Мир людей
Птицы разливали свою мелодию жизни, превращая тихий лес в пристанище звонких, красочных звуков. Яркое солнце висело прямо над макушками парней, но листья и верхушки елей прикрывали ослепляющий холодный свет. По лесу временами проходил ветер, играясь волосами парней и щекоча им носы. Чанёль шёл несмело, иногда посматривая на хрустящую под ногами землю. Резко поднявшись на толстый, торчащий из земли корень дерева, Бён, что сидел на спине гарда, немного подпрыгнул и чуть не выронил из рук длинной формы шишку корейского кедра, которую нашёл недалеко от дома перед их маленьким походом. — Ты можешь быть поаккуратней? — едва ойкнув, вскипел парень, крепче хватаясь свободной рукой за шею Чанёля. — Если что-то не устраивает, слезай и иди сам, — горько шикнул Пак на парня, кротко поглядывающего по сторонам. Лес был дивным, Бэкхён удивился, что он раньше не выходил из дома. Под ступнями Чанёля хрустели маленькие веточки, а мох, как мягкая вата, тонул от тяжёлого веса гарда. — Но у меня же гипс, — Бэкхён показательно дёрнул больной ногой в воздухе, чтобы показать телохранителю, как ему плохо. На секунду остановившись, Чанёль подкинул выше сползавшего со спины Бёна, и тот снова ахнул от неожиданности. Они шли в молчании, наслаждаясь пением птиц, а потом Пак встрепенулся. — Ты боишься меня? — скованно спросил мужчина, всё-таки боясь услышать ответ. Не хватало ещё услышать «да», это разобьёт его львиное сердце. — Почему ты спрашиваешь? — будто незаинтересованно пробубнил парень, ковыряясь в шишке словно маленький ребёнок, высунув краешек языка. — Я убил человека, ты сам сказал, что я опасен, — поморщил лоб гард, чувствуя, как тело Бёна снова потихоньку сползало вниз. Хоть Паку было вовсе не тяжело, но идти без балласта было бы куда приятней. Чанёль шёл по еле заметной тропинке, пробиваясь куда-то вглубь леса. — Ты прав, но я не боюсь тебя, — оптимистично отозвался Бэкхён, не смотря на мужчину, наконец отломав что-то от шишки. Чанёля тут же привлёк этот звук, и он легко дёрнул носом, принюхиваясь. — Что ты держишь? — Шишку, — мягко ответил Бён, играясь со своей новой игрушкой. Ему было действительно хорошо. Его несли, он дышал свежим воздухом и чувствовал себя наконец отлично, будто заново родился. — Фу, — небрежно обронил гард, скривившись. — Брось её! — приказным тоном отозвался мужчина. — Нет, — громко и обидно возразил юноша. — Я возьму её в дом! — На неё кто-то поссал. Брось! — Ты что, собака? — опешил Бэкхён, поверив и размашисто махнув рукой, выбросил новый предмет обожания. Бён было подумал, что найдёт ещё шишку, но погрустнел, понимая, что новая шишка ему не понравится так, как старая.***
Мир гардов в то же время
Погода была неспокойной. Завывал смертный ветер, поднимая золотой песок в дьявольский танец. Солнце, хоть и жарило как обычно, но в этот раз гарды с грустью смотрели на него. Собираясь в отдельные, маленькие кучки, они толпами продвигались сквозь сильную, нещадную песчаную метель, прикрываясь повязками на лицах — так песок не попадал в рот. Сехун нервозно, словно в прострации покусывал нижнюю губу, так же как и все пряча лицо за повязку цвета золотого урожая — так песочный цвет называли именно в день «Х». Такое название было символом похоронной одежды. О взглянул ввысь, пытаясь разглядеть сквозь крупицы песка чужое окно. Кай уж слишком долго собирался. Это немного их тормозило. — Кай! — громко позвал Сехун друга, но из-за повязки его голос был глухим и неразборчивым, будто парень кричал в подушку. Из окна сразу же выглянула тёмная макушка. — Давай быстрее, все уже пошли, — О бросил указательный палец в сторону остальных гардов, которые уже направились в бушующую пустыню. Отвратительная погода. Кай тут же пропал из видимости, поспешив на улицу. — Чего он так долго? — тихо возмущался гард, топчась на месте.***
