danisnotfashionable

      «Добрый день, дорогие друзья, товарищи и случайно заглянувшие. Случайно заглянувшим ведаю, что большую часть времени мой блог – это саркастичная экспедиция в мир последних событий модной индустрии и не менее ироничная энциклопедия исторических фактов, сведений и справок все той же индустрии, без какого-либо хронологического порядка и логической последовательности. Но иногда случается нечто, выходящее за привычные рамки моего нормального (те, кто со мной долгое время, успели заметить, что мое понятие нормальных рамок немного отличается от общепринятого). Например, тот раз, когда я решил сделать стрим по случаю двух миллионов подписчиков на моем канале, кто-то в чате предложил пить каждый раз, когда я упоминал Gucci, а я решил, что в эту игру могут играть обе стороны – принес с кухни текилу и пил каждый раз, когда в чате мелькал стеб по этому поводу (чуть не спился). Или тот раз, когда я некрасиво чихнул рядом с Анной Винтур, а она не сказала мне “будьте здоровы”, лишь поморщилась… Вот и сейчас моя лучшая подруга, которая по счастливой случайности оказалась одним из ведущих мэйкаперов Лондона, Парижа и Милана, сломала руку, а я, ее лучший друг, отнесся к этой ситуации со всей дружеской любовью и теплым пониманием: сопровождал ее каждый день, когда она отправлялась на работу, консультации и приемы (те из вас, кто не-случайно-заглянувшие и читающие меня в твиттере и инстаграме, уже заметили это прелестное украшение на руке моей прелестной Зои и то, какое внимание я уделяю этому, несомненно, важному событию). Естественно, моим главным желанием было помочь Зои познать дзен и поддержать ее в столь сложный час – у Зои была всего лишь одна рабочая рука для выполнения всех ее невозможных макияжей разной сложности и надежный друг рядом. Точнее, надежный друг с камерой для влогов в обеих руках».       Из соседней комнаты слышится очередное «твою ж мать» – Зои опять снесла косяк рукой. Дэн хмыкает и только потом отрывает взгляд от макбука, поворачиваясь на звук. Угрюмая Зои входит в кабинет Дэна, с каким-то скептическим недоверием смотрит на его широкую ухмылку, переводит взгляд на открытую страницу Word’а и подходит чуть ближе. Через полминуты недоверие сменяется раздражением, а Дэн еле сдерживает смех.       – Если ты запостишь это, я отрекусь от тебя и скажу родителям, что мы расстаемся.       – Мама никогда тебе этого не простит. Ты хочешь поссориться с моей мамой? – судорожно восклицает Дэн и прикладывает обе ладони к сердцу.       – Если это значит, что я смогу тебя вразумить, то… – Зои с мгновение кусает губу, а потом машет здоровой рукой и сама себя перебивает: – К черту. Вразумить тебя – что-то из разряда невозможного, вроде «мистер Лагерфельд снимет очки и начнет любить людей».       – Тем более, моя мама знает, что я и девушки – это все тот же Карл без очков, а ты меня любишь и понимаешь, что это невъебенно крутой материал для влога, – ухмыляется Дэн и, подтянув Зои за талию, усаживает ее у себя на коленях. – Да и тебя это в глазах подписчиков поднимет как профессионала: ты так ахуенно используешь свои пять пальцев!       – Это должно было прозвучать настолько пошло? – кривит бровь Зои, откидывая голову на плечо Дэна. – И, прости, не могу вспомнить, какой из разов был особо ахуенным? Тот, когда я попала модели кистью в глаз? Или тот, когда наклеила ресницы на веко? Нет-нет, детка, я вспомнила! Это точно тот раз, когда я не удержала равновесие, упала Рут на колени и рассыпала кисти и палитры по всей студии!       Дэн знает, что Зои злится не по-настоящему, поэтому разрешает себе тихо засмеяться и уткнуться носом в ее висок.       – Я ведь говорю: ахуенный материал. И ты научилась достаточно быстро.       – Попробуй не научись, когда рядом с тобой постоянно крутится лучший, мать твою, друг, готовый заснять каждую минуту твоего позора.       – Не только позора! – возражает Дэн. – Я ведь снимал и то, как ты блистала на гала-ужине Vogue!       Зои не удерживается от протяжного стона:       – Пожалуйста, солнышко, заткнись.       Дэн вспоминает последний прием все еще со смехом, а Зои – с крепко зажмуренными глазами и приступами стыда и ненависти.       После того, как Дэн забрал ее из больницы и отменил все свои дальнейшие планы, он весь день был рядом с Зои (Фил все прекрасно понял и пошел ночевать к себе). Спустя время Зои уже не было больно или особо неприятно, скорее, просто до слез обидно: сломать руку на гребаном скользком полу в аэропорте, да несуразнее было бы лишь поскользнуться на кожуре от банана или запнуться о собственные шнурки! Она на грани истерики возмущалась в плечо Дэна, утыкалась мокрым носом ему в грудь, обнимала тремя оставшимися конечностями и не отпускала даже пойти на кухню и поставить чайник. К вечеру Зои стало лучше, поэтому Дэн все же накормил ее, уложил в постель в своей комнате, лег рядом и долго гладил по волосам, когда она уснула, даже во сне судорожно втягивая воздух носом.       Утром Зои проснулась совершенно другим человеком: никакой жалости к себе, никакого обвинения вселенной в несовершенстве человеческого тела и во всех смертных грехах живущих на этой планете людей. Она сдала билеты на рейс, приходившийся на следующий день после вечеринки, здраво рассудив, что одной ей в Милане первое время будет тяжеловато. Тут, как-никак, был Дэн, но все же первым, что она сказала ему утром, было «никакой сверхзаботы и помощи, пока я не попрошу». Дэн слегка нахмурился, но пожал плечами и согласился: спорить с Зои все равно было бесполезно. После чашки кофе и завтрака пришло время ее макияжа и… В общем, Дэн был рад, что не выходил тогда из ванной. К вечеру Зои вернулась домой заебанной после одной лишь съемки, поднимаясь по лестнице, громко крикнула «пошло все нахуй, никаких вечеринок и работы», заперлась в своей спальне и долго не пускала ноющего возле ее двери Дэна. Сжалилась Зои лишь тогда, когда он принялся клясться, что отдаст все свои вещи нуждающимся (мало ему было ежемесячных пожертвований в благотворительные фонды), а сам будет ходить в своих старых страшных трениках, старых страшных футболках, старых страшных… Что еще старое и страшное Дэн собирался вытащить из глубин своей гардеробной, Зои так и не посчастливилось узнать: она щелкнула замком и неуклюже вернулась в кровать. На этот раз Дэн ночевал в ее кровати и все так же гладил ее по волосам. Результат в этот раз превзошел все ожидания – спустя десятки «нет, Дэн, пошел нахуй» и «ты, блядь, представляешь меня в платье и с гипсом?» она все же согласилась пойти на вечеринку Vogue. Для большей эффективности Дэн взял камеру, и идея для влога родилась самостоятельно. «Как заебать свою лучшую загипсованную подругу, переживающую не самые лучшие для ее продуктивности дни» было рабочим названием, но Дэн не жаловался.       Нет, конечно, он помогает Зои, когда та просит, но Зои редко в чем – и, тем более, в ком – нуждается. И влог, конечно же, снимался с ее разрешения (пусть и не открытого), а не с целью поиздеваться над ней. Просто вся эта ситуация с Зои, смирившейся с несправедливостью мира, показалась им обоим настолько забавной, что не запечатлеть происходящее было бы просто кощунственно. Зои падала на Рут Бэлл во время подготовки к съемке для i-D, Дэн смеялся, зумил их лица, а потом выключал камеру и помогал с уборкой студии. Зои тыкала кистью в глаза Тэйлор Хилл, и тени удивительным образом осыпались на ее пухлые губы, Дэн снимал и бегал за водой и салфетками для них одновременно. А перед вечеринкой Vogue он даже помог ей влезть в платье от Delpozo и услышал кучу нелицеприятных слов в адрес кого-то неопределенного (вселенной, пожалуй) по поводу того, что Зои выбрала платье с тончайшим длинным шифоновым рукавом, который просто категорически запрещал надевать поверх какую-либо накидку, чтобы скрыть гипс. Все монологи Дэна в духе «люби себя такой, какая ты есть!» были встречены гневным взглядом, а предложение не обувать лубутены на высоком каблуке – чуть ли не страшной обидой и «Дай хотя бы моим ногам выглядеть красиво, Хауэлл!».       