***
Когда трое мужчин сели в машину, время уже близилось к вечеру. Чунмён, как и обещал, приехал за Бэкхёном чуть позже семи вечера, прихватив с собой чемодан с вещами Бэкхёна и Чанёля заодно. Не выкидывать же новые хорошие вещи? Но Ким никак не ожидал, что найдёт парней, сидящих на лавочке недалеко от больницы. Они спокойной уплетали мороженое за обе щеки, а рядом с ними валялась инвалидная коляска. — Господи, я поверить не могу, что вы такое провернули! У вас вообще голова на плечах есть? Бэкхён, ты должен был сдать пару анализов! Бэкхён, — Чунмён закипал так, будто был одинокой мамочкой, чьи дети влезли в неприятности. — Бэкхён, ты слушаешь меня? Бён и телохранитель, которые сидели на задних сидениях, хохотали так, что их животы могли просто лопнуть. Парни поглядывали друг на друга исподтишка, закрывая свои хохочущие физиономии ладонями. — Это было нечто, Чунмён, — сквозь смех произнёс Бэкхён, одновременно с этим открывая окно и высовывая руку к сильному холодному ветру и яркому прощавшемуся с ними солнцу. Он с улыбкой вспоминал случившееся ранее. Ему не верилось в то, что его телохранитель вернулся. Бэк уже, можно сказать, крест поставил на мужчине. Конечно, маленький огонёк надежды где-то глубоко внутри него ещё горел, так как после сна, который он счёл за воспоминания, он не мог поверить в то, что мужчина умер. Закат догорал. В машине было по-летнему тепло, хоть на улице и была поздняя осень. Автомобиль Кима грелся на солнце почти весь день, поэтому, когда ребята сели на кожаные кресла, их попки чуть не поджарились, как на сковородке. По радио секретаря Кима, который не переносил современную музыку, крутили всеми известную «I Will Survive». Бэкхён игриво мотал головой в такт мелодии, напевая себе под нос припев вместе с женским голосом, а Пак вообще не понимал, на каком языке была песня. Но она ему тоже чем-то нравилась. Но ещё больше ему нравилось смотреть на танцующего господина. — Тебя искали по всей больнице! А вы просто сбежали? Откуда у вас вообще деньги на мороженое? Чунмён знатно замотался за весь день. Вдобавок Бэкхён, как всегда, подкинул ему неприятности. Сто отчётов перед Бён Муном было проклятием, но и его отпрыск также умело подливал масло в огонь. Эта семья Бёнов уже сводила его с ума. А он даже уволиться не может — вот, что печально на самом деле. В машину пробился неяркий розовый луч света, солнце почти скрылось за горизонтом. Свет окутал парней теплом, можно было разглядеть маленькие белые порхающие пылинки, что летали по салону машины, словно снежинки. Парни переглянулись и решили не оповещать мужчину о том, что совсем не платили за мороженое. Всё дело в хитрости. Бэкхён и Чанёль поиграли взглядами. Никто не должен об этом узнать. — Вы меня вообще слушаете? — не унимался нервозный Чунмён. — С кем я разговариваю? Ответа не последовало. — Закрой окно, мне холодно! — Бэк послушался, так как его рука тоже немного замёрзла. Закрыв окно и немного расслабившись, Бён аж затанцевал плечами в такт новой песни. И в этот раз это было «Stayin' Alive». За такую музыку младший был готов просто расцеловать нелюбимого секретаря. Но сейчас ему было абсолютно плевать на всё. Он наслаждался. — Джухёк, — более угрюмо произнёс секретарь, который не отрывал взгляд от дороги. — Это было совсем непрофессионально. Возможно, непрофессионально, но было же здорово. Пак поднял настроение Бэкхёну и себе. И вдобавок, ему не хотелось бы, чтобы у Бэкхёна брали кровь на анализ. Чунмён хитро сощурился. — Может без еды вас оставить в этом доме? — сам у себя спросил водитель. Конечно, он не говорил серьёзно, просто наблюдал за реакцией парней через зеркало заднего вида. Бэкхён сразу же встрепенулся, чуть вскакивая с кресла и хватаясь руками за кресло Чунмёна. — Себя лучше без еды оставь. И так жирный! — бросил Бэк, видя, как лицо водителя вытягивается, а подбородок уже готов столкнуться с землёй. — Я не жирный! — возмутился Чунмён. — Меня оскорблять не смей, я вообще-то старше