***
Пак упёрся взглядом в покрытое белой краской здание; его пульс стучал в висках, он не понимал, где находится и как пришёл в это место. Но одно он знал точно — пожар охватил этот переулок. Его затуманенный разум долго соображал после большого количества высокоградусного алкоголя, но он отчетливо своим львиным слухом уловил шум голоса по рации: «В одном из домов возможно дети, 2045, правильно информацию поняла?» «Горят два жилых дома». «Там где-то ещё вход должен был быть». «Через десять минут приедет вторая машина с бригадой помощи. В доме номер сорок пять дети». Чанёль стоял на переулке за домами, где не было ни одной души. Древесина чернела и падала на задний двор, летели ошмётки каких-то бумаг, порхая в воздухе как прелестные бабочки. Черный дым поднимался не только ввысь, но и покрыл серой дымкой всю дорогу. Горящий пепел кружил вокруг Чанёля в головокружительном танце, заставляя уклоняться. Гарь и копоть — вот, что слышало сердце Пака, отчаянно сжавшееся от картины. Огонь покрыл крышу двухэтажного дома как покрывало, убаюкивая всех, кто мог бы там находиться. Огонь пожирал всё на своём пути, а гард пожирал всё происходящее своими глазами, запоминая каждый треск стен и крыши. В доме, который пожарные назвали «домом номер сорок четыре», послышался сильный грохот, и улицу окутала чёрная смесь пепла с копотью, так противная человеческой природе. «Лестница в сорок четвертом доме обрушилась, на второй этаж не попасть!» — сообщил один из пожарных по рации на другой стороне полыхающего дома. Чанёль уловил, как дрожали стёкла в доме номер сорок четыре, — они дребезжали от сильного давления на деревянные рамы. Такие слабые рамы, покрытые чёрными выжженными пятнами, не внушали никакого доверия. Сначала разбились стёкла на втором этаже; рамы рухнули на землю, осыпая почву осколками битого стекла. Затем начала крошиться стена второго этажа дома номер сорок четыре. Он сгорал быстрее, потому что загорелся первым, а пожарная бригада прибыла слишком поздно, чтобы предотвратить разрушение стен. Пак не двигался, всматриваясь в чёрные раскрошившиеся угли. Гард дышал привычным ему дымом, который пачкал ему лицо, — в его мире постоянно случались пожары и в этом не было ничего необычного, но люди слишком остро реагировали на происходящее. Почему? Как только стена обвалилась, Чанёль заметил бледную ладонь, свисающую со второго этажа. «Люди слишком слабые», — размышлял гард. — «Не способны даже из пожара выбраться самостоятельно. Вечно их спасает кто-то». Брюнет только успел подумать об этом, как в его разум, словно молниеносная стрела, пронзившая память, влетела картина из его видений: Перед ним лежало тело, обрамлённое остатками сгоревшего дома. Кое-как прогнав эти мысли из головы, он вновь посмотрел на руку. И что-то стремительно и отчаянно потянуло его прямо в этот дом. Словно эта грязная рука схватила его прямо за ладонь и потащила к себе. Чанёль не сопротивлялся. Ему было всё равно, спасёт он этого человека или нет. Ему было всё равно уже на всё. Да и ко всем вышеперечисленным эмоциям добавлялась пара десятков градусов спирта в чёрной крови льва. Отнекиваясь тем, что делает это из-за любопытства к руке незнакомца, Чанёль кое-как, в силу своего опьянения, перепрыгнул невысокий шатающийся забор и направился прямо к горящей красным пламенем стене. Голые ступни жгло, что приводило гарда в более-менее трезвое состояние. Он прошёлся по осколкам и чёрным горящим углям, как это обычно делали все гарды при пожаре. Подошёл к стене и, зацепившись выпущенными когтями, взобрался на второй этаж здания. Дом номер сорок четыре он уже никогда не забудет в своей жизни — именно в этом сгнивающем и рушащемся от жара пламени доме гард увидел этого молодого парня. Он был полностью обездвижен обугленными обломками, которые накрывали его тело, и лишь кисть руки свободно свисала с пола, который вот-вот тоже должен был рухнуть в небытие. Откинув все мешающие палки и деревяшки, гард взглянул на измазанное лицо парня. Он был интересным. Его растрёпанные русые волосы были в хаосе и напоминали скорее гнездо, нежели причёску. Не отличаясь ни высоким