Прятаться от папарацци Зои смогла лишь первые три минуты, пока они с Дэном выходили из машины. Дальше фотографы были беспощадны, что и заставило Зои морщиться от недовольства и употреблять больше шампанского, чем положено. Эдди и Фил разделяли стремление Зои к алкоголю, но не из-за раздражения, а от скуки. Один лишь Дэн весь вечер плавно перемещался по огромному залу с прозрачной крышей с одним и тем же бокалом шампанского в руках, держа его больше для вида (оно давно выветрилось и потеряло свой вкус). Он общался с Кейт Мосс и Клаудией Шиффер, обсуждал последние изменения в структуре журнала с Алексой Чанг и Александрой Шульман, отвешивал комплименты Джоан Коллинз… В общем, жил жизнью человека, которому на следующее утро нужно выложить в свой блог первой свежести и искренности пост. Момент, когда Зои напилась, был безбожно пропущен.       – Да ладно тебе, никто и не заметил. Почти, – отсмеявшись, говорит Дэн.       – «Привет из Милана: Зои Сагг вернулась в родной Лондон, чтобы шокировать местную публику. На вечеринке Vogue в свой первый выход в свет Зои появилась со сломанной рукой в состоянии алкогольного опьянения. Неужели Италия больше не радует мисс Сагг?», – с издевкой цитирует статью какого-то желтушного сайта Зои и утыкается носом в ключицы Дэна. – Ты ведь знаешь, что я не умею пить, Хауэлл, как ты мог!       – Я думал, Эдди и Фил проявят больше внимания…       – О, они проявили, – фыркает Зои. – Вначале они таскали у официантов бокалы, потом забили на них ввиду непродуктивности метода, попросили бутылку и потащили меня на улицу. Эдди курила, я пила, теряла равновесие из-за гребаного гипса и гребаных каблуков, Фил смеялся. Идиллия.       – А я работал, – вздыхает Дэн с безысходностью в голосе. – Пропустил все веселье!       – И всех фотографов, к сожалению. Им достались мы, – закатывает глаза Зои. – Как у вас с Филом, кстати? Почему он не остается у нас? У тебя, точнее.       – Как раз поэтому, – улыбается Дэн, в очередной раз отмечая, что Зои до сих пор считает это место своим домом. – Дает нам время побыть вместе и бла-бла-бла.       – Ну не душка ли? – мрачно вопрошает Зои. – Мне ведь так хочется видеть твое лицо 24/7, Дэн, ты даже не представляешь.       – Тамблер и твиттер думает, что мы с ним расстались, – отвечает на первый вопрос Дэн, игнорируя сарказм Зои. – Ну или как минимум «переживаем тяжелые для наших отношений времена». Представляешь, не упоминать друг друга в каждом втором твите и не постить совместные фотки – это уже тяжелые времена. Так романтично.       – А тот факт, что раньше ты не допускал даже намеки о своих парнях в интернете, делает тебя недотрогой и девственником, а Фила – твоей первой любовью? – скептически морщится Зои.       – А как же Алфи? Зои, у меня был Алфи! Я не недотрога!       – Прости, я совсем забыла о твоем парне, который во время ваших недолгосрочных отношений не мог толком признаться в своей ориентации даже самому себе, ебал тебе мозг, а потом устроил скандал, когда во время монтажа совместного видео ты ненароком проглядел какой-то крошечный намек на вашу связь, и вы расстались. – Теперь пришла пора Зои не реагировать на сарказм Дэна.       – Туше, – спустя пару секунд молчания констатирует он.       – Туше, – довольно соглашается Зои и неловко слезает с его колен.

