Телохранитель вечного Солнца

— Бэкхён, что бы ни случилось, ты будешь жить.

      Чанёль ничего не понимал. Перед глазами лежало мёртвое тело, в голове виднелась сквозная дыра. Выстрел прошёл насквозь, не оставив чего-либо знакомого в чужом лице. Кровь. И только тонкий, тусклый свет луны падал на ошмётки лица сквозь макушки деревьев. А тёмный, открытый будто после испуга глаз при неярком свете обретал нефритовый оттенок.       Проснувшись, Чанёль не забыл свой сон, — наоборот, он врезался в память чёткой картиной. Но вот что странно — во сне Пак не знал, кто был перед ним, а очнувшись от глубокого, но короткого сна, гард сразу понял, что лежащий в собственной крови на земле был не кто иной, как Бэкхён. Пак задался вопросом, стоит ли обращать внимание на этот сон? Но как бы тяжело и грустно не было это признать, да, стоит, потому что Чанёль редко видел настолько реалистичные сны, а если они всё-таки и приползали к нему, то являлись очертанием настоящего мира. Поэтому гарду оставалось лишь тяжело вздохнуть и принять тот факт, что что-то может случиться в ближайшем будущем.       Он слегка повернул голову, но почувствовав тяжесть в районе груди, посмотрел вниз. Удивляясь, Чанёль шире открыл глаза. На нём спокойно лежал голый Бэкхён, удобно устроившись между спинкой дивана и телом гарда, и пускал слюни, тихо посапывая, как младенец, крепче вжимаясь в тёплое, большое и такое родное тело.       За панорамными окнами всё ещё царила темнота. Луна, как королева ночи, гордо восседала на пушистых кружевных облаках. Она с материнской любовью грела макушки деревьев и обволакивала тусклым светом тропинки, освещая путь пробегающим по ним крохотным и не очень животным. Чанёль поймал себя на мысли, что луна чертовски сильно напоминала Бэкхёна. Было у этих двоих что-то своё мистическое и такое же сильное, светлое.       Усмехнувшись своим мыслям, Чанёль запустил пальцы в волосы любовника, наслаждаясь той шелковистостью, которую он мог раньше только представлять. Тяжело было даже передать то необычное чувство, что теперь он мог так делать. Имел право непринуждённо касаться, гладить и тем более целовать. Сейчас всё это для него стало законным, хотя ещё пару недель назад он об этом и мечтать не мог. Сейчас же в нём горел маленький огонёк, который, имея особо сильную мощь, мог согреть любую часть тела. Тепло наполняло его с ног до головы. Теперь гард уверен на сто процентов, что касания или ласковые слова в адрес Бёна не были противны господину. Пак знал, что Бэкхён испытывал то же самое, что и он. От таких мыслей щёки гарда неловко вспыхнули. Пак вспомнил о том, что было несколько часов назад. Он мог только гадать, как это отразится на их дальнейших отношениях. Одно оставалось неизменным — они всё ещё были собой. Бэкхён был девятнадцатилетним парнем, который мечтает вырваться из оков прошлого, а Чанёль — наследником главы прайда и гардом, который неизбежно сильно привязался к человеку.       Пока Пак созерцал усыпанное частичками красоты лицо Бэкхёна, мужчина почувствовал что-то неладное. Какой-то ненормальный сгусток энергии вдруг, как камень, осел на голову телохранителя. Что-то надвигалось — нехорошее, холодное и вовсе кошмарное. Что-то, чего Чанёль не смог заметить раньше.       Ровное, безмятежное сопение Бёна немного мешало расслышать посторонние звуки. Одно гард мог сказать с уверенностью: машина ехала по единственной ведущей к их дому дороге, и, к огромному сожалению, машина была далеко не единственной. Это бы не так сильно насторожило льва, если бы не запах, что вился, как пугающая тень, за транспортом. То был далеко не человеческий запах. Что-то совсем едкое и противное, вперемешку с мясом и злостью.       