тебя! Единственный, кто здесь в теле — это твой телохранитель. Все разом посмотрели на Чанёля. Даже Пак посмотрел на себя. Да, возможно, до аварии гард и набрал немного в весе, но после вчерашней аварии ему было так плохо, что сейчас он даже сбросил пару килограмм. Он чувствовал под одеждой всё такой же безупречный пресс. — Это мышцы, — неожиданно возразил Бэкхён. На секунду Чанёль обомлел, никак не ожидая, что сам Бён заступится за него. Раньше они не были так близки. — Единственная пельмешка в этом салоне — это ты, Чунмён. Не печалься. Купи себе абонемент в зал. Ранее никогда не показывающий эмоции секретарь стих, его щеки надулись как воздушные шарики и покраснели. Ехать оставалось совсем недолго, но в машине было так уютно и тепло, что у Бэкхёна тяжелели веки. И он поддался на провокации и провалился в сладкий сон, чуть сопя и вздрагивая, будто видел кошмар. Чанёль неотрывно глядел на него, чувствуя, как нежный, мягкий запах хвойного дерева исходил от парня. Это так манило и притягивало, что Пак сам не заметил, как уже нагло разглядывал каждый изгиб шеи младшего. Грудь господина медленно вздымалась вверх, Чанёль слышал чёткое, ровное сердцебиение. Гард перевёл взгляд на гипс, и в его глазах что-то изменилось. Это не осталось незамеченным. — Что-то случилось? — поинтересовался водитель. От него также исходил приятный запах горячей выпечки и сладких специй. Пак посмотрел в окно, желая уже поскорее приехать в новый дом, где он будет жить вместе с Бэком. Это было так волнительно для него, он никогда не жил ни с кем в одном доме, не считая родителей. Всё это время Чунмён снимал ему комнату. С Бёном они виделись только в машине водителя. — Жаль Бэкхёна, — коротко пробасил гард. Кима этот ответ, как обычно, не удовлетворил. — Нога сломана, — продолжил Чанёль. — Теперь будет в гипсе пару недель. Больно, наверное. — Ты серьёзно? — поперхнулся мужчина, хотя старался всё-таки говорить тише, услышав сопение Бёна. — Бэкхён жив. Я думал, что он вообще инвалидом останется на всю жизнь, если не умрёт. А тут просто перелом. В этом нет ничего страшного. Не вини себя. В ответ только слабое мычание со стороны телохранителя. — Честно, — Ким сглотнул. — Ты как сам? — В порядке. — А куда ты делся после аварии? Бэкхён переживал за тебя. Гард окинул секретаря удивлённым взглядом, полностью не веря в то, что он сейчас услышал. Бэкхён волновался? Чушь! Ненавидит? Возможно. Боится? Возможно. Не доверяет? Ещё как. За одну ночь ничего не могло измениться. Бэкхён же не из тех, кто волнуется о других. В первую очередь, как думал Пак, Бён волнуется о себе. — Не веришь мне? Отрицательный кивок. — Дело твоё, — Ким посмотрел на дорогу. Развернув руль, машина заехала в гущу леса. — Скоро приедем.***
Следующее, что заметил Чанёль, Бэкхён так и не проснулся, когда машина остановилась у небольшого дома, наполовину скрытого за листьями нагнувшихся от сильного ветра деревьев. Дом был… непримечательным. Это единственное, что мог сказать о нём Чанёль. Взглянув на тихо сопевшего Бёна, Пак не захотел его будить. Если честно, ему было приятней смотреть на спящего Бэкхёна — тогда он не грубит и не язвит. Идеально. Но Чунмён, выйдя из машины, громко хлопнул дверью, из-за чего молодой парень дёрнул головой, испугавшись такого резкого звука. Ким это специально сделал. — Приехали, — прошептал гард и посчитал, что лучше помочь секретарю вытащить чемоданы из багажника, чем продолжать пялиться на сонного Бэкхёна, напоминающего маленького, неотёсанного щенка. Только ушек не хватало. — А ты не хочешь стать моим водителем? — адресуя свой вопрос секретарю, усмехнулся Бэкхён. Обычные поездки утомляли Бэка, но то, как водил Чунмён, ему правда нравилось. Особенно музыка. Да, она была шикарна. Но Бён заранее знал ответ, так что просто сосредоточился на своей больной ноге. Чанёль подал ему костыль. — Боже упаси, — насмешливо выдал Ким, вытаскивая последний чемодан. Он поелозил по карману рукой, пытаясь нащупать ключи от дома, а когда