***

      « – Блядь, Фил, я в гребаном раю.»       Дэн на автомате блокирует айфон, кладет его в карман и с ощущением полной нереалистичности происходящего смотрит по сторонам. Дорогу от аэропорта до отеля он помнит смутно. Кто-то встретил его в Галеане, помог с багажом, довел до такси, но Дэн взаимодействовал со встречающим и водителем на чистом автомате – весь он целиком и полностью был в красотах Рио, которые виднелись еще с окна самолета.       Самолет приземлился в восемь вечера, Дэн пришел в себя только к началу десятого. Длинный двенадцатичасовой перелет, четырехчасовая разница во времени с Лондоном, усталость после полета, необходимость выглядеть на завтрашнем показе здоровым человеком, а не зомби – все пошло нахуй. В половину десятого по местному времени Дэн уже исследует район Лапа.       И вот здесь, проходя по колониальному акведуку, он приходит в себя.       Теплый ветер ласкает кожу, звуки самбы и босса-новы доносятся с каждого окна, возле расписанных граффити стен обнимаются парочки, в каждом открытом кафе смеются люди, речь на разных языках жаркой волной обнимает со всех сторон, и Дэн, поддавшись всеобщему настроению, садится за ближайший свободный столик уличного лаунжа. Незанятых мест здесь очень мало – люди просто повсюду, а музыка, кажется, уже давно поселилась под кожей каждого.       Он не успевает даже определиться с заказом, как на соседний стул падает сумасшедший вихрь энергии.       – Bonito, такая прекрасная ночь и такой скучающий парень? – вопросительно-утвердительно спрашивает-заявляет подсевший к нему незнакомец с легким бразильским акцентом: протяжным «о» и слишком мягкими согласными.       – О, нет, я не скучаю, – улыбается Дэн в ответ.       Перед ним – типичный представитель Бразилии. Дэн почти уверен, что видел его в разделе "горячие бразильские парни" на порносайтах. Загоревшее крепкое тело, угольные волосы, густые брови, легкая щетина, цепкий взгляд…       – Врешь, – фыркает парень и, скрестив руки на груди, откидывается на стуле. – В Лапа нельзя быть одним, bebê: сюда или приходят с компанией, или находят ее здесь же.       Английский у парня очень хорош, Дэн понимает его без проблем, да и подозрения он сам не вызывает. Перед выходом Дэн быстро прочитал отзывы об этом районе – шум, музыка, веселье и безопасность: знакомься, с кем хочешь, все равно все приходят сюда за одним – отлично провести время.       – Хорошо, ладно. – Дэн проводит по зачесанным волнистым волосам пальцами и, закусив губу, улыбается. – Я Дэн, и я скучаю. Вернее, я здесь один, так что от компании не откажусь.       – Отлично, – довольно восклицает парень, чей тембр умудряется звучать глубже музыки. – Я Габриэл, и я как раз жду своих друзей перед тем, как отправиться в эту ночь.       – Ты всегда снимаешь бедных британских мальчиков таким банальным способом?       – Не оскорбляй мой язык, я не всегда понимаю, что говорю! – весело возмущается Габриэл, покачиваясь на стуле. – И нет, ты у меня первый. Тебе стало от этого легче?       – Ничуть, – смеется Дэн от того, насколько пошло это прозвучало. – У меня есть парень.       – А у меня две собаки и попугай, – закатывает глаза Габриэл. – Тебе предлагают просто хорошо провести время в другой стране, а не трахнуться рядом со статуей Христа-Спасителя, снять это на видео и отправить своему парню.       – Хорошо, ладно! – громко повторяет Дэн и, подпирая щеку рукой, внимательно смотрит на Габриэла. – Еще какие-нибудь сведения об этом районе?       Габриэл заметно оживляется, подзывает официанта и что-то говорит тому на португальском. Через пару минут на их столике оказывается нечто, доселе неизвестное Дэну, и он приподнимает бровь.       – Кайпринья, – объясняет Габриэл. – Коктейль с кашасой, тростниковой водкой. Тебе понравится.       Дэн фыркает, но все же принимает стакан и делает один глоток. Лайм, сахар и легкие нотки алкоголя. И правда вкусно.       Спустя три таких коктейля Дэн узнает, что Лапа оживает только ночью. До Второй мировой войны этот район сравнивали с парижским Монмартром – тот же отбросно-богемный стиль жизни с ее злачными местами и громкими ресторанами и клубами, куда вход был разрешен только гомосексуалам и трущобной знати в лице развязных актеров, художников, литераторов и музыкантов. Но сейчас прошлых настроений здесь не увидишь и привкус на языке не прочувствуешь: в шестидесятые годы район пережил период застоя и начал свой путь возрождения в девяностых, но уже совершенно другим, не таким, как раньше. Сейчас днем это ничем не примечательный район с пустующими улицами и просторными кафе. Но с заходом солнца это место превращается в столицу ночной жизни Рио-де-Жанейро. Место, в котором окончание дня значит начало чего-то нового, новой жизни – ночной и ни на что не похожей.       