Разбудив парня, быстро дёрнув Бэка за плечо, Чанёль приказным тоном сказал Бэкхёну подниматься и одеваться. Парень, который никогда не воспринимал серьёзность телохранителя как шутку, округлил от тревоги глаза и поинтересовался, что происходит, попеременно натягивая футболку на молочные ключицы и неудобные домашние штаны через гипс, пытаясь разлепить сонные глаза.       — Быстрее в мою комнату, — скомандовал Пак, чувствуя быстро приближающийся к их дому запах. И вместе с отвратительным запахом мяса ярко ощущалась примесь стали.       — Я не понимаю, — испуганно вполголоса промычал Бэкхён, будто боясь, что их кто-то может подслушать.       — Я тоже, — честно признался телохранитель.       Гард навострил уши, смотря куда-то в стену, совершенно мимо Бэкхёна, отчего господин ещё больше напрягся, ощущая себя либо призраком, либо третьим лишним, а его мелодичный голос впервые за долгое время крупно задрожал.       — Что это значит? — не унимался подросток, боязливо волоча ноги, пытаясь поспеть за быстро скрывающимся за углом телохранителем.       — Чанёль, — громче потребовал Бён, когда парни зашли в пустующую холодную комнату, и Чанёль, войдя вторым, быстро закрыл за собой дверь и устремился сдвинуть шторы на окнах, чтобы даже луна не могла подсматривать. — Чанёль! — настойчивее повторил Бэк, отступая к одинокой бледной стене, будто это могло спасти его от самой смерти. Он не знал, что происходит, но пугающая дрожь в ногах и остервенело прыгающее в груди сердце упрямо намекали на приближающиеся проблемы. Предчувствие чего-то плохого заселилось в его голове; он знал, что скоро произойдёт что-то действительно ужасное, но его мозг элементарно не поспевал за предчувствием. Факты слишком быстро накладывались друг на друга, как ступени на лестничном проёме, и Бэкхён не мог так молниеносно переработать поступающие в сознание данные. Поэтому блондину оставалось только продолжать выпытывать у Чанёля объяснения. Это и отличало Бэхёна от гарда. Пока Бён пытался что-то воссоздать в своей голове, Чанёль действовал инстинктивно; его ноги сами шли, руки сами закрывали двери и шторы, уши сами впитывали информацию со скоростью света. Ему не нужно было понять у себя в голове происходящее, чтобы начать действовать.       — Слушай, — всё-таки подал голос гард, когда понял, что у них осталось не так много времени. Мужчина оторвался от двери и оглянулся, чтобы взглянуть на своего Бэкхёна. Но вместо привычного тёплого взгляда и скрывающейся под толщей гордости улыбки, Пак увидел только страх и тревогу. Парень слишком громко и неестественно дышал и сглатывал, боясь даже ступить лишний шаг. Бён прижался к стене недалеко от двери, а его пальцы шустро, как чертёнки, пробегали по краю длинной футболки, норовя порвать её на маленькие кусочки ткани. Он нервничал, и это было как никогда заметно.       — Я не знаю, что происходит, — Чанёль одним шагом преодолел расстояние между ними и приблизился почти впритык к господину. Пак вытянул руку вперёд, чтобы убрать свисающую на глаза Бэкхёна прядь волос за ухо, а затем мягко провёл по скуле, поглаживая щеки большим пальцем. Этот жест был олицетворением той нежности, которой сильный телохранитель хотел окутать тело подростка. Таким жестом он хотел успокоить Бэкхёна. Либо, что скорее всего, успокоить себя. Гард устремил свой взор в глаза парня, нет, в саму душу подростка, который стоял почти неподвижно, впитывая каждой клеточкой тела то тепло, которое пытался подарить ему его Чанёль. Но лишь крошки страха и боли танцевали на тёмно-медовой радужке. Что-то подобное Пак уже видел однажды, но он никак не мог вспомнить, когда именно.       — Не знаю. Но я слышу запах машин.       — Чего? — глупо изумился Бэкхён, сводя брови к переносице и кладя ладонь поверх руки Чанёля на своей щеке, чтобы удержать это нужное ему мгновение в своих подрагивающих руках.       — Я знаю, это ненормально звучит, но в машинах не люди. У меня плохое предчувствие, пожалуйста, поверь мне, — с тяжестью на лице убрав руку из крепкой хватки и отскочив в сторону, Пак резко дёрнул матрас на своей кровати вверх так, что тот чуть не подлетел до потолка. Бэкхён ахнул, когда увидел пистолет в руках телохранителя, и не какой-то, а его собственный, который он носил раньше, чтобы обеспечить себе безопасность.       — Это же…       — Держи, — быстро сняв оружие с предохранителя, Чанёль вручил его Бэкхёну, сильно зажимая в руках парня. — Не трать патроны зря.       — Чанёль, какого хрена? Откуда? — возмутился парень, всё ещё держа пистолет прямо перед собой и вспоминая то чувство власти и силы, которая приходила к подростку, когда в его руках лежало это оружие.       — Мне дал его Чунмён, когда мы въезжали. Стреляй, только если тебе будет угрожать опасность, договорились?       — А ты?       Гард цокнул, сказав, что сможет обойтись и без пистолета. Бэкхён продолжил говорить, но Чанёль резким движением закрыл тому рот рукой, отчего Бён чуть не поперхнулся от негодования, но потом сам резко замолчал, понимая, что это необходимо. Господин сильнее вжался в стену, стоя позади Пака, и также усиленно начал вслушиваться в происходящее на улице перед домом. И он услышал! Уловил шум тормозящих по веткам и камушкам шин, услышал, как открылись двери автомобилей, но всё эти звуки меркли на фоне неистового гула собственного сердца. Бэкхён задержал дыхание, насколько ему позволяло его тело, и крепче вцепился в рукоятку пистолета и положил указательный палец на спусковой крючок. Но успокоиться, как назло, не получалось. Наоборот, Бэкхён будто стал сходить с ума, так как впервые оказался в такой ситуации. Было даже страшнее, чем когда Пак запер его в кладовке с компанией неразговорчивых тряпок, а сам скрылся, выпрыгнув из чёртового окна, позабыв о собственной безопасности. Сейчас было где-то в пять раз хуже, так как незнание убивало, быстро охватывая всё тело. Перед глазами поплыл густой туман, Бэкхён испугался, что ненароком упадёт в обморок из-за элементарной нехватки кислорода. Руки задрожали, а живот пронзила дикая, ноющая боль, из-за которой стоять ровно было практически нереально. Парень пытался вслушиваться, но в конечном итоге всё было без толку.       — Всё будет хорошо, — послышалось сбоку, а затем перед глазами блондина появилось уверенное лицо и чужие мягкие губы мимолётно коснулись дрожащих бэкхёновских. Ошарашенный подобным поступком Бён, наконец, поднял пустые глаза. Телохранитель смотрел Бэкхёну в лицо и внушал доверие. И парень в тот же миг почувствовал себя в разы лучше, успокаиваясь. Стоило ему увидеть, как Чанёль твёрдо и победоносно стоял на своих двоих, а на его лице ни один мускул не дрожал, как отважно и смело он выглядел в тот момент, что это повергло Бэкхёна в немой шок. Неужто Пак совсем ничего не боялся? Неужто совсем не испытывал страх? Его коленки не дрожали, а дыхание было ровным и размеренным, будто он собирался, а не ожидал врага из-под прикрытия. Бэкхён завороженно смотрел на Чанёля исподтишка, не веря своим глазам и одновременно мечтая когда-нибудь стать таким же, как его телохранитель.       А что до Чанёля?       Чанёль тоже боялся.       И это нормально. На этой чёртовой земле нет никого, кто не испытывал бы страх. Загвоздка лишь в том, как человек воспринимает это зарождающее внутри него чувство. Кто-то воспринимает его как высокую бетонную стену перед собой, а кто-то, как Чанёль, видит в страхе необычайно сильную энергию, которая питает тело, разум и сердце. Конечно же, Чанёль боялся. Боялся больше, чем кто-либо ещё. Его страх был неизмерим простыми людскими понятиями.       