нашел, кинул связку молодому господину. Чанёль окинул дом удручающим взглядом. Казалось, здание уже вечность стояло посреди леса, и ни души не прошло мимо него. Хотя Пак чувствовал большое количество различных запахов, которые витали вокруг невзрачного домика. Вчера здесь было много людей. Гард почувствовал себя неуверенно в новой, неизведанной местности. Хотя, скорее всего, его коленки тряслись от ожидания того, что он будет засыпать, чувствуя запах младшего и просыпаться. И так каждый день. Чан полон предвкушения и надежды. Полон решимости и волнения. Его бросало то в жар, то в холод. — Я дальше не пойду, — отозвался Ким, огорчённо и предательски поглядывая на одинокое строение в лесу. Секретарь передал в руки Чанёля рукоять чемодана, но уходить не спешил. Он остановился недалеко от Чанёля, также оглядываясь по сторонам. Бён уже открыл дверь, наконец подобрав нужный ключ, и проковылял в своё новое убежище. — Ага, — выдал Пак. — Джухёк, — обратился печальным и настороженным тоном Ким. — Потерпи Бэкхёна ещё немного. И вот ещё что, возьми, — Чунмён вытащил из одного чемодана небольшой пистолет для скрытого ношения — тот, из которого Бэкхён выстрелил в своего телохранителя. Гарду стало противно видеть это оружие, но он принял его достойно. — Это на всякий случай. Я не должен этого делать, но… Всё равно. Будьте осторожнее. Мужчина почему-то чувствовал себя виноватым, Чанёль мог уловить нотки страха в его запахе. Но почему Ким боялся, Пак не знал. Они же переехали в новый дом. Всё замечательно. Тут вряд ли кто-то сможет их незаметно для гарда достать. Чанёль поблагодарил секретаря и устремился в дом с двумя чемоданами в руках и сложенной инвалидной коляской для Бэкхёна, мало ли что. Чунмён завёл машину и быстро скрылся за деревьями. В тот момент, когда телохранитель подошёл к двери, до этого поднявшись по нескольким дряхлым, влажным от сырости ступенькам, он услышал сильный грохот, доносившийся изнутри. Будто что-то упало. И не что-то, а кто-то. Бросив чемоданы на улице, Пак тут же влетел в дом, пробегая взглядом по коридору и большой комнате, тут же замечая валявшегося Бэкхёна на полу. — Ты в порядке? — Чан подбежал к парню, чуть опускаясь, чтобы помочь. Но тот, до сих пор смотря лишь в пол, как всегда отмахнулся от протянутой ему руки. — Да, всё отлично, — сквозь зубы промямлил Бэк, шипя от боли. Рядом с ним было много осколков стекла из-под рамки для фотографии. А сама рамка также покоилась рядом. Бён стоял на четвереньках, будто не желая подниматься. — Осторожнее, стекло, — попросил Чан, быстро начиная собирать осколки голыми руками, чтобы Бэкхён не поранился. — Ты что делаешь? — изумился Бэк, приподнимаясь и хватая кисть руки телохранителя. — Нельзя же собирать осколки вот так, нужно взять метёлку. Но голыми руками — безумие. — Всё хорошо, — Чанёль открыл ладошку, в которую собирал стекло, показав, что он в порядке. И что никакими ранами тут и не пахло. — У меня очень грубая кожа, не волнуйся. — Грубая кожа у него, — прыснул Бэкхён, тупо не веря в слова Пака. Но раз тому так хотелось пораниться — вперёд и с песней. Пока Чанёль собирал битые осколки, он взял рамку в свободную руку и посмотрел поближе на фотографию. Семейная фотография. Мужчина, женщина и два маленьких мальчика, один из которых старше другого на пару лет. В нём были знакомые для гарда черты. Старшим мальчиком был не кто иной, как Бён Бэкхён. А окружающие его люди, соответственно, были его семьёй. Опустив фотографию вновь на пол, Чанёль осмотрелся. Снаружи дом казался совсем крохотным, но внутри он был необъятным. Входная дверь сразу выходила на гостиную, соединённую с кухней, в которой посередине стоял длинный узкий прямоугольный стол из светлого дерева. Ящики, висящие на стенах, были такого же светлого оттенка. Всё казалось таким новым, таким нетронутым, что даже не верилось. В большой комнате, где сейчас сидел на корточках Пак, стоял чёрный рояль. На инструменте было большое количество царапин, где-то уже