Чанёль чувствовал то же, что и Бэкхён. Погода действительно располагала к прогулке. Запах деревьев гулял по лесу, и Пак с упоением ловил ароматы живой природы. Но стоило Бэкхёну вновь задрыгать ногами, Пак который раз попытался взглянуть на Бёна. — Куда мы так долго идём? — фальшиво выдавив усталость, выронил Чанёль, хотя совершенно не чувствовал утомлённости. Ему просто хотелось поговорить с господином хоть о чём-нибудь. Единственной вещью, что была прекрасней пения птиц — бормочущий, пусть и немного стервозный голос Бэка. Особенно, когда парень так близко и едва ли не шепчет на ухо гарду. — Хватит жаловаться, — не выдержал Бён, прикрикнув на ухо собеседнику, что тот аж обомлел от неожиданности и сразу же пожалел о своих словах. Бэкхён всегда такой громкий и резкий, и Пак, к сожалению, это частенько забывал. — Мы идём к озеру, — уже мягче, но всё также напряжённо брызнул парень. Он до сих пор был расстроен потерей своей хоть и обоссанной, но полюбившейся ему шишки. — Утопиться решил? — забавы ради усмехнулся гард, затылком чувствуя надутые от негодования губки и словно лазером прожигающий взгляд Бэка. Лучше бы Пак вообще молчал. — Уже холодно для этого, — тихо сообщил Бэкхён, будто начиная играть с телохранителем. Гард прыснул от смеха. — Не хватало ещё простудиться, — добавил Бён, также пытаясь не смеяться. От внезапно появившейся торчащей ветки из-под земли, гард, отвлёкшись на секунду, чуть не рухнул на землю, прихватив с собой кричащего от страха Бэка. Чанёль пошатнулись, но всё-таки устоял на своих двоих. Бэкхён же схватился за шею телохранителя, будто это спасло бы его от падения. Наоборот, он сжал так, что Пак едва не задохнулся. — Врача вызовем, — придя в себя, отозвался Пак. — Чунмен же починил телефон. Так что можешь топиться, — расплылся в улыбке Чанёль и моментально получил слабый, но точный удар ладони Бэкхёна по затылку. — Неси давай, — поторопил его господин, у которого уже вот-вот готово было лопнуть терпение. — Хватит трепаться.***
Жизнь — штука тяжёлая, особенно если ты живёшь в настоящем зверинце. Сехун хотел было посмотреть на небо, но песок, что гулял над его головой, не дал ему это сделать. Он стоял в кругу таких же как и он, одетых в однотонные накидки цвета золотого урожая. Все смотрели на свои голые ступни, кто-то зарывал их в острый песок, стараясь отвлечься. Кто-то считал в уме, чтобы не слышать окружающих гардов. Кто-то, как Кай, думал о своём. Но никто, кроме О Сехуна не смотрел на небо. Это здорово — прийти и посмотреть на цирковое выступление, в котором участвуют животные, но стать частью этого цирка — подобно смерти. В глаз Сехуна попал песок, и он пару раз моргнул, пытаясь от него избавиться. Заодно и избавиться от назойливых, разрушающих его мыслей. Сехун не раз бывал на похоронах, но больше всего его убивало это до невыносимости дебильное поверье о Всевышнем. В старые времена, как гласили учебники истории, тела умерших гардов клали в гробы, намертво закрывали, чтобы какая-нибудь нечисть не проникла в гроб и не осквернила душу льва. И закапывали далеко-далеко в глубины песка, чтобы ветер не раскопал их. Теперь же всё было иначе. И О Сехуна тошнило от этого, но он ничего не мог с этим поделать. Одежда, которую надевали на похороны не зря называли цветом золотого урожая. В этом был некий смысл, хоть и дурацкий. Когда-то давно долину настигла засуха, дождей не было около нескольких месяцев, а вода, которую выкачивали из земли, почему-то начала иссыхать. Народ сказал: «Всевышний разгневался», и гарды поверили в это. Они хотели воздать Всевышнему за его дары и отблагодарить за то, что они ещё живы. Умерших от жажды гарды перестали хоронить в землю, наоборот, стали превозносить их вечному Солнцу. Так бездушные тела оставляли далеко в песках, прямо под палящим вечным Солнцем. Спустя день или два прилетала стая голодных песчаных стервятников и поедала туши. После нескольких таких церемоний наконец пошёл первый дождь, и гарды приняли это как знак. С тех самых пор такое явление стали называть «ритуал золотого урожая для Всевышнего». По сей день ритуал и поверье сохранились, но стали более цивилизованными, как казалось Сехуну. Гробы изготавливали из разлагающегося материала, но крышек уже не было. Вместо этого гроб накрывали такой же разлагающейся прозрачной плёнкой. Гроб закапывали где-то на метр под песок. Спустя день ветер разносил песок и гроб «всплывал» на поверхность, позволяя песчаным стервятникам увидеть его. Прозрачную плёнку птицы легко срывали своими острыми клювами. И вот она — еда на подносе для Всевышнего. Теперь же гарды просто изменили название песчаной одежды на «цвет золотого урожая». Не более. Сехун скривился. Всевышний уже не так сильно играл роль в их размеренной, но дикой жизни. Наука зашла куда дальше, чем это могли представить гарды былых времён. Но ритуалы сохранились по сей день.***