Львиное сердце сжималось от холода, когда Чанёль осознавал, что может потерять Бэкхёна. Ему становилось плохо от того предчувствия, которое застряло в горле, как шерстяной ком. Он не мог нормально вздохнуть, потому что боялся, что Бэкхён может увидеть его настоящего.       Настоящего зверя с длинными когтями, ушами, и покрытого смолистой шерстью.       — Уверен? — переспросил юноша.       Чанёль задумался, но ответить так и не решился.       Воздух в комнате накалился, когда оба парня услышали щелчок, а затем дверь в дом медленно открылась с соответствующим ей скрипом. Услышав это, оба задержали дыхание. Бэкхён, который минутой ранее уже набрался уверенности в себе, тут же её растерял и схватился двумя пальцами за штанину телохранителя, стоящего перед ним. Бён удивлённо уставился в пол, не веря, что забыл закрыть дверь в последний раз. Хотя парень отчётливо помнил обратное.       — Это грабители? — шёпотом спросил русоволосый, выглядывая из-за плеча телохранителя.       — Грабители с ключом от входной двери? Не мечтай.       — Что? С ключом? Ты уверен?       — Бэкхён, заткнись, пожалуйста. Я из-за тебя ничего не слышу, — взбесился Пак, поворачиваясь к подростку. Но заметив понурый взгляд, Чанёль сразу же проклял себя за столь грубые слова.       После небольшой перепалки, во время которой Чанёль отключился от всего мира, ненадолго наступило затишье. Как внутри, так и снаружи. Пак успел было подумать, что ничего опасного больше не произойдёт, но оказалось, это было лишь затишье перед бурей.       Спустя минуту парни увидели, как сквозь щели в двери в их комнату медленно начал заползать белый, как снег, газ. Он зацеплялся своими стальными когтями за все вещи в комнате. Он словно был гриппом, который уверенно порождал нечисть в людских телах.       — Дым, — испуганным шёпотом воскликнул Бэкхён, делая несколько шагов назад от двери и смотря на телохранителя, в ожидании следующих указаний.       — Задержи дыхание на сколько сможешь.       Быстро усадив еле-еле стоящего на ногах Бэкхёна в угол комнаты, между прикроватной тумбочкой и стеной, гард накрыл Бёна лежащим на полу одеялом, скрывая так того из виду и предотвращая быстрое поступление газа в лёгкие.       Несмотря на всё, яд быстро охватил комнату. Он, как туман, не давал увидеть ничего перед собой дальше полметра. Гард думал, что что-то почувствует, но с появлением дыма ничего не изменилось. Он не стал чувствовать себя ни хуже, ни лучше. В список изменений в теле входили только густо выпирающие чёрные вены, по которым шустро бегала царская кровь. Возможно, именно её быстро регенерирующие свойства помогали Чанёлю не свалиться с ног в сон, либо не закашлять от какого-нибудь перцового эффекта или, что ещё хуже, упасть без сознания. Бэкхён тоже не рыпался под одеялом, а его пульс помогал Паку определить, что с подростком всё хорошо.       Благо следующих действий новоиспеченных самозванцев долго ждать не пришлось. После того, как дом накрыло облако дыма, Чанёль знал, что у него было где-то пять минут, прежде чем белый яд выветрится сквозь незакрытые окна в гостиной и на втором этаже дома.       Входная дверь быстро отворилась. Поспешные друг за другом чужие шаги стали впиваться в сознание гарда. Он слышал всё.       Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Восемь! Всего восемь человек зашли в дом, остальные прибывшие остались напротив дома, одновременно запустив пару человек осматривать периметр.       Чанёль прикрыл глаза, сильно закусив нижнюю губу. Нужен был план.       