорить со мной только в том случае, если будешь сильнее меня!»       Слова отца отдавались эхом в пустой голове гарда. Мрак. Темнота. Он несчастлив и сейчас он может это признать как никогда.       Черноволосый гард осел на пол, закрыл глаза, чтобы сфокусировать зрение, и вновь открыл их: комната уже не была такой тёмной, Чанёль уже довольно хорошо видел предметы мебели вокруг себя. Он это тоже ненавидел. Ненавидел, что он никогда не может побыть в кромешной темноте, почувствовать холод своей кожей, почувствовать уединение с самим собой. Он был взбудоражен и опустошен одновременно. Завтра ему придётся дать бой своему собственному отцу, который, как видимо, был так зол на сопротивления сына помолвке, что не собирался поддаваться.       — Бой против самого сильного гарда на планете… Как же это здорово, — саркастически прошептал Чанёль в темноту, будто надеясь, что его кто-то услышит и ответит. Но ни ответа, ни руку помощи он не увидел. — Кай знал, что так получится? Конечно не знал!       Он привстал и опустился на край своей постели, тут же прогибая под своим весом матрас, а белоснежная чистая простыня, которую только утром постелила его мать, собралась в хаосе.

***

      День Х.       — Кай! Я уже думал, что ты не придёшь! — Сехун встал со своего места и помахал рукой парню, который шёл к блондину с кислым выражением лица. Кай подошёл недовольный, полностью отрешённый от всего вокруг.       — Я и не хотел, — они нашли два свободных места на самом нижнем ряду арены около защитного забора. Забор был поставлен как ограждение, чтобы бушующая толпа зрителей не скинула кого-нибудь вниз прямо к бойцам, либо снизу что-нибудь или кто-нибудь не прилетели прямо к зрителям. Но ни того, ни другого пока что не случалось за все бои на арене.       — Не хочу видеть, как нашего друга рвёт на куски его собственный отец, если честно, — подытожил Кай, тяжело вздыхая.       Сехун недоумевающе посмотрел на друга и усмехнулся дерзкой короткой улыбкой, которую только он мог показать. Его небольшие белоснежные, как и он весь сам, клыки засверкали ослепляющим глаза светом; Кай сощурился.       — Ты когда в последний раз видел Чана на арене? — поинтересовался Сехун с нескрываемым любопытством.       Кай задумался, устремив свой взгляд в небо; сегодня был прекрасный день для поединков, но не для таких, конечно же. Он думал о трёх вещах. О том, что не хотел выходить сегодня из дома вообще. О том, что плохо чувствует себя, когда смотрит на открытое пространство, где гарды рвут друг друга в ожесточённых боях, на далеко не детских соревнованиях. И о том, что не готов смотреть на Чанёля, который по его вине будет драться с собственным отцом. Ведь это именно его заслуга, что Чанёль пошёл против отца, не согласившись на брак по расчёту. Кай был против брака, но и против боя естественно тоже.       — Года три назад, не знаю, давно… — он потупил взгляд. — Но это ничего не меняет. Против отца — это не против ровесника драться, — заключил гард с волосами цвета каштана.       Сехун тяжело вздохнул и заметил, что толпа зашумела, все гарды стали аплодировать и кричать; на главное зрительское место, более просторное, чем ряды, и включающее в себя всего несколько роскошных кресел с красной местами позолоченной обивкой вышла мать Чанёля. Народ приветствовал её, а за ней вышел высокий мужчина, не относящийся к виду гардов. Сехун внимательно посмотрел на них, ведь им повезло, что они с другом сели неподалёку. Кай тоже наблюдал за этой картиной с любопытством. За взрослым мужчиной проскочил ровесник ребят и прилежно сел рядом со взрослыми.       — Волки, — тихо прокомментировал Кай происходящее.       — Что они здесь делают? — удивился беловолосый парень, посмотрев на своего друга. Кай понимал, что Сехун сейчас не один такой; не все знают, кем на самом деле являются эти двое, да и тем более, что они забыли на главной арене в такой важный, но в то же время сумасшедший денёк.       — А ты думаешь, кто будет женихом нашего Чанёля? — ядовито прыснул Кай, разглядывая молодого волка с блестящими серыми недлинными прядями волос. — Его зовут Тао, — парень указал пальцем на волка, который уже гордо и вальяжно сидел на кресле, словно находился у себя дома. Он не казался глупцом, а скорее совсем наоборот — порядочным и уважающим себя волком. Его тело было прекрасно сложено, а через рукава бледно-серой накидки можно было разглядеть сухие мышцы рук. Его шея была длинной и изящной, а взгляд неприлично затуманенный. Каю показалось, что молодому волку тоже не очень-то и нравилось это место, наполненное запахами вспотевших и бушующих львов, но он вёл себя достойно, по-королевски.       — Похож на крысу, — промычал шатен и уставился вновь на середину арены, выжидая момента выхода Пака. Ему больше не хотелось смотреть на этого стройного, в меру приятного на внешность волка. Его сердце неспокойно отбивало ритм волнения и переживания. Он не мог представить рядом с этим волком Чанёля. Его Чанёля.       Сехун отвлекся от разглядывания волка и сказал тихо Каю на ухо:       — Если честно, я думал, что волки уродливее.       — Всё, давай забудем об этом. Я пришёл поддержать Чана, ну, или, по крайней мере, буду помогать нести его в лазарет.       — Какой ты всё-таки иногда… Арр! — беловолосый гард, поморщившись, тихо зарычал от негодования. — Почему ты не веришь в него? Думаешь, он слаб? Он сильнейший из тех, кого я когда-либо видел!       — Нет! — оба льва посмотрели друг на друга. — А ты его отца видел?       Сехун неуверенно и отрицательно помотал головой.       — Ты так уверен в победе Чанёля, что совсем забываешь, почему его отца назначили Правителем. За его красивую мордашку, что ли? Нет! Он может перевоплощаться во льва целиком! Никто так больше не может, — возмущался Кай. — Я верю в Чанёля больше, чем ты и вся эта арена вместе взятые, но я могу себе представить, в отличие от тебя, насколько силен Правитель Пак.       Дыхание гарда сбилось и щёки покраснели то ли от возмущения, то ли от смущения из-за того, что он успел пролепетать про Чана. Сехун в ответ лишь молчал, пристально наблюдая, как шатен смотрел на него сквозь упавшую на глаза чёлку. Он это всё знал; знал даже лучше, чем Кай. Но Сехун ещё не рассказывал своему приятелю, что однажды, когда сам был ещё маленьким сорванцом, смог увидеть бой Правителя Пака с одним очень мощным львом. Сехун не знал этого мужчину, но последнее, что он смог запечатлеть в своей памяти навечно, — это как Правитель Пак снёс сопернику голову в сокрушительном последнем ударе.       Он очень хорошо знал, какая сила у отца Чанёля. Но его переполняли противоречивые чувства. Сехун не верил в то, что правитель сильно навредит своему родному и единственному сыну — наследнику — или, ещё хуже, убьёт того.       — Я представляю, что ты чувствуешь. Но, пожалуйста, успокойся!       — Я спокоен! — шатен отдёрнул свою руку, до которой мгновение назад пытался дотронуться Сехун. — Разве не видно? Я спокоен, спокоен!       Кай устремил свой кошачий взгляд на арену, по которой гулял обжигающий золотой песок — такой родной, что гард мог почувствовать, как он касается этого песка руками, а тот как вода переливается в его руке. Его одолела грусть, такая тихая, неизлечимая и раздирающая грудную клетку. Это всё его вина. Его вина.       — Встань, — быстро прошептал Сехун, и Кай не успел ничего сообразить, как его потянули вверх.       — Ч-что? — зашипел Кай, потому что Сехун вцепился своими когтями прямо в его предплечье.       Сехун дал знак другу, и Кай обратил внимание на высокого широкоплечего волка, который вальяжно шёл в их сторону. Казалось, Сехун был совсем не удивлён появлению в их кругу волка, но не шатен.       Тао смотрел прямо на двух друзей, не отрывая взгляда, — казалось, он хотел им что-то сообщить.       — Можно сесть рядом? — вежливо спросил разрешения серый волчара. Сехун одобрительно указал на место рядом с собой. Они все трое сели.       — Я решил уйти подальше от стариков — совсем утомили меня своими речами, — пояснил Тао. — Меня зовут Хуан Цзытао, — он не стал протягивать ладонь для рукопожатия, как это привыкли делать львы, а лишь искоса посмотрел на удивлённых гардов, особенно успев оценить, с каким враждебным взглядом на него смотрел шатен.       Но ему понравилось это.       Сехун уже было открыл рот, чтобы назвать своё имя, но Тао его перебил:       — Совсем не нужно называть свои имена, — он посмотрел на пустую арену, мечтая лишь о том, чтобы поскорее начался этот надоедливый бой. — Я их всё равно не запомню, — и отвратительно улыбнулся. Тао говорил медленно, с расстановкой в голосе, немного шипя, как гремучая змея.       Кай спрятался за фигурой друга и измученно вздохнул, представляя то, как неплохо было бы научить волка манерам. Теперь он точно ненавидит этого Тао — достаточно даже того, что этот волк просто существует. Он возбуждённо закатил глаза.       — Не знал, что у волков проблемы с памятью, — процедил сквозь замкнутые зубы Сехун и мило улыбнулся серому волку. Между ними возникли искорки молний.       Тао раскинулся уже на неудобном, по сравнению с креслами, камне, на котором лежала пара дощечек дерева.       — Считаю, что засорять свою голову лишней информацией совсем необязательно, — он усмехнулся. — Особенно именами львов.       Тао помедлил, но потом сразу добавил:       — Как там его зовут? Пачан? — вслух размышлял волк, театрально дотронувшись своим изящным тонким пальцем до подбородка, делая вид, что он в глубоких раздумьях. — Пучан?       — Пак Чанёль, — Сехун сохранял самообладание, а ранее казавшийся ему симпатичным волк полностью разрушил свой образ, подойдя к гардам. Похоже, это был его талант.       — Глубоко извиняюсь, — его глаза были настолько узкими, что, когда он улыбнулся, они превратились в небольшие полосочки с воздушными ресницами. — Что не запомнил имя будущего трупа.       Кай уже хотел вскочить с места, чтобы ударить волка по его смазливому личику, но рука Сехуна, вовремя остановившая шатена, остудила его пыл.       — Почему Ваше Величество соизволило присесть рядом с такими, как мы, львами?       — Подслушал ваш разговор. Понял, что вы друзья Пучана, — Тао опять мерзко заулыбался. — Хотел узнать, каково это — дружить с мертвецом?       — Похоже волки, как народ совсем недалёкий и отсталый, не знают силу гардов, — подытожил Сехун, поправляя свою белоснежную чёлку. Ему нравился этот разговор — он уже давно не мог в таком роде выплёскивать свою энергию, а этот назойливый, как муха, Тао разжигал в нём огонь. Ему чертовски нравился Тао.       — Как и гарды силу волков.       Между ними возникло удушающее безмолвие; оба парня смотрели на арену, полностью поглощённые обществом друг друга. Кай вставил своё слово:       — Ты не достоин Чанёля, — тихо прошипел шатен, зная, что серый волк всё равно его услышит.       Тао окатил маленького гарда своим серым безжизненным взглядом; Каю почудилось, словно холодная волна накрыла его с головой, — он не мог даже вздохнуть. Не это ли сила волков?       — Вы что, думаете, он мне нужен? Меня притащили сюда только из-за какого-то нерушимого союза народов. Я не был добровольцем, — Тао прыснул. — Кому вообще нужен этот союз и зачем, мне никто не объяснил. Я пришёл, чтобы посмотреть, как львы разорвут друг друга в поединке. Зато и посмотрю, какой вы одичалый народ, что решаете до сих пор всё кулаками, да клыками. Омерзительно…       Сехун смотрел, как Тао выплёвывал каждое слово из своего поганого рта, а его ресницы, как крылья очаровательной бабочки, порхали в воздухе. Он не мог упустить даже самое незначительное движение этого волка; не мог забыть, как тот подошёл к ним, маняще и соблазнительно виляя своими сильными бёдрами, из-за чего его походка была больше похожа на полёт. О Сехун находил в этих серых, почти бесцветных глазах и наглом тоне что-то непонятно почему сердцу притягательное.       Сехун быстро отвёл взгляд. Его одолели слишком противоречивые чувства насчет волка. И ему это не нравилось. Он так сильно задумался, что потерял мысль разговора и уже не мог нормально и на равных отвечать.       — Мы знаем, что если Правитель Пак победит этот бой, то вы с Чанёлем поженитесь, — прямо в яблочко ударил Сехун, видя как противны эти слова волку. Собственно, как и всем вокруг.       — Поженитесь, — повторил как мантру волк, удобней усаживаясь на досках.       — Тогда почему? — Сехун опять повернулся к сероволосому и, не щадя себя своими фантазиями, вновь посмотрел в глаза Тао. — Почему Чанёль сопротивляется браку, а ты свободно расхаживаешь здесь и говоришь, как ненавидишь львов и ничего не делаешь?       Сехун заметил, как в глазах у Тао впервые за весь разговор промелькнула грусть.       — Льву не понять волка никогда, — он также посмотрел на гарда. Кай, всё это время прятавшийся за спиной друга, видел и к тому же чувствовал, как эти двое смотрели друг на друга и посылали какие-то понятные только им знаки. Ему захотелось покинуть их, оставив наедине, но тут публика зааплодировала громче — где-то на задних рядах послышались крики и возгласы. Это означало только одно.       На арену вышел один из бойцов.       — Чанёль, — прошептал Кай и толкнул плечо онемевшего Сехуна, а сам вскочил, чувствуя, как еле-еле держится на ногах, подлетел к забору и облокотился на него локтями.       — Какое счастье! — подал волчий визг Тао и сам встал недалеко от шатена, наблюдая за выходящей на арену фигурой. А Сехун так и остался на своём месте, рассматривая и неосознанно сравнивая рост волка и его друга. Тао был выше Кая почти на голову, но гораздо ниже Пак Чанёля. Сехун с волком были одного роста. Это льстило беловолосому.       Тем временем Чанёль, физически полностью готовый к бою, понимал, что не готов морально бить своего собственного отца. Он был бы рад надрать тому зад за то, что тот управляет жизнью гарда, но когда Пак представляет, как бьёт отца по лицу, то ему становится нехорошо. Только против отца он чувствует слабость в теле, видит в себе маленького львёнка, не готового сражаться на равных с самым сильным гардом. Интересно, чувствует ли то же самое его отец?       Он идёт медленно, чувствуя, как хрустят его кости и позвонки от перенапряжения. Слышит звон в своих ушах, слышит всё, чувствует всё. Туже натягивая полоску твёрдой ткани вокруг своих пальцев, тем самым защищая их от преждевременных повреждений, Пак поднял чётко очерченную бровь, наблюдая за противоположным краем арены. Вышел и его отец.