***
Утром следующего дня — Кел, детка, будь лапочкой, сделай мне укольчик? А? Нууу, ну пожалуйста! — Пошла ты! Знаешь куда?! — И куда же? За шторочку? Где у тебя там всякие штучки интересные лежат? — К чёрту иди! Ясно?! Келли, моя милая медсестра. После каждого боя я наведываюсь в 3 гор. больницу, где меня встречает не слишком приветливая, но очень добрая девушка в своём пропахшем медикаментами кабинете. Восемнадцатый этаж, затем миновать три двери, постучаться — и вот оно счастье! Царапины Андерсона уже затянулись благодаря той химии, которую в меня регулярно вкачивают. Но баланс жидкости нарушен, а простым чайком его не восстановишь, не в моём случае. Кел курила тонкую палочку ароматизированной лёгкой сигареты. Этот запах смешивался со всем содержимым кабинета и создавал непередаваемое амбре, от которого так и хотелось чихнуть! Она усадила меня в кресло пациента и ушла подготавливать препарат. Перед тем, как искать нашего гения, нужно бы и подлататься. Все данные были уже на руках к этому моменту. С одной стороны: Михаэль нужен живым как источник вечности, а с другой — хочется прибить эту падлу за сломанный браслет. Он-то свалил, а искать его мне. Так бы пробила айди и в гости. Хрен его знает, где теперь шарить, по каким помойкам. Кел вернулась с пистолетом для инъекций и вколола мне законную дозу стимуляторов. В голове зашумело, а всё тело начало трясти от переизбытка энергии. Так бывало каждый раз, после того, как мне доставалось на Арене. Сердце получало свою дозу адреналина и колотилось о рёбра со скоростью, которая бы разорвала его, если бы оно принадлежало обычному человеку. Через полчаса лихорадки я бодренько вскочила, и, чмокнув на прощание Кел в щёчку, ускакала радостная к своему сумасшедшему другу. Штир ещё должен был отработать последний пожар на кухне.***
Здание общежития находилось на самом берегу реки, поэтому ветер здесь всегда был куда резче и холоднее. Колючий воздух пробирался под рубашку, а полы плаща развивались при каждом порыве. На крыльце стоял молодой человек со взъерошенными русыми волосами. Его помятый вид говорил об очередных экспериментах в течение всей ночи. Под глазами залегли уже коричневые хронические синяки, белки глаз покрывала красная сеточка полопавшихся сосудов, а драные джинсы и рубашка, застёгнутая на рандомные пуговицы, требовали немедленной стирки и глажки. В прочем, как и сам парень. Ему бы не помешало отлежаться в ванне хотя бы часок. Только мыло не касалось этого тела вот уже четвёртые сутки. Штир держал руки в карманах и нервно дёргал ногой в ритм бешеным битам в его наушниках, ожидая моего возвращения из больницы. Наушники были закреплены нестандартным образом: вместо привычного фиксирования перед ушной раковиной, парень приклеил их за ушами, тем самым делая их капельки незаметными. Он жевал зубочистку и периодически закатывал глаза. Штир совершенно не переносил ожидание, потому что его эксперименты были куда важнее любых других дел. Экономия времени доходила до полного безумия, и он погружался в работу на несколько суток без перерывов на еду и сон. Да, этот человек был одержим своим делом. Что, собственно, я в нём и ценила. Удивительная работоспособность и неприхотливость в обиходе давали парню сто очков в карму, но вытаскивать его занимало немало сил и матов. А ещё ему было плевать на чужую собственность, поэтому нередко приходилось давать пинка за её порчу. Для начали мы зашли в его комнату за ПК и гугл-визом — без техподдержки днём с огнём никого не найдёшь, а Штир у нас повелитель железяк.***