— Джухёк, — невзначай позвал Бён телохранителя, пытаясь достать до висящих над головой веток, когда парни проходили под ними. — А опиши своих родителей? — Что? — не веря своим ушам, произнёс гард, слегка поворачивая голову к Бэкхёну, который одной рукой пытался дотянуться до веток, а другой — держался за сильное плечо Чанёля. — Ну, какими ты их помнишь? Если помнишь, конечно? Гард остановился, глубоко задумываясь и окунаясь в воспоминания о прежней жизни. Совсем близко к ним пролетела маленькая птичка, торопливо шевеля своими крылышками и что-то насвистывая.***
Сехун бросил косой взгляд на друга. Кай стоял совсем близко, и даже с повязкой на лице можно было увидеть пустоту в юных обесцвеченных глазах, которые раньше были каштанового отлива и блестели от ярких солнечных лучей. Парень не плакал, ведь все слёзы уже просто иссякли. Кай стоял нахмурившись, разглядывая свои сомкнутые в замок ладони. Настоящая история складывалась куда хуже, чем это мог предположить Сехун. После исчезновения Чанёля всё перевернулось с ног на голову. Гарды собрали поисковой отряд и ринулись в пустыню, но ни запаха, ни какого-то намёка на живое существование наследника прайда никто не нашёл. Главное слово в этой истории было «живое» существование. Ведь когда лев умирал, его запах умирал вместе с ним. Львы стали задумываться о странном стечении обстоятельств. Непонятно зачем Пак старший вызывал своего сына на поединок, в котором силы непомерно разные, и они даже рядом стоять друг с другом не могли по силе. Зачем всё это? Спустя два месяца после пропажи Чанёля простой народ не нашёл другого выхода, как ополчиться на Пака старшего. Львы ходили у его дома, устраивали бунты и митинги, развешивали скверные листовки и даже бросали дымовые бомбы в дом Паков — а всё потому, что народ не верил, что Чанёль просто исчез. Все стали обвинять Пака старшего в убийстве собственного сына, так как тот якобы не хотел делить свой престол с наследником, так уж сильно он, видимо, ему приглянулся. Мало того, что все заявили, будто Пак старший является убийцей, так ещё обвинили в том, что он скрыл тело, и поэтому его нельзя было отыскать и нормально похоронить. Назвали лжецом и больше не хотели за ним идти. Спустя четыре месяца после пропажи Чанёля всё только ухудшилось. Сначала Пак опровергал все слухи, старался устраивать беседы с народом и объяснялся, что неимоверно сильно скучает по своему сыну. Но разве ему верили? В памяти у всех лишь была картина, как Пак старший, полностью обратившись в зверя, проткнул Чанёлю живот на Арене. Не более. На пятом месяце Пак старший просто-напросто свихнулся. Его мучили галлюцинации и депрессия, он не спал ночами и корил себя за убийство собственного сына, хотя не имел к этому никакого отношения. Мать Чанёля, что есть силы, пыталась защитить своего мужа, но всё было безуспешно. Семья Паков прослыла испорченными вредителями. Гордый лев уже не был молодым и иногда шёл на поводу у своего народа. А в этот раз такая привычка сыграла с ним злую шутку. Его сердце не выдерживало.***
Чанёль бодро встрепенулся, и на его лице расплылась лёгкая нежная улыбка. — Моя мама — самая прекрасная женщина на свете, — скромно выпалил гард, продолжая путь в том направлении, куда указывал господин, катаясь на телохранителе, как на лошадке. — Красотка! Вся в меня, — уверенно отозвался Чанёль, вспоминая лучезарные, яркие и по-детски добрые глаза матери. Бэкхён истерично закатил глаза от такой самоуверенности Пака.***