ростом, ни изяществом, он всё же был сложен превосходно. Пламя ярко освещало всё его лицо — и Чанёль узнал в нём того парня из его видений. Но молодой человек был уже давно мёртв. Чанёль, который до недавнего времени плевать хотел на всё происходящее, почувствовал тепло и осознал, что просто так он отсюда не уйдёт. Он способен вернуть жизнь этому человеку, способен вновь заставить его дышать, улыбаться и радоваться жизни. Во-вторых, брюнета мучила совесть: он не так давно отобрал жизнь, и теперь ему предоставилась возможность вернуть свой долг этому миру. Он просто обязан спасти этого человека. Гард поднял на руки тело словно лёгкую, набитую ватой куклу. Надкусил внутреннюю часть щеки до крови и, чтобы не терять время, передал таким образом кровь прямо в рот парню, одаривая того новой жизнью. Губы парнишки с русыми волосами были мягкие и сладкие, как сахарная вата в жаркий летний день, когда зной бьёт прямо по городу, не жалея никого.***
— Уважаемый, — обратился к Чанёлю мужчина в деловом костюме, немного нагнувшись к Паку. Он одарил гарда яркой, миловидной и вежливой улыбкой. Хотя пару минут назад мужчина метался по больничному коридору как беспокойный дух. — Не могли бы мы с Вами поговорить в палате господина Бёна? — уточнил он. Гард огляделся, и заметил на себе и на мужчине недовольные взгляды окружающих старушек и мамочек. А если быть точнее — только на себе. Чанёль выглядел довольно неопрятно для посещения больницы, и его впустили, вероятно, только из-за того, что его одежда была чёрная из-за копоти — он выглядел как жертва недавнего пожара, о котором сообщали по новостям. Но Паку было плевать, что на него смотрели окружающие. Он привык к осуждающим и непонятным взглядам гардов, которые бесстыже заглядывали прямо в его душу. Но брюнет не стал спорить с человеком, который вежливо попросил его отойти в сторонку, чтобы их никто не слышал. Они прошли в палату, а мужчина в чёрном костюме плотно закрыл за ними дверь. Смотреть было не на что, не считая одинокой кровати, к которой были приставлены капельница и маленькая тумбочка. Окно было широко открыто, чтобы ночной воздух свободно гулял по маленькому помещению. На стене одиноко висели часы, которые нарушали своим тиканьем умиротворение. — Как Вы сами? Не пострадали? — поинтересовался мужчина, подходя ближе ко льву. Он был ростом ниже и не выделялся особой мускулатурой, по сравнению с Чанёлем. На вид ему было тридцать-тридцать пять лет; он выглядел усталым и замученным, будто кто-то высасывал из него жизнь. Но Чанёль чувствовал приятный запах, исходящий от мужчины. Несмотря на немного устрашающий вид, от мужчины веяло запахом домашнего очага и какой-то сладкой выпечки. Пак отрицательно помотал головой, проходя дальше в палату, решив не стоять прямо около двери. На больничной койке лежал тот самый парень — господин Бён, как его назвал мужчина в чёрном. Его грудь вздымалась вверх, наполняя лёгкие свежим ночным воздухом. Живой. Хотя ещё час-два назад его сердце просто-напросто отключилось. Парень, потерявший свою жизнь, был всего-навсего выжившим мертвецом. Чанёля тянуло ближе к парню — ему хотелось лучше рассмотреть уже чистое лицо этого, казалось бы, незнакомца. — Моё имя Ким Чунмён. Я секретарь господина Бён Муна — отца этого молодого человека. Мне приказали проведать его. Как мне к Вам обращаться, уважаемый? Чанёль помедлил. — Джухёк. Пак Джухёк. — Приятно познакомиться, господин Пак. — Взаимно. — Могу я задать Вам пару вопросов, касающихся пожара? Не бойтесь, я Вас не подозреваю, ведь Вас видели выходящим из дома с господином Бёном на руках. У меня другие вопросы. Чанёль коротко хмыкнул и задумался о том, что тут даже сесть было некуда. У него уже затекли ноги. Слишком длинный день был за его широкими плечами; он пережил слишком много, а теперь ещё и стоять заставляют. — Могу я сесть на кровать? — поинтересовался Пак, указывая на край койки, который так и манил к себе. — Да, конечно. Извините, стульев тут нет. Не подумал об этом. — Ничего страшного, — успокоил его гард, легко присаживаясь на угол кровати, пытаясь не задеть лежащего парня. — Какие у Вас ко мне