Сегодняшний день был такой же нагружённый, как и все предыдущие. Чанёль перестал считать дни, проведённые в этом мире, потому что всё время ему приходилось следовать за Бёном, как домашней собачонке, которую так часто выводят на улицу, словно у неё цистит. Он чувствовал себя измотанным и будто побитым. Хотя никто не трогал его больше с того момента, как Бэкхён тепло и энергично обнял его у клетки с рингом, где они были пару дней назад. Пак, как и сам Бэкхён, больше толком не общались, лишь изредка улыбаясь друг другу исподтишка. Вероятно, это и был их новый уровень общения. Молчать и очень редко криво выдавливать из себя улыбку. И всё-таки, что бы это могло значить? Ответов не было.
Бэкхён что-то приказывал, брюнет нехотя исполнял, получая в награду улыбку. Ну, теперь хоть что-то. Но этого гарду было однозначно мало.
Сегодня, в такой пасмурный день, когда тучи, словно скудные одеяния неба повисли хмурой чередой над Сеулом, не внушая ни задора, ни интереса, ни азарта, лишь что-то пугающее. Да, это слово как никогда подходило для описания столь серого дня — пугающий. Каждый раз, когда гард выходил из машины и видел появляющуюся голову Бэкхёна с другой стороны, он чувствовал необъятный страх, мурашки покрывали всё его тело, не желая отпускать ни на секунду свою цель.
Сильный ветер и накрапывающие холодные капли дождя омертвляли это время суток, делая день ещё ужасней.
Бэкхён уведомил своего вечно недовольного жизнью водителя, что они должны заехать в небольшой магазин, и тучный мужик развернул машину в противоположную строну, продолжая трещать о том, что дороги Сеула в этом году стали просто отвратительными и властям нужно поднять свои толстые жопы, чтобы заделать асфальтные дыры. Таким и был Сеул — толстые мужики ругали других толстых мужиков в никчёмном бездействии, хотя сами мало чего достигли в этой жизни.
И только Бэкхён был другим.
Улица Тондэмун встретила Чанёля знакомыми запахами и стальным вкусом на языке. Старик Хонсок, тётушка Сонён, вкусное мясо, бутылки, мусор, кровь, кровь, кровь. Единственное, чего желал Пак на самом деле — покинуть это место поскорее и никогда больше сюда не возвращаться.
Русоволосый уже успел побывать в диспансере на приёме у психолога, которому он, конечно же, не рассказал о настоящих мотивах своего суицидального поведения. Успел и навестить Кёнсу, забрать готовые на заказ костюмы для себя и своего телохранителя. Всё это было для Чанёля таким долгим и мучительным, что он не мог сдержать радости, когда наконец начало смеркаться, и они доехали до небольшого уличного магазинчика, где продавалось его любимое банановое молоко.
Стрельнув сигарету у водителя, Бэкхён вышел из машины и, дождавшись выползающего, как улитку Чанёля, направился под толстую навесную крышу. Бэкхён вытащил из заднего кармана любимых светлых джинс знакомую гарду карточку, протянул тому её в руки.
— Купи мне что-нибудь пожевать, себе тоже можешь, — сказал невнятно Бэк, потому что уже зажал сигарету между губ, протяжно и медленно затягиваясь блаженным дымом. Младшему было чертовски всё равно что курить, без разбора беря в рот любую сигарету, попавшую ему в руки, словно маленький ребёнок, тянущий в рот любую игрушку. В этот раз это была дорогая сигарета, поэтому Бён тянул с ней дольше всех, чувствуя горечь во рту и невероятное наслаждение.
— Доверяешь мне выбор еды? — усмехнулся Пак, поглядывая на чересчур спокойного Бёна, который пускал дым изо рта так элегантно и аристократически, что невозможно было отвести от него глаз.
Бэкхён украдкой взглянул на телохранителя, ничего не ответив. Только приподнял краешек своих алых потрескавшихся губ, будто смеясь над какой-то забавной шуткой у себя в голове.
Пак поморщился от дыма, протянув что-то в стиле «тебе нельзя курить», что, естественно снова осталось без внимания, и бросился прямо к отделу с молочными продуктами в самый конец небольшого магазинчика, пропитанного запахами бездомных, которые были частыми гостями в этом мало изысканном заведении.
Он долго ходил между стеллажами с блестящими искорками в глазах, набирая разных гадостей, которые ему хотелось попробовать, и очень долго стоял у стеллажа с булочками, размышляя, что хотел бы пожевать Бэкхён. Паку было всё равно, что полетит в его рот, он переварит всё без исключения, возможно, даже гвозди, но гард тщательно выбирал еду Бёну, потому что… потому что это Бён Бэкхён.