Сехун взял локоть застывшего на месте Кая и потащил за собой. Тот, чуть не упав, крепче схватился за ладонь друга. Кай, который вечно любил как-то пособачиться с Сехуном, теперь молчал. Он вообще редко разговаривал. Двое ребят подошли к грустно опустившей голову низенькой женщине — матери Пака. Она подняла свои тусклые чёрные, как глухая бездна глаза, и на её лице появилась маленькая доля благодарности. Взглянув на Кая, который не мог смотреть ей в глаза, она погрустнела ещё больше. Женщина понимала молодого гарда больше, чем кто-либо. — Ребята, — тихим дрожащим голосом отозвалась женщина. Обычно она улыбалась, а её чёрные длинные волосы развевались на ветру, но сейчас виднелась лишь седина. — Я так рада видеть вас. — Мы не могли не прийти, — вежливо произнёс Сехун, низко кланяясь. Губы женщины предательски дрогнули, она взглянула на ребят и поняла, что они так сильно похожи на её Чанёля. Её любимого, самого ценного и дорогого сына, без которого больше нет света в её жизни. О Сехун, видя замешательство и скорбь на поблекшем лице, обнял женщину словно родную мать. — Что же такое происходит с этим миром? — совсем бесшумно всхлипывая, произнесла вдова. Сехун горько прикрыл глаза. И правда, что же такое творится? С исчезновения Чанёля прошло шесть месяцев, а столько скорби посыпалось на их долину. Их мир рушился. Медленно, но верно.***
— А папа? — невзначай решил осведомиться Бэк, уже ковыряя в руках новую шишку, которую с чистой совестью вручил ему Пак, сказав «эта лучше». Чанёль хоть и не видел напряженное и заинтересованное выражение лица господина, но он чувствовал, что тому жизненно необходимо что-то держать в руках. Гарда это забавляло и отчего-то он почувствовал себя супергероем, когда дал Бёну новый предмет, над которым можно поиздеваться. Услышав скомканный вопрос Бэка, Пак не почувствовал какую-то злобу или ненависть, которую он чувствовал ранее. Всё потому что он дико соскучился по отцу, хоть тот вечно что-то указывал или пытался поставить на истинный путь. Чанёль понял, что отец делал это всё для того, чтобы вырастить из Чанёля достойного предводителя прайда, доблестного война и солидного льва. Ни один урок отца не прошёл мимо ушей сына, всё было тщательно впитано и переварено. И теперь Чанёль был именно тем, кто он есть сейчас. И всё это только благодаря одному гарду — его отцу. — Ох, — многозначно выдохнул Пак. — Мой отец очень влиятельный. Строгий и жестокий. Но знаешь, — Чанёль затаённо улыбнулся. — Даже несмотря на все наши ссоры, я люблю его, потому что он вырастил меня тем, кем я являюсь сейчас. — Влиятельный? Твой отец был бизнесменом? — искренне удивился Бэк, чуть переваливаясь через Пака, чтобы заглянуть тому в глаза. — Ну, — усмехнулся Чанёль. Если считать признание граждан и владение Ареной, то да — настоящий бизнесмен. — Типа того. Бэкхён воскликнул с живостью в голосе. — Ты бы ему понравился, — вслух произнёс гард то, о чём подумал. — Познакомишь? — шутливо отозвался Бён. Парень не был до конца серьёзен, но Чанёль воспринял это очень близко к сердцу. — Конечно, — не слишком уверенно ответил Чанёль и задумался. Это было бы идеально, возможно, это как раз то, о чём он и мечтал. Пак бы так сильно хотел привести домой Бэкхёна и познакомить его с родителями, пусть даже Бён человек.***
Гарды по очереди подходили к накрытому прозрачной плёнкой гробу, высказывая соболезнования жене погибшего. Пак старший умер. Его львиное сердце просто не выдержало. С каждым днём он тух на глазах, превращаясь во что-то странное и сумасшедшее. С каждым днём его глаза всё тускнели и тускнели. Волосы теряли свой живой блеск и красоту, улыбку больше на его грустном, опечаленном лице никто не видел. Пак не умер, нет, его просто убил народ. А сын, по которому он так истосковался, был его единственной надеждой на жизнь. Но было слишком поздно. На похоронах собралось много народу. Друзья, которые тоже стали причастны к смерти Пака старшего, Сехун с Каем и, конечно же, любимая и дорогая жена. Гарды подходили к гробу и сыпали на него горсти золотого песка. Так они высказывали своё уважение умершему и семье погибшего. Сехун просто не мог в это поверить.***
— А братья или сёстры? — мягко спросил парень, обжигая уши гарда своим дыханием. У Чанёля тотчас же пробежала по телу стая щекочущих мурашек. Несмотря на то, что они были в лесу, Пак всё равно легко мог отличить запоминающийся запах Бэкхёна, потому что тот уже стал ему родным. — Я единственный, — Пак растерянно заморгал, но голос его был добрым, как и прежде. — Но у меня есть два лучших друга, они мне как братья. — Ты и друзей своих помнишь? — Ох, — с ухмылкой на лице начал Чанёль. — Этих идиотов никогда не забудешь. Они вообще классные ребята, с ними не соскучишься. Гард увидел впереди себя горку и, подкинув тело Бэка повыше, быстро забежал на неё, крепко держа парня ладонями за нижнюю часть ляжек. Они шли около двадцати минут, и Чанёль уже вспотел. Хоть солнце и не грело тёплыми лучами, но было душно. Возможно, из-за Бэкхёна.***