вопросы? — Для начала, — прокашлялся Чунмён, доставая из кармана брюк платок и закрывая им рот. — Что Вы делали в доме во время пожара? Насколько мне известно, господин Бён снимал там квартиру. — Я просто проходил мимо домов с задней стороны улицы, — уточнил Пак. — Хорошо, — подытожил Чунмён и слабо улыбнулся собеседнику. — Значит, господину Бёну повезло, что Вы проходили мимо именно в тот момент. — Повезло, — лев одарил мужчину слабым огорчённым вздохом. Если бы секретарь Ким только знал, что пацан уже был мёртв в тот момент, то не улыбался бы ему так мило. — Сколько Вам лет? — Двадцать один год. — Выглядите старше. — Это из-за того, что живу на улице, — усмехнулся Чанёль самому себе, вспоминая, как собирал бутылки последние пару дней и спал на открытом воздухе, укрывшись парой непонятных тряпок из мусорного ведра. — Да, это был мой следующий вопрос к Вам: вы бездомный? Как Вы оказались на улице? — Чунмён пытался выуживать информацию столь мягкой подачей вопросов, — его улыбка немного не сходилась с тем, что именно он спрашивал, — что ему всегда все всё говорили. Но Чанёля это напрягло. — Зачем Вам это знать? — спросил Чанёль, оторвав свой пристальный взор от лица пострадавшего и краем глаза заметив, как Чунмён занервничал. — Понимаете, о Вас нет никакой информации нигде. — Вы искали обо мне информацию? — Да, это было поручение мистера Бёна, поэтому я и спрашиваю Вас. Было бы замечательно, если бы Вы рассказали мне больше. — Ничего не могу Вам сообщить, к сожалению, — Чанёль опустил свои тёмные глубокие глаза от мужчины, немного сведя брови к переносице, из-за чего его взгляд стал ещё строже обычного. — Почему? — Элементарно не помню, как оказался на улице, и всю свою прежнюю жизнь. — У Вас амнезия? — поинтересовался мужчина, делая вид, что искренне опечален данной новостью. Пару мгновений Пак вспоминал значение данного слова, а когда вспомнил, что старик у него что-то похожее спрашивал, ответил: — Да. Уже около полумесяца живу на улице и меня никто не ищет. Видимо, у меня никого нет. Чунмён хмуро и недоверчиво посмотрел на Пака. — Я помню только то, как очнулся на улице. — Вы разрешите мне выйти на пару минут? Мне нужно позвонить господину Бёну и сообщить ему, что с Бэкхёном всё хорошо. Чанёль кивнул в знак согласия — ему было всё равно, где, кому и что собирается докладывать Чунмён. Брюнет устал и не отказался бы лечь на такую манящую его кровать. Пак проводил взглядом уходящий силуэт секретаря. Дверь снова плотно закрыли. Прошло несколько секунд, как ушёл Чунмён, и Чанёль услышал голос: — Не верь Чунмёну — он та ещё скотина, — настойчиво прошипел парень, пытаясь шире открыть глаза, но ослепляющий свет не позволял ему спокойно это сделать. Он не мог отчётливо видеть, но хорошо слышал. — Очнулся? — гард встал с постели — для него было неуважительно сидеть на чьей-то кровати без разрешения её владельца. У львов так было не принято. — Конечно очнулся, — прохрипел парень, пытаясь разлепить свои глаза. Чанёль, всё это время наблюдавший за парнем, нашёл что-то милое и очаровательное в этой картине. — Не умер же я. Должен был ведь когда-то прийти в себя. «Ну это как посмотреть, конечно», — подумал гард. — В горле пересохло, вода есть? Пак заметил, что на небольшой тумбочке у кровати стояли кувшин с водой и пустой стакан. Видимо, Чунмён уже позаботился о пострадавшем. Налив воды страдальцу и передав стакан ему прямо в ладонь, он вновь отошёл. Парень ухватился за стакан как за последний глоток воздуха и за один раз всё выпил, не оставляя ни капли. Немного подавившись, он закашлял и наконец открыл глаза. — Аайщщ, — выдавил испугавшийся парень. — Чучело огородное. Крайне не ожидая такого заявления к своей персоне, гард подавился воздухом. Он понимал, что выглядел не очень хорошо, но и не «чучело огородное» же. Посмотрев на Бёна, он уже хотел высказаться в ответ, но не стал, заметив в каком всё-таки состоянии сидел парень. Хоть язык у него был острый, как это уже успел понять Чанёль, но лицо его сохраняло какое-то загнанное состояние, а сумрачный взгляд, казалось, был неизменно обращён внутрь. На юном лице тёмные, с пугающе