Габриэл только начинает рассказывать Дэну о двух сторонах ночного Лапа, как открытая площадка взрывается еще одним вихрем, и Дэн думает, что это, должно быть, друзья Габриэла. Тот кивает Дэну, встает, бросает на стол реалы (Дэн, турист хренов, не успел разменять фунты, и сейчас не знал, кого винить в первую очередь – очарование Рио или свою нерасторопность) и, подхватив его под локоть, тащит к своей компании.       – Зачем я буду тебе рассказывать о различии двуличного Лапа, если я могу тебе это показать? – спрашивает он, плавно, но вместе с тем уверенно продвигаясь сквозь забитые столики к тротуару.       Дэн считает, что все бразильцы – танцоры. Кажется, любой из них с рождения слышит свою собственную музыку, не выходящую из ритма самбы, и продолжает танцевать под нее каждый день. Дэна чуть не сносит мощной энергетикой, исходящей от каждого из них, и он даже не старается запомнить имена друзей Габриэла. Он чувствует себя как в одном из бразильских мюзиклов прошлого века, смотрит в тяжелое небо и тихо смеется.       Каким-то образом они умудряются миновать длинную очередь в переливающееся яркими цветными пятнами здание (старинный концертный холл еще со времен начала двадцатого века, насколько понял Дэн по быстрому рассказу Габриэла) и пройти охрану без малейшего затруднения. Дэн переживал, что в своем костюме от Berluti прошлого летнего сезона он будет слишком выбиваться: слишком ярко, слишком броско, слишком не соответствует чему-то столь старинному и возвыш… Зайдя внутрь, Дэн спотыкается о собственные мысли. Бразилия – полный антоним принятому в обществе понятию дресс-кода. Тут и там вспыхивают яркие краски платьев и пиджаков, и именно те, кто пришли в типичных костюмах, выглядят неуместно. Да какой другой дресс-код можно ожидать от места, в котором на стене висит гребаный мотоцикл, а все вертикальные поверхности увешаны антикварными часами, артхаусными картинами, ретро-экспонатами…       – Нам на третий, – улыбается Габриэл, когда Дэн зависает на очередном холсте, и снова хватает его за руку.       На музыкальной площадке на третьем этаже только начался концерт какого-то исполнителя, песни которого знают, кажется, все присутствующие бразильцы. Они сами создают атмосферу Rio Scenarium – своим пением в унисон и жаркими танцами. Друзья Габриэла уже заняли столик на террасе и зовут их к себе.       – Это Алех Фэррэйра, – комментирует певца одна из подруг Габриэла, звякнув десятками браслетов на обеих руках. – Довольно импозантный дядька, не находишь?       Хмыкнув, Дэн кивает и возвращает взгляд к сцене. Мужчина неопределенного возраста (Дэн терялся, когда речь шла о возрасте бразильцев – он даже не мог с уверенностью сказать, сколько лет представителям его компании на данный вечер) играет на гитаре и слегка хриплым голосом тянет один из множества бразильских мотивов. У них даже грустная музыка звучит так, что хочется танцевать и легкими движениями бедер проститься со всеми проблемами.       Айфон Дэна, видимо, ловит местный вайфай, потому что мобильный в кармане пиджака раздается вибрацией.        « – Ты в порядке?       – Просто, блядь, в полнейшем. Тут ахуенно, Фил, тут так ахуенно. Мне будет мало одного уикенда. И пиздецки не хватает тебя.       – Мы еще успеем повторить, Дэнни. Развлекайся. А мы пока вывели Зои в свет. Она очень довольна, насколько ты видишь».       Дэн с улыбкой смотрит на сэлфи Фила, на котором позади него виднеется Зои и Дилара с карандашом для губ в опасной близости от пластикового гипса. На следующем фото Найалл лежит на коленях Анны и втирает ей что-то очень задушевное (судя по недовольному лицу Анны, конечно же), а Чарльз сидит рядом и очень внимательно смотрит в бокал с пивом. На третьем фото все соизволили посмотреть в камеру айфона Фила, сделать совместное сэлфи и даже состроить подобие улыбок. Дэн тепло улыбается, снова смотрит три фото по кругу и откладывает айфон на стол. Алех начинает новую песню.       На вопрос «что ты будешь пить?» Дэн пожимает плечами, ослабляет шейный платок и отвечает:       – Отдаю этот вечер в руки настоящих бразильцев.       За столом раздается довольный гул.