— Вот всё и закончилось, — понуро прошептал Сехун, казалось, сам себе. Его голос был сухим и вялым. Глаза невыразительно оглядывали всё вокруг, но замечали только песок. Песок и не более. О напрягся всем телом, когда услышал голос Кая у себя за спиной. — Что ты имеешь в виду? — невнятно пробурчал Кай себе в повязку. Благо, у Сехуна непревзойдённый слух. — Уже похоронили Пака старшего, — Сехун поморщил лоб от сильного удара песком по лбу и с грустью покачал головой. Что же будет дальше? — Чанёль будет очень расстроен, — глухо отозвался гард с тёмными волосами. Он прошёл мимо внезапно остановившегося Сехуна, совсем не заметив этого. Все его мысли были где-то глубоко, он уже давно не замечал ничего, что происходило снаружи. Ему было так больно. — Кай… — тяжело выдохнув, Сехун потерял дар речи. Блондину тоже было нелегко, но прошло уже столько месяцев, достаточно, чтобы объявить Чанёля мёртвым. Этот тон Кай сразу понял, он повернулся к Сехуну лицом, и в его резком голосе прозвучали нотки пронзительности. — Ничего не говори мне, Сехун. Сегодня и так отвратительный день. — Молчу, — вкрадчиво ответил О, стараясь говорить спокойно. Сехун вновь обогнал Кая, и пару минут они шли в тишине, только ветер гулял между ними и мешался перед глазами. До долины оставалось несколько минут ходьбы. Неожиданно Сехун уловил, что больше не слышит тяжёлых шагов друга и обернулся. Тот стоял, как вкопанный. — Ты чего? — встревоженно спросил Сехун, подойдя к Каю и положив руку тому на плечо. Тело едва заметно подрагивало. — Ты чего? — более обеспокоенно произнёс высокий гард. Кай поднял голову, и Сехун заметил, как намокли чужие глаза. — Мы же правда найдём Чана? — неуверенным голосом прошептал Кай будто молитву. — Он же не умер? — Конечно нет. Ты что, свихнулся совсем? — Сехун быстро приобнял друга за плечо, чтобы вселить тому побольше уверенности, ведь если влюблённый Кай перестанет верить в то, что Пак жив, то кто тогда останется? Всем было плохо. Уже давно не было нормальных дней, когда бы Кай улыбался. Сехун даже наглядно не мог представить, насколько плохо его уже единственному другу. О, конечно же, тоже всем сердцем желал найти Чанёля, но он помаленьку терял надежду.***
Парни, весело смеясь, медленно, но верно приближались к озеру, о котором говорил Бэк. Он рассказал, что в детстве часто рыбачил на озере, либо кормил с мамой какую-либо живность. Сейчас для него это казалось чем-то несбыточным и потерянным. Когда они поднялись на небольшой холмик, перед ними открылся чуть ли не весь мир, как на ладони. Двое, особенно Пак, едва ли видели раньше что-то более красивое, чем это озеро. Они восторженно открыли свои рты и выдыхали нескончаемый поток «вау». Озеро было просто огромным, Чанёль ещё никогда раньше не видел ничего подобного. Падающие на воду блики от лучей солнца просто ослепляли глаза. Вода была чуть ли не прозрачной, и где-то на горизонте, где озеро заканчивалось и начинался лес, можно было увидеть насыщенного цвета отражение деревьев на морской глади. Словно два противоположных друг другу мира, разрезанными лезвием горизонта. Подойдя к воде почти вплотную, гард поставил шатающегося парня на маленькие камушки. Бэкхён разочарованно стукнул себя по лбу, когда понял, что они не взяли с собой костыли и теперь передвигаться для юноши будет крайне проблематично. Вместо этого Чанёль схватил одну руку Бёна и положил себе на оголённое предплечье, чувствуя холодные пальцы господина. Бэкхён не стал возражать и продолжил держаться за Пака. Некоторое время спустя Бён научил Чанёля пускать «блинчики» из камней. Чанёль мог поклясться, что это зрелище было наравне с ночным небом, на котором рассыпались, словно песчинки песка, звёзды. И наравне с так называемыми Бэкхёном фейерверками, что красочными, блестящими огоньками расползались в небе словно рисунок. Чанёль пообещал себе, что когда-нибудь он приведёт сюда своих друзей, маму и отца.