Томск с давних времён был научным центром, куда прибывали многие светлые умы не только нашей страны. Его старинные строения первых университетских корпусов переплетались с высочайшими небоскрёбами подразделений и институтов. История показала, что наука лучше всего развивается там, где много студентов, и им даётся полная свобода. Невозможно было найти лучшую кандидатуру для научной столицы бывшей России. Здесь проводились разработки, которые не снились никаким военным базам. Томск первым получил полное оснащение для маглевов. Потому что сами создавали. Если вам нужно найти какую-то техническую новинку или же заказать изобретение, то вам следует приехать в этот город-университет. Две трети его территории занимает кампус Единого исследовательского центра. А остальное отдано под общежития. Как студенческие, так и профессорские. Город гордится своей наукой. Но там, где много молодых, всегда есть подполье. Молодые жаждут развлечений, пока кровь кипит в крепких жилах. Поэтому была создана Арена — подпольные бои всех сортов и мастей. Вы могли бы биться здесь роботами, могли притащить своего обученного котика. Но вершиной и безусловной главой Арены оставались человеческие бои насмерть. Ничто так не развлекает, как поединки гладиаторов в кольце стальной сетки. Толпа ревёт, когда в центр выходят чемпионы. Толпа сходит с ума от одного только взгляда этих невероятных животных. Зверей! Истинных носителей короны эволюции. Днём они строчат исследовательские работы, а ночью они меняют свои тела так, что ни один десантник не сможет повторить подобное. Век технологий сделал ум главной силой, и чья разработка в усовершенствовании себя будет лучше, тот и победил. Разрешалось абсолютно всё, любые модификации, до чего только додумались изобретатели. Здесь делались ставки и на жизнь, и на смерть. Здесь научные теории доказывались кровью. Здесь, на Арене, прогресс перешёл рамки дозволенного.В поединках участвовали команды от двух до четырёх человек в составе, куда обычно включался и их наставник, бывший когда-то участником Арены, но после ухода выходивший в круг только ради показательных состязаний. В ТОП-10 входили безусловно физики с их экзоскелетами новейшего поколения, покорившие магнетизм и энергию тока, биологи, доведшие свои тела до невероятных мутаций, порождавших нечеловеческую мощь, и наша с Мегерой команда, прикрывавшаяся химическим началом, но на самом деле чемпионами мы оставались благодаря зверским тренировкам. Ни один учёный не мог себе позволить такую трату времени и сил на отжимания и бег. Работа мозга была в почёте. Но если бы они задумались, то поняли бы, что никакая модификация не способна заменить реальных отработок ударов и развития собственного чутья. О том, что ради выступлений я меняла пол, не знала даже моя наставница. Мегера, когда-то лучший боец Арены, не привыкла задавать лишних вопросов. Пока мы работали в паре и зарабатывали, её не интересовала моя личность. До недавнего времени она отказывалась брать в подопечные кого бы то ни было, потому что возиться с мясом не собиралась. Но мой первый бой изменил её отношение к наставничеству. До Арены, в школьные годы я обучалась в додзё у мастера Востока и Запада. Он давал детям всё, что нужно знать о спортивных состязаниях. Но ходили слухи, что до преподавательства мастер зарабатывал на хлеб убийствами. Как только моя мать узнала об этом, она не ужаснулась, нет. Не забрала меня оттуда и не запретила приближаться к додзё. Она вздохнула с облегчением. И через несколько дней мастер пил чаёк в её компании у нас в гостях. После этого визита я больше не ходила в его школу. Теперь наставник приходил к нам в дом, где был оборудован зал со всем необходимым уже давным давно и давал мне частные уроки в компании маминого личного телохранителя. Три года я училась быть спортсменом. Ещё десять лет я училась быть убийцей. Мать не вдавалась в объяснения. А я боялась спрашивать у неё причины. Потому что всё, что она делала, имело свои основания. Я верила в это. Она не должна была отчитываться перед ребёнком. И поэтому молча терпела боль от ударов и падений. Когда твои противники — здоровые мужики, падать и принимать удары приходится в два раза больше и в три раза больнее. Но через год я перестала быть ребёнком, потому что детские развлечения рядом не стояли с уроками выживания. Потому что обычные дети плохо контролируют своё поведение, а калечить их я не могла себе позволить, слишком необдуманно это было бы. Пока дочь часами колотила грушу по ночам, пока висела, привязанная за руки жгутом, под самым потолком, мать лишь наблюдала и кивала своим мыслям, стоя в своей обычной позе со скрещенными руками, вся такая угрожающе-строгая и невероятно властная.