стиралась краска. Это шептало о его старине. Гард задумался об инструменте: умеет ли Бэкхён на нём играть, если да, то было бы замечательно послушать его игру. Да и самому понажимать по клавишам не терпелось. Хоть гард был не силён в музыке и никогда в руки не брал ни один инструмент, но этот рояль так и тянул к себе. Он пах историей. Историей семьи Бэкхёна. И Паку так хотелось разгадать её. Казалось, если он проведет рукой по желтоватым клавишам, он всё поймёт. Разгадает эту загадку. Ох, если бы всё было так просто. Напротив рояля был длинный угловатый белый диван. А Пак сидел прямо между этими предметами интерьера и вкушал запах дома. Но что больше всего поразило Чанёля, так это панорамные окна во всю стену на территории гостиной. От самого пола до потолка. На улице уже темнело, поэтому двор был единственным освещением для дома. Пак приметил только две небольшие лампочки: над обеденным столом и над роялем. Видимо, всё остальное помещение освещали лишь блики света с улицы. Гард действительно это оценил. Но в то же время это было неразумным. Он не был уверен в том, что две крохотные лампочки могли освятить такое огромное помещение. В его мире такой вариант идеально бы подошёл, даже несмотря на песчаную бурю, в его мире всё время светило вечное Солнце. Но в мире людей же всё было иначе. Ночью было неестественно темно. В глаза также бросилось неимоверное количество фотографий. И, вроде, в этом ничего такого не должно было быть. Но по всей комнате была расставлена одна и та же фотография. Та, что разбилась. В комнате и на кухне вместе было около двадцати экземпляров этой фотографии в самых разных размерах, начиная от крохотных, до огромных, висящих на светлых стенах этого дома. Сначала, полностью поглощённый падением Бэка, Пак не заметил этого, но сейчас он был действительно, как никогда, удивлён. Это было не забавно. Фотографий было так много, что казалось, будто они следят за всем происходящим в этом доме. Их было столько, что скрыться от этих глаз было просто невозможно. Парни были ими окружены. Всё было подстроено. От фотографий исходил иной запах — не такой, как от остальной мебели, а значит, что их поставили сюда совсем недавно. Да и вообще, кто такой помешанный идиот, что печатает уйму одинаковых фотографий? Это не выходило из головы Пака. Гард взглянул на младшего, что бегал глазами от одной фотографии к другой. Казалось, он старался испепелить их лишь своей силой мысли. — Ужас, правда? — на лице Бэка появилась гадкая ухмылка, когда он вновь огляделся. Он намекал на эти фотографии, Чанёль был в этом уверен, как никогда. — Да, кто-то в твоей семье просто фанатик, — гард старался сохранять спокойствие, что было крайне тяжело, когда на тебя смотрит около двухсот глаз со всех сторон. Если раздеться, даже стыдно станет. — Никогда не видел столько одинаковых фотографий в одной комнате. — Это ловушка, — прошептал себе под нос парень, подходя ближе к роялю, на котором стояла ваза с одним единственным цветком — нарциссом. — В смысле? — Чанёль наконец выпрямился, держа в руках осколки и сломанную рамку. Его одолело ранее отступившее волнение. Но рядом с Бэкхёном всё было другим. Он жил контрастом. Сначала всё вокруг кажется таким интересным, весёлым, а потом приходит осознание того, что всё — ложь. И на самом деле они всё ещё в полной беспросветной жопе. — Отец хочет, чтобы я свихнулся, — Бэкхён поник. Казалось, недавнее радостное настроение испарилось моментально, будто кто-то растоптал его. И, кто бы это ни был, он поплатится за это. — Да, — поддержал гард, пытаясь отыскать на кухне помойку. Он открывал всё новый и новый шкафчик, но помойка так и не хотела говорить ему привет. — Я бы точно свихнулся, — наконец, он нашёл ведро. В гостиной и кухне было довольно темно. Но парни не решались включать свет, чтобы не видеть всего того, что творилось вокруг. Чанёль вспомнил виноватое лицо Чунмёна. Возможно ли то, что это он всё устроил? — Ты поможешь мне? — Бэкхён начал снимать со всех стен назойливые фотографии, из-за которых мурашки шли по коже, а волосы от ужаса вставали дыбом. — Конечно, — всё-таки Пак останется жить в этом доме. Он не может смотреть на всё это. Он был согласен в Бэком. Это было очень гадко и подло. А самое главное — странно. Чанёль ещё не всё знал о семье Бёна, но то, что он уже видел, казалось ему реально странным. Всё не складывалось воедино, наоборот, приобретало консистенцию каши в голове. В этом тихом, пугающем доме творился настоящий хаос.***