В какой-то момент Пак задумался, а не должно ли ему быть всё равно на мнение русоволосого, который вечно что-то ему приказывает и заставляет мотаться с ним по разным глупым местам? Должно быть! Но Чанёль так не мог, он на подсознательном уровне, хотя сам до конца этого не понимал, выбирал для Бэкхёна всё самое лучшее в надежде, что младший, наконец, оценит его старания. Возможно, гарду наконец выпал шанс доказать кому-то, что он способен на многое. Он не мог в полной мере высказывать своё мнение при отце, ибо тот его вечно затыкал, не мог спокойно разговаривать с другими гардами, потому что те, как подлые крысы либо использовали его, либо обходили стороной.
В Бэкхёне он видел возможность для самого себя — раскрыться, показать себя с лучшей стороны. Пусть это будет лишь жалкий выбор продуктов, на которые Бёну будет абсолютно плевать, впрочем, как и на всё остальное.
Может стоит купить каких-то овощей? Может, Бэкхён хочет йогурта или чего-то диетического? А может наоборот купить хотток? Или русоволосый не ест сладости? А бунгеопанг в виде рыбки придётся ему по вкусу? Зачем Пак согласился сходить за продуктами? Ведь теперь он сломлен и обескуражен огромнейшим выбором. В магазине он надолго.
Тем временем парень, оставшийся стоять на улице от нежелания заходить в настолько убогое и вонючее место, сладко выпускал кольца дыма, которые испарялись сразу же, как попадали под мерзкие капли дождя. Парень в лёгкой куртке нараспашку стоял, оперевшись спиной на холодную стену, размышляя о чём-то своём, таком глубоком и никому не известном. Он следил за мимо проходящими людьми со своими питомцами, за давно ушедшим закатом, чьи лучи уже меркли на фоне темноты. Неожиданно зажегся свет уличного фонаря, ещё совсем слабо освещая малолюдную улицу. Холодало.
Бэкхён отвлекся от собственных мыслей лишь тогда, когда какой-то человек низенького роста, пыхтя и закрываясь зонтом от мелкого дождя, так же как и Бён спрятался под навесную крышу, складывая свой зонт. На его тёмную служебную форму была сверху накинута светоотражающая ядовито-зелёная жилетка, где сбоку у кармана отчётливо выделялась надпись «police».
Немного смахнув капли с зонта, он чуть поклонился юноше, как бы извиняясь за то, что потревожил парня своим приходом. Но долго не зацикливаясь на Бёне, коротенький угловатый мужчина достал из внутреннего кармана небольшую стопку бумаг и приклеил один лист на стену у магазинчика. Розыск. Обычно о розыске какого-то преступника объявляли по главным новостям, но в таких безлюдных и бедных местах, как это патрульные развешивали листовки, чтобы больше людей увидело лицо разыскиваемого.
Любопытство накрыло Бэка с головой, пытаясь разглядеть фоторобот человека на листовке. Полицейский отошёл, заметив заинтересованный взгляд парня.
— Вот, — мужчина тыкнул пальцем в фоторобот. — Увидишь его, обязательно звони в полицию.
Русоволосый, быстро потушив сигарету, приблизился к висящей на стене бумаге, читая описания преступника, которые были на удивления выделяющимися. Бэкхён удивился, что этого мужчину так никто и не смог найти, раз печатают листовки с фотороботом.
Внимание, розыск.
Следствие просит содействия в распространении информации об особо опасном преступнике. Разыскивается мужчина за жестокое убийство и иные действия насильственного характера и кражу.
Приметы: на вид 20-30 лет, рост 185-195 см. Волосы чёрные длинные, крупное телосложение.
Всех, кто располагает какой-либо информацией о преступнике, просим звонить по телефонам: *****
— Не густо, — промычал Бэк, пробежав глазами по тексту, который был на удивление коротким.
— Сами знаем, поэтому и клеем листовки, чтобы люди помогли, — мужчина вытащил платок из кармана и вытер свои руки, будто от грязи, хотя те были совершенно чистыми. — Что за ужас творится? — бубнил мужчина.
— О чём вы?
— Обезглавливатель, — мужчина убрал платок обратно в карман и грустно посмотрел на заинтересованного юношу. — Снёс голову молодому парню, не знаем чем, но зрелище, говорят, ужасное.
Бэк впал в ступор, действительно удивившись. Кто сносит голову, когда можно элементарно застрелить или пырнуть ножом? Парень сглотнул накопившуюся слюну, когда взглянул на фоторобот разыскиваемого.
— Чучело огородное, — пробубнил Бэк и оцепенел в жутком страхе, быстро поглощающем его с ног до кончиков прядей.
— Да, на вид как бездомный, тяжело отследить. Весь район обыскали, не нашли этого ублюдка. Какой ужас творится, — снова покачивая головой, пролепетал грубым голосом полицейский. Он раскрыл свой зонт и направился дальше развешивать листовки, желая успеть к ужину со своей любимой семьёй.
Как только полицейский скрылся за углом и никого не было в радиусе пятидесяти метров, Бэк быстрым рывком сорвал тщательно приклеенный листок бумаги со стены и, смяв, засунул в карман штанов. Его руки тряслись, а голова отказывалась даже думать.