Команда из восьми человек вошла в двухэтажное здание, следуя небольшой цепочкой, осматривая все 360 градусов. Распространившийся газ уже должен был усыпить прибывающих в доме. В противогазах, с оружием в правой руке и с небольшим фонариком в левой, они пробирались через снежную гущу, ожидая только одного, — оба «преступника» должны были уже лежать где-то в доме без сознания. Команде дали чёткие указания: захватить «зверя», а Бёна-младшего увести живым, чего бы им этого не стоило. Они не знали, для чего и что ожидало этих двоих, но полицейские видели окровавленные остатки своих товарищей, они видели, что стало с ними после столкновения со зверем. Их товарищи, коллеги по работе, друзья погибли, нещадно разорванные кем-то, и поэтому их руки чесались, чтобы наконец посмотреть в глаза тому, кто это сотворил. Они были полны решимости, но это только потому, что они думали, газ усыпит преступников.       Двое зашли в гостиную, двое поднялись на второй этаж, один в ванную, один остался в коридоре, на всякий случай. Один зашёл в комнату Бэкхёна, а один — в комнату «зверя».       Как только дверь поддалась, и мужчина зашёл в комнату, полную газа, он не увидел ничего подозрительного, кроме снесённого с кровати матраса и странной горы из одеяла и подушки на полу комнаты. Сделав два неуверенных шага вглубь четырёх стен, он услышал, как дверь странно скрипнула. Повернувшись всем корпусом, свет от фонаря упал на чёрную длинную шерсть и на лапообразные неестественно большие ладони.       Крик не разнёсся по дому, но сама смерть осела на крышу двухэтажного здания посреди затихшего леса. Первый умер быстро. Его лицо под маской исказилось от немого ужаса, вывернутая на сто девяносто градусов шея внушала только жуть и боль. Чанёль тихонько положил тело мужчины на пол, чувствуя как собственное сердце проедают черви. Он не хотел, но по-другому просто не умел. Бои на Арене учили, что если не ты, то убьют тебя. Закон гласил, что жалеть — трусость для настоящего гарда. Жалость для львов был синоним слабости.       Сняв с мёртвого тела противогаз, Пак подошёл к спрятавшемуся под одеялом Бёну и, смахнув кусок ткани вбок, увидел только, как дуло пистолета было направлено точь-в-точь ему в голову. Зажавшись в комок и не прекращая трястись, русоволосый всё равно уверенно держал оружие. Заметив перед собой не кого-то, а Чанёля, Бён выдохнул и боковым зрением уловил неподвижно лежащее неподалёку тело незнакомца, пока Пак пытался натянуть противогаз на застывшее от шока лицо. Закончив с противогазом, Чанёль осмотрел тело Бэка, замечая такие же, как и у него, выпирающие тёмные вены.       — Подожди ещё немного, — прошептал гард, вставая в полный рост и собираясь уйти в коридор. Его остановила рука, что мёртвой хваткой вцепилась в ткань штанов. Пак оглянулся назад, видя, как через покоцанное стекло на него уставились два молящих не бросать его глаза. Сквозь затянутый на лице противогаз слова казались скомканными и неразборчивыми. Бэкхён произнёс имя Чанёля. Не смея оставаться в комнате дольше положенного, гард убрал руку любимого и вышел вон, закрывая за собой дверь. Из гостиной сразу повалил ещё не выветрившийся газ. Бэкхён слышал своё нервное дыхание, оставшись один на один в комнате с трупом со сломанной шеей. Конечности онемели, Бён еле-еле дышал, боясь оторвать свой пронзительный взор почерневших глаз от тела, которое уже никогда не сможет самостоятельно подняться или вздохнуть. Яркий свет упавшего на пол фонарика слепил, а вылупившиеся от испуга пустые глаза смотрели точь-в-точь на небольшой, скрючившийся на полу силуэт подростка. Откуда-то сбоку послышались до боли знакомые голоса, но Бэкхён уже не мог определить, происходило то наяву или у него в голове.       — «Мама, мне жарко! Мама! Мама! Помоги мне!» — надрывный до хрипотцы голос блаженно окутал слух до жути довольного Бэкхёна, в глазах которого отражался яркий свет полыхающего огня.       — «Кто-нибудь! Откройте дверь!» — просьбы и мольбы фальшивой матери слышал только Бён, но он не спешил открывать. И Бэкхён смеялся. Громко и задорно.