Первая ночь в этом доме стала для Пака настоящим испытанием. Он никогда не думал, что ему придётся пройти через это. Даже в его непорочном разуме такая мысль ни разу не проносилась. Он не мог такого ожидать ну никак. Чанёль спал в одной из комнат, которых на первом этаже было всего две, не считая огромной гостиной вместе с кухней. Второй этаж всё ещё был грязным и неубранным; везде была пыль и валялись старые картонки. Но Пак поклялся себе, что в скором времени обязательно переедет на второй этаж. Гард вскочил с кровати моментально, когда услышал что-то за пределами его комнаты. Вокруг дома был лес, никаких звуков машин не было, поэтому всё, что происходило в доме, он мог услышать даже за десять километров от самого здания. Опустив голые ступни на пол, он почувствовал холод своими пятками. Мозги всё ещё ничего не соображали, первое, что пришло на ум — в дом кто-то забрался. Поэтому Чанёль в одних трусах вскочил на ноги и максимально бесшумно вышел из своей комнаты, не закрывая дверь. Сделав один короткий шаг, он всё осознал. Всё осознал. Шум доносился из комнаты Бёна. И, скорее всего, такое нельзя было назвать шумом. Это больше походило на стоны и разгоряченные вздохи. И небольшие шлепки. Чанёль, тут же почувствовав, как его сердцебиение ускорилось, не мог элементарно вздохнуть. Бэкхён мастурбировал. Бён получал удовольствие, горячо и блаженно постанывая в подушку, отчего его томный голос казался приглушённым. Закрывшись в своей комнате, молодой господин, вероятно, думал, что его никто не слышит. Но это было не так. Пак, по сути, поняв, что происходит, должен был скрыться вновь в своей комнате, но он не мог уйти просто так. Наоборот, он нагло приложил ухо к двери Бэкхёна, подслушивая. Это было чертовски некрасиво, но Чанёль не мог поступить иначе. Одна лишь картинка, как Бэкхён ублажает себя, сводила гарда с ума. Он сам давно не позволял себе делать такое. Но сейчас… Старший мягко закусил нижнюю губу и, закрыв глаза, горячо выдохнул. Внизу живота сладко тянуло и просилось о своеобразной помощи. Почувствовав, как его собственные трусы намокли от смазки и стало неприлично тесно, он схватил ручку двери Бёна, но войти всё-таки не решился. Вместо этого Пак перевёл дыхание и, позволив себе оттянуть резинку трусов, провёл ладонью по пульсирующему горячему члену. Его ноги слабо задрожали, и гард почувствовал, как готов свалиться на пол прямо сейчас от перевозбуждения. Дотронувшись до головки, он чуть не простонал в голос. Едва не раскрыл себя. Но, кажется, Бэкхён был занят собой и ничего не слышал. Бён уже был близок к концовке. Чанёлю тоже не понадобилось много времени. Он смочил свою ладонь слюной, чтобы было приятнее, и снова опустил руку под и так мокрое нижнее бельё. Веки автоматически закрылись, Пак запрокинул голову, а перед глазами всплыл разгоряченный Бэкхён, чьё лицо было покрыто стыдливым румянцем. В его сознании Бён был готов на всё, на всё без исключений. Чанёль не любил быстро, поэтому, замедлив движения руки, он сосредоточил всё внимание на головке, нежно поглаживая и лаская её, представляя, будто это делает для него Бэкхён. И это выбило из Пака новый стон. Сработало. Безотказно сработало. В этот момент за дверью кое-кто уже протяжно, возбуждённо застонал, едва не задыхаясь от перевозбуждения. Чанёль почувствовал, что не может продолжать и кончил почти одновременно с Бёном себе в руку, чтобы не запачкать пол. Следом пришло осознание: после яркого дня, будет ночь. И так каждый день.