***
Остановившись на диетическом йогурте и одной булочке, Пак потопал на кассу, битком набитый всякими сладостями. Он был в предвкушении показать Бэкхёну, как старается для него, как тщательно выбирает для того продукты. Чанёль надеялся, что Бэк оценит его старания.
Выйдя на улицу, гард заметил, как младший косо взглянул на него и, пробубнив что-то себе под нос, отправился к машине, стараясь закутаться в куртку, как это было только возможно. Холод одолел русоволосого.
Когда Бён залез в машину, их поприветствовала гробовая тишина; водитель наконец-таки заткнулся и это несказанно радовало парней. Особенно брюнета, у которого уши были готовы свернуться в трубочку от одного слова мужчины за рулём.
Чанёль, выложив все продукты на сидения между ним и Бёном, залез следом, захлопывая дверь. Машина тронулась.
Пак улыбался, разглядывая свои сокровища. Упаковки печенья пестрели на невзрачных сидениях, словно тот фейерверк, который гард недавно увидел. Тело опять окутало тепло. Бэкхён разглядывал приобретения его телохранителя с любопытством, но ещё чаще он смотрел на лицо высокого брюнета, который, как ребёнок радовался сладостям.
Русоволосый сглотнул, а его ноздри с каждым новым вздохом расширялись всё шире и шире. Младший держал свои руки в замке, чувствуя, как холодный пот накрыл его конечности, и они мелко задрожали. Низ его живота скрутило, будто ещё немного и его стошнит прямо в машине. Он знал этому причину. Ясно знал.
Бэк отвлёкся от своих раздумий, когда телохранитель мягко и аккуратно опустил на колени Бёна йогурт и булочку, предназначенную именно для парня. Чанёль делал это с такой огромной осторожностью, будто остерегался, что может сделать что-то плохое. Остерегался, будто ранит младшего своими движениями. Старший искал подход к господину, а у того в голове не складывался пазл воедино; Пак не мог быть обезглавливателем. Или это всё фарс? Может быть, телохранитель был одним из прихвостней его отца? Бён не может доверять никому.
Даже своему телохранителю.
— Ты любишь такое? — гард с любопытством маленького котёнка, который только-только познаёт мир, взглянул на младшего, который, чуть дрогнув, посмотрел на продукты на своих коленях.
Бэкхён незаметно махнул головой в знак согласия, чем вызвал одобрительную улыбку у Чана, который очень старался её получить.
Но длилось это наслаждение лишь секунды. Только пара секунд у него было на размышления о том, что Бэкхён наконец начнёт ценить его, наконец начнёт замечать его поступки, а может и начнёт верить Чану. Возможно, они даже могли стать ближе.
А Бён тем временем, вытащив из кармана листовку, кинул её в руки гарда, который вот-вот уже открыл рот, чтобы запихнуть в себя сладкую гадость.
Бэкхён уверен на сто процентов, доверия не будет никогда. Всё, что он испытывал ранее, особенно, когда надевал отмытые им перчатки на телохранителя, он больше не чувствует. В Бэкхёне закипала кровь вперемешку с вечно преследующими его сомнениями с самого детства. Наивная доверчивость, которой он пропитался к Паку, мгновенно испарилась. В машине царил неслыханный ранее ужас.
— Что это? — спросил гард, взяв листок в руки, на котором было большими буквами написано слово «Розыск». Он рассматривал содержимое листка лишь три секунды, после чего почувствовал что-то холодное у своего виска.
Бэкхён никогда не был глупцом. Парень всегда был настороже, ведь опасность была где-то за углом, русоволосый это чувствовал. И Бён был готов ко всему. Без исключений. Поэтому он всегда носил при себе ствол для скрытого ношения. Достаточно маленький, чтобы кто-то заметил. Достаточно хороший для убийства.
Водитель, заметив происходящее сзади через зеркало заднего вида, чуть испуганно взвизгнул, на секунду потеряв управление и, не замечая красного света на светофоре, выехал на перекрёсток.
— Извини, — не убирая от чужого виска пистолет, огорчённо прошептал Бэк, тяжело сглотнув и почувствовав застрявший ком в горле.
Никакого доверия.
Чуть настороженно повернувшись к господину лицом, окрылённым предшествующим выстрелом, Чанёль заметил яркий ослепляющий свет, что ударил ему прямо в глаза через спину младшего.
Резко, быстро, точно.
Одна секунда и Пак мгновенно перевоплощается в зверя, накрывая своим телом испугавшегося парня.
Одна секунда и обомлевший Бэкхён выстреливает в телохранителя из небольшого по размерам пистолета.
Одна секунда и смертельное столкновение на перекрёстке.
Всё теряет смысл только за одну секунду. И ничего уже не вернуть обратно.
Глаза в глаза. Зверь смотрит на человека. Человек — на зверя.