серьёзным выражением глаза отдавали чернотой и тоской. В душе его играло присутствие душевной боли и надменности. А ведь совсем недавно он был мёртв. Однако, чтобы столь скромно уйти из жизни, ему понадобился бы минимум врождённого дружелюбия, а он им не обладал. — Почему Чунмён скотина? — парень с русыми волосами уже хотел что-то ответить, но они услышали быстро приближающие шаги к палате. В палату вошёл предмет их разговора. — Господин Бэкхён, где был Ваш телохранитель во время пожара? — сразу начал с важных вопросов взрослый мужчина, опять закрывая дверь. Чанёля это уже начало настораживать; почему просто нельзя оставить эту дверь в покое? — Не знаю, — коротко ответил парень; по нему было видно, как он не хотел не то, что просто видеть мужчину, но и разговаривать с ним о чём-либо. — Где? — настойчивее повторил свой вопрос Чунмён. — Я же сказал, что без понятия, где гулял этот ушлёпок, — процедил сквозь зубы уже начавший злиться парень. От Пака не скрылось даже то, что парень со всей силы сжал одеяло в кулак, из-за чего стали виднеться четко прочерченные голубые вены. — Надеюсь, — добавил он, — он сгорел в том пожаре. — Бэкхён! — мужчина уже хотел было закричать, но наличие другого человека в палате его остановило. Секретарь, ранее казавшийся более мягким и приветливым, сейчас больше походил на дикого зверя, сорвавшегося с цепи. Он попытался успокоиться. — Этот мужчина, — Чунмён указал на Пака рукой, — вытащил тебя из пожара этой ночью. Ты мог бы вести себя повежливее в его присутствии. Его зовут Пак Джухёк. Чанёль и Бэкхён снова столкнулись глазами, но им не нужно было что-то говорить вслух, казалось, они поздоровались бесшумно, понимая друг друга. — Как Вы смотрите на то, чтобы временно стать телохранителем господина Бэкхёна, пока я не найду Вам замену? Мне кажется, Вы сейчас в невыгодном положении, чтобы отказываться. Вам будет предоставлено проживание и питание, а также в конце месяца будет выплачена хорошая сумма от господина Бёна за выполненную работу. Думаю, — добавил он, восхищенно улыбаясь идее, — Вы не откажетесь. Я сообщу о Вас господину. Мужчина быстро удалился из палаты, оставив Чанёля только открывать рот от изумления. Даже в мире людей за него решает что-то какой-то человек, а тут даже и не родственник. — Успокойся, — выдохнул парень, поправляя полюбившееся ему одеяло и заправляя за ухо надоедливую прядь волос. — Ты не первый, кому так предлагают быть моим телохранителем. В этом нет ничего удивительного. Несмотря на то, что Чанёль даже не успел ничего ответить на просьбу — или это можно было назвать приказом, — он был не против. Он не хотел возвращаться на улицу, вспоминая несколько прошедших дней, которые принесли ему только горе и разочарование. — А если бы я не согласился? — Не согласиться невозможно, — уточнил парень с тёмными глазами и устроился поудобнее на жёстком матрасе. — Отцу, вероятно, льстит то, что о тебе не найти информацию, — промолвил тот, вспоминая, как тайно подслушал разговор. — Я, конечно, не могу быть точно уверенным, почему именно тебя — такое чучело, — но думаю, ты подходишь для этой роли. Да и к тому же, тебя никто не будет искать, если вдруг ты пострадаешь или умрёшь. Бэкхён говорил это так просто, будто чужая жизнь для него ни что иное, как пустое место. Он был переполнен невозмутимым холодом и отчасти нескрываемым безразличием. Лишь его маленькие, по-детски приятные тёмные глазки разрушали образ неприступной стены. Возможно, он и не хотел казаться таким невосприимчивым. Или всё же хотел? — Было бы даже легче, если бы я просто умер в том пожаре, и никому бы не пришлось охранять меня от не пойми кого или чего, — уточнил Бён, ловя своими изящными длинными пальцами ночной воздух. — Было бы и правда здорово. Когда по стеклу заскребла ветка, они оба посмотрели в сторону открытого окна. Это их не напугало. А вот предстоящий месяц настораживал Пака. Всё было не просто так. Слишком странно, непонятно и быстро. Да, слишком быстро. Он взглянул на Бэкхёна, который пытался разглядеть что-то за окном. Чанёль поймал себя на том, что наслаждался видом беззащитного и такого холодного парня.