***

      Дэн каким-то чудом вчера умудрился поставить будильник, а сегодня – не проспать его. Ладно, начать надо с того, что он каким-то чудом умудрился вернуться в свой отель и добраться до номера.       Он много не пил, но гулял знатно: бесшнурочные туфли от Raparo потеряли весь свой металлический блеск и превратились в то, что в приличном обществе без стыда не показывают. У Дэна болит все тело, потому что танцев вчера было в пару раз больше, чем когда-либо до этого за всю его жизнь. Жаркий тягучий воздух поселился под кожей вместе со звуками самбы, которую не перебил даже дрянной хип-хоп и регги, под который они пили во втором обличии Лапа – беззаботном и от и до заполненном веселой молодежью, будто проживающей свой последний день.       Габриэл вчера оставил свой номер телефона и инстаграм, чтобы связаться с Дэном в следующий раз. «Когда ты приедешь со своим парнем, bonito, мы повеселимся, и я покажу вам своих собак». Когда Габриэл сделал фото Дэна со своими друзьями, отправил в инстаграм и попросил юзернейм Дэна для отметки, он долго удивлялся тому, что у Дэна в инсте под пять миллионов подписчиков, и в Европе он, вообще-то, довольно известный критик. «Совсем забыл с этими Олимпийскими играми, – говорил он, сидя в третьем по счету баре и наливая чистую кашасу, – что в этому году в нашем славном Рио еще и модный показ проходит».       Сняв айфон с зарядки (сегодня ночью-утром, по возвращению в отель, он поставил его заряжаться на чистом автоматизме), Дэн усмехается и совсем не удивляется тому, что фандом уже нашел его вчерашнее фото в инстаграме Габриэла, успел вдоволь поорать насчет выбора костюма, возмутиться отсутствию Фила (Дэн все еще не может понять, когда отношения в их представлении стали значить постоянное присутствие партнера рядом) и поплакать на тему того, как очаровательно выглядят растрепанные кудри Дэна, спадающие на глаза.       На показ круизной коллекции приглашение он получил совсем неожиданно. На этот раз Дэн был чем-то между приглашенной звездой и обычным журналистом: команды по подготовке ни от какого брэнда у него не было, но желание видеть его на показе проявил сам Николя Гескьер. Письмо пришло, конечно, не от него самого, но даже это безумно льстило. «Месье Гескьер знает, что вы оцените его коллекцию, мистер Хаэулл, поэтому будем рады предоставить вам место в первом ряду».        «Насколько это возможно», – думает Дэн о строке в письме, когда приезжает в Нитерой, прямо к музею современного искусства. Рядов тут в принципе не существует – цветные ящики-фавелы (спорное решение для привлечения внимания к бедности большого количества бразильцев) стоят вдоль спиралеобразного пандуса и закручиваются в еще одну спираль. Месье Гескьер всегда питал страсть к архитектуре и футуризму в своих коллекциях. Дэн уверен, что НЛО, служащее началом пути его моделей, сыграет явно не последнюю роль.

***

       «…внеземная обувь и аксессуары только добавляли коллекции футуристского послевкусия. Тяжело понять, просто ли вышла Мика Арганараз из летающей тарелки или ею управляла. А может, она просто марсианка, которая любит космический рок-н-ролл? Как десятки моделей за ней, принесшие в жаркую Бразилию немного инопланетного ледяного очарования. Сумка-бумбокс, с которой при подключении через Bluetooth можно прослушивать музыку, кожаные рюкзаки с черной бахромой, шарфы инопланетных футбольных болельщиц, кожаные ремни гонщиц, ниспадающее серебро струящихся платков, геометрия туфлей и удобство сандалий... Вся эта коллекция – одно сплошное «да», которому нужно уделить все свое внимание. Начиная от выбора локации и внеземной музыки, продолжая подчеркивающим силу моделей макияжем и растрепанными свободными укладками и заканчивая кучей отсылок в каждом аутфите. Это ни в коем случае не показ ради самой одежды. Корсеты, из-за большого количества сборок и карманов выполняющие не свою первоначальную утягивающую функцию, кислотные, небрежно скроенные байкерские костюмы и платья с футбольным принтом должны получать столько же внимания, как и палящее солнце Бразилии и легкий шум окена, бьющегося о скалистые горы.»